Никакая новость не может удержаться на пестром круге мировой медиа-карусели больше пяти дней. Публику информируют, чтобы встряхнуть: чаще – ужаснуть, напугать, реже – обворожить или восхитить. Растолкав одной новостью, медиа ищут другие – скандалы, катастрофы, награждения. А еще рейтинги, рейтинги и рейтинги, основанные на калькуляциях самого разного вида.
«Если скорбный список погибших в школе штата Коннектикут останется на текущем уровне - 28 жертв,– то массовый расстрел в "Сэнди Хук" станет вторым по трагичности преступлением такого рода в американской истории. Самым "убийственным" случаем последних лет стал расстрел 32 человек в университете Вирджинии, совершенный в 2007 году 23-летним студентом из Южной Кореи», – читаем в Российской газете. Расстрел детей в Ньютауне оценивается как «второй по трагичности», потому что числом убитых уступает уже забытому первому. Калькуляция цинична, но мы, привыкшие к подсчетам всего, о чем можно сообщить, этого её свойства уже не замечаем.
Как и положено в медиа, за пять дней способность этой новости шокировать была исчерпана.
Осталось горе, постигшее жителей тихого американского городка, и глубоко запрятанный ужас американцев (и не американцев) перед лицом незнакомой стихии немотивированных массовых убийств, совершенных тихими и добропорядочными одиночками. Страх взывает к разуму, к пониманию причин трагедии (должны же они быть!) и надежде что-то предпринять, чтобы избежать подобных катастроф. А они повторяются. Выступая на траурной церемонии в Ньютауне, президент Обама напомнил о нескольких за последние годы подобных массовых расстрелах в США, хотя он мог бы упомянуть случай норвежского убийцы Брейвика, стрельбу в школах Германии и Финляндии и т.п.
Полиция выясняет мотивы преступления. На это, по словам её представителя в СМИ, понадобится несколько недель. Вопрос в том, что в данном случае может быть признано убедительным мотивом?
Обычно мотивы ищут в пределах повседневного, и формулируют их «психологически». Например, логично предположить, что преступник убивал из желания отмстить («Некоторые считают, что Ланза хотел отомстить свои родителям за то, что они развелись») или «психанул» из чувства протеста (Убийца мог узнать, что мать начала оформлять документы для помещения его под надзор психологов. "Он мог подумать, что она просто хочет избавиться от него. Возможно, это и стало причиной его "срыва", — заявил местный пастор телеканалу Fox News). И так далее.
Другое объяснение – безмотивное: предполагается, что убийца был психический больной. Тоже логично, так как нормальный человек не станет стрелять, тем более, в детей. Почти все, кто писал об этом парне, упоминали, что он был аутист. Аутизм считается распространенным заболеванием, которое понижает возможность человека общаться и налаживать отношения с другими людьми. Правда, у Ланзы, как говорят, аутизм был выражен в легкой форме «синдрома Аспергера», под именем которого описывают «нарушение развития, проявляющееся в виде слабой или отсутствующей способности к социализации».
Положа руку на сердце, много ли в современном обществе людей, которые не испытывают затруднений в общении? И не покажутся ли вскоре особо успешные в общении люди странными исключениями, которых начнут описывать психиатры?
Так или иначе, в качестве личностных мотивов, приводящих к преступным действиям, чаще всего принимается отклонение от образа «нормального» человека – уравновешенного, дружелюбного и контактного, способного решать свои проблемы социально поощряемыми способами. Эти «искажения нормы», даже слабые (недостаточно дружелюбен, избегает контактов, испытывает затруднения в общении и т.п.), собственно, и называют в качестве мотивов, влекущих человека к преступлению. Иными словами нам как бы говорят: мотивы его понять можно, но действия выдают больного человека – они во всех отношениях не адекватны, более того, преступны и ужасны по своим последствиям.
Правда, однако, в том, что именно цель Адама Ланзы остаётся не понятой или непонятной. Большинство тех, в кого стрелял 20–летний Адам Ланза, особенно маленькие дети, не могли быть предметом его личной неприязни. Он никогда не искал их дружбы, не мог испытывать «затруднений в контактах» и т. д., он стрелял в них не как в знакомых, а в «детей» вообще, так же как и во взрослых, в тех, кто мог ему в тот момент помешать.
Тут надо пойти дальше, сказав, что, стреляя в детей, Адам Ланза целил в мир, который желал уязвить как можно сокрушительнее, и потому посылал пули в самое чувствительное для этого мира место, в его детей.
