Опыт 1. Исторически пульсирующая библиотека

монастырей. История средневековых библиотек знает несколько исключительных примеров, в т.ч. собрание монастыря Виварий на Юге Италии, основанного в 555 году, или библиотека монастыря бенедиктинцев в Монте Кассино, основанного в 529 г. Но «чаще всего монастырская библиотека периода раннего средневековья представляла собой явление достаточно скромное (особенно в сравнении с библиотекой античной) – книги нередко умещались в одном сундуке»[1,38]. Фонд, пополнение и хранение которого давалось очень тяжело, состоял в основном из одного или нескольких десятков богослужебных текстов, предназначенных для их копирования и распространения для нужд других монастырей и церковных учреждений. С XII века основные институты средневековой цивилизации сосредотачиваются в городах. Кафедральные соборы хранят и копируют в своих библиотеках списки Библии, патристическую и литургическую литературу. Основными образовательными учреждениями позднего Средневековья становятся университеты. Одним из первых был официально признан университет в Болонье (1158 г.), прославившийся своей юридической школой по изучению римского права. Основу университетского преподавания составляли лекции – чтение, собственно, диктовка с комментариями лектора избранных фрагментов нужных текстов студентам, которые под диктовку их и записывали. Книги, используемые в преподавании, собирались и копировались в университетских библиотеках. Причем, частью книг могли пользоваться студенты. В Парижском университете, согласно каталогу XIV века, было 1720 книг. Около 300 из них были предназначены для изучения студентами. Для этого, по обычаю того времени, книги в комнате для чтения были прикованы цепями к специально изготовленным пультам.

Средневековая библиотека не является самостоятельным учреждением, но входит необходимой частью в состав иных – богословских и образовательных – институтов. Библиотеки обеспечивают их функционирование путем хранения текстов, признаваемых основополагающими в контексте данной культуры, а также для их аутентичного (точного) копирования в целях изучения.

5.

Библиотеки гуманистов. Эпоха Возрождения, может быть, прежде всего и наиболее заметно проявила себя революционными изменениями в представлениях о соотносительной важности основополагающих текстов культуры. Богословской литературе пришлось потесниться. Гуманисты открыли для себя значение дохристианской античной литературы на латинском и греческом языках. Этот корпус текстов не был предметом намеренного хранения в средневековых библиотеках. Поэтому для ренессансной эпохи наиболее характерными стали домашние библиотеки гуманистов, которые отыскивали, скупали, собственноручно копировали и хранили эти редкие, забытые или неоцененные источники. Среди неистовых коллекционеров произведений античных авторов находим имена выдающихся деятелей эпохи – Франческо Петрарки, Джованни Боккаччо, Никколо Николи, Поджо Браччолини, герцога Федериго да Монтефельтро из Урбино, членов флорентийского семейства Медичи. Наряду с античными текстами, в библиотеках ренессансных гуманистов хранились исторические, филологические и художественные сочинения современных им авторов. Со временем частные коллекции влились в собрания монастырских хранилищ (например, монастыря Святого Марка в Венеции) или в фонды вновь созданных библиотек, которые собирали, хранили, описывали свои коллекции уникальных документов, а также предоставляли доступ к ним ограниченному числу достаточно подготовленных читателей. Для устройства новых библиотек стремились привлечь людей, воплощавших собой гуманистический идеал (ученостью, приятным характером, представительной внешностью и красноречием), а для постройки выбирали место в самом центре города и к проектированию привлекали лучших архитекторов, т.к. само здание должно было служить украшению города и символизировать признание за этим институтом важной общественной роли – возрождения человечности (ренессансный гуманизм).

6.

Придворные и научные библиотеки. Эпоха Нового времени (XVII-XIX вв.) отличалась от всех предыдущих уважением к науке и осознанной общественной потребностью в образованных гражданах. По представлениям эпохи, просвещение (в значении образованности), могло способствовать смягчению нравов, уважению к законам, утверждению справедливости. Чтение, как основной источник светского и религиозного образования, поощрялось. Поощрялись организаторы чтения – библиотеки.

