Приведем яркий пример дуальности норм (двойных стандартов), а точнее их намеренного извращения, которое, однако, формирует научно-экономическое и социокультурное пространство многих современных стран.

Сначала на игровой парадигме формируются математические формализмы, а затем уже в научное мышление проникают и внедренные в них ложные идеологемы, которые затем начинают влиять на восприятие социальной реальности. Нередко сам социолог, под воздействием авторитета математики не дает себе труд отрефлексировать все неявные предпосылки, лежащие в основе математической модели социального действия, и в результате получает искаженную картину реальности. Покажем, как подобная деформация осуществлялась через широко применяемую в социальных науках, а особенно в экономике, математическую теорию игр, в основе которой тоже лежит модель конфликта интересов.

Математическая теория игр служит модельной основой многих социально-экономических теорий, способствовавших экономизации современного общественного мышления. Обобщённая форма этой математической игры часто используется в экспериментальной экономике. Одной из предпосылок этой теории игр является допущение о конкурентном, иногда враждебном и всегда эгоистическом характере социально-экономических взаимодействий. Широкое распространение этой теории на многие социальные сферы привело к появлению некоторых парадоксов, которые не удавалось разрешить в логике этой теории. Один из них – широко известная «дилемма заключенного.

Взглянем на эту популярную «дилемму заключенного» в социологическом аспекте. Двое преступников, А и Б, попались примерно в одно и то же время на сходных преступлениях. Есть основания полагать, что они действовали по сговору, и полиция, изолировав их друг от друга, предлагает им одну и ту же сделку. Улик у следователя нет, и он делает каждому из подозреваемых предложение: «дай показания на своего сообщника, и я отпущу тебя на свободу за помощь следствию, а второй получает при этом максимальный срок лишения свободы - 10 лет». Следователь ставит и другие условия: если оба молчат, он все равно обеспечит им срок, но небольшой, на несколько месяцев, а если оба дадут друг на друга показания, то каждый сядет на 5 лет. Каждый заключённый выбирает: молчать или свидетельствовать против другого. Однако ни один из них не знает точно, что сделает другой. Дилемма появляется, если предположить, что оба преследуют свои эгоистические интересы и заботятся только о минимизации собственного срока заключения.

Что произойдёт?

Игру можно представить в виде следующей таблицы:

Заключённый Б хранит молчание

Заключённый Б даёт показания

Заключённый А хранит молчание

Оба получают полгода.

А получает 10 лет,

Б освобождается

Заключённый А даёт показания

А освобождается,

Б получает 10 лет тюрьмы

Оба получают 5 лет тюрьмы

«Дилемма заключённого» в нормальной форме.

У арестованных есть ночь на размышление. Каждый из них должен сделать свой выбор независимо и в неведении о том, как поступит сообщник.

Вот как предлагают нам рассуждать за арестованных многие авторы, полагая, что это и есть исключительно рациональное поведение. Их примерный ход мысли моделируется следующим образом. Один из арестованных думает, «если я промолчу, а он сознается, я сяду на 10 лет. Этого допустить нельзя. Если я признаюсь, и он признается, то мы оба сядем на 5 лет. Тоже плохо, но все-таки не 10 лет. Если он не сознается, то он сядет на 10 лет, но я-то выйду на волю. Есть, конечное, шанс, что он не сознается, и если я тоже не признаюсь, то мы получим оба по несколько месяцев, но риск сесть на 10 лет слишком велик. Итак, я не буду молчать и дам на него показания. Вне зависимости от того, даст ли он показания на меня или нет, я смогу избежать самого страшного – десяти лет тюрьмы, а может – и вовсе выйду на свободу, если он промолчит».

Парадокс заключается в том, что ведя себя по отдельности рационально, вместе участники приходят к нерациональному решению: если оба дадут показания на другого, они получат в сумме меньший выигрыш, чем если бы сотрудничали (единственное равновесие в этой игре не ведёт к Парето-оптимальному решению). В этом и заключается дилемма. Таким образом, действуя «рационально» ( т.е. в своих интересах), участники этой игры приходят к иррациональному результату: по крайней мере один из них сядет, а возможно и оба, в то время как они могли бы отделаться шуточным сроком, если бы были уверены, что сообщник промолчит. Дилемма «молчать - давать показания» разрешается в пользу дачи показаний, хотя с точки зрения кооперативного интереса это решение, мягко говоря, не оптимальное.