Этот «аутист» прекрасно понимал мир, в котором жил. Аутист – это не идиот. Напротив, «бывшие друзья, преподаватели, знакомые описывают Адама как очень одарённого молодого человека, возможно даже гения. В тестах на IQ он демонстрировал неизменно высокий результат, закончил школу с наивысшими оценками, был помешан на компьютерах». И если он предпринял сознательное и технически спланированное самоубийство, хлопнув на прощание дверью как можно сильнее, то, значит, «неприятельские отношения» у него были не с окружающими лично, а с миром в целом. Остается считать, что это был своего рода вооруженный мятеж – индивидуальный и совершенно безнадежный – против миропорядка, который показался юному бунтовщику совершенно неприемлемым, непригодным для жизни, абсолютно бесчеловечным. Но чем? Ведь Адам был успешен и, как кажется, ни в чем не нуждался!
Миропорядок – это уже сфера не психологии, где многое зависит от конкретных индивидов, а такая сфера реальности, которая зависит от общества в целом, от того, как современное человечество организует своё существование. «Рядовые американцы и пресса склонны винить в трагедиях, подобных случившейся в Авроре, антидепрессанты, жестокие видеоигры и фильмы, молодёжную субкультуру, интернет-зависимость». Но можно посмотреть еще шире.
Вот запись со страницы дискуссии на сайте «Сноб»:
«Американская цивилизация такова, что человек живет в каком-то роботообразном мире. Он нигде не видит теперь человека. Он с этим ЧЕЛОВЕКОМ тут почти не контактирует.
Покупки делает в огромных безличных супермаркетах где нет никакого контакта с человеками. Он молча набирает продукты и вещи и идет к кассе. Ему не к кому обратится, чтобы чем-то поинтересоваться и составить разговор.
Чтобы узнать о товаре он забивает в компьютер вопрос и находит ответ. Все службы контактируют с человеком только однажды – когда хотят подписать его на свой контракт, потом он начинает существовать как банковский аккаунт с которого берут деньги невидимой рукой. Попробуй тут дозвонится до живого человека! Сплошные "если вы хотите...то наберите цифру.." и все в этом духе.
Вот они всю жизнь набирают цифры и в итоге живут в каком-то безличном космосе. Кругом холод и лед. Понятно, что они тут не рискуют хамить друг другу в транспорте и почти не контактируют друг с другом.
Не удивлюсь если все эти стрелк̀и за всю свою жизнь ни разу не пообщались ни с одним посторонним человеком. Все их жертвы для них возможно только те самые ЦИФРЫ».
То, что Ирина Неделяй написала в «Снобе», характеризует не столько специфику Америки, сколько глубинную тенденцию в развитии современной массовой цивилизации в целом.
Мишель Уэльбек в книге «Мир как супермаркет» примерно так же суммирует свой европейский опыт:
«Что производят служащие и специалисты, сидящие в небоскребах Дефанс [Ла-Дефанс - современный деловой и жилой квартал в ближнем пригороде Парижа, считается самым большим деловым центром Европы – М.Н.]? Конкретно говоря — ничего. Сам процесс производства материальных ценностей для них — тайна за семью печатями. Обо всех предметах и событиях в мире они узнают через цифры. Эти цифры становятся сырьем для статистики и расчетов, на их основе вырабатываются модели, намечаются проекты, наконец, принимаются те или иные решения и в информационное поле общества вбрасываются новые данные. Так, живой, осязаемый мир подменяется бесстрастным набором цифр, а реальная жизнь — схемами и графиками».
Если эти описания верны в главном – в бесчеловечности современной массовой цивилизации, то лучший, наиболее адекватный человек для неё – человек приспосабливающийся, «флексибельный», тот, который не обременяет себя привязанностями, не склонен к эмоциональной взаимности, сочувствию, к пониманию сложного подтекста ситуаций, значит, не знает юмора; этот человек уважает логику и числовую, количественную аргументацию (например, работать нужно там, где платят больше), любит выполнять ясные, точно сформулированные задания, а досуг делить с компьютерными играми, которые избавляют от неопределенности человеческих отношений. Или в стрелковом тире, где цель однозначно определена, и достичь её можно только одним способом.
Думаю, что мать Адама Ланзы, многолетний коллекционер оружия, завсегдатай стрелкового тира, стрелок с опытом, была в значительной степени таким человеком. А вот сыну не удалось. Вот он и взорвался.
© М.Найдорф, 2013