Потребность в тиражировании открыла спрос на печатную книгу. В связи с изобретением книгопечатания в XVI в., «библиотека перестала выполнять функцию скриптория, которая на протяжении тысячелетнего периода была для нее принципиально важной, – пишет историк библиотечного дела Б.Ф. Володин. – Функция сбора и хранения документов с этого момента окончательно отделяется от функции книгопроизводства. Типографии и издательства отныне становятся самостоятельными учреждениями. Библиотека в целом перестает быть архивом. Отныне библиотека и архив становятся родственными, но самостоятельными учреждениями — первое специализируется на комплектовании и хранении печатных документов, а второе — рукописных»[1, 83]

Придворная библиотека формировалась как «научная» – в тогдашнем понимании этого слова, согласно которому «ученость» предполагала энциклопедичность знания, его всеохватность и упорядоченность: «библиотеки были вписаны в созданный Просвещением порядок рациональности: знание может и должно быть лишь научно организованным знанием, при этом всякое исследование встраивается в фиксированную систему классификации». В библиотеке нового типа по-новому комплектовался книжный фонд и заново строилась система его каталогизации. Основополагающими в этой культуре признавались не только научные тексты, но и сам способ их коллекционирования. Задачей библиотеки оказывалось создание и поддержание «научного космоса», целостной системы текстов, принадлежащих различным научным направлениям. Таким образом, в эпоху Нового времени сама библиотека вместе с ее книгами становилась «сакральным» текстом культуры.

Библиотеки Нового времени строились на иных, чем прежде, институциональных основаниях. Поскольку основным и всеобъемлющим политическим институтом этой эпохи становится абсолютистское государство, постольку в рамках его структуры складывается институт патронируемой монархом «придворной библиотеки». В духе времени многие «просвещенные монархи» Европы (лучшая библиотечная среда в XVIIIв. сложилась в государствах Германии) и их высокопоставленные придворные были подлинными энтузиастами книжного чтения и собирательства, тратили огромные средства на устройство библиотек, включая постройку специальных зданий, приобретение для них книг и произведений искусства, на приглашение к руководству библиотеками выдающихся ученых своего времени. Так, например, И.-И. Винкельман, Г.-В. Лейбниц, Г.-Э. Лессинг были руководителями (библиотекарями) крупнейших придворных библиотек Германии.

Научные библиотеки в составе университетов Нового времени своей организацией в то время мало отличались от придворных. Иногда это была одна и та же библиотека. Общая идея библиотеки, которая способствует наукам и просвещению, делала ее ориентированной на элитарного просвещенного читателя – аристократа, ученого или студента. Хотя в некоторых случаях уже тогда библиотеки имели абонемент для горожан.

Во второй половине XIX века крупнейшие научные библиотеки пришли к невозможности дальнейшей комплектации научной литературой всех направлений. Постепенно библиотеки научного назначения стали развиваться как отраслевые – гуманитарные, естественнонаучные, технические.

7.

Национальные библиотеки. В XIX вв. в Европе вместе с утверждением идеи «национального государства» формируются «национальные библиотеки», которые становятся своего рода символами государственной независимости и самобытности. «Новые государственные институты, создаваемые в это время в странах, где проходил процесс консолидации граждан как нации, как правило, получают названия, включающие в себя определение "национальный» , – пишет историк, — национальный музей, национальный театр и т. д.

Национальная библиотека как новый (и особый) институт государственности в странах Европы изначально была сориентирована на реализацию функций, которые условно можно охарактеризовать как функции "национальной памяти". Под этим подразумевалось, что такая библиотека должна создавать исчерпывающий по полноте фонд литературы, выходящей на территории государства, литературы, выходящей на языке данной страны и за ее пределами, а также литературы о самой стране»[1, 130]. В связи с новыми функциями институт национальной библиотеки был снабжен новыми возможностями и задачами. Например, было введено правило обязательного экземпляра издаваемой в стране литературы, расширено право доступа читателей к фондам библиотеки.

Кроме того, Национальная библиотека стала пониматься как институт, способствующий – посредством межбиблиотечных контактов – связям с другими государствами-нациями мира.

8.

