[Доктор П. Флексор. Опыты так называемого мысленного внушения животным. Опубликовано в сборнике Института по изучению мозга и психической деятельности "Вопросы воспитания и изучения личности", 1920. Под редакцией академика В.М.Бехтерева]

Опыты так называемого мысленного внушения животным.

Д-ра П. Флексор.

Во все времена всегда высказывалось много различных соображений по поводу тех или иных психических процессов у животных. В XVIII веке наметилось два противоположных течения; первое, во главе которого стоял Реймарус, придерживалось отрицательного взгляда относительно сложных психических способностей у животных; Леруа, ставший во главе второго течения, утверждал на основании целаго ряда опытов, что животные, во всяком случае высшие позвоночные, обладают высшими психическими способностями. Прошло столетие и эти два намеченные противоположные течения нашли своих новых представителей: 1-ое в лице Ламарка, а 2-ое в лице Дарвина. После многочисленных опытов Дарвин высказал даже пред-

положение о снах у своих экспериментальных собак.

В наше время представителями науки не мало уделяется внимания вопросу о психической сфере животных; особенно в связи с сложными и спорными вопросами о дрессировке и гипнозе животных.

Процесс дрессировки находит свое лучшее и правильное определение у Вагнера, который смотрит на дрессировку животных, как на поучение путем индивидуального опыта, который ставится волей человека; более сложную дрессировку, в основу которой кладутся не предметы, а знаки или слова, он объясняет ассоциациями по смежности звука с действием.

Гораздо больше споров и разногласий вызвал вопрос о гипнозе животных в связи с явлениями внушения и влияния человека на психическую сферу животного. Многочисленные опыты гипноза животных представлены работами — Прейера, Фореля, Эбеля, Молля, Данилевского, Ферворна и др. По мнению Данилевского, гипноз животных есть результат внушения экспериментатора; животные смотрят на действия экспериментатора, как на приказания, которым и подчиняются. К такому же выводу из постановки своих опытов приходит и Левенфелъд, рассматривая гипноз у животных, как состояние, вызванное внушением, приказанием человека. Рыбаков указывает на то, что мы в жизни очень часто сталкиваемся с явлениями гипноза у животных (и при укрощении зверей, и при действии всадника на своего необузданного коня, и укротителя змей). Эрнст Мангольд приводит большое количество опытов гипноза у животных и указывает, между прочим, на то, что лучше всего ему опыты гипноза удавались на привыкших к нему дрессированных животных. Физиологом Ферворном был поставлен целый ряд опытов с собаками, кошками, морскими свинками, кроликами, летучей мышью и обезьяной.

Совершенно отдельно стоит взгляд на гипноз у животных у нашего соотечественника — Каптерева. Последний находит, что гипноз животных является результатом не внушения, а особого физиологического состояния от непосредственного воздействия человека, как живого существа; экспериментатор своим присутствием и прикосновением создает у животного состояние гипноза. Успех зависит не от психологического фактора (внушение, страх), а от личности гипнотизера, под которой нужно понимать группу живых клеток, которая может влиять на животное физикохимическим путем. В подтверждение своей теории Каптерев приводит случай, когда внушение человеку в состоянии гипноза не удалось только потому, что внушающий был в двух шубах и ботиках, и следовательно была слишком большая задержка для продуцирования выделяемой его телом энергии в окружающую среду. 

У Фореля мы находим взгляд на внушение, как вызывание динамическим изменением в нервной системе убеждения, что изменение это наступило, наступает, или должно наступить. По определению Академика Бехтерева, внушение сводится к непосредственному прививанию тех или других психических состояний от одного лица к другому, прививанию происходящему без участия воли (и внимания) воспринимающего и нередко даже без ясного с его стороны сознания.

