РАЗДЕЛ РУССКИЙ КАПИТАЛИЗМ

Естественное развитие буржуазной демократии в России

Часть 1. По мотивам «Восемнадцатого брюмера Луи Бонапарта»

Часть 2. Блистательная юность российского империализма

Часть 3. Наша веселая буржуазная жизнь

Русский капитализм

Разговор с господином Явтушинским

Ответ Владимиру Архангельскому

Диалектика социализма (рассуждения на реплику М.Богданова)

СТАТЬЯ

РУССКИЙ КАПИТАЛИЗМ

(Критический взгляд на полуфеодально-капиталистическое развитие советского строя).

«Дело в самих этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью. Страна промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего».[1]

ЧАСТЬ I ВРЕМЯ СТАНОВЛЕНИЯ

§1 Рассуждения

Общественное движение, если верить марксизму, совершается от одной общественно-экономической формации к другой. Общественные отношения, отражающие тот или иной способ производства, меняются медленно на протяжении многих веков, но даже когда одни общественные отношения становятся доминирующими, в обществе сохраняются отношения ушедших эпох. Общество, как генетическую память, хранит все разнообразие человеческих отношений служивших ему когда-то для добывания жизненных средств. С определенного этапа внутри доминирующего способа производства развиваются новые условия, способные совершить очередной переворот в способе производства. Процесс становления (зарождения), развития и доминирования определенного способа производства несомненно связан с развитием производительных сил их экономической эффективностью, но не в меньшей степени он связан с очередным шагом к свободе. Это взаимосвязанный процесс и взаимообусловленный процесс. Новый шаг в разделении труда требует усложнения в технологии и организации производства, до тех пор пока качественно новая организация производства не обеспечит основу нового способа производства и условия для очередного освобождения труда, новой степени свободы. Столь коротко описанный процесс протекает из столетия в столетие, пока количественные изменения не приведут к новому качеству экономических отношений. Так развитие европейского капитализма занимает по меньшей мере одиннадцать веков и до сих пор общая история капитализма не завершена. История рабовладения насчитывает более шестидесяти веков. В некоторых обществах этот способ производства присутствует рядом с капиталистическими отношениями. И хотя изменившиеся традиция, совесть и справедливость ставят рабовладение вне закона, оно продолжает существовать. Родовые отношения не исключение. Народы Африки, Азии, Латинской Америки, Севера и народы гор несмотря на глобальность нашего мира медленно проходят этапы своего развития. В столкновении с современным капитализмом, проникающим во все поры единого мира людей, разрушаются, искажаются и принимают гибридные формы отношений сочетающие в себе отзвуки прошлого и настоящего. Каждый народ по своему проходит трудный путь развития. Каждому народу требуется свое время для этого долгого пути, обусловленного конкретной исторической действительностью и средой обитания.

Новые экономические отношения, которые должны в будущем охватить все общество, не зарождаются «мгновенно» на протяжении одной жизни человека, им требуются века.

§2 Становление

Предмет нашего исследования русский капитализм — предшественник советского «социализма», так как капиталистический способ производства, как общественный способ производства, есть завершающий этап большого частнособственнического цикла и возврат к обобществленному человечеству [2] - общественной собственности на средства производства. Капитализм возникает в феодализме. Постепенные изменения в феодальных отношениях обуславливают появление капиталистических отношений. Маркс определяет возникновение капиталистических отношений с момента, когда капитал может найти на рынке свободного рабочего.[3]

«Таким образом, владелец денег лишь в том случае может превратить свои деньги в капитал, если найдет на товарном рынке свободного рабочего, свободного в двояком смысле: в том смысле, что рабочий — свободная личность и располагает своей рабочей силой как товаром и что, с другой стороны, он не имеет для продажи никакого другого товара, гол, как сокол, свободен от всех предметов, необходимых для осуществления своей рабочей силы.»[4]

Но прежде чем такой специфический товар появится на рынке, общество должно пройти несколько этапов своего развития. И если товар и деньги, как определенные формы отношений, присущи всем частнособственническим формациям, хотя и они являются продуктом длительного исторического развития, то капиталу недостаточно только торговли товарами. Ему нужна специфическая форма товара, которую он смог бы кинуть в свой оборот.

«Иначе обстоит дело с капиталом. — Пишет Маркс, — исторические условия его существования отнюдь не исчерпываются наличием товарного и денежного обращения. Капитал возникает лишь там, где владелец средств производства и жизненных средств находит на рынке свободного рабочего в качестве продавца своей рабочей силы, и уже одно это историческое условие заключает в себе целую мировую историю. Поэтому капитал с самого своего возникновения возвещает наступление особой эпохи общественного процесса производства».[5]

Зарождение русского капитализма мы находим у Карамзина.[6]

«В числе тамошних российских всельников были и купцы Строгановы, Яков и Григорий Иоанникиевы, или Аникины, коих отец обогатился заведением соляных варниц на Вычегде и (если верить сказанию иностранцев) первый открыл путь для нашей торговли за хребет гор Уральских. (...) Желая взять деятельные меры для обуздания Сибири, Иоанн призвал упомянутых двух братьев, Якова и Григория, людей умных и знающих все обстоятельства северо- восточного края России; беседовал с ними, одобрил их мысли и дал им жалованные грамоты на пустые места, лежащие вниз по Каме от земли Пермской до реки Сылвы, и берега Чусовой до ее вершины; позволил им ставить там крепости в защиту от сибирских и ногайских хищников, иметь снаряд огнестрельный, пушкарей и войнов на собственном иждивении, принимать к себе всяких людей вольных, не тяглых и не беглых, - ведать и судить их независимо от пермских наместников и тиунов, не возить и не кормить послов, ездящих в Москву из Сибири или в Сибирь из Москвы, — заводить селения, пашни, соляные варницы, — в течение двадцати лет торговать без пошлины и солью и рыбою... (...) Довольные царской мылостию, деятельные и богатые Строгоновы основали в 1558 году близ устья Чусовой городок Кангор (...) , в 1564 году крепость Кергодан на Орловском Волоке, в 1568 и 1570 г.несколько острогов на берегах Чусовой и Сылвы; принимали к себе многих людей, бродяг и бездомников, обещая богатые плоды трудолюбию и добычу смелости, имели свое войско, свою управу... .»[7]

Свободные люди, шли в наем к купцам и промышленникам Строгоновым, и там работали по найму. Даже войско было наемное не из людей служивых. Но развитие этих новых отношений проходило медленно и всякий раз было ограничено феодальными условиями и порядками.

«Флетчер пишет, что между купцами славились богатством одни братья Строгановы, имея до трехсот тысяч (...) рублей наличными деньгами, кроме недвижимого состояния; что у них было множество иноземных, нидерландских и других мастеров на заводах, несколько аптекарей и медиков, 10 000 людей вольных и 5000 собственных крепостных, употребляемых для варения и развоза соли, рубки лесов и возделания земли от Вычегды до пределов Сибири...»[8]

В дальнейшей истории, полученное графское звание потомками, не делало Строгановых меньшими капиталистами. Потому что принадлежность к знатному роду, государственные награды и регалии не мешают быть капиталистами, то есть использовать иной способ производства, основанный на свободной рабочей силе. Как несомненно и то, что закрепощение крестьянства ограничивало, а то и вовсе сводило на нет капиталистическое хозяйство. Не только Строгановы, но уже после Демидовы, промышленники Баташевы, сталкивались с ограниченным рынком рабочей силы. Строгановы вообще закрыли свое соляное дело из-за нехватки свободных рабочих. Русский феодализм должен был преодолеть крепостничество и согнать свободных крестьян с земли, прежде чем свободные крестьяне массово станут превращаться в специфический свободный товар, давая в руки капитала его силу и могущество. Процесс зарождения капитализма проходил в противоречивом становлении.

Существенным моментом зарождения капиталистических отношений служит торговля, то место где только и было возможно возникновение нового сословия в феодальных условиях, даже тогда, когда процесс закрепощения набирал силу.

«На собор 1566 г. было призвано только столичное купечество, притом лишь высших статей, в числе 75 человек. (...) Но за этим купечеством стоял весь торгово-промышленный мир, как за столичным дворянством стояли уездные дворянские общества. (...) И эта торговая знать тоже несла службу, только в другой сфере управления. Нам уже известно, что такое была верная служба: это целая система финансовых поручений, исполнение которых казна возлагала на земские кассы, не имея пригодных для того приказных органов. (...) Эта служба и поддерживала его связь с местными городскими общинами, из которых оно вербовалось. Ярославский или коломенский капиталист, возведенный в чин московского гостя, коммерции советника, продолжал жить и торговать в своем городе, и правительство возлагало на него ведение важных казенных операций обыкновенно в его же родном краю, с хозяйственным бытом которого он был хорошо знаком по собственным делам. (...) В описанном сложном составе обоих соборов можно различить четыре группы членов: одна представляла собой высшее церковное управление, другая - высшее управление государства, третья состояла из военно-служилых людей, четвертая из людей торгово- промышленных.»[9]

И Уложение Иоанново (Иоанна III) и Земские Соборы Ивана Грозного являются отражением изменения экономических и социальных условий, отражения изменений в отношениях, как попытки упорядочить эти изменившиеся условия и отношения.