Публичная библиотека как институт демократии. Во второй половине XIX века начинается формирование библиотек, институциональное назначение которых состояло в создании либерального общества – так называемых «публичных библиотек». Термин public, «публичный», т.е. «общественный» в приложении к библиотеке имеет два смысла: принадлежащий к негосударственной (общинной, коммунальной) собственности и предназначенный для общественного (общедоступного) пользования. Два крупнейших книгохранилища Англии – Библиотека Британского музея (Читальный зал открылся в 1753 году), и Государственный архив, который был основан в 1838 году и по сей день именуется “сокровищницей национальной памяти” были “публичными” в первом значении, значении собственности. При этом и в тот, и в другой доступ был ограничен. Например, правила посещения библиотеки Британского музея в середине XIX века гласили: «…в настоящее время посещение библиотеки разрешается после подачи письменного заявления… с указанием имени, социального положения и места жительства его подателя. Ходатайство должно сопровождаться рекомендацией какого-либо джентльмена, чье положение в обществе, репутация или общественная должность могли служить гарантией благонадежности подателя заявления».

В противоположность этому публичная библиотека второй половины XIX века открыта для всех, независимо от протекции. Устройство общедоступных библиотек на средства граждан более всего характерно для Великобритании и США; в других странах средства государства играли более значительную роль в создании новых книгохранилищ, предназначенных для общедоступного, народного пользования.

Английский культуролог Патрик Джойс в весьма ценной статье «Рождение публичных библиотек»[4] подробно исследовал структуру вновь возникавшего в Англии (и распространившегося в США) социокультурного института –«публичной библиотеки» – в связи с новыми функциями, ему предназначавшимися. Два момента можно выделить как самые важные.

Во-первых, английские (и американские) публичные библиотеки второй половины XIX – нач. XX вв. впервые в истории не рассматривались их создателями как институты власти и влияния на умы читателей. По замыслу создателей, они воплощали английскую традицию связывать образование и свободу. Публичные библиотеки не принадлежали государству, создавались и содержались на частные пожертвования, были бесплатными для посетителей и в буквальном смысле общедоступными. К тому же книги располагались не в хранилищах, а на полках непосредственно в залах, как и стенды с газетами, а каталоги строились так, чтобы дать читателям полную информацию об имеющихся книгах («Старые каталоги могли использоваться только теми, кто был посвящен в их тайны», – замечает П.Джойс).

Во-вторых, создатели рассматривали публичную библиотеку не просто как источник знаний (информации), но и как источник социального и морального опыта жизни в либеральном обществе («либеральный архив учил людей самообразованию и самовоспитанию»). Здания библиотек в провинциальных городах строились как городские «достопримечательности», они «создавались не столько усилиями сторонников библиотечного дела, сколько благодаря заинтересованности городских властей и предназначались для того, чтобы представлять образцовые примеры гражданской идентичности и надлежащего гражданского поведения».

Англо-американская публичная библиотека была призвана способствовать созданию демократической публики, умеющей ценить самоконтроль и самосовершенствование. Организованный в публичной библиотеке равный и свободный доступ к знаниям налагал на читателей определенные обязательства в отношении правильного сочетания индивидуализма и общественной морали, –пишет Джойс. Например, самостоятельное пользование открытым каталогом требовало от читателя умения ориентироваться в системе знаний: «Каталог побуждал читателей к самосовершенствованию, точно так же этому способствовал и прямой доступ к библиотечным материалам». Кроме того, «внутреннее оформление библиотеки, часто включало в себя бюсты и картины, изображавшие тех, кто достиг вершин самосовершенствования (а среди них — наиболее значимых для либеральной науки и литературы фигур, вроде Мильтона)».

