Глава 4.
До сих пор мы рассматривали культуру как устойчивую данность, не принимая во внимание временно, что реальные живые культуры находятся в постоянном движении, непрерывно воспроизводя самих себя, обновляясь и изменяясь под действием внешних и внутренних факторов в меру, свойственную каждой из них.
Согласно принятому определению (2.3), культура любого сообщества — это коллективно выработанное представление о мире и месте человека в нем. Представлять мир в данном случае означает: относясь к существованию этого мира как основополагающему факту своего собственного (индивидуального и коллективного) существования, удерживать определенное понимание устройства мира и его фрагментов. Представлять коллективно значит: создавать, хранить и передавать это представление в форме, пригодной для совместного им владения членами сообщества, а именно в знаковой (языковой) форме. Культура, следовательно, это не только весь наличный состав знаний и отношений к себе и миру, присущий данной группе людей и регулирующий всю их жизнедеятельность, но и соответствующая система знаков, служащая для его удержания. Культуру, поэтому, следует видеть в единстве двух ее сторон: как определенное содержание (совокупность представлений, знаний, отношений и проч.), и как знаковую систему, способную удерживать это содержание — в единстве ее смыслов и знаков.
В каждый момент своего существования культура (в целом и в своих частностях) может быть обращена к человеку той или иной — знаковой или содержательной — стороной, причем, в каждом случае одна из сторон культуры отсылает к другой. Христианский, буддийский или любой другой храм — это сооруженная знаковая система, предназначенная для того, чтобы удерживать смыслы, порождаемые определенным религиозным содержанием. Храм как знаковая система отсылает к религиозным смыслам, внушая переживания, ради которых верующие приходят в храм. С другой стороны, храм сам по себе, в своем внешнем и внутреннем облике, определен смыслами, которые вырастают из соответствующего представления о мире и месте человека в нем, из того или иного религиозного переживания фундаментальной значимости этого представления, побуждающего верующих возводить храмы.
На этом примере видно, что облик культуры формируется самой жизнью, в данном случае — жизнью религиозной общины. В других сообществах значимыми будут события, факты и отношения совсем другого порядка. Но всякий раз, для того, чтобы понимать происходящее, влиять на него, владеть им, люди, составляющие то или иное сообщество, должны уметь описать существенно важные проявления собственной жизни знаковыми средствами, «означить» их и тем самым сделать фактами культуры.
Все отрасли знаний Древнего мира, эти предшественницы будущих наук, выросли из этой потребности означить происходящее. Означивали так, как умели, как могли, как считали разумным. Потребность регулировать отношения между людьми породила — как форму их означивания — древнее законодательство. Потребность учитывать размеры полей, объемы хранилищ, массы зерна, учитывать соотношения размеров при строительстве зданий, судов, оборонительных стен, водоводов и т. пр. породила древнематематическую систему знаков и правил операций с ними.
Означивают не только то, что видят, но и то, во что верят. Средневековая культура полна знаков, отсылающих к неземной реальности. Иконы, мозаики, рельефы и другие изображения означивают жизнь так, как ее понимали в Средневековье, считая загробную судьбу человека такой же реальностью, как и земную. В Советском Союзе верили, что «Начинается земля, как известно, от Кремля...». Это — тоже вид означивания (в словах) советского представления об устройстве мира. Вера в такое мироустройство считалась важной частью общественной жизни: кто думал иначе, рисковал многим. Газеты, плакаты, кинокартины, телепередачи показывали центральное положение СССР в мире.
Означиванию подвергаются только те события и переживания, в которых обнаруживается общественный смысл. Остальные культура «не видит», она их игнорирует. Поэтому одни и те же жизненные факты могут стать фактами культуры в одном сообществе и не стать ими — в другом. Например, рождение первого сына в семье монарха — факт первостепенной важности в культуре, признающей наследование власти по крови. Впрочем, не всегда легко объяснить, почему один факт жизни обнаруживает большее общественное значение, чем другой, например, почему женитьба известного киноактера важна и значима для широкой публики, а женитьба ведущего авиаконструктора нет. В любом случае, однако, можно сказать, что в культуре нет ничего такого, чего не было бы в жизни.