Дилемма заключенного описывает выбор, который встает перед нами изо дня в день в течение всей нашей жизни. Это выбор между солидарностью с другими людьми и входящими в противоречие с ними своими личными интересами. И в основе многих социально-экономических теорий лежит неявно постулируемая предпосылка, что действовать рационально, значит - исключительно в своих эгоистических интересах, конкурентно с интересами других. Более того, в комментариях по поводу этой дилеммы сквозит убеждение, что предательство – наилучшая стратегия.

В истории неоднократно складывались очень похожие обстоятельства. Например, во времена Инквизиции, и не только, народ принуждали доносить друг на друга. Каждый потенциально мог быть обвинен в ереси. Человек, без конца вынужденный спрашивать себя, уже донес на него или еще нет сосед напротив, и не лучше ли будет самому пойти и донести, чем ждать вызова в инквизицию, изначально беззащитен. Чтобы бороться, он должен знать, что сосед напротив и все жители квартала его поддержат.

Но внедряемая таким незаметным образом, через теорию игр, рациональность отождествлена с преследованием своих эгоистических интересов. Почему конкурентность и враждебность как предпосылки этой теории игр автоматически приписываются и всем остальным социальным ситуациям? В социальной сфере действовать рационально, значит думать и о выживании целого, частицей которого является индивид. Разве иррациональны патриотизм, жертвы родителей во имя ребенка, заступничество за слабых, спасение погибающих, героизм во время войны, защита своего клана? Они так же рациональны. Рационально и непреложно высокое этическое требование: «Сам погибай, а товарища выручай!»

Приведем пример, поразивший западного социолога. В одной из африканских стран он разложил в отдалении вкусные деликатесы и предложил детям побежать к ним наперегонки, кто первым добежит, тот и получит всю добычу. Каково же было его изумление, когда дети, взявшись крепко за руки, побежали все вместе, а затем так же коллективно набросились на съестные припасы. Они объяснили этому социологу, что иначе они не могут, они чувствуют себя частью коллектива.

Источником рациональности вышеуказанного поведения детей является социально-биологическое и одновременно нравственно-политическое условие выживаемости индивида только вместе с целым. Вне социума – нет индивида. И чем более широк охват социума, принимаемого во внимание данным индивидом, тем более высок статус этого индивида.

Проинтерпретируем теперь дилемму через иные рамки взаимодействия, предполагая более естественными чувствами кооперативность и солидарность. Представим, что оба задержанных сообщника - родные братья, или члены того же клана, заботящиеся о спасении друг друга. Проведем те же рассуждения, что и выше, но будем предполагать, что каждый из них больше заботится о судьбе другого, нежели о своей. Тогда каждый из них будет думать: «если я промолчу, а он сознается, я сяду на 10 лет, но зато он выйдет на свободу!». Точно так же рассуждает второй, заботясь о благополучии другого и на вполне рациональных основаниях они делают успешный (оптимальный) выбор, оба получают по минимальному сроку - несколько месяцев.

Вспомним китайскую сказку, где каждый из братьев ночью переносит зерно из своего амбара в амбар брата, лишь бы тот не нуждался. Кто из нас не помогал бескорыстно своим ближним и далеким, не ожидая благодарности?

Получается, что только при предположении о кооперативности игроков, даже при известном их альтруизме, дилемма находит оптимальное решение. Т.е., заложенная в нее предпосылка является искусственной и ограничительной, а сама теория игр имеет естественное расширение.

