Послесловие

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Изложение истории культуры, как и вообще всякой истории, требует определенности взгляда: что считать важным, что можно из рассмотрения исключить и почему? Основу такой определенности дает теория – система соотнесенных между собой понятий, посредством которых можно построить последовательное описание избранного фрагмента реальности. Каждая теория создается для конкретных познавательных и объяснительных нужд. Теория Коперника создавалась для математического описания видимых движений небесных светил. Теория естественного отбора Дарвина была создана им для обоснования естественного происхождения наблюдаемого разнообразия видов на основе представлений о биологической эволюции, включая гипотезу о происхождения человека от обезьяноподобного предка.

Теория культуры должна помочь решению целого ряда трудных задач постижения социальной реальности. Она должна ориентировать исследователя в существующем разнообразии культур и иметь содержательные критерии их различения. Теория культуры должна располагать такими средствами системного описания культур, которое могло бы направлять и резюмировать специальные культурологические исследования и, в том числе, ориентировать исследователя в вопросе о существенности или случайности тех или иных исторических фактов. В рамках проблемы понимания исторически значимого поведения, например, теория культуры должна помочь прочертить границу между случаями, когда мотивы поступков или решений отдельных людей опираются на их личный произвол, а когда их деятельная мотивация продиктована коллективно принятой парадигмой.

Чаще всего, как мы видели, люди в своей общественной и частной жизни, самых разных занятий и положений, – императоры Древности и рабы, вассалы и сеньоры, капиталисты и рабочие, солдаты и их генералы, ученые и художники, избиратели и политики, – направляют действие своей воли в соответствии с теми представлениями, которые составляют основное содержание их культуры. А там, где требуется увидеть, как воля организуется представлениями, там – поле деятельности культуролога. При этом теория культуры не подменяет собой саму культуру – в ее способности удерживать основные представлений о мире и месте человека в нем. Задача теории культуры состоит в том, чтобы научиться формализовать описание разных культур до такой степени, которая позволила бы сделать эти описания изучаемыми и сравнимыми. Благодаря этому культурология может удерживать осмысленную обозримость богатейшего исторического и современного культурного разнообразия.

В данной книге в центре внимания находились явления исторического развития и смены культур. Центральным здесь является факт смены культурных систем на одном и том же этно-социальном субстрате, когда одна и та же общность, например, архаические греки или древние римляне, средневековые итальянцы или европейцы и американцы в первой половине ХХ века, - в исторически короткие сроки жизни нескольких поколений расставались с царившей над ними системой взглядов и мотиваций и вырабатывали совершенно иную, но тоже всеобщую.

Периоды таких радикальных переходов – из них эпоха Возрождения до сих пор изучена более всего – могут быть осмыслены лишь с учетом реально породивших их причин, которые накапливались в предшествующих им “систематических” эпохах. Это может быть сформулировано как “наивный” вопрос о том, почему в свое время закончились все эти столь длительные, логичные в себе и стабильные культурно-исторические эпохи как Архаика, Древность, Средневековье, Новое время? Ответ на этот вопрос может быть дан на основе представления о развитии внутри этих культур, которое само приводит в конце концов к возникновению нестабильной, переходной культурно-исторической ситуации. Такое понимание саморазвития истории представлено в данной книге. Иными словами, культура понимается здесь как проект, который фокусирует волю народов на создании соответствующих его представлениям, чаемых им форм жизни. Однако же проект не вечный, поскольку изменившиеся усилиями поколений обстоятельства жизни со временем требует иной организации человеческого общежития и иного проекта. Проектирование смысла и форм бытия человеческого – важнейшая функция переходных (транзитивных) культурно-исторических эпох.

Теоретическая неразработанность понятия “транзитивности” в культуре становится особенно заметной в современный период, относительно которого существует широко распространенное мнение о его переходности вследствие состоявшегося разрыва с культурой Нового времени и формирования новых общепринятостей, которые достаточно просты и легко схематизируемы, чтобы оказаться приемлемыми для групп с самым разным опытом собственной истории. Возможно, что простота и серийность новой, Массовой, сетевой по своей структуре, культуры будут способны втянуть народы Запада и Востока, Севера и Юга Земли в один гигантский процесс глобализации человечества.

Уже конвейер Форда в начале ХХ века, сделав работу на промышленном производстве доступной для массы неподготовленных людей – прежде всего эмигрантов без рабочей квалификации и знания английского языка, показал преимущества простоты и серийности для Массового общества. Спустя столетие эти принципы доказали свою эффективность в самых разных областях производственной и финансовой деятельности, но также в сферах информации и развлечений, образования и медицины – везде, где дело идет об участии максимального числа людей разных стран и, в пределе, всех 100% населения.