Слитность культуры общества и самой его жизнедеятельности затрудняет их различение. Чтение книги, например, это факт жизни читателей. А реализуемая в нем способность к чтению — факт культуры. Искусство — одна из форм общественной жизни (например, для зрителей — вечер, проведенный в театре, часть их жизни). Но способность людей быть зрителями, т.е. переживать настоящие чувства по поводу вымышленных событий, изображенных в театре актерами, есть факт культуры. Ежедневный труд ученого в лаборатории -- это его жизнь, но именно культура делает его труд трудом ученого, а не, скажем, алхимика. С другой стороны, слитность культуры и жизни — необходимое условие существования обеих. Культура вне жизни — не более, чем музейный экспонат. А жизнь людей вне культуры теряет признаки человеческого существования. Жизнь порождает культуру, но и порождается ею. Примеры из чужих культур этом смысле очевиднее: нам понятно, что «управление» природными процессами (погодой, плодородием земли и скота, здоровьем человека и т.п.) при помощи ритуалов возможно лишь в обществах с определенным образом устроенными — мифологическими — культурами (о мифах см. гл. 6, 7).
Слитность культуры и жизни выражается понятием деятельности, которую понимают как целесообразно организованную активность человека. Причем, организация человеческой активности — это как раз задача культуры (см. гл. 3). Цель — предварительное представление о результате деятельности — определяется культурой, поэтому действие, которое является целесообразным в одной культуре, может быть бессмысленным в другой. В давние времена ритуальное вызывание дождя признавалось важной целью, и заклинание дождя считалось целесообразным жреческим действием. Но в культуре Просвещения (XVII -- XIX вв.), которая основывалась на представлении о природном мире, как не зависящем от воли человека, во всевозможных заклинаниях видели всего лишь предрассудок.
На примере давно существующих видов деятельности — моряка, учителя, строителя и т. п., легко увидеть, как меняются они в зависимости от формирующей их культуры. Известно, что в профессии учителя приемы преподавания, его смысл и отношение к учительству не раз менялись на протяжении истории. Очевидно, что и деятельность строителя, возводившего средневековый собор и строителя, сооружающего современный завод, различаются не только технологиями, но и по смыслу. Даже материнство, такая, казалось бы, вечная по своей сути деятельность взращивания и воспитания ребенка, понималось и протекало в разных культурах по--разному, разными были представления о правильных целях и средствах воздействия на дитя.
Жизнь общества -- это сплошной поток взаимосвязанных человеческих деятельностей. Успешность жизни того или иного общества задана его культурой. От ее свойств зависит совершенство, согласованность различных деятельностей, эффективность их трансляции (передачи) следующим поколениям и т. п. В различных культурах заложены также и различные возможности к усовершенствованию деятельностей и связей между ними. Поэтому, когда мы говорим о совершенствовании жизни, мы имеем в виду необходимые изменения самой культуры.
Для того, чтобы сделать какую--либо деятельность предметом целенаправленного воздействия, нужно поступить с ней так, как поступают со всеми другими явлениями жизни, которые оказываются важными для общества: ее следует выразить в знаках, означить.
Для этого ее нужно: (1) вычленить из всеобщего потока деятельностей сначала интуитивно, а затем (2) создать то или иное ее описание, позволяющее зафиксировать, «схватить» ее имеющимися знаковыми средствами, и тем самым (3) сделать ее фактом культуры.
Допустим, учитель хочет воздействовать на малограмотную письменность ученика Васи на родном языке. Для этого по приведенной схеме учитель должен:
(1) заметить и вычленить тот факт, что Вася неграмотно пишет на родном языке (по математике он учится вполне удовлетворительно), затем
(2) зафиксировать его ошибки, их тип и частоту (т. е. описать в знаках, означить данный жизненный факт), и
(3) тем самым сделать письменную деятельность Васи фактом культуры (Васе полезно знать свое место неграмотного человека в мире всеобщей грамотности).
После этого его письменность ученика можно целенаправленно совершенствовать, уточняя в его сознании некоторые правила, тренируя их применение, приучая к пользованию словарями и учебниками, придумывая диктанты, отрабатывая ошибки на отдельные правила и т.д. Воздействие на письменную деятельность Васи стало возможным потому, что она была представлена ему в общепринятой системе знаков. Она была вычленена, означена и осмыслена учителем, и в этом состояла его (учителя) культуротворческая деятельность.
В современных культурах различимы по крайней мере три типа знакового представления деятельности. Рассмотрим каждый.
