Барыкин Н.В.

Предисловие к проекту "Договорник" взялся написать мой приятель и постоянный оппонент Барыкин Николай Владимирович.

Вот, что из этого получилось.

Я давно подумывал открыть сайт, на котором можно было бы представить договора, работавшие, когда либо на компанию. Повседневная загруженность, какие – то более важные дела отодвигали реализацию намеченного проекта. Пока одна встреча не заставила меня пересмотреть мое отношение к нему. А дело было так.

В одной из своих дальних командировок прогуливаясь ранним утром вдоль берега моря, я увидел старца, который, стоя по колено в воде, что–то громко бормотал.

Я поинтересовался, с кем он разговаривает, ведь кругом ни души, только он, да я.

Старец обернулся в мою сторону. «Я не разговариваю, а договариваюсь с морем, молодой человек. Потому что порядок в любом укладе жизни может проистекать только через договор».

Он вышел из моря и продолжал: «Взять вот, хотя бы меня.

Жил я со своею старухой тридцать лет и три года без всяческого брачного договора, на ваш лад - контракта. И что хорошего из этого произошло.

К этой самой …….., вышеупомянутой дате, будь она неладна, жуть берёт при одном упоминании ентого срока.

Не хороший срок, говорю я тебе. Исторические наблюдения в подтверждения о том имеются. На великих особенно заметно. Как только подползет этот подколодный срок, так и валятся сердешные, не допев, не дорассказав, не дописав, не доиграв. Народу отечественному, утрата горюнь, наступает из того.

Ну, а простого люда сгинуло, по тому же поводу, тьма, но об них, кто упоминать где будет, сгинули тихо…., ну и тихо. Но я как вишь, целехонек. И причина в чём, ты сам поймешь.

Так вот, жил я со своею старухой тридцать лет и три года, мать честна, что-то меня сегодня, как будто бес, на это чёртово число наводит, будь оно…

Жили, говорю мы с нею, в землянке. Ни тебе, ни ордера на заселение, ни разрешения на застройку, ни отвода земельного не было, самозахват чей-то был. Точно тебе говорю. Когда мы на енту землянку набрели, жалкий вид она имела, и воды морской полна была. Берег подмывало, вот она туда и западала. Валунами я берег укрепил, да про экологию забыл. Да и с кем мне ту экологию обсуждать и согласовывать. Нептун-царь водный, за весь срок нашего проживания, ни разу на берег не появился. То ли водный кодекс переиначивал в то время, то ли какие более важные государевы дела вершил.

Могёт быть и такое, что я всё верно сработал и нет ни претензий, ни исков от него за использования богатств недр, и экологического мониторинга.

Булыжник на первый взгляд только материал бросовый, на самом же деле это брат…., базальт – ресурс современности. Вы из него базальтовую нить делаете. Легка, как лебяжье перо. А уж из неё ткете бронежилеты. Калашников с метра не берёт.

А наши то богатыри, страдальцы, прости господи, напрут на себя несколько пудов доспехов, да железного оружия берут на себя несколько пудов, да и сами то пудов по десять, вот их коняки через каждые три версты брюхом шибко и страдали. Самим им хоть и тяжко, но в пределах утерпения, а животину свою жальче, издохнуть могёт. Тогда службе и харчам конец. Из-за ентого дела, они сами себе дозорную службу назначили. Этого у вас в ратном деле разносол разный. А у них ентого не было отродясь. Им альтернативную службу никто не представлял, контрактной основы не предлагал. Так и служили родимые.

Што ты говоришь? Как они столько вражин погубили. Ведомо как, со злости лютой. Помотайся-ка ты по холмам Российским, с холма на холм, с холма на холм. А тут эти понаедут, и калякуют на своём, о чём не понятно, жужжат как комарьё. Норовят оружие свое применить. Доведут наших до конца озлобления, а дальше сам понимаешь. Наши так в азарте позабавятся, что из ентих некого назад посылать с предупреждением, мол не приезжайте боле к нам, ни калякайте по неразумению.

Ну и опять с холма на холм круглогодично, в ненастье. Конечно я предполагаю, для сугрева они, что – то имели, иначе на кой ляд им по три, в одну компанию сбиваться. Именно отсель, всё и пошло, что люди, что лошади, все тройками. Видать сподручней.

Слухай, дале как было. Воду я от землянке отвёл, обсушил, подлатал. Внёс конструктивные изменения, печь наладил, жить стало возможно. Но ни каких согласований по перепланировке, ни договора найма полужилого помещения или аренды, у меня отродясь не имелось. Плохая та черта и в вас продолжается. Всё так же норовите нарушить. Здесь оговорюсь об ущемлении моем. Как есть, посягнули Вы на мои авторские права. Только в разум не возьму, когда слямзили конструктивные особенности строения и как перехватили креативную идею по созданию земельного жилья. Ведь посуди, почти с 41 го, целых четыре года пользовались во всех лесах моими идеями, говорят в землянках, миллионы проживали, а до сих пор ни от кого денежной компенсации не поступило. Видать еще беднее меня. Я по такому случаю, так рассуждаю, не жил богата, знать так и надо. Я бы про то и не вспомнил для себя, а вот старуха, коль господь её не прибрал, из-за мрей-океянов выкатит как-нибудь вам неустойку, или как их, штрафные санкции. Говорю к тому, чтобы готовы были, нужные договора с кем надо заключили.

