В 1970-75 гг. я учился в Саратовской консерватории им. Л.В.Собинова.
- Запись в Живом журнале М.Найдорф. Фото пианиста Анатолия Иосифовича Катца.
- Рецензия на концерт Владимира Крайнева, Саратов, 1974
Студенты Владимир Землянский и Марк Найдорф
Формируя программу сольного вечера, пианист, обычно, стремится объединить её каким-либо признаком, посвящая её, например, творчеству одного композитора, истории стиля или жанра. Бывает и наоборот: стремясь предстать перед слушателем "во весь рост", исполнитель и программу строит стилистически разнообразно. В ходе концерта Владимира Крайнева постепенно выяснялось, что сочинения столь далёких друг от друга, на первый взгляд, композиторов (Шуман, Равель, Мусоргский) составляют для исполнителя единый образный ряд, В самом деле - скерцо из Сонаты Шумана и "Призрак" Равеля, "Вечером" и Ария из сонаты Шумана, "Ундина" и "Виселица" - всё это предстало длинным рядом "фантастических пьес". Исполненный во втором отделении цикл Мусоргского "Картинки с выставки" продолжил этот ряд ярких образов, хотя и лишённых в некоторых пьесах цикла фантастической окраски.
Благодаря такому продуманному выбору сочинений, восприятие слушателя естественно движется в сторону изобразительно-литературных ассоциаций. (Совсем иначе воспринимали бы "Ночные видения" Равеля в сочетании, например с Сонатой, соч. 111 Бетховена). Такой общий замысел программы сам по себе способствовал очень сильному художественному впечатлению от концерта.
Но, конечно же, основой успеха концерта стали опыт, мастерство и пианистическое дарование В.Крайнева. Программа поставила перед пианистом ряд специфических задач, решение которых удалось исполнителю в разной степени. Так ярко, масштабно, крупным планом был исполнен цикл Мусоргского. Особенно сильно проявилось в нём стремление Крайнева к ясности и последовательности в построении исполнительского плача. При этом слушатель легко воспринимает замыслы композитора и интерпретатора, усиливается интерес слушателя и напряжённость внимания аудитории.
Пианистические средства, которыми пользуется В.Крайнев, чрезвычайно разнообразны. Весьма изысканная нюансировка, чуткая педаль ("Вечером", вторая часть Сонаты, "Ундина", острая импульсивность крайние части Сонаты, "Ночью"), предельная мощность звучания кульминаций ("Богатырские ворота", "Порыв"), современный, бесстрашный пианизм ("Лимож", "Фейерверк"), смелое и щедрое использование самых разнообразных средств и приёмов ("Баба-Яга", "Прогулки").
Чудесным завершением вечера стало исполнение на "бис" пьес Чайковского и Шумана. В них воплотилось то лучшее, чем порадовал в концерте В. Крайнев - прямота, искренность, человечность зрелого и опытного музыканта, выраженные с огромным пианистическим мастерством.
- Рецензия студентов В.Землянского и М.Найдорфа на концерт Владимира Виардо в Саратове в 1974 году (фотокопия). Странички 1, 2.
- Заметка о кафедральном конкурсе (окт. 1974 г., кафедра А. Тараканова) на лучшее исполнение произведений Ф.Шопена со студенческим жюри (стр. 1, 2). Первое место получил В.Землянский.
Нижеследующая рецензия была написана для самиздатского (три экземпляра на пишмашинке) журнала об искусстве, который издали студенты Липецкого музучилища с помощью своего преподавателя в 1975/76 уч. году.