А. Телесное представление деятельности
Основная трудность означивания деятельности заключается в том, что всякая деятельность суть движение, а всякое описание бездвижно. Поэтому простейшим и древнейшим способом знакового представления деятельности оказывается ее хранение, совершенствование и трансляция в форме живого человеческого навыка охотиться, рыбачить, строить и т. п., взятого самого по себе как умение — умение как таковое.
Например, чтобы хранить, передавать и усовершенствовать очень важный навык охотничьего копьеметания, древнему сообществу следовало перенести внимание с результатов — силы, дальности, точности конкретных бросков у разных метателей, на то, как вообще это делается, отличить технологию копьеметания вообще от любого конкретного броска. Таким образом возникал особый феномен: «деятельность копьеметания» как таковая. В древнем обществе она не могла быть описана известными нам средствами — словами, формулами, правилами или кино с детальным показом, но могла быть «описана» прямым указанием на того человека--копьеметателя, который владел исполнением данного вида деятельности. Отметим себе: владел «вообще», всегда, в т. ч. и тогда, когда занимался чем--то совсем другим. Так деятельность копьеметания оказывалась вычлененной из сплошного процесса охоты, означенной посредством «живой» технологии и потому пригодной для передачи (трансляции). При этом ее не приходится означивать неподвижными условными символами: средством означивания, хранения и передачи этой деятельности является само умелое и подвижное человеческое тело. Поэтому назовем такой способ знакового представления деятельности телесным.
Метание и сегодня (например, в спорте) — живой навык, сохраняемый в тех индивидах, которые им владеют, совершенствуемый теми, в ком этот навык жив, и передаваемый другим через показ. И в современной жизни многие деятельности сохраняются лишь в форме навыка их носителей. Это легко установить по способу их передачи, который формируется принципом «делай как я». Чаще всего такое обучение включено в процесс группового осуществления данного вида деятельности при соучастии обучющих и обучаемых, например, обучение культовому пению -- в ходе обряда, умению плавать -- в спортивных группах, языку -- в общении с его носителями.
Б. Схематическое представление деятельности
Иные средства требуются для означивания теоретической (в просторечии ее называют «умственной» или «интеллектуальной») деятельности, которая не имеет отчетливого телесно--двигательного воплощения. Возьмем вычислительную деятельность. Из древнеегипетской рукописи, так называемого «Московского математического папируса», датируемого XIX веком до н.э., видно, что уже тогда в долине Нила умели вычислять объем житницы, имеющей цилиндрическую форму. Древние египтяне могли также вычислить объем усеченной пирамиды с квадратным основанием и многое другое. «Уметь вычислить» как раз и означает владеть данным видом деятельности (вычислительной) вне самой деятельности, прилагая это умение в случае необходимости к различным реальным задачам такого типа. «Означивание» данной деятельности в древнеегипетском источнике осуществлено посредством чертежа усеченной пирамиды и пояснений к нему.
Чертежи, планы, схемы, формулы и другие условно--символические системы остаются и до нашего времени основными средствами означивания теоретической деятельности. Чертеж сооружения предшествует строительству и является схемой будущей строительной деятельности. Благодаря чертежам строительную деятельность можно теоретически обсуждать, планировать, изменять, усовершенствовать еще до того, как ее физическое, телесно--двигательное воплощение началось. Благодаря химическим уравнениям можно теоретически обсуждать свойства продукта еще до того как он получен. Благодаря математическим формулам можно теоретически определить момент, направление и продолжительность стартового разгона ракеты задолго до ее пуска и т. д.
Другой пример схематического представления деятельности — нотная запись музыки. Составленная композитором нотная запись сочиненного им музыкального произведения является, в сущности, схемой, означивающей характер и последовательность деятельности музыканта — исполнителя этого произведения. Нотная запись сохраняет эту деятельность — именно эту деятельность, а не умение играть вообще — в течение долгого времени, иногда столетиями, а в принципе — до тех пор, пока сохранится умение читать ноты. Благодаря нотной записи умение исполнить «Лунную сонату» Бетховена передается из поколения в поколение музыкантов с момента ее сочинения в 1801 году. Следуя тексту Бетховена, выдающиеся пианисты временами достигают такого совершенного исполнения «Лунной сонаты», которое способно поразить воображение слушателей.
Эти примеры ясно показывает нам, что схематическое представление деятельности служит двум основным целям: трансляции этой деятельности и ее усовершенствованию.