Это XV-XVI вв. русского общества, к этому времени буржуазия в Голландии выходит на аванс-сцену человеческой истории. Товарные биржи, кораблестроение, новые изобретения и товарное производство организованное в мануфактуру открывают для капитала новые рынки, начинается экспансия свободной торговли этой спутницы буржуазного господства. Но должно пройти еще почти сто лет до Гражданской войны в Англии и двести лет до Великой Французской Революции, прежде чем капиталистические отношения станут доминировать в европейских народах, и все же голландский капиталист отличается от русского капиталиста XVI века. Он идет на шаг впереди многих предприимчивых людей России.

§3 Имперский феодализм

Конец XVII и начало XVIII вв. в истории России представлены противоречивым развитием феодализма и решительной попыткой вывести царство из патриархального состояния. Волей и войнами Петра российское царство становится Российской империей. Но разглядел ли Петр за фасадом голландского капитализма, так ярко открывшегося перед Великим посольством, необходимого условия превращения изобретений, технологий, нового уровня разделения труда, организации производства в капиталистический способ производства? Ответом могут служить исторические факты описанные многими историками и исследователями. Петр не понял голландского капитализма. Ключевский указывает:

«В интересах промышленности Петр нарушал даже собственные указы: во все продолжение своего царствования он свирепствовал против беглых крестьян, строжайше повелевая возвращать их к владельцам и штрафуя приемщиков; но указом 1722 г. (18 июля) прямо запрещено было отдавать с фабрик рабочих, хотя бы это были беглые крепостные. Наконец, указом 18 января 1721 г. фабрикантам и заводчикам из купцов дано было дворянское право приобретать к их фабрикам и заводам «деревни», т. е. земли, населенные крепостными крестьянами, только с оговоркой «токмо под такою кондициею, дабы те деревни всегда были уже при тех заводах неотлучно». Так фабрикант — купец получал возможность иметь обязательные рабочие руки. Все это дает понять то чрезвычайно привилегированное положение, в какое поставил Петр класс мануфактурных и заводских промышленников. Занятие их Петр ставил наряду с государственной службой, в некоторых отношениях даже выше ее, предоставил фабрикам и заводам право укрывать беглых, которым не обладали служилые землевладельцы, дал мужику-капиталисту дворянскую привилегию, право владеть землей с крепостным населением. Фабрика и завод при Петре являются преемниками древнерусского монастыря: подобно последнему они получают значение нравственно-исправительных учреждений. Целым рядом указов Петр предписывал "виновных баб и девок" отсылать на фабрики и заводы для исправления. Таким образом, на смену старого боярства теперь рядом с вельможами табели о рангах становилась знать ткацкого станка и чугуноплавильной печи.»[10]

Свобода голландского рабочего от средств производства, от земли сеньора, от самого сеньора переводила феодальную мануфактуру в капиталистическое предприятие. Позволяла развиваться городу получающему все новых и новых поселенцев, живущих только продажей своей рабочей силы, феодальному цеху развиваться в мануфактуру, а мануфактуре двигаться к капиталистической фабрике. Свобода торговли, как отражение свободы капитала и свобода рабочего, как отражение новой зависимости от капитала при частнособственническом товарном производстве, были основой голландского буржуазного общества.

Петр не освободил русских крестьян от земли и помещичьей зависимости он просто сгонял их на мануфактуры и заводы отбывать повинность, заменяя одну феодальную повинность другой.

Дворянский класс использовал свое положение для обогащения за счет казны, но надобности переходить к капиталистическому хозяйству не видел.

«Впрочем, один крупный случай не позволяет преувеличивать промышленного умения сановных «интересентов», как тогда звали компанейщиков. В 1717 г. Петр во Франции увлекся тамошними шелковыми изделиями. Сметливые царедворцы вице-канцлер барон Шафиров и тайный советник граф Толстой вызвались устроить компанию и основать шелковую мануфактуру. В компанию был принят сам князь Меншиков. Петр дал ей широкие привилегии и щедрые пособия, и учредители поставили дело на широкую ногу, но скоро перессорились: Меншиков от компании был отставлен и заменен генерал-адмиралом графом Апраксиным, причем компании даны были новые льготы, между прочим, право беспошлинного ввоза шелковых товаров, которое учредители не замедлили продать частным купцам за 20 тысяч рублей, а потом, изубытчив казну и истратившись сами, совсем бросили дело. Такая участь постигла не одну эту любительскую фабрику. Да и сам Петр, лелея льготами любимые компании, постепенно отдалял их от западноевропейских образцов и не в сторону свободной предприимчивости, переделывая их на московский лад. Русская предприимчивость не оправдала ожиданий преобразователя: приходилось указами предписывать капиталистам строить фабрики, составлять компании, назначать компанейщиков и их товарищей.»[11]

По сути Петр отдавал в феод доходные места сообразуя их со своими мыслями и представлениями о государственном устройстве, превращая предпринимательство или обыденность русской жизни в феодальную монополию. При этом, когда начались финансовые затруднения, указом учредил прибыльщиков чтобы те сидели и изобретали для государя новые источники дохода.[12]

«Прибыльщики хорошо послужили своему государю: новые налоги, как из худого решета, посыпались на головы русских плательщиков. Начиная с 1704 г. один за другим вводились сборы: поземельный, померный и весчий, шапочный и сапожный — от клеймения хомутов, шапок и сапог, подужный, с извозчиков - десятая доля найма, посаженный, покосовщинный, кожный - с конных ияловочных кож, пчельный, банный, мельничный — с постоялых дворов, с найма домов, с наемных углов, пролубной, ледокольный, погребной, водопойный, трубный - с печей, привальный и отвальный — с плавных судов, с дров, с продажи съестного, с арбузов, огурцов, орехов, и «другие мелочные всякие сборы», говорит роспись в заключение. Появились налоги, трудно доступные разумению даже московского плательщика, достаточно расширенному прежними порядками обложения, или прямо его возмущавшие. Обложению подвергались не одни угодья и промыслы, но и религиозные верования, не только имущество, но и совесть. Раскол терпелся, но оплачивался двойным окладом подати, как едва терпимая роскошь; точно так же оплачивались борода и усы, с которыми древнерусский человек соединял представление об образе и подобии божием.»[13]

Русский феодализм проходил в своем развитии тот путь, который Европа прошла в XI-XIII вв. в части распространений феодальных привилегий. По утверждению Ключевского Петр I оставил после себя 233 фабрики и завода по различным отраслям промышленности.[14] Но они не были капиталистическими предприятиями, кроме тех где внаем шли свободные люди.

У историка Ключевского имеется обширнейший материал о деятельности Петра и той эпохи, в которой он творил свои государственные дела. Закрепощение крестьянства не только не ослабло с насаждением предпринимательства, но и приняло вид жалованного и выслуженного дополнительно к родовому. Капитализм продолжал тлеть глубоко в русской феодальной экономической жизни.

§4 Первая попытка

Нам известно каким было влияние французской литературы на умы русского дворянства в XVIII в. Вошедшие в моду еще при Елизавете французский язык и «наклонность к изящному чтению»[15] стали основой для жадного усвоения просветительских идей французских литераторов в царствование Екатерины. Эти вольнодумные идеи, а на самом деле идеи буржуазного развития, материализуются после славных побед над Наполеоном, в 14 декабря 1825 года.

Дворянство, получившее свободу по Манифесту «О вольности дворянства» 1762 года, теперь спустя полвека само требовало дальнейшего освобождения для всего общества, остававшимся патриархальным и консервативным с крепостным правом очень похожим на рабовладение, где люди продаются и покупаются как какая-нибудь вещь.