Если столько всевозможных толкований вызвали применяемые ныне широко, как лечебный метод, вопросы гипноза и внушения, то в гораздо большей степени всегда поднимал бурю протестов, недоверия и разногласия затрагиваемый от времени до времени вопрос о так называемом „мысленном внушении“. Нам известен в научной литературе целый ряд опытов по вопросу о мысленном внушении, причем наметились в этой области различные толкования этого сложного психического процесса. Еще в 1875 г. американский ученый Бирд, анализируя опыты отгадывания мыслей своего соотечественника Броуна, назвал их мышечным чтением, а усиление восприимчивости, тонкость ощущений при этом отгадчика он объясняет особым напряжением у него осязательного и мышечного чувства, как в состоянии гипноза.

Шеврейль, Брайд, а затем и Карпентер сводят все явления мысленного внушения к идеомоторной деятельности; впоследствии Штрикер заменил понятие идеомоторной деятельности положением, по которому всякое двигательное представление сопровождается невольным сокращением соответственных мышц. Профессор Сикорский, стоя на такой же точке зрения по этому вопросу, отмечает, что самая интересная, существенная сторона здесь — это соотношение между актом внимания, как состоянием психическим, и напряжением мышц, как состоянием физиологическим. Бутлеров говорит о влиянии волевых импульсов одного организма на другой без прямой передачи их словами или знаками, допуская таким образом истечение влияния из одного организма и действия его на расстояние. У Вредена мы находим для объяснения данного вопроса отождествление нервов и мозга с индуктивными приборами, а мышление с электрическим наведением. Пьер Жане и Рише также производили опыты внушения на расстоянии, причем у Рише из 35 было 16 удачных. Жук, который рассматривает мысленное внушение, как индукцию психических процессов, поставил для этой цели 169 опытов, из коих было 86 удачных.

Наконец, в статье "Мысленное внушение" профессора Бехтерева (Обозрение психиатрии 1904 г.) мы находим следующее чрезвычайно важное указание. „Если подтвердится, что в случае такого рода мы имеем дело с настоящим мысленным внушением, то объяснение самих явлений с помощью передачи энергии от одного лица к другому навязывается само собой“. Как бы то ни было, мы не должны упускать из вида, что вопрос о мысленном внушении постепенно выходит из области загадочного и неведомого, и самая возможность мысленного внушения становится явлением ничуть непротиворечащим нашим основным научным воззрениям“.

Профессор Бехтерев в предшествующих заседаниях конференции Института по изучению Мозга и Психической Деятельности сообщил о многих успешных опытах мысленного внушения животным, лично им поставленных; особенно удачными были опыты с собакой Пикки. Три недели назад мною, по предложению проф. В. М. Бехтерева, по поручению Института Мозга и Психической Деятельности, были поставлены в Москве у Дурова опыты мысленного внушения с собакой Пикки. Собака породы фокстерьер, 8 л. от роду, несколько истощенная, живая, дрессирована почти с первых дней, во всем привыкла подчиняться приказаниям и пожеланиям. Для того, чтобы собака могла быть спокойна и подготовлена для восприятия моего внушения, я каждый раз, как впускали ее ко мне в комнату, по совету Д., произносила привычное для нее — „иси, алле“, указывая ей при этом на стул. По этим призывным сигналам она быстро подбегала ко мне, вскакивала на стул, принимала всегда почти неподвижное сидячее положение, причем все ее тело первые моменты вздрагивало. Сам Д., за исключением первого опыта, который он сам ставил, чтобы познакомить меня с собакой, и второго, который я в его присутствии ставила, во все последующие опыты находился в третьей от меня комнате. Собака находилась в другой комнате и для каждого опыта вызывалась мною выше указанными сигнальными словами: план всех опытов намечался мною дома и, следовательно, задуманные задания для каждого опыта были в общих чертах уже намечены задолго до начала опытов. Во все время опытов мне ассистировала врач Эйнгорн, которая не знала о задуманном до исполнения, и только после каждого проделанного опыта ей показывалось задуманное, чтобы она могла сверить, насколько опыт точно исполнен. Было поставлено всего 9 опытов, из коих в первом опыте сам Д. был экспериментатором, я ассистировала; во втором опыте я была экспериментатором, а Д. ассистировал. Остальные 7 опытов поставлены мною самостоятельно и, как упомянуто, в отсутствии Д., который абсолютно не был посвящен в дальнейшие планы опытов. Ассистировала в этих 7 опытах исключительно врач Эйнгорн. Фиксация и внушение собаке до начала исполнения ею задуманного продолжалась от 3 до 4 минут.