Ежедневная практика общества опровергает принятый теорией игр и опирающимися на нее экономическими теориями постулат о конкурентности. В реальной жизни разрешение этой дилеммы сопровождается развитием не конкурентности, а кооперативности. Например, Лас-Вегас пришел, в конечном счете, к кооперативной логике разрешения этой дилеммы. Когда этот город еще только строился, владельцы казино беспрерывно вели междоусобные войны, от чего страдали не только они сами, но и клиенты. Они «похищали» друг у друга клиентов, пытались перебить друг друга, взорвать, скомпрометировать, все это продолжалось до тех пор, пока все они не собрались и не посчитали, что все они выиграют лишь в том случае, если начнут сотрудничать друг с другом. И это сотрудничество привело к следующему результату: если в свое время между казино воздвигались стены, и для того, чтобы добраться от одного казино до другого требовалось несколько часов, то теперь конкурирующие казино были связаны между собой мостами, чтобы клиенты беспрепятственно и без потери времени могли переходить из одного игорного дома в другой и по возможности «легко» тратить свои средства.

На одном этом примере видно, как можно даже в случае распределения прибыли найти такое решение, которое может быть выгодно всем. Конечно, некоторые владельцы казино могли подумать, что самостоятельно они могли бы получить гораздо больше прибыли, если бы ликвидировали конкурентов и остались одни, однако если посмотреть глубже, то становится ясно, что они выигрывают лишь в том случае, если выигрывают вместе и меньше несут убытки, если несут их вместе.

В политологии, к примеру, сценарий «дилеммы заключенного» часто используется для иллюстрации проблемы двух стран, вовлечённых в гонку вооружений. Обе страны будут заявлять, что у них есть две возможности: либо увеличить расходы на военные нужды, либо сокращать вооружения. Ни одна из сторон не может быть уверена, что другая будет соблюдать договорённость, следовательно, обе будут стремиться к военной экспансии. Это считают теоретическим объяснением политики устрашения.

Но и в межгосударственных отношениях, и во время решения вооруженных конфликтов возможен кооперативный подход. В мире уже все поняли, что решения бывают лишь в тех случаях, когда обе стороны оказываются победителями, иначе в итоге получится вариант, в котором обе стороны терпят поражение.

Основополагающий компонент дилеммы заключенного – доверие: ты доверяешь, что твой соучастник, сидящий в соседнем кабинете, в последний момент тебя не обманет и поведет себя так же, как и ты. И это срабатывает в отношениях со всеми, будь то твой друг, родственник, враг, конкурент, товарищ или противник. Если сформировалась атмосфера взаимодоверия, то все стороны выигрывают, а если нет, то все стороны обречены на поражение. Самые последние теории монетаризма и философии денег пришли к тому же выводу: основой денег является доверие и больше ничего. Больше чем доверие, никакой иной стоимости деньги иметь не могут.

Случай дилеммы заключённого может быть найден и в бизнесе. Две конкурирующие фирмы должны определиться, сколько средств тратить на рекламу. Эффективность рекламы и прибыль каждой фирмы уменьшается с ростом расходов на рекламу у конкурента. Обе фирмы принимают решение увеличить расходы на рекламу, при этом их доли рынка и, возможно, объёмы продаж остаются неизменными, а прибыль сокращается. Предел гонки рекламных бюджетов — прибыль, впрочем, они могут пытаться некоторое время работать и в убыток. Фирмы могут пойти на взаимовыгодное соглашение о сокращении расходов на рекламу, хотя всегда может найтись повод его нарушить.

Всюду в этих случаях можно утверждать, что побеждают только те сообщества, которые способны быстрее сформировать атмосферу доверия внутри себя.

Ограниченное понимание рациональности, внедренное во все экономические учебники, упускает вложенность всех живых и неживых организмов в некоторые системы расширяющихся социальных образований. В каждой системе, сохранность и смысл вложенной совокупности определяется через более широкую, объемлющую ее.

В психологии даже выработан критерий, позволяющий определить психическое созревание личности. Как пишет Некрасов А.:

«– Если человек думает только о себе и всё делает в основном для себя – это взрослый ребёнок ясельного возраста.

– Если человек думает о себе и о своей семье и всё делает для себя и для своей семьи – это взрослый ребёнок детсадовского возраста.

– Если человек думает о себе, о своей семье и о своём роде и всё делает для себя, для своей семьи и для своего рода – это взрослый подросток.