«Русская правда» П.И.Пестеля — решительный шаг к гражданскому буржуазному обществу. Она низвергала в небытие вековые уклады и уничтожала вместе с крепостничеством сословное деление общества. Все равны перед законом и вольны в своих экономических занятиях, нет запретов ни в торговле, ни в промышленности. Столь смелым идеям не суждено сбыться. Потребуется поражение в Крымской и Японской войнах, а также революционные выступления и крестьянские волнения, прежде чем Столыпин твердой рукой начнет создавать условия для развития капитализма в деревне. Выступление декабристов при всей своей обреченности имело под собой более существенное основание чем вольнодумные идеи. В 1811 году возникает остзейский вопрос, когда эстляндское дворянство обращается к Александру I c просьбой освободить своих крестьян от крепостной зависимости. С большими ограничениями освобождение остзейских крестьян производится в 1816 году, что вызывает к жизни обсуждение крестьянского вопроса и проекты адмирала Мордвинова, графа Аракчеева и генерала Канкрина.[16] К этому времени в рабско-феодальном обществе произошли изменения, которые не могли не вступать в противоречия с вековым порядками. Растет сословие мещан, вольных крестьян, малороссейских казаков, однодворцев (хуторян), колонистов, арендаторов, работающих на казенных землях, рабочих на развивающихся мануфактурах. На фоне помещичьего произвола и рабской крепости дворовых людей, все выше перечисленные сословия свободных людей не принадлежащих ни дворянству, ни духовенству смотрятся вожделенной мечтой для крепостного крестьянства. В южных губерниях Империи свободные крестьяне составляют большой процент к остальному населению. Это не может не вызывать разговоров и волнений. Выступление декабристов отражало все эти общественные изменения.

§5 На пути к капитализму

Отмена крепостного права — необходимое условие исхода и изгнание крестьян с земли, начало процесса пролетаризации крестьянского населения, начало активного развитие капитализма, получающего свободный рынок специфического товара — свободного рабочего. Процесс, начавшийся в Европе в XIII в., и определенный Энгельсом как заря новой буржуазной эпохи[17], сформировавший свободного крестьянина и постепенно свободный рынок свободного рабочего к XVII-XVIII вв., в России должен был в половинчатых формах обозначиться только во второй половине XIX в. В недрах феодализма стал активно формироваться новый способ производства и к 1861 году противоречия выступают так явно, а нарастание крестьянских волнений так мощно, что реформа казалась просвещенным умам неизбежностью. Классовые битвы бушевали в Европе, а революции 1848-1849 гг. раздвигают границы капитала в княжествах и королевствах.

Торговые и финансовые кризисы повторяющиеся с определенной периодичностью стали реальностью капиталистического развития. С 1825 года Европа начинает жить от кризиса к кризису. Перепроизводство становится неизбежностью капитала. Все это не ведомо помещичьему хозяйству и казенному производству Российской империи. Капитализм с его товарным производством, тяжелой промышленностью только только начинает входить в моду в обществе, где крепостное право обычно, но невыносимо.

Реформа 1861 года дарует крестьянам свободу, оставляя за ними оброк и барщину, а землю предоставляет на условиях выкупа, в тоже время полевой надел отходил в ведение общины. То что вчера было спасительной соломенной в крестьянской жизни - община, с началом реформы превратилась в тормоз капиталистического развития. Западные социалистические идеи в отсутствии капитализма приобретают форму различных течений народничества опирающихся в своих воззрениях на крестьянскую общину, как основу социализма. Видя все "прелести" юности европейского капитализма: безработицу, изнуряющий фабричный труд, народники совершенно не понимают марксизма и пропагандировали особый путь России в ее движении к социализму через общину. В стройной теории марксизма, применительно к России, их смущало отсутствие в стране сколько-нибудь значимого рабочего класса - пролетариата, но гуманизм социалистических идей был сильнее науки. Им казалось, что и в феодальной стране можно будет построить социализм, если просветить народ, общество. Развитие железных дорог дало импульс в создании промышленности. Индустриальный бум в 60-х и 70-х годах подтверждает правоту марксизма, что капитализм в России не только возможен, но неизбежен. Действия, которые стал производить капитализм в русском обществе вызвали еще более ожесточенные споры между народниками и марксистами, так как действительность разрушающейся общины и помещичьего хозяйства, разрушающейся под действием нового способа производства, являла картину все еще крестьянской страны.

Примечательна переписка Энгельса с Н.И. Даниельсоном. Каждый раз в описаниях этого времени мы встречаем противоречивые характеристики: с одной стороны развития капитализма, с другой — присутствие разложившихся феодальных, в русской действительности помещичьих отношений.

«Но Струве решительно не прав, когда, желая опровергнуть то, что он называет Вашим пессимистическим взглядом на будущее, сравнивает современное положение России с таковым в Соединенных Штатах. Он говорит, что пагубные последствия современного капитализма в России будут преодолены так же легко, как и в Соединенных Штатах. При этом он совершенно забывает, что Соединенные Штаты современны, буржуазны уже с самого их зарождения; что они были основаны мелкими буржуа и крестьянами, бежавшими от европейского феодализма с целью учредить чисто буржуазное общество. Между тем в России мы имеем фундамент первобытно- коммунистического характера, родовое общество, предшествующее эпохе цивилизации, правда рассыпающееся теперь в прах, но все еще служащее тем фундаментом, тем материалом, которым оперирует и действует капиталистическая революция (ибо для России это настоящая социальная революция).

В Америке денежное хозяйство вполне установилось более ста лет тому назад, тогда как в России натуральное хозяйство было общим правилом, почти без всякого исключения».[18]

Камнем преткновения для народников была община. Но Россия проходила всего лишь тот путь, который до нее прошли другие страны Европы.

«Что касается общины, то она возможна лишь до тех пор, пока имущественные различия между ее членами ничтожны. Как только эти различия становятся значительными, как только некоторые ее члены становятся должниками-рабами других, более богатых членов, — так ее дальнейшее существование невозможно. Афинские кулаки* и мироеды* до Солона разрушили афинский род с той же неумолимостью, с какой кулаки и мироеды вашей страны разрушают общину. Боюсь, что этот институт осужден на гибель. Но, с другой стороны, капитализм открывает новые перспективы и новые надежды. Посмотрите на то, что он сделал и делает на Западе».[19]

Довольно точная характеристика социально-экономического строя дана Энгельсом в работе «О социальном вопросе в России». Русский феодализм и русская община неминуемо разрушались и производили капиталистические отношения. Вопреки ребяческим взглядам Герцена, а вслед за ним и Ткачева на общину и социалистическую революцию, русская действительность каждый день подтверждала правоту Энгельса.

«Переворот, к которому стремится современный социализм, состоит, коротко говоря, в победе пролетариата над буржуазией и в создании новой организации общества путем уничтожения всяких классовых различий. Для этого необходимо наличие не только пролетариата, который совершит этот переворот, но также и буржуазии, в руках которой общественные производительные силы достигают такого развития, когда становится возможным окончательное уничтожение классовых различий. У дикарей и у полудикарей часто тоже нет никаких классовых различий, и через такое состояние прошел каждый народ. Восстанавливать его снова нам и в голову не может прийти уже по одному тому, что из этого состояния, с развитием общественных производительных сил, необходимо возникают классовые различия. Только на известной, даже для наших современных условий очень высокой, ступени развития общественных производительных сил, становится возможным поднять производство до такого уровня, чтобы отмена классовых различий стала действительным прогрессом, чтобы она была прочной и не повлекла за собой застоя или даже упадка в общественном способе производства. Но такой степени развития производительные силы достигли лишь в руках буржуазии. Следовательно, буржуазия и с этой стороны является таким же необходимым предварительным условием социалистической революции, как и сам пролетариат. Поэтому человек, способный утверждать, что эту революцию легче провести в такой стране, где хотя нет пролетариата, но зато нет и буржуазии, доказывает лишь то, что ему нужно учиться еще азбуке социализма.»[20]

Этот спор сводится к простой истине — нельзя из рабовладения прыгнуть в социализм. Потому что социализм не порождение ума передовых людей, а объективный процесс развития общественного производства, когда буржуазия в безудержном стремлении к прибыли создает технику, технологии, организацию общественного труда и условия, при которых становится возможно преодолеть монополию и перейти к обобществлению. Такова историческая роль буржуазии «в руках которой общественные производительные силы достигают такого развития, когда становится возможным окончательное уничтожение классовых различий.»[21]

Новое поколение молодых русских марксистов, также подвергли довольно системной критике попытки народников перепрыгнуть через капитализм. Новым марксистам нужны были и пролетарии и буржуазия, как условие и средство для достижения поставленной цели. Рассуждения классиков о перманентной[22] революции заслонили и отодвинули для них марксистскую науку о социальном движении и развитии общества. Им нужен был любой капитализм, пусть убогий, не развитой, наполовину феодальный, но капитализм, так как наука утверждала, что рождение нового общества совершается в капитализме. Они стали оперировать принципами.

