Большое эпохальное время
Марк Найдорф
1. Две метафоры времени
Грибоедовское «Счастливые часов не наблюдают» так удачно легло на слух читателей, что стало «крылатым выражением». Смысл его понятен: люди, занятые собой, перестают замечать ход времени, которое равномерно и независимо от них идет – одно для всех, не важно, замечают его или нет. Подходящей метафорой этого течения времени оказалась метафора «реки». Например, у Державина: «Река времён в своём стремленьи / Уносит все дела людей».
Выражая свою мысль метафорой или житейским наблюдением, писатель всегда прав, даже если не он не задается вопросом, что это за штука такая, которая сама по себе безостановочно идёт или течёт. Из чего она состоит?
Впрочем, ситуация эта давняя. Уже полторы тысячи лет прошло с тех пор как знаменитый позднеантичный философ Аврелий Августин признался в Исповеди: «Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему - нет, не знаю». Интересно, что дальше он рассуждает там о времени не как о потоке, а, скорее, в образах вещей, из которых одна (прошлое) расположена по другую сторону от настоящего, чем другая (будущее).
И Цицерон (I в. до н.э.) в судебной речи своей воскликнувший «О времена, o нравы!» – «O tempora, o mores!», предполагал тоже своего рода пространственное представление о времени, внутри которого нравы испорчены, – в сравнении с другими временами (в данном случае временами классической Римской республики), внутри которых господствовали строгие патриархальные общественные вкусы. Когда что-то находится внутри, то предполагается, - тут, ясное дело, метафорически, - некое отгороженное пространство, как бы вещь, хотя она и эпоха.
В ХХ веке Александр Кушнер как будто комментировал сказанное римлянином почти за два тысячелетия (подумать только!) назад словами, которые тоже стали афоризмом: «Времена не выбирают/ В них живут и умирают».
Эти обе модели (время-поток и время-место) давно сосуществуют в культуре и – что интересно – легко согласуются с интуицией современного человека. Так или иначе, когда мы мыслим о мире, нам нужно понятие времени, чтобы выразить изменчивость того, что «было», превратившееся в то, что «стало» и что «возможно, будет».
2. Времена
«Время» противоположно «вечности». Меняющийся мир, мир, где происходят перемены – это мир временной. Но лучше сказать: временной мир – тот, где перемены принимаются во внимание. Образ «реки времени» – это по сути своей образ вневременной, потому что настоящее уходит бесследно и навсегда, а наступающее не предполагает ничего нового. И та другая модель, где прошлое и будущее «расположены» по обе стороны от настоящего, тоже не нацелена на усмотрение перемен, следовательно, в ней настоящее продолжает то, что ушло в прошлое, и будущее – не предполагает отличий от того, что уже прошло или присутствует в настоящий момент. Все они взаимно «то же самое». А там, где господствует «то же самое», там времени нет. Время появляется тогда и там, где людей интересуют перемены, из которых важнейшие – это «события» – перемены качественные, невозвратные. События перемен составляют суть процессов, схватываемых понятием времени.
Взять, к примеру, время жизни (биографическое время). Здесь «время» - это имя последовательности безвозвратных возрастных перемен. У Аврелия Августина в Исповеди: «Разве не перешел я, подвигаясь к нынешнему времени, от младенчества к детству? Или, вернее, оно пришло ко мне и сменило младенчество. Младенчество не исчезло – куда оно ушло? и все-таки его уже не было. Я был уже не младенцем, который не может произнести слова, а мальчиком, который говорит, был я». (VIII.13.)
Так же и геологическое время – это имя цепи сменявшихся фаз, этапов формирования поверхности Земли. Так же и в спектакле на сцене театра, в кинофильме или в романе время – способ осмысления последовательности событий-вех, продвигающих сюжет к финалу. Но их может и не быть. И тогда в художественном пространстве возникает «безвременье» - безвременье абсурда, отчаянья, безнадежного ожидания и т.п.
Время служит понятием-инструментом деятельности (скажем, деятельности памяти или проектирования, или аргументирования), благодаря счету времени. В основе счета времени – повторность однородных, но различимых событий. Древнейший «Шумерский царский список», в котором перечислены последовательно мифические и реальные правители – ранний пример такого времяизмерения. Кстати, в Риме до 16 года н.э. тоже использовали именную «консульную» систему, при которой ориентирами во временных рамках служили списки римских консулов. Годам приписывался не номерной знак, как в современном календаре, а имя того, кто в этот момент находился у власти.
3.Метрика времени
Вопросы о времени: «когда?» и «как долго?». Ответы на эти вопросы строятся по форме: «после и до известных событий» и «в присутствии известных событий». Вопрос только в том, что является событиями, чередование которых описывают понятием «время». Природные события, составляющие суточный и годовой циклы, с давних времен обосновывали время для традиционных занятий, таких как сельскохозяйственные работы, церковные службы, порядок быта.