Напомним здесь еще один классический пример схематизации, которым является «Периодическая таблица элементов» Д.И.Менделеева. Недаром ее используют в любом курсе химии: каждый, кто изучал эту дисциплину, знает, что «таблица Менделеева» означивает целый ряд основополагающих в сфере химической деятельности мыслительных процедур.
Рассмотренный здесь способ знакового представления деятельности следует назвать способом ее символической схематизации. Символическая схематизация всегда беднее оригинала. «Теория, мой друг, суха, но вечно зелено дерево жизни» (Й.--Ф.Гете). Она, однако, незаменима там, где требуются точные мыслительные операции в области теоретической деятельности.
Не всегда схемы деятельности (схемы, означивающие деятельность) создаются теми, для кого это составляет содержание профессии — проектантами (в строительстве), технологами (в производстве), композиторами или драматургами (на театре), учеными и т. д. Люди часто схематизируют и собственную деятельность — для того, чтобы подвергнуть ее критическому обсуждению, лучше организовать или соотнести с чужой. Военачальник строит схему операции на карте военных действий. Группа туристов обсуждает маршрут предстоящего похода, нанесенный ею на план местности (поход еще не начался, но уже обсуждается!). Семья «с цифрами в руках» формирует свою деятельность в области трат и доходов (экономическая деятельность означивается бухгалтерскими средствами). Проигравший турнирную партию шахматист обсуждает ее с тренером по записи. Запись, конечно, не зафиксировала всех подробностей движения ума шахматиста во время игровой деятельности, но сохранила ее точный каркас (последовательность игровых ходов), т.е. схему деятельности — вне самой деятельности.
В. Ситуационно--модельное представление деятельности
Понятно, что культура может располагать относительно полными схемами только для тех деятельностей, которые протекают при заранее определенных, повторяющихся обстоятельствах. Деятельность земледельца, например, строго подчиняется естественной повторности в природе. Хлебопек или кузнец в мастерской поддерживают необходимую стабильность условий своей деятельности искусственно. Жрец тоже неукоснительно блюдет правильную форму ритуала. С древнейших времен и до сравнительно недавнего прошлого жизнедеятельность всех известных нам обществ тяготела к устойчивой повторности: в организации быта, в хозяйственной, религиозной и даже военной деятельности люди стремились к тому, чтобы их действия были прямо и однозначно согласованы со сложившимся опытом. Культуры прошлого были ориентированы на то, чтобы избегать изменяющихся обстоятельств, а поступки, угрожавшие увеличить многозначность жизни, решительно пресекались. Философ Сократ был осужден древними афинянами на смерть, в сущности, не за то, что отвергал их традиционную систему жизни, а за то только, что стремился осмыслить, тем самым подвергал ее незыблемость сомнению. В средневековой культуре строго регламентировались все деятельности, за исключением разве что преступной, например, лесного разбойника. И, наоборот, всякая новация в занятиях и образе жизни вызывала подозрение в злом умысле. Джордано Бруно был осужден к сожжению на костре (1600 год) за то, что учил бесконечности Вселенной. В распространении этого учения ощущалась угроза привычному постоянству в образе мыслей и деятельности.
В столетия, непосредственно предшествующие современному, все более ценились риск, эксперимент, обновление. В практике жизни утверждались деятельности, которые в принципе не могли протекать вполне предвидимым образом. Крайне непредвидимой была в пору Возрождения деятельность купцов, которая была связана тогда с почти авантюрным риском быть ограбленным на долгом пути или не получить плату от коронованной особы, хотя удачная продажа могла принести фантастические барыши. Столь же многообещающими и рискованными были дальние путешествия и плавания в эпоху Великих географических открытий XVI--XVII веков. Полна неопределенности научная деятельность, становление которой относится XVII--XVIII вв. С тех пор и поныне культуры Европы и ее отпочкования на других континентах удерживают особый класс деятельностей в сфере техники, бизнеса, в исследованиях, в искусстве и даже в образовании, которые никогда не повторяются с точностью, достаточной для их подробного знакового представления. Такую деятельность, конкретное протекание которой трудно предвидеть, невозможно точно описать, т. к. ее приходится каждый раз в значительной мере импровизировать, согласуясь с конкретной ситуацией.