Любая идея проходит в своем развитии три стадии становления: классический этап, школу и вульгарный период. Последний есть результат популяризации, упрощения, когда необходимо, чтобы идея охватила массы.

Русская школа марксизма для достижения цели стала яростно популяризировать классическую марксистскую идею, упрощать ее до политической целесообразности и революционной законности. Они отбрасывали науку, если она мешала производству революции. Они забыли, что революция - это итог определенного развития, завершение этого развития и прежде всего экономического развития. Это развитие должно быть итогом капиталистического развития, а не феодального. Затем через много лет, защищая позицию Владимира Ульянова, против позиции Маркса, и ссылок некоторых народников в споре с новыми марксистами на самого Маркса, в вопросе о необходимости достаточно большой численности пролетариата и соответственно развитости капитализма, Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС в предисловии к работе «Развитие капитализма в России» писал:

«В своей работе Ленин дал политико-экономическое обоснование руководящей роли пролетариата в революции и доказал, что "его сила в историческом движении неизмеримо более, чем его доля в общей массе населения". Это целиком подтвердила в дальнейшем история трех революций. Тем самым Ленин нанес сокрушительный удар по догме оппортунистов в международном рабочем движении, согласно которой пролетариат не может и не должен бороться за власть и социализм, пока он не составляет большинства населения в стране.»[23]

«Школа» записала Маркса в оппортунисты, обозвав его научный взгляд на то как происходит развитие социально-экономической формации, догмой по которой новые русские марксисты нанесли сокрушительный удар. А Маркс последовательно развивая идею, что социализм есть определенный уровень развития производительных сил, где на одном полюсе стоит немногочисленный класс собственников уже фактически обобществленных средств производства, а все остальное общество превращено в пролетариев, утверждает:

«Ученический вздор! Радикальная социальная революция связана с определенными историческими условиями экономического развития; последние являются ее предпосылкой. Она, следовательно, возможна только там, где вместе с капиталистическим производством промышленный пролетариат занимает, по меньшей мере, значительное место в народной массе.»[24]

Новые марксисты следовали за революционным марксизмом, не обращая внимание на противоречия этой позиции, при этом они прекрасно разбирались и понимали на каком этапе своего развития стоит Россия. В споре с народниками они подчеркивали, что крестьянская Россия, особенно крестьянская община, как впрочем и помещичье хозяйство постепенно, точно также как это проделали крестьяне и феодалы (сеньоры) Западной Европы, проходят этапы развития приводящие к капитализму, образованию рынка и образованию пролетариата - условия ускоренного развития капиталистических отношений. Они прекрасно понимали, что капитализм должен быть капитализмом крупной промышленности, гигантского обобществления всех производительных сил, при которых сельскохозяйственное производство превращено в индустриальное производство. Они прекрасно разбирались какая предстояла революция в русском феодальном обществе.

«На этой экономической основе революция в России неизбежно является, разумеется, буржуазной революцией. Это положение марксизма совершенно непреоборимо. Его никогда нельзя забывать. Его всегда необходимо применять ко всем экономическим и политическим вопросам русской революции.»[25]

В тоже время совершенно не обращая внимание на законы развития они стремились доказать, что буржуазная революция может перерасти в социалистическую, лишь на том основании, что им так хочется и у них в руках есть средство этого социального переворота — пролетариат, пусть и не многочисленный. Для них было не важно, что в раннем капитализме, ставшем доминирующим в обществе, возможны монополии, но невозможно обобществление в той мере, когда средства производства становятся доступны для всех людей. Они себе и представить не могли, что это обобществление невозможно даже в капитализме перешедшим к пост-индустриальному состоянию. Уверовав в революционность пролетариата, Ульянов отрицает даже руководящую роль буржуазии в буржуазной революции! Теперь все, что противоречит его доктрине на революцию есть опошление марксизма.

«Но его надо уметь применять. Конкретный анализ положения и интересов различных классов должен служить для определения точного значения этой истины в ее применении к тому или иному вопросу. Обратный же способ рассуждения, нередко встречающийся у социал-демократов правого крыла с Плехановым во главе их, — т. е. стремление искать ответов на конкретные вопросы в простом логическом развитии общей истины об основном характере нашей революции, есть опошление марксизма и сплошная насмешка над диалектическим материализмом. Про таких людей, которые выводят, напр., руководящую роль «буржуазии» в революции или необходимость поддержки либералов социалистами из общей истины о характере этой революции, Маркс повторил бы, вероятно, приведенную им однажды цитату из Гейне: «Я сеял драконов, а сбор жатвы дал мне блох».[26]

Для Ульянова, если марксизм мешает революционной борьбе, то он превращается в цитатки о другой эпохе, даже если эта эпоха отстоит от его времени всего на 30-50 лет.

«Возможны, конечно, бесконечно разнообразные сочетания элементов того или иного типа капиталистической эволюции, и только безнадежные педанты могли бы решать возникающие при этом своеобразные и сложные вопросы посредством одних только цитаток из того или иного отзыва Маркса про другую историческую эпоху.»[27]

Несмотря на всю революционность, Ульянов объективно описывает реальное состояние общественно-экономического устройства накануне революционных потрясений феодального общества, в недрах которого развивался капитализм. Вы нигде не найдете в его работе "Развитие капитализма в России" описание социалистических укладов - свободной ассоциации свободных тружеников, но переход, который совершало общество еще вчера бывшее наполовину рабским, к более свободным отношениям описан объективно и научно-обосновано. В этом описании есть очень важный элемент смены одной экономической формации на другую - это исчезновение старых и нарождение новых классов. Кроме использование новых методов и приемов земледелия, более производительных средств производства, необходимым условием выступает свобода одних производить товары на продажу, для рынка и освобождение других от средств производства и прежде всего от земли, как средства производства феодального уклада.

«Мы наблюдаем, следовательно, здесь именно тот процесс создания внутреннего рынка, о котором и говорит теория капиталистического производства: "внутренний рынок" растет вследствие превращения в товар, с одной стороны, продукта торгового, предпринимательского земледелия; с другой стороны - вследствие превращения в товар рабочей силы, продаваемой несостоятельным крестьянством.«[28]

Хотя еще тридцать лет назад это было невозможно. Тридцать лет назад господствовало по утверждению Ульянова барщинное хозяйство, характеристика которого приведена ниже в полном объеме первого параграфа третей главы.

«За исходный пункт при рассмотрении современной системы помещичьего хозяйства необходимо взять тот строй этого хозяйства, который господствовал в эпоху крепостного права. Сущность тогдашней хозяйственной системы состояла в том, что вся земля данной единицы земельного хозяйства, т. е. данной вотчины, разделялась на барскую и крестьянскую; последняя отдавалась в надел крестьянам, которые (получая сверх того и другие средства производства - например, лес, иногда скот и т. п.) своим трудом и своим инвентарем обрабатывали ее, получая с нее свое содержание. Продукт этого труда крестьян представлял из себя необходимый продукт, по терминологии теоретической политической экономии; необходимый — для крестьян, как дающий им средства к жизни, для помещика, как дающий ему рабочие руки; совершенно точно так же, как продукт, возмещающий переменную часть стоимости капитала, является необходимым продуктом в капиталистическом обществе. Прибавочный же труд крестьян состоял в обработке ими тем же инвентарем помещичьей земли; продукт этого труда шел в пользу помещика. Прибавочный труд отделялся здесь, следовательно, пространственно от необходимого: на помещика обрабатывали барскую землю, на себя — своп наделы; на помещика работали одни дни недели, на себя — другие. «Надел» крестьянина служил, таким образом, в этом хозяйстве как бы натуральной заработной платой (выражаясь применительно к современным понятиям), или средством обеспечения помещика рабочими руками. «Собственное» хозяйство крестьян на своем наделе было условием помещичьего хозяйства, имело целью «обеспечение» не крестьянина — средствами к жизни, а помещика — рабочими руками.