– Если человек думает о себе, о своей семье, о своём роде и о своём народе и всё делает для себя, для своей семьи, для своего рода и для своего народа – это взрослый юноша.

– Если человек думает о себе, о своей семье, о своём роде, о своём народе и о Земле в целом и всё делает для себя, для своей семьи, для своего рода, для своего народа и для Земли – это зрелый взрослый»^[1].

Именно с окончательным состоянием социальной зрелости и ассоциируется понятие мудрости. Зрелый человек не перекладывает ответственность на других. В то же время, он развивает масштабность своей личности, чтобы не мир его нес, а он указывал дорогу миру.

Фактически через подобные модели экономического поведения, преподаваемые в университетах, общество опускается до уровня ребенка ясельного возраста, попросту говоря, деградирует.

Зрелость, мудрость есть предельное осознание факторов, влияющих на успешность поведения. Выбор того варианта, который наиболее в данных обстоятельствах надежен, устойчив, зависит от широты охвата той социальной сферы, благо которой учитывается при принятии решения. В пределе, эта многоступенчатая и концентрическая система социальных сфер переходит в экологическую, биологическую и охватывает далее максимально возможную сферу – Вселенную.

В книге «Эволюция кооперации» Роберт Аксельрод утверждает, что если игра повторяется долго среди множества игроков, каждый с разными стратегиями, то эгоистические стратегии дают плохие результаты в долгосрочном периоде, тогда как более «альтруистические» стратегии работают лучше, с точки зрения собственного интереса. В повторяющейся дилемме заключённого игра происходит периодически, и каждый игрок может «наказать» другого за несотрудничество ранее. В такой игре сотрудничество может стать равновесием, а стимул предать может перевешиваться угрозой наказания (с ростом числа итераций равновесие Нэша стремится к Парето-оптимуму). Он использовал этот факт, чтобы показать возможный механизм эволюции альтруистического поведения из механизмов, которые изначально являлись чисто эгоистическими, но через естественный отбор претерпели трансформацию^[2].

Для социальных приложений теории игр были развиты определенные критерии, наиболее распространенным из которых является принцип Парето, известного итальянского классика социологии. Оптимальность по Парето — такое состояние системы, при котором значение каждого частного критерия, описывающего состояние системы, не может быть улучшено без ухудшения положения других элементов.

Таким образом, по словам самого Парето: «Всякое изменение, которое никому не приносит убытков, а некоторым людям приносит пользу (по их собственной оценке), является улучшением». Значит, признаётся право на все изменения, которые не приносят никому дополнительного вреда. Предположим, что некая банда грабителей руководствуется этим принципом. Тогда каждый грабеж полностью укладывается в множество состояний системы, оптимальных по Парето. Ведь Парето-оптимальное состояние рынка — ситуация, когда нельзя улучшить положение любого участника экономического процесса, одновременно не снижая благосостояния как минимум одного из остальных. Самый простой способ поддержать эту оптимальность – снова ограбить кого-то вне системы и разделить трофеи между всеми, не обязательно поровну.

Эффективность по Парето является одним из центральных понятий для современной экономической науки. На основе этого понятия строятся Первая и Вторая фундаментальные теоремы благосостояния. Согласно критерию Парето (критерию роста общественного благосостояния), движение в сторону оптимума возможно лишь при таком распределении ресурсов, которое увеличивает благосостояние, по крайней мере, одного человека, не нанося ущерба никому другому. Получается, что при отсутствии критической социологической рефлексии развились теоретические и математические средства, например, оптимальность по Парето, обосновывающие правомерность таких поведенческих стратегий, которые характерны для криминального мира. К сожалению, они применяются отнюдь не только среди бандитов. Так, математика, сама того не желая, криминализирует сознание студентов и всех остальных, использующих эту теорию.

Рассмотрим еще ряд математических абстракций, начисто отрицающих существование морали и нравственности, но активно применяемых в социальной сфере.

Для тех случаев, когда игроки могут объединять свои усилия и формировать группы, была развита теория кооперативных игр. Параметр игры описывает величину выгоды, которую данная группа игроков может достичь путем объединения в коалицию. Подразумевается, что игроки примут решение о создании коалиции в зависимости от размеров выплат внутри коалиции.