Опыт 1-ый. 12 Января 1920 г. 9 час. 30 мин. вечера. Задумано, чтоб собака взяла письмо со стула. Экспериментатор берет собаку руками за голову и фиксирует ее взглядом. Задуманное исполняется без колебания в течение 4 минут. 

Опыт 2-ой. Задумано, чтоб собака взяла платок со спины чучела моржа и принесла его экспериментатору. Условия постановки опыта те же. Задуманное исполняется с небольшими колебаниями в течение 5 минут. 

Опыт 3-ый. Собака должна вскочить на стул и лапой сбросить со стола катушку. Опыт поставлен при прежних условиях. Задуманное исполняется без всякого колебания в течение 5 минут.

Опыт 4ый. Задумано, чтоб собака набросилась с лаем на находящегося в клетке кролика. Опыт поставлен при прежних условиях. В течение 7 минут собака волнуется, бегает по комнате озлобленная с лаем, пробегает мимо клетки, но задуманное не исполняет. Оказывается, что лаять на находящихся в клетке животных ей Д. всегда строго запрещалось. Экспериментатор передает задуманное Д. и просит его закончить опыт и заменить его — экспериментатора. Д. продолжает внушение; собака, спустя две минуты, соскакивает со стула, подбегает к клетке, возвращается обратно к Д. и только во второй раз исполняет задуманное, бросившись с лаем на кролика, но все же на расстоянии полуаршина от клетки. 

Опыт 5-ый. Собака должна притащить сумку прислоненную к буфету. Условия опыта те же. Собака выполняет задуманное без колебаний в течение 7 минут.

После этого Д. снова удаляется. 

Опыт 6-ой. 13 Января 1920 г. 9 часов вечера. Собака должна принести перчатку с головы чучела морского льва. Постановка опыта, как раньше. Собака исполняет задуманное без колебаний в течение 3-х минут. Опыт 7-ой. Собака должна вскочить на стул и сбросить с него муфту. Условия постановки опыта следующие: ассистент держит собаку за голову против головы экспериментатора; экспериментатор совершенно не дотрагивается до собаки и изолирован от нее деревянным экраном, который окружает его голову с трех сторон. Через две с половиной минуты собака соскакивает со стула и быстро без колебаний выполняет задуманное. Во второй день опытов фиксация головы собаки и внушение экспериментатора до начала исполнения собакой задуманного занимает всего от одной до двух минут. 

Опыт 8-й. Задумано, чтобы собака вскочила на стул, на котором помещается цирковое платье Д. Перед этим опытом экспериментатор, желая ознакомиться в своем намеченном плане с тем, что надлежит в этом опыте собаке исполнить, по ошибке просматривает раньше намеченное для девятого опыта, а затем и для 8-го.

В 9 опыте собака должна стащить журнал с письменного стола. Условия 8 опыта: экспериментатор удерживает собаку за голову, но не фиксирует ее взглядом; между ним и ею помещается парафиновый экран в виде залитых толстым слоем парафина круглых больших черных консервов. По истечении 1,5 минут собака исполняет задуманное, но не для 8-го опыта, а для 9-го. Опыт 9-ый. Как уже было указано, задумано, чтобы собака стащила журнал с письменного стола. Условия опыта: голову собаки держит ассистент, экспериментатор до нее не дотрогивается и совершенно отделен от нее парафиновым экраном. Спустя две с половиной минуты, собака после ряда ненужных, быстрых движений отчасти исполняет то, что задумано было для 8 опыта, прикасаясь лапой к цирковому платью, но не вскакивая на стул, а задуманное для 9-го опыта совершенно не исполняет.