Эту систему хозяйства мы и называем барщинным хозяйством. Очевидно, что ее преобладание предполагало следующие необходимые условия: во- первых, господство натурального хозяйства. Крепостное поместье должно было представлять из себя самодовлеющее, замкнутое целое, находящееся в очень слабой связи с остальным миром. Производство хлеба помещиками на продажу, особенно развившееся в последнее время существования крепостного права, было уже предвестником распадения старого режима. Во-вторых, для такого хозяйства необходимо, чтобы непосредственный производитель был наделен средствами производства вообще и землею в частности; мало того - чтобы он был прикреплен к земле, так как иначе помещику не гарантированы рабочие руки. Следовательно, способы получения прибавочного продукта при барщинном и при капиталистическом хозяйствах диаметрально противоположны друг другу: первый основан на наделении производителя землей, второй — на освобождении производителя от земли. В-третьих, условием такой системы хозяйства является личная зависимость крестьянина от помещика. Если бы помещик не имел прямой власти над личностью крестьянина, то он не мог бы заставить работать на себя человека, наделенного землей и ведущего свое хозяйство. Необходимо, следовательно, «внеэкономическое принуждение», как говорит Маркс, характеризуя этот хозяйственный режим (подводимый им, как уже было указано выше, под категорию отработочной ренты. «Das Kapital», III, 2, 324). Формы и степени этого принуждения могут быть самые различные, начиная от крепостного состояния и кончая сословной неполноправностью крестьянина. Наконец, в-четвертых, условием и следствием описываемой системы хозяйства было крайне низкое и рутинное состояние техники, ибо ведение хозяйства было в руках мелких крестьян, задавленных нуждой, приниженных личной зависимостью и умственной темнотой.«[29]

Развитие, которое стало приобретать помещичье хозяйство в пореформенное время, с отмены крепостного права характеризуется Ульяновым, как переходный этап содержащий в себе черты феодальных и капиталистических отношений. Этот переходный этап продолжался до 1917 года, а революции сотрясавшие общество, отражали противоречия этого перехода, когда феодальный класс во главе с царизмом не мог радикально изменить экономические условия, так как это противоречило их экономическим интересам. Потребовалось три революционных выступления, чтобы общество перешло, пусть выраженных в своеобразных формах монополизма, больше похожих на феодальные запреты, но все же к капиталистическим отношениям.

«Барщинная система хозяйства была подорвана отменой крепостного права. Подорваны были все главные основания этой системы: натуральное хозяйство, замкнутость и самодовлеющий характер помещичьей вотчины, тесная связь между ее отдельными элементами, власть помещика над крестьянами. Крестьянское хозяйство отделялось от помещичьего; крестьянину предстояло выкупить свою землю в полную собственность, помещику — перейти к капиталистической системе хозяйства, покоящейся, как было сейчас замечено, на диаметрально противоположных основаниях. Но подобный переход к совершенно иной системе не мог, конечно, произойти сразу, не мог по двум различным причинам. Во-первых, не было еще налицо тех условий, которые требуются для капиталистического производства. Требовался класс людей, привыкших к работе по найму, требовалась замена крестьянского инвентаря помещичьим; требовалась организация земледелия как и всякого другого торгово-промышленного предприятия, а не как господского дела. Все эти условия могли сложиться лишь постепенно, и попытки некоторых помещиков в первое время после реформы выписать себе из-за границы заграничные машины и даже заграничных рабочих не могли не окончиться полным фиаско. Другая причина того, почему невозможен был сразу переход к капиталистической постановке дела, состояла в том, что старая, барщинная система хозяйства была лишь подорвана, но не уничтожена окончательно. Крестьянское хозяйство не было вполне отделено от хозяйства помещиков, так как в руках последних остались весьма существенные части крестьянских наделов: «отрезные земли», леса, луга, водопои, выгоны и пр. Без этих земель (или сервитутов) крестьяне совершенно не в состоянии были вести самостоятельного хозяйства, и помещики имели, таким образом, возможность продолжать старую систему хозяйства в форме отработков. Возможность «внеэкономического принуждения» тоже оставалась: временно-обязанное состояние, круговая порука, телесное наказание крестьянина, отдача его на общественные работы и т. д.

Итак, капиталистическое хозяйство не могло сразу возникнуть, барщинное хозяйство не могло сразу исчезнуть. Единственно возможной системой хозяйства была, следовательно, переходная система, система, соединявшая в себе черты и барщинной и капиталистической системы. И действительно, пореформенный строй хозяйства помещиков характеризуется именно этими чертами. При всем бесконечном разнообразии форм, свойственном переходной эпохе, экономическая организация современного помещичьего хозяйства сводится к двум основным системам в самых различных сочетаниях, именно к системе отработочной и капиталистической. Первая состоит в обработке земли инвентарем окрестных крестьян, причем форма платы не изменяет сущности этой системы (будет ли это плата деньгами, как при издельном найме, или плата продуктом, как при испольщине, или плата землей или угодьями, как при отработках в узком смысле слова). Это — прямое переживание барщинного хозяйства, и данная выше экономическая характеристика последнего приложима к отработочной системе почти целиком (единственное исключение то, что при одной из форм отработочной системы отпадает одно из условий барщинного хозяйства: именно при издельном найме вместо натуральной оплаты труда мы видим денежную). Капиталистическая система состоит в найме рабочих (годовых, сроковых, поденных и пр.), обрабатывающих землю инвентарем владельца. Названные системы переплетаются в действительности самым разнообразным и причудливым образом: в массе помещичьих имений соединяются обе системы, применяемые по отношению к различным хозяйственным работам. Вполне естественно, что соединение столь разнородных и даже противоположных систем хозяйства ведет в действительной жизни к целому ряду самых глубоких и сложных конфликтов и противоречий, что под давлением этих противоречий целый ряд хозяев терпит крушение и т. д. Все это — явления, свойственные всякой переходной эпохе.»[30]

В этих достаточно точных описаниях системы отношений, мы находим помещиков, как феодалов; помещиков как капиталистов; крестьян как свободных крестьян; крестьян как батраков - рабочих, но все еще не оторванных окончательно от земли; наемных рабочих, работающих в сельских помещичьих мануфактурах и крестьянских крепких хозяйствах; находим сельскую буржуазию из крестьян и помещиков ведущих хозяйство капиталистически. Мы находим большие статистические данные о расслоение крестьянства, о переходе помещичьего хозяйства в капиталистическую форму, но мы не находим в этих описаниях ассоциированных свободных тружеников, мы не находим описание гигантского обобществления, которое позволяет перейти к общественной собственности на средства производства и новой форме бесклассовых отношений.

Ульянов неистово критикует и громит позицию народников, что можно вот так просто опираясь на разлагающуюся общину перейти к социализму. К социализму ведет не патриархальная община — этот рудимент родовых отношений, к социализму приведет капитализм, который зарождается в общине и в помещичьем хозяйстве. В доказательство он приводит яркий пример превращения помещика (феодала) Энгельгардта в капиталиста.

«... Эволюция данного хозяйства как бы отражает в миниатюре основные черты эволюции всего частновладельческого хозяйства пореформенной России.»[31]

Новые методы в организации труда в целях повышения производительности труда, так как хозяйство этого помещика стало работать на рынок, на продажу товаров, требуют свободного работника. Требует свободы не только для капиталиста, но и для вчера еще подчиненных работников. Переход к плугу в обработке земли также вызывает переворот в экономических отношениях.

«Энгельгардт, торжествуя, сообщает об успехе нововведения, о добросовестном отношении рабочих, доказывая вполне справедливо, что обычные обвинения рабочего в лености и недобросовестности есть результат «крепостного клейма» и кабальной работы «на барина», что новая организация хозяйства требует и от хозяина предприимчивости, знания людей и уменья обращаться с ними, знания работы и ее меры, знакомства с технической и коммерческой стороной земледелия, — т. е. таких качеств, которых не было и быть не могло у Обломовых крепостной или кабальной деревни. Различные изменения в технике земледелия неразрывно связаны друг с другом и ведут неизбежно и к преобразованию экономики. Например, положим, что вы ввели посев льна и клевера, — сейчас же потребуется множество других перемен и, если не сделать их, то предприятие не пойдет на лад. Потребуется изменить пахотные орудия и вместо сохи употреблять плуг, вместо деревянной бороны — железную, а это, в свою очередь, потребует иных лошадей, иных рабочих, иной системы хозяйства по отношению к найму рабочих и т. д.»[32]

Разделение труда, вслед за этим производительность труда изменяют производительные силы, а свобода выводит их на новый уровень отношений. Так изменяются классы, так они возникают и исчезают. Переходя на новый более эффективный способ производства, один класс превращается в другой. Естественных ход развития того или иного народа, каждый раз, на всем протяжении большого частнособственнического цикла, проделывал этот фокус с рабовладельцами, рабами, феодалами и зависимыми крестьянами, точно также он проделает это с капиталистами и рабочим классом. И тот и другой под воздействием экономической необходимости должны превращается в свободных ассоциированных тружеников. Разделение труда и новые средства производства дополненные новой степенью свободы стоят за переворотом в способе производства.

Казалось бы марксист Ульянов, так ярко показавший всю порочность представлений народников о переходе к социализму из феодализма, должен был понимать, что и не всякий капитализм является основой социалистического способа производства. Тем более капитализм ранний не развитый, опутанный предрассудками старых отношений, старых укладов и представлений, развивающийся в крестьянской безграмотной стране. Он должен был понимать, прежде чем произойдет обобществление крестьянского сельскохозяйственного производства, крестьянская полуфеодальная лошадка должна превратится в индустриальное производство продуктов питания, в котором рабочие непосредственно занятые в сельском хозяйстве составляют ничтожно малую часть от всего населения страны.