Подобная концепция кооперативности подталкивает скорее к ложной форме солидарности, нежели к истинной консолидации. Рассмотрим простой вариант этой ситуации.

У каждого из трех человек по сто рублей. Каждый из них хотел бы пойти на олимпийский стадион, но билет на одного человека там стоит 150. Будем считать, что они мало знакомы и все трое действуют только в своих интересах. Цель каждого – стадион. Они не друзья, никаких моральных обязанностей у них нет, но силы каждого из них равны, поэтому отнять деньги у другого ни один из них не может. «Рациональное» решение, к которому подталкивает теория таково: двоим договориться между собой, отнять деньги у третьего и купить на них билеты на стадион.

Так формируются «солидарные» преступные группы, вплоть до целых государств, обществ и народов, паразитирующих на теле колонизованных стран. Внутренне их действия обоснованы плоской эгоистической рациональностью, они совершили оптимальное в данных условиях действие. Но они не учли интересов целого, в которое входят и подавляемые ими группы. Да, консолидация приводит к формированию групп, способных впоследствии навести порядок, заниматься созидательной деятельностью и всем остальным, - чего не может ни один из участников в одиночку. И, конечно, в условие человеческой кооперации и солидарности должна входить позитивная отдача от них, они должны приносить выгоды каждому из членов той группы, в рамках которой она осуществляется.

Но не за счет подавляемых других, а за счет их добровольного участия в этом сложной деятельности, требующей от каждого различных навыков. Если ресурсы, которые осваивает группа, перераспределяются за счёт других людей, встает вопрос о моральности и законности такого перераспределения. Но моральность только отражение более глубоких характеристик природного и социального мира, в основе которых лежит первичность заботы не о каждом целом, а только о таком целом, которое позволит сохраниться всем.

Такие псевдо-солидарные действия, образующие круговую поруку, формируют в дальнейшем уголовный мир, опирающийся на принцип: «Да, он неправ, но он наш!» Позже, этот неправый субъект железным обручем сковывает волю остальных.

Поэтому, наличие социальной группы не означает автоматически коллективности и солидарности в социально-ценностном смысле. Уголовная группа может действовать рационально, грабя окружение и перераспределяя ресурсы в свою пользу, при полном соответствии всем вышеприведенным критериям, в том числе и последнему, т.е., давая прямую выгоду каждому из участников группы. Они ничего не теряют в этой ситуации, только выигрывают. Теряет тот, кто не успел организоваться в подобную группу. В принятии и распространении этого аморального принципа и кроется основная беда современного общества.

Скорректируем эти ущербные принципы. Чтобы понятия рациональности и кооперативности не скатывались к антисоциальной сущности, отвечали бы интересам широкого общества и человеческой мудрости, мы должны, расширить понятие рациональности, включая в него, интересы последовательно расширяющегося социального окружения, предельно – целого человечества. Т.е., интересы индивида рационально определяются тем, насколько его решения удовлетворяют интересам семьи (т.е., не ухудшают положения ни одного члена из более высоко расположенного окружения), интересы семьи подчинены интересам рода ( тот же принцип Парето, но применительно к более высокому окружению), интересы рода должны соответствовать рациональным интересам народа, а существование народа рационально оправдано тогда, если оно не противоречит интересам человечества. Отсюда вытекает, что не каждый народ имеет безоговорочное право на существование на Земле. Однако, это можно сказать и по отношению ко всему человечеству в его связи со Вселенной.

Конечно, сама тема предпочтительности социального целого, будь то группа или цивилизация, гораздо шире той узкой рамки полуформальных рассуждений, которыми мы хотели оттенить недостаточность популярных математических моделей.

[1] Некрасов А. Род. Семья. Человек. М. , 2011 г. http://shkolamudrosti.ru/media/flatpages/files/Rod_semya_4elovek.pdf

[2]Axelrod, Robert. «The Evolution of Cooperation».Princeton University Press, 1984, Basic Books, ISBN 0-465-02121-2

Э.Р.Григорьян