«Либерализм в самом деле учил независимости, но он также призывал к тому, чтобы знать, в чем заключается общее благо, и реализовывать его на практике», – формулирует П.Джойс, показывая, как публичная библиотека оказывалась институтом либеральной культуры. Общим делом читателей было поддержание порядка и сохранности книг. Внутреннее пространство было организовано таким образом, чтобы каждый читатель мог сосредоточиться на индивидуальной работе, но в то же время видеть других читателей и быть на виду у всех. Частная по своему содержанию работа читателя в библиотеке Британского музея создавала «параллельно занятиям возможность созерцать в зале гигантскую структуру знания как целого, а также прохаживаться по широким галереям, наблюдая при этом особое сообщество многих, усердно погруженных в чтение, сохраняющих тишину и поддерживающих порядок. Читатель смотрел вокруг себя и сам являлся тем, на кого смотрят, а его “самость” пересоздавалась в рамках социального порядка повседневных взаимодействий этой большой библиотеки».

9.

Библиотека как институт пропаганды в тоталитарных обществах. После Первой мировой войны 1914-1918 гг. в ряде европейских стран (более всего в Италии, России и Германии) стали формироваться общества тоталитарного типа. Наиболее продолжительным и полным воплощением культуры тоталитаризма в первой половине ХХ века был советский социализм.

В СССР был выработан собственный подход к библиотеке как социокультурному институту. Термин «тоталитарный» в приложении к советской культуре может быть истолкован как «однородный». В этой культуре всеобщим было стремлений добиться социально проектируемого единомыслия обществе в отношении всех сколько-нибудь важных тем – от вопросов частной жизни и отношения к труду до искусства и международных отношений. Проектируемое единомыслие должно было быть по-возможности не противоречивым. Для этого в центр представлений ставилась глобальная идея, например, построения наилучшего (коммунистического) общества путем мирового господства рабочего класса (так – в СССР) или переустройства мира посредством мирового господства наилучшей, арийской расы (так – в нацистской Германии).

Библиотеки в СССР были задуманы к использованию в качестве институтов пропаганды на пути создания искомого единомыслия. Они (особенно, так называемые «массовые библиотеки») были признаны важнейшим институтом пропаганды и формирования в массах соответствующих коллективных представлений, а работа библиотекаря в них рассматривалась как служба распространения и внушения «полезных» государству идей и литературы.

Большинство сохранившихся в ходе революции 1917 года личных и общественных книжных собраний России были национализированы. Тем самым в стране была практически прекращена возможность свободного доступа к знаниям. В 1922 году был создан так называемый «Главлит», до самого распада СССР выполнявший обязанности государственной цензуры. Книги, признававшиеся с властной точки зрения вредными, передавалась в отделы специально хранения («спецхран») крупных библиотек, где становилась практически недоступными читателям, включая большинство специалистов. Параллельно проводились масштабные «исправления» фондов библиотек, изъятия книг репрессированных авторов.

Введение в дальнейшем, уже в 1950-1980-е гг., в большей части библиотек СССР особой, «марксистско-ленинской» библиотечно-библиографической классификации (ББК) привело к тому, что путь к фонду стал возможен лишь через систематический каталог, который «помогал» читателю выбирать «правильную» литературу, и во многих случаях читатель даже не догадывался о том, что имеется и иная литература, которая при этом, как и раньше, хранится на полках библиотеки»[1, 259].

В другой стране классического тоталитаризма, в Германии, с установлением национал-социалистической диктатуры в 1933 году началось разрушение германской библиотечной системы в контексте новых представлений об определяющей роли государства в науке и образовании. Это выразилось в установлении государственного контроля над комплектованием фондов библиотек («в интересах арийской расы»), над научной деятельностью, которая считалась в нацистской Германии национальной (что было создано в науке не немцами, объявлялось непригодным для Германии), над выдачей книг (запрет на выдачу и создание специальных фондов для запрещенных книг) в научных и народных библиотеках. Особенностью германского национал-социализма было преследование евреев. В сфере библиотек это выражалось в увольнении евреев из штата сотрудников, изъятии и уничтожении литературы авторов-евреев и запретах евреям пользоваться библиотеками.

При всех различиях советского социализма и германского национал-социализма общим у них было стремление разрушить старые и создать новые социокультурные институты, отвечающие требованиям авторитарного и тоталитарного общественного устройства.

10.

Библиотеки в обществе массовой демократии. Завершение ХХ века проявило новый институциональный кризис библиотек, связанный с происходящим ценностным и соответствующим ему технологическим переворотом в современном мире.