Появление публичных механических часов в ренессансных городах сигнализирует нам, что там началось производство искусственных универсальных «событий», нейтральных по отношению ко всем другим. Правильное чередование часов в механических устройствах – это и есть необходимая для счета времени «повторность однородных, но различимых событий», где различимость часов обеспечивается их нумерацией.
Нумерованные часы, дни и годы не уходят в прошлое бесследно и навсегда. Получив имя-номер (час, день, год, век), некогда случившееся может быть сохранено в настоящем как событие его прошлого. Скажем, книгопечатание в Европе начали практиковать с XV века. Это – довольно далекое прошлое, и оно удерживается в настоящем, благодаря нашему умению считать время и размещать события хронологически. Это же умение позволяет нам проектировать события, которым предстоит произойти в будущем – постройку моста или создание сети спутников для коммуникационных нужд.
Изобретение искусственных периодичностей получило продолжение введением минутной стрелки часов (около 1550 года). В XVIII веке появилась стрелка секундная. Эти градуации были вызваны технологическими надобностями. Сегодня для счета времени при необходимости используют атомные (квантовые) часы.
Итак, время – понятие, нужное для описания порядка чередования имеющих значение перемен. Поэтому, в разных случаях времена выстраивают на основе сменяемости соответствующих значимых событий: смены поколений, правлений монархов («Елизаветинская эпоха», «Александровская эпоха»), характерных технологических средств («век пара», «век атома»), смены политического устройства («Пятая республика» во Франции), избирательных кампаний, господствующих стилей в искусстве («эпоха классицизма») и т.д. События, помещенные во время, не вытесняют друг друга, а со-полагаются, оставаясь обозримыми из любой отдаленной современности.
В разных областях знания и деятельности принято собственное времяизмереное. Время экономических циклов измеряют не месяцами (годами), а фазами: подъём, пик, спад (рецессия), дно (депрессия). Сон описывают последовательными фазами сна. Но в наше время принято во всех случаях собственное время процесса «переводить» на язык «универсальных событий». Например, сколько минут длится фаза «быстрого сна»? Сколько дней длится развитие зародыша в курином яйце? Сколько лет длилась «Великая депрессия»? В какие века в Западной Европе преобладали феодальные отношения?
Но в каждом конкретном случае время – мерный инструмент, градуированный сомасштабно порядку следования соответствующих событий. Если не принимать во внимание разномасштабные природные циклы, состоящие из чередующихся событий не человеческого происхождения, то самые медленные изменения, причиненные человеком, обозначаются понятием «смена культурных эпох». Это – культурно-историческое («большое эпохальное») время. Оно «градуировано» сменами эпох.
4. Большие культурные эпохи
Культурные эпохи – это очень масштабные явления в истории человечества, слишком масштабные, чтобы иметь однозначную календарную меру. Специалисты, говоря о чередовании культурных эпох, ссылаются опять же не на счет астрономических веков и тысячелетий, а на редкие, но очень значимые события человеческой природы, состоящие в радикальных сменах характерных типов памятников, созданных по «мысленным шаблонам» той или иной эпохи.
Каждая культурная эпоха в истории человечества отличается от другой обществом особого типа. Обычно мы называем четыре основные эпохи как четыре основных типа организации жизни: эпоху Архаики (первобытную), эпоху Древности, Средневековую эпоху, эпоху Нового времени. Каждая представляла собой устойчивую социальную реальность, в которой сформировался свой особенный порядок совместной жизни и соответствующие, тоже особенные в каждом случае, средства самоуправления. В числе таких средств – общие для всех представления о мире и себе в этом мире, особенный предметный мир и технологии его воспроизводства, особенные языковые средства и способы групповой кооперации.
Каждая из этих больших исторических эпох была глубоко фундирована во всех перечисленных аспектах, существовала тысячи или, по крайней мере, сотни лет, что неизмеримо дольше продолжительности отдельной человеческой жизни, и потому соответствующий культуропорядок воспринимался жившими тогда людьми всегда как единственно возможный, данный навсегда. Однако, по причинам, которые заслуживают отдельного рассмотрения, каждая из названных эпох подходила к своему историческому пределу, переходу, в недрах которого формировалась новая, совершенно иная культурная система.
Таких, глобальных для своего времени, переходов было в человеческой истории всего три: 1) от Архаики – к Древности; 2) от Древности – к Средневековью; 3) от Средневековья – к Новому времени. Первый из них изучен очень мало, зато второй переход – под именем «Эпоха Эллинизма» и третий – под именем «Эпоха Возрождения» изучены достаточно хорошо, чтобы обобщить обе переходные эпохи как повторяющиеся «кризисы культуры». Особенность таких кризисов культуры состоит в их тотальности: изменяется всё, переосмысливается даже то, что кажется счастливо сохранившимся.
5. Переходные эпохи
Смена культурных систем – самый медленный ход чередования, самый медленный из циклов человеческого (не природного) происхождения. Грандиозный масштаб и всеохватность перемен делает их практически невидимыми «невооруженным глазом». Невозможно нащупать границы эпох, если оперировать датами, годами или даже веками. Чередование эпох образует собственное «эпохальное» время.
