Необходимое условие жизнеспособности любого организма — воспроизводимость, способность продолжать себя в следующих поколениях. Cоциальный организм обеспечивает это условие воспитанием своих членов и подготовкой управленческих кадров (невнимание к формированию последних означает быструю смерть, что показал, в частности, пример просуществовавшей лишь три поколения советской цивилизации).

Особенно высоки объективные требования к качеству госуправления (и, соответственно, к подготовке кадров для него) империй, объединяющих разнородные территории, по-разному откликающиеся на одни и те же управленческие импульсы.

Опираясь на богатый опыт религиозного образования, Британская империя решила эту задачу созданием специфической системы воспитания элиты, включающей в себя частные школы и университеты. Основанная на них подготовка имперских управленческих кадров стала важнейшим фактором британского превосходства над остальным миром и одним из высочайших достижений социальной инженерии Запада.

Ключом к этой системе стали частные школы-пансионы, куда сдавала своих детей английская элита и которые в конце XIX века, в период расцвета империи и максимального уровня её самодовольства, считались британцами "главным достижением империи и её фундаментом".

По сути, дети элиты в интересах империи изымались из семей и становились в них лишь гостями, приезжающими на каникулы. Это делалось без насилия, абсолютно добровольно — просто потому, что являлось категорическим условием сохранения их социального статуса.

В частных школах (как и в университетах) детям и студентам не давали знаний, имеющих практическое значение. Под видом бесконечной зубрёжки латыни и разнообразных схоластических предметов в них вырабатывалось автоматическое нерассуждающее послушание руководству, трудолюбие, упорство и дух соревнования. Все признаки критического мышления беспощадно выжигались, равно как и чувствительность, способность к сопереживанию, гуманизм и другие качества, противопоказанные колониальным администраторам.

Об уровне психологического насилия, которым детей превращали в "эффективных менеджеров", свидетельствуют воспоминания второй жены Джорджа Оруэлла, Сони Браунелл: "Единственная цель — целиком и полностью властвовать над каждый вздохом и каждым помыслом… Каждый ребёнок в отдельности должен быть управляем, все потаённые уголки детских душ надлежит найти и раскрыть; а для этого следует убивать в них в зародыше любую веру в то, что люди способны приходить на помощь друг другу… Все, кто через эту школу прошёл, безошибочно распознают её друг в друге. Словно члены некоего тайного братства, они обнимают друг друга, забывают на миг зло, что им причинили, и осторожно, робкой лаской пытаются хоть немного успокоить свою боль" (из рецензии на книгу Роже Пейрефитта "Особенная дружба").

Несмотря на наличие неизбежного брака (о котором свидетельствует приведённая цитата, автор которой сохранила способность чувствовать), частные школы и, далее, элитные университеты представляли собой конвейер, обеспечивающий детям элиты ликвидацию эмоций, глубокую социализацию в своей среде, развитие административного интеллекта и укрепление физического здоровья.

С этого конвейера и по сей день сходят одинаковые энергичные молодые люди, свободные от содержательных знаний, но спаянные в единую касту и преисполненные единственными оставленными им чувствами — всепоглощающей преданности (термин "лояльность" непозволительно слаб) короне и друг другу, а также глубочайшего собственного превосходства по отношению ко всем остальным.

Элитное образование Британии обеспечивало создание и воспроизводство монолитного социального слоя, резко отделённого от остального общества и даже собственных семей. Этот слой с пренебрежением и презрением относился ко всем управляемым, в том числе и согражданам: их интересы для него существовали лишь в той степени, в которой могли создавать ту или иную проблему для эгоистических интересов элиты или её представителей.

Разумеется, в частных школах для мальчиков были широко распространены гомосексуализм и педофилия: старейшая и наиболее уважаемая школа в конце концов была даже закрыта по этой причине — правда, уже в 70-е годы. Помимо использования гомосексуальности как инструмента формирования обособленной от общества и жестокой элиты, важным было то, что до 1967 г. гомосексуализм в Британии считался уголовным преступлением. Соответственно, элитарных носителей этой ориентации дополнительно сплачивало сознание общей преступности, страх перед наказанием и, главное, ощущение своей сверхчеловечности, то есть способности и права пренебрегать общепринятыми нормами, включая мораль и закон.