Признаком незавершенности этого переворота, в частности, служит отсутствие общепринятого корпуса основополагающих («сакральных») текстов современной культуры. Напротив, на данной его фазе общепринятой является множественность более или менее крупных локальных сфер, в которых некоторые тексты функционируют в качестве основополагающих. Это, прежде всего, установленные государственные, международные и отраслевые законы и правила (предполагается, что они всегда могут быть пересмотрены – «усовершенствованы»), а также технологии и методы, стандарты и образцы.

Специфическая противоречивость текущей ситуации состоит в том, что эти важнейшие тексты рассматриваются одновременно как основополагающие и как временные, как управляющие и как рукотворные, как абсолютные и как относительные. Таков статус всех базовых представлений современного общества – в правовой, этической, эстетической и т.д. и даже природоведческой сферах (физический закон принимается сегодня абсолютным лишь для оговоренных условий [5]). Ограниченность религиозных принципов сферой их распространения в современной культуре тоже всегда оговаривается.

При этих условиях ведущим способом сакрализации основополагающих текстов становится не условие их происхождения (мифического, божественного, природного), но их массовое распространение. Иначе говоря, популяризация идей, законов, правил, методов и им подобных деятельностных регуляторов является в современной культуре самым адекватным способом их абсолютизации. Временной – следовало бы добавить. Культура, в которой массовое распространение текстов является основным методом их легитимизации (придания им статуса основополагающих), должна быть названа массовой культурой.

Можно сказать, что парадигматическим для современной массовой культуры является конкурентное мультиплицирование: умножение числа стереотипных экземпляров текстов в их борьбе за статус (временно!) основополагающих. Технологически наиболее адекватным способом тиражирования текстов оказывается их виртуализация, состоящая в отрыве текстов от их материальных (бумажных) носителей, перевод их в электронную форму.

Следующим техническим условием успешной тиражируемости текстов является требование приведения их в определенный содержательный формат, допускающий простейший способ перевода из одной формы в другую. Современный вербальный мирообъяснительный текст должен быть банален настолько, чтобы его экранизация, перевод в звуковую форму (магнитофон, радио), в комиксы и т.д. происходили почти без потерь в восприятии (сравните, например, «бумажные» и электронные энциклопедии, «популярные» романы и их серийные телеэкранизации, бумажную и аудио-книгу, газетную и устную пропаганду, телевизионную, радио- и уличную рекламу).

Это значит, что книга перестает быть основным и привилегированным носителем информации основополагающего значения. Более универсальным средством на ее месте оказываются электронные носители. Аккумулирование, хранение и дистрибуция информации становится функцией компьютеров огромной мощности (серверов), способных объединяться в сети и доступные индивидуальным пользователям в любой точке мировой компьютерной сети Интернет. Это обстоятельство решительно меняет институциональные параметры библиотек.

На первый взгляд, библиотека как социокультурный институт в этих условиях вообще лишается собственных задач. Документы, обладающие уникальностью, т.е. единственным в своем роде соединением информации и ее носителя – это могут быть и редкие, музейного значения, книги, юридические акты, государственные нормативные документы и т.п. – помещаются в архивы. А сети складов подержанных книг и интернет-кафе вполне могут справится с обслуживанием интересов массового потребителя.

То, что требуется от библиотек в новых условиях – это обеспечение розыска требуемой информации [6]. Принципиально новые условия состоят в том, что информацию стало легко и дешево хранить, копировать, распространять и доставлять потребителю. До тех пор, пока сохранение информации составляло общественную проблему, ее отбор и хранение требовали специального институционального обеспечения. В новых условиях, когда электронное хранение информации доступно практически всем желающим, институциональное обеспечение требуется для исполнения противоположной по смыслу операции – отыскания информации, наиболее эффективно отвечающей запросу потребителя.