Обсуждая становление средневековой Византии на земле Восточной части древнеримской империи, С. Аверинцев писал: «Переход от одной эпохи к другой происходил очень медленно и являл собой процесс весьма противоречивый. Античность уже была «снята» в гегелевском смысле слова, но до самого конца ранневизантийской эпохи она не была «окончена», то есть не становилась отрезанным ломтем». Описанное Аверинцевым – общее правило для всех культурных переходов. Начала и концы их растворены в преобразовательных процессах. Эпоха Возрождения тоже давно закончилось. Но, когда? Любая дата может быть оспорена.
Эпохальный счет времени должен быть устроен, и он на самом деле устроен, совсем иначе, чем календарный. Сменяются здесь не годы и века, а «картины мира», причем, осознаются они в своей относительной целостности всегда вослед эпохе.
Примером переходной эпохи может служить эпоха Возрождения. Этот привычный нам термин был обоснован только в XIX веке французским историком Ж. Мишле. «Мишле, - писал Люсьен Февр, - создал не слово: он создал историческое понятие. Представление о целой стадии человеческой истории Запада, и эту стадию следовало понять и определить». Переходность эпохи Ренессанса обосновал в начале ХХ века Й. Хейзинга. «Картина, которую являет нам Ренессанс, - писал он, - это картина поворота и колебания, перехода и смешения культурных элементов./…/ Прежде всего нужно быть готовым принять ее во всей ее сложности, неоднородности и противоречивости и выработать плюралистический подход к вопросам, которые она порождает» («Проблема Ренессанса).
Примерно в те же годы, вблизи 1920-х гг., когда Шпенглер отрицал в своем «Закате Европы» всякую последовательность в большой истории, полагая каждую из значительных культур вполне самостоятельным феноменом, Хейзинга обосновал статус Ренессанса как переходной эпохи и тем самым поддержал идею связности исторического процесса. В русле такого понимания истории промежуточное положение переходных эпох в большом эпохальном времени является источником их исключительной продуктивности. Достаточно напомнить, что мир обрел религию христианства в переходную эпоху Эллинизма, а переходная эпоха Ренессанса породила классические науку и искусство.
6. Новый переход
Обострение интереса к Ренессансу в конце XIX века было мотивировано тем, что ренессансная «картина поворота и колебания, перехода и смешения культурных элементов» оказалась вновь реальностью для европейцев рубежных десятилетий XIX-XX веков. Эта «картина поворота» встала перед глазами современников Первой мировой войны, после которой неудержимо последовали тектонические сдвиги масштаба большого эпохального времени (тоталитарные режимы, мировой экономический кризис, еще одна мировая война, конец классического искусства, крутой поворот в отношении к природе и т.д.).
Как говорится, «на глазах изумленной публики» мир двинулся к эпохе Массовой цивилизации, которая сейчас, разумеется, понятна куда больше, чем в начале этого перехода, когда её век с небольшим назад начали описывать исследователи-современники Г. Лебон, Г. Тард, Х. Ортега-и-Гассет, З. Фрейд и другие глубокие умы. Впрочем, как учит нас история культуры, целостное сознание эпохи всегда следует за ней. Согласно известному афоризму Гегеля, символ истории, сова Минервы, «начинает свой полет лишь с наступлением сумерек». В нашем случае подводить итоги еще рано, хотя мы теперь много ближе к «вечеру» нашей эпохи, чем е ее началу. Но теперь вполне ясно, что эпоха, породившая цепь мировых катастроф ХХ век – это переходная эпоха, очередной экскурс огромного маятника, символизирующего медленное чередование эпох.
7. Итог
Наш современник, озадаченный «картиной поворота и колебания, перехода и смешения культурных элементов», которую он видит вокруг себя, мог бы узнать свою эпоху
(перехода от эпохи Модерна к эпохе Массовой цивилизации) в зеркале других переходных эпох (Эллинизма и Возрождения), но при условии, если они удержаны современностью как её прошлое. Удержание это, как мы уже знаем, возможно, благодаря нашему умению градуировать время и размещать события последовательно, опираясь на различённую повторность событий. Для данного случая инструментом удержания является «большое эпохальное время»
«Большое эпохальное время» – инструмент понимания мира в таких его грандиозных превращениях, которые невозможно наблюдать с позиции повседневности. Но только с помощью этого инструмента мы можем привлекать опыт прошлого в осознании того, «что с нами происходит», и строить предположения относительно нашего будущего. Можно сказать, что наша переходная эпоха завершится, когда в ней незаметно оформится новая культурная система. Какой она будет, мало кто сейчас может с уверенностью говорить.
Поглотив нашу переходную эпоху, «большое эпохальное время» продлится тогда еще на одно деление.
Опубликовано: https://sunround.com/article/?page_id=2232&preview=true