То что предлагали народники, стали осуществлять большевики — революционные марксисты, когда сумели прийти к власти, а именно «строить» «социализм» в стране только что вышедшей из феодализма. Вера в то, что можно из буржуазной революции, из буржуазного переворота непосредственно перейти к перевороту социалистическому, будто социализм не является итогом определенного развития капитализма, отбросило марксизм далеко назад. Такие представления были результатом самой марксистской теории, представляющей симбиоз марксизма научного и марксизма революционного. Последний основывался на двух убеждениях, что пролетариат является революционным классом, и что капитализм завершил свое развитие. Но если основоположники марксизма искали завершение в западном монополистическом этапе капитализма, то Ульянов сумел его найти в российском, имеющим основание в 17 356-ти предприятиях, в основном представляющих кустарные производства и в 2 151 191-ом рабочем из 160-ти миллионного населения страны.[33] Сумел придумать «социализм» в первых шагах капиталистического развития, в крестьянской стране, с безграмотным населением.

ЧАСТЬ II ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ

§6 Революции

Русские революции начала ХХ века были буржуазными революциями, которые каждый раз подводили итог определенному социально-экономическому развитию, а именно становлению капиталистических отношений.

Сдвиг в производительных силах, который ускоренными темпами стал происходить с 1861 года, был все еще ограничен нерешенным земельным вопросом, бесправным положением нарождающегося рабочего класса и несоответствием мощи капитала его политическим свободам. Царизм в пореформенный период благодаря предусмотренным условиям раскрепощения крестьянства стал держателем всех долгов крестьян. Взрыв был неминуем. Казалось, что выступления 1905-1907 гг. могут сломить сопротивление феодального государства и общество перейдет к буржуазной демократии, как необходимого условия развития. Но этого не происходит. Отступление в экономических и политических требованиях все же не разрешили назревших противоречий.

Начинается второй этап раскрепощения — столыпинская аграрная реформа. Реформа должна была решить крестьянский[34] вопрос, разрушить общину и создать крестьянскую частную собственность на землю.

«...Цель у правительства вполне определённа: правительство желает поднять крестьянское землевладение, оно желает видеть крестьянина богатым, достаточным, так как где достаток, там, конечно, и просвещение, там и настоящая свобода. Но для этого необходимо дать возможность способному, трудолюбивому крестьянину ... освободиться от тех тисков, от тех теперешних условий жизни, в которых он в настоящее время находится. Надо дать ему возможность укрепить за собой плоды трудов своих и представить их в неотъемлемую собственность. Пусть собственность эта будет общая там, где община еще не отжила, пусть она будет подворная там, где община уже не жизненна, но пусть она будет крепкая, пусть будет наследственная. Такому собственнику-хозяину правительство обязано помочь советом, помочь... деньгами».[35]

Противоречие этой реформы - процесс капитализации помещичьего хозяйства. Огромные средства, которые государство направило на выкуп крестьянских земель, на кредит дворянству выданный под залог имений и земель, использовался дворянством непроизводительно. С одной стороны шел процесс разорения мелкого помещичьего хозяйства, и переход земель в собственность государства, в собственность царской семьи, с другой - спекуляция генерировала крупную земельную собственность, крупное помещичье хозяйство. Передел земли дворянского класса шел внутри этого класса.

Другим противоречием было закрепление крестьянских наделов в собственность крестьян. Развитие капитализма и прежде всего промышленного капитализма нуждалось в исходе крестьян с земли, лишения их средств производства, в превращении их в пролетариев. Крестьянская собственность на землю наоборот тормозила процесс пролетаризации, который шел за счет вовлечения крестьян в рынок, где конкуренция, большие урожаи и голодные годы разоряли мелкое сельскохозяйственное производство. Очень трудно предполагать сколько времени происходил бы этот естественный процесс в русском обществе, но историю народов изменила Первая мировая война.

На сцене исторического спектакля разыгралась трагедия, где ошибки одних героев, соседствуют с напором, упорством и удачливостью других. Воспользовавшись моментом и слабостью царя, буржуазия приходит к власти, а отречение императора, казалось бы открывает для сильного, но еще весьма малочисленного класса, дорогу к буржуазной демократии. Февральская революция вводит в общественные отношения свободу, которую еще не знала Российская империя. Устранение главного землевладельца с политической, а главное с экономической сцены, открывало для буржуазного класса гигантские возможности спекуляций и афер с государственной землей, как первоначальное накопление капитала. С этой же землей капитал получил вековую проблему, которую требовала разрешить крестьянское население в свою пользу. На передел земель, еще вчера бывших помещичьих, надеялись многие. Лозунги о земле и справедливого дележа активно использовали в своей борьбе за власть многие политические партии. Крестьянская страна выходила из феодального забытья и мечтала о хорошем земельном наделе, свободе и безбедной жизни на своей собственной крестьянской земле.

Производительные силы того времени в своей массе были крестьянские, патриархальные. Средства сельскохозяйственного производства все еще не могли вывести забитого крестьянина из натурального хозяйства. Успехи капитализма больше относились к промышленности и городскому населению, которые составляли менее 10%, а рабочий класс менее 2% от всего населения страны.

«...Величина дохода на душу населения оставалась невысокой и была в 5-8 раз меньше, чем в экономически развитых странах. По производительности труда в промышленности и уровню благосостояния Россия также в 5-10 раз уступала Западу.»[36]

Молодой русский капитализм получил свободу, которую он должен был воплотить в материальный подъем и развитие уже новых производительных сил. Капитализм за четырехсотлетнюю историю становления подошел вплотную к своему свободному развитию в 1917 году. Теперь при свободном развитии капиталистические монополии должны были продолжить работу по обобществлению всех производительных сил в том числе и в сельскохозяйственном производстве, но Мировая война ввергала трудовое население в еще большие лишения, наэлектризовывала атмосферу политической борьбы, не позволяя капитализму захватывать все новые и новые области деятельности как вглубь, так и вширь.

Социальные революции не создают новых производительных сил. Они разрушают старые производительные силы, а уровень общественного благосостояния снижается еще больше, если общество ввергается в гражданскую войну. Приобретает же общество новый уровень свободы в экономических отношениях.

В этом, ставшим свободным капитализме, но все еще противостоящим низким производительным силам в деревне и в городе, нет социализма. Способ каким люди добывают себе средства к жизни наполовину феодальные, то есть находящиеся на пути к новым отношениям - капиталистическим отношения. Эти отношения обусловлены средствами производства какими обладает большинство крестьян, а также тем как устроено промышленное производство, основанное на доминирующем ручном труде. Провозглашение социализма в таких материальных условиях - авантюризм. Но «социализм» был провозглашен большевиками осенью 1917 года со среды на четверг, поэтому мы вынуждены обратиться к теории, чтобы последующее изучение советского строя не закрывали многочисленные идеологические и политические лозунги, которые в изобилии присутствовали в практике “строительства” светлого будущего.

§7 Социалистическая теория

Обобществление - главный вопрос социализма. Капитал своим развитием обуславливает обобществление производительных сил. Он не только объединяет разрозненные производства через конкуренцию и поглощения, превращая целые отрасли в единые корпорации, но также создает условия, когда каждый член общества может участвовать в управлении этими корпорациями. Маркс указывает на акционерные общества, как естественный процесс обобществления в рамках капиталистического способа производства,[37] а развитие банковского дела и кредита, как возможность вовлечения всех ресурсов общества на тех направлениях, которые определены обществом, как приоритетные. Эти процессы создают гигантскую концентрацию производства и капитала. И нет такой технической, экономической или социальной задачи, которую не смогли бы решить объединенные капиталы и объединенное производство. Но капиталистический способ производства накладывает ограничения на эти процессы, создавая монополию в пользу определенного круга людей. Обобществление здесь представлено в противоречивой форме капиталистической монополии. Именно поэтому в социалистической теории возникает идея свободной ассоциации свободных тружеников, которая будет естественным продолжением и развитием форм акционерного капитала, объединяющих всех производителей вначале отдельной нации,[38] а затем и всего человечества. Так как ассоциация равных людей владеет всем прибавочным продуктом произведенной ассоциацией и самостоятельно распределяет его в рамках вопросов развития, то она не нуждается в государстве, а по мере охвата ассоциацией всех социальных вопросов государство отмирает[39] вообще. Ассоциация создает свои органы управления, и, возможно, в будущем, эти органы управления будут ограничены только пятью естественными задачами общественного развития: обучение и воспитание подрастающего поколения, достойная старость старшего поколения, комфортные и безопасные жилища для всех членов общества, доступная для всех медицина на всем протяжении жизни человека и защита от природных и техногенных катастроф. Все остальные задачи относятся к экономическим задачам, поэтому будут решаться в рамках развития производства. Но эта ассоциация содержит в себе противоречие связанное с разделением труда, которое снимается, когда умственный труд в материальном производстве станет доминирующим. До этого момента вечный спор между Энгельсом и Дюрингом остается актуальным[40], а общество вынуждено с усложнением производства воспроизводить все новое и новое разделение труда. Доминировать умственный труд начинает, когда средства производства из машин превращаются в роботонизированные комплексы. Переворот в средствах производствах обеспечивает переворот в разделении труда. Будут ли свободные люди свободной ассоциации производителей будущего одновременно «тачечниками» и «архитекторами»[41] это трудно понять даже сейчас, но в обществе, где средства производства требуют специализации от работников говорить о социализме преждевременно. В неразвитых условиях русского капитализма начала XX века ничего кроме полуфеодального капитализма получится не могло, где кроме экономических мер принуждения присутствовали и меры насильственного характера, прикрытые якобы социалистической теорией, как неизбежность социалистического устройства.