РАЗМЫШЛЕНИЯ О КОНЦЕРТЕ БАРШАЕВЦЕВ
М.Найдорф, Липецк, 1976
Приезд в Липецк Московского камерного оркестра под руководством Рудольфа Баршая - яркое событие в культурной жизни города. Этот замечательный, во всех отношениях выдающийся коллектив, принадлежит к числу самых любимых советскими слушателями. Хорошо известные по грамзаписям достоинства оркестра великолепно подтвердились в концерте 17 февраля в зале Липецкой областной филармонии. Мастерство солистов, удивительная точность и слаженность в штрихах, огромные возможности оркестра в разнообразии динамики, агогики, тембров производили порой ошеломляющее впечатление. Публика с редким единодушием приветствовала пополнена, е всех номеров программы.
Думается, однако, что аплодисменты слушателей относились в первую очередь к исполнительскому мастерству артистов. Нам показалось, что некоторые стилистические задачи были решены в ходе концерта недостаточно убедительно.
Например. От оркестра такого высокого класса можно, наверное , ожидать более глубокого показа разницы между стилями Й.-С. Баха /Сюита №2/ и Вивальди /Концерт для двух гобоев с оркестром/, сочинения которых были исполнены в первом отделении. Ради этого стоило, может быть, попытаться в большей мере углубиться в сложную но этику баховской музыки, её человеческую теплоту, чтобы музыка Вивальди осозналась слушателями, как более ясная и прямая по духу, но требующая предельной отточенности исполнения. Поразительны солисты – флейтист, оба гобоиста. И как было бы хорошо, если бы оркестр поразил нас сопоставлением двух музыкальных миров двух очень разных композиторов!
Особо хочется выделить вопрос о трактовке камерного оркестра как такового. Такой состав сформировался как ансамбль солистов в творчестве старых мастеров, произведения которых и составляют основу репертуаров камерных оркестров. Возрождение интереса к камерной музыке в ХХ веке, а с ним и возрождение оркестров шалого состава, и создание современными композиторами сочинений специально для них - лишнее подтверждение принципиального отличия камерных оркестров от больших, рождённых в венском классицизме и получивших огромное развитие в XIX веке, вплоть до оркестров, скажем, Малера и Вагнера. Разные оркестры - разная музыка - разные эстетические задачи.
Нам кажется, что в отчётном концерте исполнители не стремились создать атмосферу доверительного "камерного* музицирования, атмосферу, пришедшую из тех времён, когда не было больших концертных залов и звучность инструментов была куда скромнее. Скорее - наоборот, они стремились достичь яркости и масштабности звучания большого оркестра, Но, ведь "камерность» – это особенность стиля, и заложена она в самой музыке. Не потому ли именно Симфония Гайдна - наиболее крупное, симфонически развёрнутое произведение всей программы, прозвучало наиболее убедительно, что в ней исполнители нашли наконец, материал, в полной мере отвечающий их музыкально-эстетическим установкам ?
Второе отделение открылось Паваной и Чаконой крупнейшего английского композитора ХVШ века Генри Пёрсела, имя которого у нас хорошо известно, но музыка исполняется редко и к сожалению, исполнители не искали в ней гениальных откровений. Сложная в полная смысла ткань Чаконы была донесена «в общем виде».
Перелом наступил с первых же тактов Симфонии ми минор №44 Гайдна. На наших глазах возникал настоящий шедевр исполнительского искусства! В сравнении с предшествовавшими по программе пьесами, симфония эта много богаче экспрессией, лирической выразительностью, драматургически насыщенней, протяженнее по масштабам. Всё это, мне кажется, увлекло исполнителей, поразивших удивительной слаженностью в штрихах, детальной, наконец-то, подробность1о и выразительностью интонаций. В Симфонии и пьесах, исполненных на бис оркестр раскрыл все свои лучшие качества, о которых мы уже говорили.
...Размышления об одном концерте трудно делать окончательные выводы. Вопросы почти неизбежно остаются открытыми. Хочется ещё раз сходить на такой концерт, прислушаться, уточнись свои впечатления. Но, если такой возможности нет, то скажем, как каждый выходивший тогда из зала филармонии: «А всё-таки хорошо, что у нас побывал Р.Баршай со своим оркестром!».