Ситуацией мы будем называть взаимосвязь элементов мира, которая возникает по причине и на время протекания той или иной деятельности. Без человеческой деятельности ситуация не образуется: где нет человека — нет и ситуации. Сам по себе шторм на море — еще не ситуация; она возникнет, если в шторм попадут мореплаватели. Это будет их, моряков, ситуация. Ситуация — культурный, т.е. рукотворный, искусственный, кем--то создаваемый объект. Ученики и учитель во время перемены могут находится в классной комнате, но лишь со звонком на урок учитель приступает к деятельности, направленной на создание учебной ситуации. Ситуация урока существует по причине и во время совместной деятельности учеников и учителя. Владеть ситуацией — значит быть ее создателем, а изучение ситуации должно начинаться с выяснения того, чья она? Урок может оказаться ситуацией только учителя, а может — учителя и его учеников. Для успешной учебы второе намного лучше. Правда, технологические «аварийные ситуации» могут возникнуть и без непосредственного участия в них человека, но всякая функция технического устройства есть лишь отложенное исполнение человеческой воли. Недаром за аварийной поломкой мы ищем человеческий просчет или халатность.
Деятельность необходимо входит в состав ситуации. Но именно поэтому деятельность можно моделировать воссозданием ситуации, в которой она протекает. Для того, чтобы (в целях исследования или обучения) смоделировать учительскую деятельность, нужно смоделировать, воссоздать учебную ситуацию урока. Если на тренажере воссоздать ситуацию пилотирования, то в ней можно обучать необходимым навыкам пилота самолета. Если в спортивном зале воспроизвести ситуацию хулиганского нападения, то посредством ее можно отрабатывать приемы защиты. Если условно (в учебной аудитории) представить биржевую ситуацию с котировкой ценных бумаг, то в ней можно обучать рыночным навыкам неопытного предпринимателя.
Таким образом, для трансляции деятельностей, которые должны протекать импровизационно в условиях широкой неопределенности обстоятельств или материала, в современной культуре используется принципиально иной способ их означивания: означиванию подлежат не сами деятельности, но искусственно воссоздаваемые ситуации, побуждающие человека самостоятельно строить данную деятельность, учитывая особенности ее конкретного протекания, продиктованные случайными обстоятельствами. Условное воспроизведение ситуации в целях изучения, тиражирования или транслирования определенной деятельности, называется ситуационным моделированием этой деятельности. Модель ситуации выступает способом означивания деятельности в тех случаях, когда ее невозможно означить схематически или телесно.
Известны очень древние образцы ситуационного моделирования деятельности. Архаический обрядовый танец, изображавший «охоту» на медведя, сымитированного чучелом из камня подходящей формы и «одетого» в медвежью шкуру, с практической стороны служил ситуативной моделью охоты. Животное ведет себя непредсказуемо. Охотники не могут выработать «технологию» во всех подробностях. Значит, следует учиться «справляться с ситуацией»: учиться ловкости владения оружием, стратегии взаимодействия и эмоциональной настроенности на успех, причем, учиться не только во время охоты, но и вне ее, в обстоятельствах условно воспроизведенной ситуации — в форме обряда.
Рассмотрим еще два случая ситуационного моделирования деятельности, в разное время получивших широкое распространение в культуре: романтическую любовную ситуацию и ситуационно--ролевые игры.
Романтизм — это не только художественное течение, но и определенный подход к миру и к жизни, распространившийся среди европейского образованного класса в конце XVIII — первой половине XIX веков. Романтизм был формой освоения свободы, философией жизнестроительства в условиях, когда традиции, регламентировавшие жизнь западно--европейских абсолютных монархий, по ряду исторических причин стали восприниматься как неэффективные и устаревшие. Разумеется, освобождение от традиций коснулось не только искусства или философии, но также способов хозяйственной, военной, научной деятельности, повседневного поведения.
Успешная деятельность в условиях небывалой до того степени свободы требовали переакцентирования личностных свойств человека, усиления в нем признаков творческой, самоответственной и душевно отзывчивой личности. Таков был вызов времени, которому культура эпохи Романтизма нашла ответ в виде культа романтической любви. В представлениях романтической эпохи одна из сфер жизни — та, которую образуют чувства, отношения и деятельности, связанные с индивидуальной половой любовью — приобрела исключительное значение. Любовные отношения противопоставлялись романтиками отношениям, связанным со службой, трудом по найму или повинности, учебой или ведением домашнего хозяйства: в сравнении с этими, куда более регламентированными сферами, здесь, в сердцевине своей частной жизни, человек был наиболее свободен — в выборе объекта любви, в своем представлении о цели и характере отношений и в способах их деятельного воплощения. Осмысленная как сфера наибольшей свободы, романтическая любовь стала символом и модельной ситуацией для формирования романтической личности.