Овладев всеми средствами производства, ассоциация рабочих преодолевает деление общества на классы, соответственно лишает государство “опоры” исполнять общественные функции, которые в классовом обществе сводятся в выгодном для доминирующего класса распределении общественного ресурса.

Процессы монополизации в то время были истолкованы как естественное завершение частной монополии в государственной монополии. Но государство - есть сила и воля доминирующего класса, его самой могущественной и удачливой группы, прорвавшейся к власти, и которая, используя государственный террор, монополизирует целые отрасли, возлагая расходы по содержанию своего частного бизнеса на общество. Организуя свое буржуазное государство, класс капиталистов только на определенном этапе начинает передавать монополизированные государством общественные функции обратно обществу через местное самоуправление. С развитием этот процесс набирает силу, а приватизация обеспечивает новое перераспределение средств производства среди буржуазного класса. Простая идея, что все экономическое хозяйство превратиться в государственную монополию, которую, когда пролетариат возьмет власть, легко будет перевести в свободную ассоциацию производителей, на практике оказалась неосуществима по одной простой причине, пролетариат в этой государственной монополии остается наемным рабочим. Из-за разделения труда он не только не влияет на организацию производства, но он также не влияет на распоряжение ни средствами производства, ни произведенным продуктом. Конечно теория предусматривает, что общество в распределении общественного продукта должно учитывать средства на возмещение затрат основного производства, часть прибавочного продукта на расширенное воспроизводство, резервный и страховые фонды на случай катастроф или стихийных бедствий, издержки управления, средства на воспитание и обучение, медицину.[42] Но и в этом случае в практике советского строя рабочий не получал за вычетом этих издержек остальной прибавочной продукт. Весь прибавочный продукт партийные органы через государственный контроль отчуждали в пользу реальных владельцев средств производства - высших партийных руководителей, которые решали задачи расширенного воспроизводства и распределения в соответствии со своими представлениями развития и справедливости. Рабочему доставалась только заработная плата, точно в соответствии с капиталистическим устройством производственных отношений.

Теория не дает нам годового ответа каким образом ассоциация производителей формирует общие общественные задачи развития и общественных потребностей и организует выполнение этих задач. В идеале потребность каждого индивида должна формировать общий план производства. Осуществить это даже имея самые мощные вычислительные средства в распоряжении отдельного предприятия невозможно. Только гибкие средства производства XXI века и вычислительная техника обслуживающая современные транс-национальные корпорации приблизилась к этой задаче, то есть рассчитать индивидуальные потребности на каждый день с возможностями общественного производства.

В условиях каких находилось российское общество, его реальное социально-экономическое устройство, его реальные классовые отношения, а соответственно обмен общественного продукта, могли и должны были порождать капиталистические отношения раннего этапа развития с элементами как экономического так и не экономического принуждения.[43] Они должны были формировать класс капиталистов, обустраивающий свою политическую власть в феодальную монополию не только на экономическую жизнь общества, но также на иные социальные вопросы в соответствии с заблуждениями выказанными на съезде немецких социалистов в Готе и раскритикованными Марксом.

В идеале теория описывает процесс завершения капиталистического производства с превращением всей массы населения в наемных работников, продающих свою рабочую силу и противостоящих немногим собственникам всех общественных средств производства. При этом общественные средства производства обобществлены настолько, что общественное производство функционирует как единая корпорация.[44]

§8 Строительство

В нашем исследовании нет надобности выяснять, явилась ли гражданская война причиной политики «военного коммунизма» или наоборот «военный коммунизм» был генератором гражданского военного противостояния, нам важно понимать, что введение прямого товарообмена между промышленностью ставшей монополией партийного руководства и разрозненным полу- капиталистическим крестьянством был шагом назад к натуральному обмену присущих феодальным отношениям. Отрезвление пришло быстро и насильственное изъятие сельскохозяйственной продукции было заменено «хлебным налогом». С этого времени «социалистический эксперимент» закончился и суровая действительность приукрашенная а-ля «социалистической» риторикой, стала формировать монополистический советский капитализм.

Свобода торговли, упраздненная в соответствии с теоретическими взглядами[45] на нее, как основу воспроизводства капиталистических отношений, вновь вводится в стране, где необходима динамика развития после разорительных империалистической и гражданской войн.

«Итак: в первую голову нужны немедленные и серьезные меры для поднятия производительных сил крестьянства. Сделать это нельзя без серьезных изменений продовольственной политики. Таковым изменением явилась замена разверстки продналогом, связанная со свободой торговли после уплаты налога, по крайней мере в местном хозяйственном обороте.«[46]

Теперь капиталистические отношения называются «правильным социалистическим товарообменом», а капиталистическая монополия партии на промышленные предприятия «социалистическим укладом».

«Продналог есть одна из форм перехода от своеобразного «военного коммунизма», вынужденного крайней нуждой, разорением и войной, к правильному социалистическому продуктообмену. А этот последний, в свою очередь, есть одна из форм перехода от социализма с особенностями, вызванными преобладанием мелкого крестьянства в населении, к коммунизму.»[47]

Партия создает свое капиталистическое государство, устраняя старую буржуазию и феодальный класс дворянства по большей части физически, а советы народных депутатов превращая в ширму, прикрывающую насильственные методы управления, присущие феодальным отношениям. Изменившиеся условия рождают изменившиеся формы. Все кажущееся новым есть видоизмененные старые отношения, где отношения к средствам производства, и только это, определяют реальные экономические отношения, за какими бы они названиями не скрывались. Приходится вернуться к капитализму после разорительной политики экспроприации и запретов. Это естественный шаг вперед по сравнению с натуральному обменом, который был преодален даже царизмом.

«Оспорить то, что налицо имеются все эти пять ступеней (или составных частей) всех этих пяти укладов, от патриархального, то есть полудикого, до социалистического, никому не удастся. Что в мелкокрестьянской стране преобладает «уклад» мелкокрестьянский, то есть частью патриархальный, частью мелкобуржуазный, это само собой очевидно. Развитие мелкого хозяйства есть развитие мелкобуржуазное, есть развитие капиталистическое, раз имеется обмен; это — бесспорная истина, азбучная истина политической экономии, подтверждаемая к тому же повседневным опытом и наблюдением даже обывательским.»[48]

«Мы рассчитывали — или может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчета - непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку.»[49]

Под «социалистическим» укладом понимается владение и распоряжение верхушкой партии большевиков крупными промышленными предприятиями транспортом, железными дорогами и монополия на внутреннюю и внешнюю торговлю. Все что попадает в сферу влияния государства партия большевиков интерпретирует как "социалистический" элемент хозяйства. Крупная промышленность, крупные индустриальные предприятия даже если они используют труд наемных рабочих и служащих, считаются "социалистическим". Курс взят на промышленное развитие, на культурную революцию, за счет перераспределения национального богатства создаваемого в деревне в пользу промышленного пролетариата и прямо указывается на то, что крестьянин получив землю не спешит стать "социалистическим" элементом — объединять свои хозяйства в кооперативы, в ассоциации сельскохозяйственных промышленных объединений.