Разумеется, массовый потребитель предъявляет весьма простые критерии поиска информации – его потребностям чаще всего удовлетворяют словари и справочники, электронные масс-медиа и их бумажные версии, а также всевозможная обучающая, развлекающая, разъясняющая информация на различных носителях. Но чем более специфичным является интерес потребителя, тем сложнее становится задача отыскания соответствующей информации. С какого-то уровня сложности эта задача требует профессионального подхода и институциональной организации, т.е. библиотеки нового типа. Такими потребителями в первую очередь являются студенты и преподаватели, инженеры и исследователи в самых различных сферах знаний, а также государственные и международные институции, взаимодействующие с различными областями экономики и технологии, гуманитаристики и образования, религии, искусства и т.п.

Возможно, что новые библиотеки сохранят свои традиционные названия университетских, научных, технических или каких-либо иных отраслевых библиотек, но их сотрудники будут заниматься совсем другим делом – создавать программное обеспечение, интерпретировать запросы и обеспечивать наиболее информативный результат поиска, чтобы обилие информации, которая беспрерывно прирастает в мире, не становилось тормозом к ее эффективному использованию.

Некоторые выводы.

1. Как видно на примере описанных выше библиотек, социокультурные институты формируются и функционируют ради воплощения общественно ценных «идей» – господствующих в данном обществе представлений о правильном мироустройстве и положении человека в нем. В веках истории библиотека была и институтом священной памяти, и институтом власти, и институтом образования, и институтом частной жизни, институтом просвещения и институтом науки. Общим признаком всех библиотек является то, что библиотеки – это хранилища общественно значимых текстов. Институциональные различия касались разных сторон работы библиотеки, например: целей, ради которых ее существование поддерживается, источника средств для поддержания работы библиотеки, устройства библиотеки и особенности штата ее сотрудников, критериев отбора текстов, предназначенных для хранения, круга и статуса лиц, допускаемых к чтению или другим видам работы с текстами и т.п.

Вариации этих признаков, как было показано выше, создавали институционально совершенно разные библиотеки.

2. Из представленного обзора мы видим, что периоды стабильной воспроизводимости сложившихся библиотечных структур определенного типа перемежаются с периодами утраты этих институтов и изобретения новых, отвечающих новым функциям, которые определяются вновь сформированными социокультурным ситуациями. При этом всякий раз кризис библиотеки как социокультурного института служит явным признаком наступившей смены типа культуры. И из этой связи между цивилизацией (культурой) и ее институтами следует также, что изучение структуры и функций социокультурных институтов может служить инструментом изучения культур/цивилизаций, в рамках которых эти институты возникали.

Исследование современной культуры не составляет здесь исключения. Институциональный анализ, в т.ч. анализ трансформации современных библиотек, может быть одним из методов изучения современной цивилизации.

------------------------

[1] Володин Б.Ф. Всемирная история библиотек. – СПб, 2002. – С. 25.

[2] О библиотеках Рима см. сайт: http://www.rosculture.ru/mkafisha/arc/show/?id=26305

[3] Рут Валлах. Out of the box: научные библиотеки в США.–«НЛО» № 74. – М., 2005, есть web-копия этой статьи: http://magazines.russ.ru/nlo/2005/74/va34.html

[4] Патрик Джойс. Рождение публичных библиотек: политика либерального архива. – «НЛО», № 74. – М., 2005. Оригинал: Joyce Patrick. Politics of Liberal Archive // History of Human Sciences. 1998. Vol. 11. № 2. P. 35—49. Патрик Джойс – профессор современной истории в университете г. Манчестера

[5] Необходимая для принятия научного высказывания аргументация оказывается, таким образом, подчиненной "первоначальному" принятию правил (в действительности постоянно обновляемому в силу принципа рекурсивности), которые устанавливают средства аргументации. Лиотар, Ж.-Ф. Состояние постмодерна. – М.-СПб, 1996. – С. 106.

[6] Сегодня уже никого не удивляет и становится все более обыденной передача информации через компьютерные сети. В этой связи роль библиотеки в предоставлении доступа к знаниям меняется, но никоим образом не отменяется. Она начинает выступать в качестве организатора знания, в том числе получаемого через компьютерную сеть.— Т. Ершова. Информационное общество и библиотека//Общество и книга: от Гуттенберга до Интернета. – М., 2000. – С. 269.