Дале, приступили мы к проживанию. Ей все в радость. Настил для спанья бревенчатый есть, печь есть, море-океян близехонько плещет, в нём живности видимо не видимо на прокорм, и воздух такой, что как только брюхо набил в раз к Морфею в объятья.

Такого здорового образа жизни, на всей планете теперь не сыскать. И прав был кудесник из Калуги, в том, что придётся вам заботится о переселении на другие планеты. Те, что в ночи на небе звездами мерцают. Дам я тебе один совет. Прежде чем туда лететь, научитесь беречь то, что здесь вам даром дадено. В противном случае будете болтаться от звезды к звезде как былинные богатыри с холма на холм.

А вот что с ней, со старухой моей, дальше произошло, в толк взять не могу. Предположения имею, всё началось с разницы старения наших различных организмов. Уж дюже она чудесить стала. И то ей не так, да и это не по ней. Терпел я терпел, и улучшив момент, когда она в разум зашла, предложил заключить договор о разделе площади проживания.

Далее, тебе почти всё известно. Пушкин описал о том. Был он ясновидящим, мог видеть, что происходило в прошлом, и что необходимо сказать для будущего. Но сказал он вам не всё. Видно не схотел, или счёл ненужным и преждевременным. Даровитый был. Жаль только, и его то раковое число настигло.

Так изволь, продолжу я о своей старухе. Моё предложение подействовало на неё странным образом. В момент она от разумом отрешилась, схватила дубовое деревянное корыто, и так меня им огрела, что скатился я с крыльца, как яйцо из лотка, помяв при этом бока и причинив вред седалищу. Очнулся ночью от озяба. Ткнулся было в землянку, но дверь снутри очумелая подперла ухватом, а другого способа попасть внутрь не было.

Пошел я к морю – океяну, стал горькую думу думать. Но что можно надумать с ушибленной головою.

Наступило утро. Я было уж поднялся, как услышал слова, обращенные ко мне. Огляделся, в воде заметил рыбку не простую, а золотую, голосом она молвила человеческим. О кручине моей стала расспрашивать. Рассказал я ей все, без утайки. И сказала она: «Не справедливо все это, не хорошо жить внеправовой сфере». Взмолил, я о помощи, к ней. «Хорошо, молвит золотая рыбка, помогу твоим бедам, коли случатся, но давай договор двухсторонний подпишем на оказание услуг от меня бескорыстных».

Смилуйся государыня рыбка, хоть люблю я порядок и слово держать, но я грамоте совсем необучен, как писать договор с тобой станем, и на чем мы писать его будем.

Отвечала мне рыбка золотая: «Я волной на песке распишу все. Тебе только придется приложить к песку правую руку. И в условьях того договора я возьмусь исполнять три желанья. Обязуясь исполнить их справно. Коль в другой, ко мне раз обратишься, договор я тогда и расторгну, приведу все в начало, как было».

Подняла она тихую волну, на песок ее мягко спустила, и из капель и ряби той водной на песке обозначились строки. Приложил к договору я руку. С благодарностью вниз поклонился я рыбке. На прощанье она мне сказала: Добра тебе старец, но помни условья. И ушла в глубины морские.

Я ж к старухе поплёлся. Солнце в небе высоко стояла. Она кинулась с палкой и бранью. Нагулялся, балбес Договорник, ничего ему видишь не надо, лишь законы столбить, договор разводить, будто тут у меня департамент.

С той поры я и стал Договорник.

Рассказал ей про чудо, что со мной по утру случилось. Дале было, как пишет тот Пушкин. От себя лишь одно я добавлю. С каждой просьбой моей договор на песке был слабел в рисунке. А когда я пришёл раз в четвертой, его не было вовсе на месте. Лишь песочная гладь расстилалась, на которой ни что не осталась. Но опять приплыла чудо рыбка. Голосом молвила человечьим: «Ты нарушил наши условья».

Договор я, увы, расторгаю, хотя знаю, что сделал ты это, по чужой, а не собственной воле. Если б крышу свою ты имел бы, из братвы или воинов справных, уберёг бы себя от чужих интересов, и продлила с тобой договор я. Жизнь тогда бы дожил ты в достатке, без кручин, и нужды, и оглядки. Но видать не судьба тебе это, отправляйся бродить ка по свету. Может сам, свою долю отыщешь». И ушла в глубины морские.

Возвратился я, ко старухе. Вижу, наше корыто клепает. И опять ко мне с бранью, с угрозой.

«Надоел мне ты Договорник, как репей шелудивой собаке, поплыву я в страны другие, попытаю там долю другую. Ну а ты, подыхай здесь у моря, с недомыслями о договоре». Захватила с собою лопату. Юбку чем-то к ухвату приделав, я так понял что парусом будет. Подтянула корыто к приливу, вот как правда в конце это было. Больше, я её и не видел, но молва пронеслась недавно. Мол, явилась сварливая баба, в тишину, где кокосовы пальмы. И живется ей, как бы не худо, племена по себя подбирает, каждый день плюет в синее море и проклятья кому–то ссылает.

Я ж, по свету брожу, убеждаю, в договоре великая сила. Она движет порядком всеобщим, коли он, для всех одинаков. Но порядка я вижу все меньше. На меня все руками махают. Не нужны нам твои уговоры, точно так же как Договоры.

Человек видно так и устроен, сам в порядке жить не желает, но в порядок других загоняет, чтоб сподручней, вершилась управа над другими, как он человеком. Старец голову низко повесил и пошёл от меня, без оглядке.

Николай Владимиров.