Семен Надсон

Не вини меня, друг мой,- я сын наших дней,

Сын раздумья, тревог и сомнений:

Я не знаю в груди беззаветных страстей,

Безотчетных и смутных волнений.

Как хирург, доверяющий только ножу,

Я лишь мысли одной доверяю,-

Я с вопросом и к самой любви подхожу

И пытливо ее разлагаю!..

Ты прекрасна в порыве твоем молодом,

С робкой нежностью первых признаний,

С теплой верой в судьбу, с детски ясным челом

И огнем полудетских лобзаний;

Ты сильна и горда своей страстью,- а я...

О, когда б ты могла, дорогая,

Знать, как тягостно борется дума моя

С обаяньем наставшего рая,

Сколько шепчет она мне язвительных слов,

Сколько старых могил разрывает,

Сколько прежних, развеянных опытом снов

В скорбном сердце моем подымает!..

אַל תַּטִּילִי אַשְׁמָה בִּי - אֲנִי בֵּן זְמַנִּי,

בֵּן הָגוּת, סַפְקָנוּת מְחַטֶּטֶת:

לֹא יוֹדֵעַ לִבִּי תַּאֲוָה תּוֹבְעָנִית,

הִתְרַגְּשׁוּת עֲמוּמָה, לֹא נִשְׁלֶטֶת.

כְּמוֹ כִירוּרְג, הַבּוֹטֵחַ בְּלַהַב סַכִּין,

אָנוֹכִי רַק בַּשֶּׁכֶל בּוֹטֵחַ –

גַּם רָזֵי אַהֲבָה מְנַסֶּה לְהָבִין

וְאוֹתָהּ בִּקְפִידָה מְנַתֵּחַ!

נִפְלָאָה אַתְּ בַּדַּחַף שֶׁלָּךְ הַצָּעִיר,

בִּבְהִירוּת הַיַּלְדוּת עַל פָּנַיִךְ,

בִּנְעִימוּת וִדּוּיֵךְ הָרִאשׁוֹן הַזָּהִיר,

אֵשׁ חֲצִי יַלְדוּתִית שֶׁל דּוֹדַיִךְ.

חֲזָקָה וְגֵאָה תְּשׁוּקָתֵךְ – וַאֲנִי...

לוּ יָכוֹלְתְּ רַק לָדַעַת, נֶחְמֶדֶת,

עַד כַּמָּה נוֹאֲשׁוֹת נֶאֱבָק הִגְיוֹנִי

עִם קִסְמוֹ הַקָּרֵב שֶׁל גַּן עֵדֶן,

אֵיךְ לוֹחֵשׁ הוּא מִלִּים רְעִילוֹת בְּאָזְנִי,

אֵיךְ קְבָרוֹת יְשָׁנִים מְגַלֶּה הוּא,

חֲלוֹמוֹת הֶעָבָר שֶׁפִּזְּרָם נִסְיוֹנִי

בְּלִבִּי הַדּוֹאֵב מַעֲלֶה הוּא!

1883