Не следует путать оценку массовой эффективности с моральной оценкой. Хорошо или плохо то, что предприятия быстрого питания по американской технологии типа McDonald’s распространились по всему миру – это вопрос, на который сегодня нельзя ответить, опираясь на какой-либо общепринятый взгляд. У “ресторанов быстрого питания” масса пользователей. Но эти же рестораны становятся первыми целями толп погромщиков, называющих себя “антиглобалистами”. Год за годом сокращается спрос и, соответственно, количество выпускаемых записей оригинального исполнения классической музыки. Взамен фирмы звукозаписи печатают диски с записями очищенного, успокаивающего звучания “классики”, способствующего гармонизации настроения и не отвлекающего внимание водителя от ситуации на дороге. Диски эти покупаются, и, возможно, скоро они смогут вполне заместить собою оригинальные записи прошлой эпохи. Хорошо или плохо такое расставание с классикой Нового времени – это вопрос, на который нельзя ответить общеудовлетворительным образом. Эффективность современных телекамер необыкновенно высока. Она позволяет вывести на экран миллиардов бытовых телевизоров изображения того, что никогда ранее не было доступно вниманию человека – от подробностей подводной жизни рифовых омаров до слабого свечения туманностей, отдаленных от нас непроходимой глубиной космического пространства. Вопрос, хорошо или плохо, что образ симпатичного одинокого мангуста получается в научно-популярном фильме более трогательным и разнообразным, чем образ человека – врача или нефтяника – в соседних с ним телепрограммах, не имеет однозначного ответа.

Переходная эпоха – время неоднозначностей, установившихся как знак победы над ложными, как теперь кажется, однозначностями ушедшей эпохи. Наука и искусство считались в Новое время высшими достижениями человеческого разума. В переходную эпоху оба понятия оказались расширены до неопределенности. Что такое искусство? Современная культура не располагает основаниями для определенного ответа на этот вопрос. То же и с наукой. Почему, собственно, врачеватель – это не врач, а парапсихология – не наука? То же и с религией. Можно ли считать религиозным человека, дважды в год празднующего Рождество, а также Первомай, день св. Валентина и Хеллоувин? Культура переходного времени согласна и с этим, поскольку не имеет общепринятых оснований для возражения. Простившись с Новым временем, для которого противопоставление мышления и реальности было однозначным, современная культура расширила представление о реальности до масштабов, делающих реальность необозримым понятием. “Реальность, - пишет В.П. Руднев, - настолько сложная и разноплановая знаковая система, /…/ рядовой носитель и пользователь реальности склонен игнорировать ее семиотический характер”. “Пользователь реальности” – это каждый человек, но в такую реальность, если верить Рудневу, он вглядываться уже не может.

Смена культур несет в себе свою собственную трагедию. Неопределенность касается не только понятий, но и культурных координат, в которых человек мог бы найти свою собственную определенность. Как я скажу себе, кто я в этом мире, если я не понимаю, каков этот мир? Сомнение в реальности парализует мышление, сомнение в науке – познание, “многообразие религиозного опыта” размывает канон веры и поведения. Отсутствие определенности освобождает инициативу каждого, но инициатива каждого в пределах собственной частной жизни не порождает общности. “Мы никак не можем установить связь друг с другом. – пишет современный автор. - Фактически, максимум, до чего мы смогли возвыситься, это мультикультурное сообщество, в котором каждый признает общее согласие уважать взаимную автономию”. Хронотоп этой культуры раздроблен до неопределенности. В таком хронотопе вопрос, в каком мире я живу и кто я в этом мире, кажется бессмысленным. Часть людей в эту переходную эпоху стремиться найти себя в верности “классически ценностям”: перечитывают Диккенса и Толстого, пересматривают репродукции Леонардо да Винчи, слушают Баха и Бетховена, но не могут отрицать, что тем отгораживают себя, а не приближают к постижению современности. Иные, ухватив тенденцию к расширению старых понятий и представлений, экспериментируют, как им кажется, ради будущего. Но границ уже просто нет, и революции невозможны: полотно, покрытое не маслом с помощью кисти, а множеством самих живописных кистей, может быть занятным, но значительным быть не может.

Кризис – это тяжелое переходное состояние, безвременье, порождающее, однако, самые продуктивные и долгосрочные культурные модели. Так говорит нам история культуры. Она учит нас, что кризисы проходят, так как еще не было в истории таких культур, которые не утверждали собственного единства – в мифе, религии, науке или искусстве. В чем найдет свое единство “современность”? За этим нужно внимательно следить, ибо “это”, как учит нас опыт предыдущих переходных эпох, уже существует прежде будущего.

Культурология – это одна из форм рефлексии современности, одна из возможностей “выглянуть” из собственной ситуации времени, увидеть свое время как бы со стороны. Теоретическая культурология дает нам язык понятий для диалога с иными культурами в прошлом и настоящем. Культурология ставит нас в почетный ряд существовавших культур и цивилизаций. В этом ряду мы можем найти надежное основание достоинства места, которое нам выпадает занять в цепи долгого исторического времени человечества.

8 января 2004 года, Одесса