Я очень жалею, что по многим причинам не удалось поставить большое число контрольных опытов и лучше поставить опыты с экранами. Если, как показывали прежние наблюдения, а также из наших опытов с собакой, опыты так называемого „мысленного внушения“ возможны, тогда невольно напрашивается предположение, нельзя ли объяснить это чрезвычайно интересное и кажущееся загадочным явление прямой передачей нервной энергии от одного лица к другому. По вопросу о мысленном внушении мы находим совершенно ясное и с первого взгляда вполне удовлетворяющее объяснение у Рише. Рише полагал сугжестион манталь) только в меньшинстве случаев; он полагал, что впечатления настолько слабые, что не доходят до сознания, достаточно сильны, чтоб руководить автоматической деятельностью. Танри говорит о передаче мысли путем внутреннего слова. Должна сказать, что к вышеуказанным опытам я приступила с большим скептицизмом; мне всегда представлялось по данному вопросу, что передаются не мысли, а автоматические движения; мне приходилось наблюдать опыты мысленного внушения и всегда казалось, что отгадчик воспринимает бессознательное движение загадчика. Недавние опыты, поставленные с собакой в отсутствие ее дрессировщика; затем опыты, где собака выполняла задуманное, совершенно не видя моего лица, мою, может быть, бессознательную для меня мимику, когда я к ней не дотрогивалась (ассистентка фиксировала ее голову против моей), и она, следовательно, была совершенно от меня изолирована; наконец, случай с перепутанными по моей вине 8-м и 9-м опытами и реакция на это собаки, — все это не умещается в рамки улавливания испытуемым бессознательных движений и мимики экспериментатора; это объяснение не удовлетворяет, чувствуется что то большее, пока, правда, еще неясное, но было бы очень желательно продолжить опыты в данном направлении, чтоб пролить больше света на это мало понятное и чрезвычайно интересное явление.

Вопрос мысленного внушения или, как его иначе называют, отгадывания мыслей, сам по себе уже часто вызывает скептическое и двусмысленное отношение. Объясняется это, кажется, тем, что он часто находился в руках не людей науки, а фокусников и всякого рода предсказывателей будущего, и эти их демонстрации отгадывания мыслей с расчетом на дешевый эффект кидали всегда тень недоверия и избыточного скептицизма на важный вопрос мы

сленного внушения.

Хотя я не придаю особого значения своим впечатлениям в виду возможной в данном случае игры воображения и субъективизма, но все же не могу не поделиться некоторыми из них во время опытов. Собаке два раза не удавалось выполнить задуманное, она подбегала ко мне, хватала зубами за руку и за платье; я обычным призывом помещала ее на стул, повторяла внушение, причем думала все время не словами, а образами, ясно представляя себе путь, по которому она должна пойти со всеми его деталями и действиями, которые ей предстояли; через несколько минут собака вырывалась, соскакивала со стула, довольно быстро выполняла задуманное и потом с громким лаем носилась по комнате, пока я не выводила ее в другую комнату, чтобы здесь в ее отсутствии приготовить все для следующего опыта. Боюсь увлечься в сторону субъективных предположений и чувствований, но, кроме главного, — объективных данных в виде исполнения собакой задуманного при выполнении предосторожностей, исключающих возможность применять бессознательные движения экспериментатора, — считаю нужным отметить также и личные впечатления от собаки.

Все вышеуказанное ее поведение во время опытов дает право предположить возможность мысленного внушения животным. Животное должно быть для этого дрессировано в том смысле, чтобы быть подготовленным к восприятию внушения.

Другие публикации по телепатии:

А.Г. Ли. Опыты Дурова по суггестии и телепатии на животных.

Опыты по телепатии В.П. Перова с кроликами (1965-1967)

Об исследовании телепатии в Институте мозга (1920-1930-е)