Было бы ошибкой полагать, что отношения романтической любви были произвольными. В романтической любви границы свободы заданы, но заданы иным способом — посредством модельных ситуаций, а не традиционно--ритуальным предписанием (как это было в рыцарской любви--служении) или этикетом (как в галантной любви придворного). Здесь каждому человеку приходится импровизировать — в меру таланта и развития — свою любовь, сообразуясь, однако, с тем модельным прототипом--образцом, который дан ему в составе романтической культуры его времени и его круга. В какой же знаковой форме эти образцы любовного поведения сохранялись и транслировались культурой? Прежде всего — в художественной означенности любовных ситуаций. Роман о любви стал ведущим жанром эпохи, а ситуации, созданные литературными героями, становились «учебными» для десятков тысяч читателей. Недаром слово «роман», обозначающее жанр художественной литературы, стало использоваться для обозначения любовной ситуации. Говоря шире, все искусства эпохи романтизма были воодушевлены задачей моделировать любовные ситуации, удерживать прототипы любовного поведения.
Еще одним, легко наблюдаемым, способом ситуационного моделирования является игра, прежде всего так называемая «ролевая» игра дошкольников. Дети воспроизводят в играх открывающиеся им фрагменты «взрослой» жизни, играют, например, «в магазин», «в детский сад», «в железную дорогу», несколько позже «в школу». Принимая на себя роли «врача», «милиционера», «учительницы» дети воспроизводят самые внешние признаки профессии, разыгрывая, в сущности не саму профессию, но отношения между людьми, с нею связанные. Иначе говоря, дети воспроизводят (моделируют) ситуацию той или иной деятельности, осваивают ее смысловые рамки, импровизируют поведение «на заданную тему».
Среди игр взрослых, наряду с играми «по правилам» (спортивными, карточными, викторинами и пр.), находим также и «ситуационно--ролевые» игры. Они предназначены для освоения таких видов деятельности, которые протекают в быстро меняющихся обстоятельствах. Известно, что занятия дипломатией, актерство, управление сложными техническими системами или производствами и ряд других требуют не только определенных знаний и навыков, но и того, что называется «владением ситуацией». В подготовке специалистов для этих деятельностей «ситуационно--ролевые» игры используются в качестве специальных средств, моделирующих особые требования, которым должен отвечать профессионал, исполняющий эти работы.
Элементы ситуационного моделирования, впрочем, можно увидеть всюду, где возникают требующие осмысления проблемы и усовершенствования человеческих взаимодействий. Каждый человек периодически попадает в затруднительные положения, обсуждает их с друзьями, ищет способы наилучшего разрешения ситуации. Представить ситуацию себе и другому можно, воплотив ее в модельно--знаковой форме. Мы делаем это постоянно, обычно, средствами естественного языка, иногда помогая себе мимикой, жестами. Прислушайтесь к звучанию голосов вокруг. То и дело слышно: «А я говорю..., а он говорит, а я говорю..., а он говорит...». Люди моделируют свои ситуации.
Деятельность вообще есть приложение человеческих усилий к изменению того или иного фрагмента окружающего мира.Предмет, изменяемый деятельностью, называется предметом деятельности; то, что получается в итоге называется продуктом деятельности. Субъект деятельности — это тот человек (или группа), чьи усилия составляют данную деятельность. Пшеничная мука есть продукт деятельности мукомола. Предметом его деятельности является зерно. Предметом деятельности может быть и сознание (человека или группы людей), а продуктом -- его новое состояние: новое понимание, новое знание, новое отношение к чему--либо или к кому--либо, в т.ч. и к себе самому. Например, кто--то может угрозами запугать человека или группу людей. Возникшее в них чувство страха будет продуктом его деятельности.
В деятельности различают еще цель и средства. Целью деятельности называют предварительное представление о ее продукте. Средствами деятельности — те элементы существующего мира, которые направляются человеческим усилием на предмет деятельности, чтобы изменить его. Мельница — в нашем первом примере, угрозы — во втором служат средствами деятельности. Цель деятельности может быть объявлена, но может быть и скрыта — умолчанием или ложным объявлением. Преступник может заявить, что его цель — спасти, а не запугать свою жертву. Но, что бы он ни объявлял, если его цель достигнута, то она ясно прочитывается в ее продукте. В этих случаях говорят об обнаружившихся «истинных целях». Мы не можем спросить у художника Рембрандта, что и как он хотел изобразить, но исполненные им холсты свидетельствуют о его целях полнее, чем могли бы свидетельствовать его слова, которые, как известно, не выражают достаточно полно всех тонкостей живописи.