Непосредственной причиной деградации и исторического поражения Британской империи стала, скорее всего, деградация управляющего слоя из-за пренебрежения системы образования содержательными знаниями, что по мере усложнения технологий создало перманентный конфликт между специалистами и управленцами, подобный наблюдавшемуся в Советском Союзе.

Doublespeak: больше, чем лицемерие

В художественном фильме о Чаке (1787—1828 гг.), создателе зулусской государственности, с которой Англия ничего не могла поделать и которая представляла собой огромную потенциальную угрозу её колониям, один из его героев, английский колониальный администратор, мотивировал уверенность в уничтожении зулусского государства, несмотря на скудость тогдашних английских ресурсов, тем, что "за нашей спиной двести лет doublespeak".

"Двоеречие" (из которого потом выросло оруэлловское "двоемыслие") — один из фундаментальных факторов британского превосходства над остальным, неанглосаксонским миром. Оно не имеет отношения к "демагогии", как обычно переводят это слово, и значительно глубже и объёмней традиционного "лицемерия".

"Doublespeak" подразумевает одновременное нахождение пользующегося им субъекта в принципиально разных ценностных измерениях: с одной стороны, приспособление к собеседнику, следование его логике, системе ценностей и интересам, а с другой — осознание притом себя представителем интересов империи и своих собственных, с манипулированием собеседником ради них. Этот принцип позволяет сознательно и успешно лгать в соответствии с принципом "правдивого мошенника", будучи абсолютно уверенным в правдивости, то есть целесообразности своих слов.

Подмена истины целесообразностью восходит к иезуитам, но именно английская элита сумела поднять её до уровня культурной и юридической нормы: "правда" для неё (и для наследовавшей ей в этом американской элиты) означает не "реальное, объективное положение дел", а "то, что выгодно мне и ложность чего не доказана английским (или американским) судом", — и глубоко переживается на личностном уровне именно в этом качестве.

Поэтому разоблачение прямой лжи представителя английской элиты (и в целом носителя англосаксонской управленческой культуры), как правило, не вызывает у него ничего, кроме искреннего негодования, так как с точки зрения doublespeak является наглой манипуляцией, подменяющей священные и основополагающие интересы сверхчеловека (каким он себя ощущает и сознаёт, отказываясь признавать это из-за скомпрометированности термина Гитлером) не имеющей непосредственного значения для него реальностью.

На личностном уровне doublespeak представляется результатом частного школьного воспитания, приучающего постоянно совмещать жёсткий мир формально однозначных официальных норм с инициативной реализацией собственных интересов: от карьерных и учебных до ещё не до конца выжженного естественного детского стремления к шалости.

Органическая естественность корыстной лжи джентльмена всем, стоящим ниже него по классово-сословной лестнице (и тем более иностранцам), составляющая практическую сторону феномена "doublespeak", естественно дополняется принципиальной невозможностью лгать равному себе и тем более стоящему выше него по этой лестнице: иначе основанное на данном принципе общество просто не могло бы существовать.

Таким образом, doublespeak является мощным фактором не только повышения конкурентоспособности общества, но и сплачивания его элиты, что повышает его стабильность.

В последней трети XIX века немцы, соревнуясь с Великобританией и отстаивая свои интересы в противостоянии обслуживающему её нужды либерализму, создали науку, в том числе об обществе, как фактор национальной конкурентоспособности. Но англичане прошли этот путь раньше, ещё в конце XVII века, что и стало одним из факторов британского превосходства и британской конкурентоспособности, далеко пережившей Британскую империю и по наши дни оказывающей огромное влияние на глобальную политику и экономику.

Развитие банкирских домов, перешедших из Венеции в Англию и на рубеже XIX и ХХ веков вступивших в союз с молодым американским капиталом, привело с началом глобализации к возникновению качественно нового субъекта мировой истории — глобального управляющего класса.

Из книги Михаил Делягин «Человечество за порогом: Тёмные века или новый коммунизм?»