На первый взгляд, деятельность целиком зависит от ее субъекта: что и как захотел, так, мол, и сделал. Внимательный взгляд, однако, замечает, что и целеполагание, и строение самой деятельности зависит от культуры, в рамках которой действует субъект. Такая цель, как «позвонить по телефону» не могла возникнуть раньше, чем появилась телефонная связь. А сам ход этой деятельности зависит от устройства телефонного аппарата и телефонной сети в целом. Помол зерна на муку известен человеку с древних времен, но способ его измельчения многократно менялся. Отношения власти и подчинения существовали на протяжении всей истории, но формулы их осознания и способы осуществления в разные времена были разными. В конце концов, голод присутствует в жизни человека всегда, но культура задавала различные способы его удовлетворения.
В огромном большинстве случаев способы деятельности пребывают в культуре намного раньше того момента, когда к ним обратится тот или иной конкретный индивид. Получается так, что человек, осуществляя свою волю, осуществляет вместе с ней и волю других людей, создававших используемый им способ деятельности. Мы включаем телевизор нажатием кнопки, тем самым соединяя свою волю с волей создателей этого аппарата. Это они задали способ, каким мы будем его включать. Случаи, когда имя изобретателя какого--то способа деятельности сохранилось в культуре (обычно, в качестве названия этой деятельности, например, рентгенография, пастеризация пищевых продуктов, мартеновское производство и бессемеровский процесс в металлургии), сравнительно редки. Поток деятельностей, составляющий жизнь, анонимен. Разве можно всерьез спрашивать, кто изобрел способ нарезать хлеб ножом?
Итак. Хотя в каждой деятельности необходимо присутствует субъект, ее осуществляющий, не сам субъект, а его культура, в конечном счете, предопределяет цель деятельности и способ ее осуществления. Из этого следует, что и в совокупном продукте разнообразных деятельностей, поток которых образует жизнь общества, во всем, что создано людьми, следует видеть, вещественное воплощение их культуры. Дома и трамваи, книги и теории, музеи и театры, бомбы и бомбоубежища, шариковые ручки и компьютеры — все это и многое другое в сумме своей — воплощенная, овеществленная посредством конкретных человеческих усилий, наша сегодняшняя культура.
Вернемся еще раз к определению культуры как «принятому в данном обществе представлению о мире и месте человека в этом мире». Теперь понятно, что вещное воплощение культуры есть не что иное, как трудом людей реализованное их коллективное представление о том, каким должен быть их мир и они в этом мире. В мире, созданном людьми, мы видим их вещно реализованные умения, составляющие особенность их культуры, их овеществленную волю. Предметный мир, однако, не перестает быть при этом миром культуры. Наши дома определяют наш способ жизни, книги и компьютеры формируют наш способ мыслить, законы регулируют наши взаимоотношения. Чтобы почувствовать все это, достаточно увидеть дома, книги и законы, созданные в другой стране, в другое время, в любой другой, иначе устроенной, культуре.
Таким образом, мы вновь возвращаемся к представлению о двойственном существовании культуры. Но уже в более широком масштабе. Мы можем теперь различать (1) культуру в форме представлений и (2) культуру в форме вещей, воплотивших в себе эти представления. Вещно воплощенную культуру принято называть цивилизацией.
Вещи долговечнее людей. Следы и обломки цивилизаций остаются естественными памятниками умерших культур. С ними встречаются археологи и исследователи рукописей на неизвестных языках. С памятников цивилизации начинаются исследования, ставящие целью воссоздать, реконструировать иную, незнакомую культуру, чтобы понять, как представляли себе мир и свое место в нем люди, жившие совсем по--другому, чем мы. Впрочем, открытие современных, живых культур тоже начинается с вещей. Для ребенка -- с игрушек, для взрослого -- с книг, для путешественника, наверное, с самолета, аэропорта и его служб.
Цивилизация -- видимое тело культуры. Чтобы постичь ее сокровенную душу, нужно приложить немалые усилия собственной души.