«Крестьянская «беднота» (пролетарии и полупролетарии) превратилась, в очень большом числе случаев, в середняков. От этого мелкособственническая, мелкобуржуазная «стихия» усилилась.»[50]

Капиталистическими, мелкобуржуазными, мелкособственническими отношениями здесь называются все что не контролируется партией и созданными ей государственными органами. «Социалистическими» же наоборот провозглашается наемный труд на фабриках и заводах, железной дороге и водном транспорте, где контроль полный, где распределение труда и его результатов совершается центральным аппаратом. Насильственные меры по изъятию промышленной или сельскохозяйственной продукции в пользу государства созданного верхушкой партии и удерживаемой силой власть в этом ими созданной государстве, также считаются "социалистическими" отношениями - диктатурой пролетариата.

Всякая последующая социально-экономическая формация более свободна в экономических и политических отношениях. Именно свобода определяет развитие производительных сил, так как переход к новым более свободным методам хозяйства совершается по большей части на технике и технологиях, которые уже налицо и которые новым классом используются интенсивно, в то время как старый класс цепляется за пережитки хозяйственной жизни.

Советский строй — был шагом вперед, так как промышленный и культурный переворот совершённый в аграрной стране несомненно развивал производительные силы. Советский строй делал этот шаг в патриархальной мелкобуржуазной среде насильственными методами постепенно выстраивая двойную структуру управления гигантской капиталистической корпорацией. Эта двойная структура представляла из себя непосредственное управление промышленностью и предприятиями, а также партийный контроль выстроенный на личной преданности вышестоящему руководителю. Мимикрию, которую совершила на протяжении тысячи лет вассальная зависимость, перерожденная в дворянство и служение императору, завершила свое развитие в партийной иерархии советского стоя. Коллегиальные решения принимаемые Центральным комитетом или Политбюро партии ничего не меняли в сущности феодальной системы управления в закамуфлированных капиталистических отношениях в огромной монополистический корпорации.

С индустриализацией начался этап пролетаризации, когда огромные массы населения теряли связь с землей, деревней и превращались в наемных рабочих. Энтузиазм и лозунги строительства новой жизни ничего не меняли в экономических отношениях найма свободных рабочих, получающих за свой труд только заработную плату. Но несомненно и то, что высокие темпы развития промышленности и всего хозяйства отражались на повышении уровня жизни населения. Все издержки промышленного строительства производились за счет крестьянства — перераспределение материальных благ и рекрутирование рабочей силы.

Ульянов подчеркивает, что всю эту мелкобуржуазную крестьянскую стихию, надо направлять в русло так называемого «государственного капитализма». Поэтому мы вынуждены подробно рассмотреть сущность этого своеобразного капитализма. В марксисткой теории государство никогда не было нейтральным институтом стоящим над обществом и отражающим интересы всего общества. Государство есть производная классов, есть порождение доминирующего в обществе класса, его самой деятельной, энергичной и удачливой группы или нескольких групп людей. Как принадлежащие по своему способу производства и определено относящиеся к средствам производства эти люди, действуя сугубо в личных интересах, отражают также вольно или невольно интересы и других людей состоящих в тех же отношениях к средствам производства и организующих свое дело определенным в данный момент доминирующим способом. Государство есть сила и воля доминирующего класса, организованное через насилие закона и право распределения общественного богатства. Отсюда если государство - люди его организовавшие применяют тот или иной способ производства, то это означает всего лишь использование государственного террора в пользу определенного круга людей. Если люди возглавляющие государство объявляют себя рабочими или представителями рабочего класса, но организуют дело через государственную монополию, то есть свою монополию, капиталистически, то они — капиталисты. На самом деле весь этот «государственный капитализм» не что иное как желание изобразить государство нейтральным институтом. Желание капиталистов стоящих у власти придать своей монополии и своему «цивилизованному» разбою общественное значение. Каждый раз формулируя задачи развития своего частного дела, даже если это дело совпадает с задачами развития общества, они стремятся спутать общественный интерес со своим государственным, который по сути дела частный. В дискуссиях того времени, особенно с развертыванием «новой экономической политики» некоторые экономисты прямо указывали, что партийная верхушка превращается в новых капиталистов.[51] Сам Сталин честно говорил, что «Политбюро — есть высший орган не государства, а партии, партия же есть высшая руководящая сила государства».[52] Организовав таким образом свою силу и волю, свое экономическое могущество, захваченное на волне революционного порыва рабочего класса в государство, Политбюро большевистской партии, эти люди стали капиталистами. Узаконив за собой право владеть и распоряжаться по праву силы на основании революционной целесообразности, диктатуры пролетариата и других наследственных прав дарованных якобы научной теорией марксизма, они привнесли и законсервировали из старого времени феодальное право, казалось бы ушедшего навсегда с отречением царя времени абсолютизма.

Широкая полемика о социализме, которая развернулась в мировом и русском научном и политическом сообществе, раз уж его провозгласили большевики, затронувшая вопросы товарного обмена, стоимости, свободы торговли, отмены денег, обобществления, классового деления внутри социалистического общества, вопросы многоукладности, времени перехода, возможности перерастания буржуазной революции в социалистическую даже в полу-феодальной стране, оказалась шумихой прикрывающей развитие капиталистических отношений. Пока каждый рабочий, каждый трудящийся не имеет возможности реально распоряжаться средствами производства, влиять на систему организации производства, формировать план производства, влиять на высший управленческий персонал, распределять весь произведенный продукт согласно коллективно утвержденному плану, разговоры о социализме остаются политическим жульничеством. Вопрос социализма не в том как распределять, а в том как производить, чтобы все выше указанные возможности для рабочего содержались в средствах производствах, в организации производства, то есть в его реальных экономических отношениях к обобществленными средствам производства.

Теоретические взгляды Ульянова и верхушки партии постоянно сталкивались с капиталистической действительностью, с действительными отношениями царившими в обществе. Превращение основных средств производства, основных промышленных предприятий и транспорта в монополию, которой распоряжаться государство партии в сочетании с хозрасчетом требовало ответа о степени самостоятельности отдельных предприятий; вынужденный пересмотр вопроса о кооперации, которая еще вчера считалась буржуазной формой организации производства, а затем переходной формой от капитализма к социализму,[53] порождало новый вопрос о возможности или невозможности рынка для этой кооперации в рамках государственной монополии на торговлю; теоретические марксистские взгляды на вопросы планирования в социализме наталкивались на методы его составления и реализации;[54] ориентация на самую высокую производительность труда, без которой социализм пустая болтовня, упирались в уравнительный характер распределения, противостоящий стимулам эффективности труда; тезис распределения по труду, когда нет критерия оценки этого труда превращался в неэффективные забюрократизированные формы распределения; и наконец, сколько партия через государственный террор собиралось забирать у производителя произведенную продукцию и на что тратить?

В зависимости от ответов на эти вопросы мы будем получать различные социально-экономические системы организации общества, порой с прямо противоположными установками развития в рамках развивающихся капиталистических отношений. Поэтому решения Ульянова по мере продвижения вперед были скорее политическими решениями диктуемые меняющимися обстоятельствами. Это было следствием преднамеренного искажения марксизма, когда допускалась возможность создания новых экономических отношений, а потом под них подтягивалось развитие отсталых производительных сил.[55]

Ни взгляды Бухарина и Преображенского — линия умеренного большевизма; Троцкого - основателя перманентной революции; Сталина - апологета тоталитаризма, как рудимента разложившегося абсолютизма в марксистской интерпретации; взгляды меньшевистского социалистического направления — Плеханова, Мартова, Маслова, Далина, Югова, группирующихся вокруг «Единства», их идея возможности социализма только после длительного развития капитализма, их анализ хозяйственного развития; ни оценки левых эсеров: Колегаева, Майорова, Устинова, Натансона, Трутовского в аграрных вопросах; ни экономические концепции российского либерализма Струве, Малюкова, Устрякова, Прокоповича, Бруцкуса, ни их критика марксизма; ни исследования социализма западными экономистами: Людвиг фон Мизес, Ф.Хайек, Л.Робинс, А.Пигу, Г.Дикинсон, А.Лернер, Р. Моссе, Й.Шумпетер — один из основоположников трансформации капитализма, В. Ойкен и др. — никогда не ставили главного вопроса, который определяет классовое устройство общества — отношения трудящихся в советском строе к средствам производства. [56]

Эти средства производства на всем протяжении времени советского развития никогда не принадлежали трудящимся, соответственно вся продукция произведенная трудом рабочих и крестьянством принадлежала владельцам этих средств производства - членам Политбюро во главе с генеральным секретарем Центрального комитета партии. Именно они через свое партийное государство распределяли общественный продукт в соответствии с задачами удержания власти и развития своего государства. Именно поэтому вместо того, чтобы «заснуть» и «отмереть» советское государство набирало силу в контроле за всей экономической и общественной жизнью. Советскому капитализму не хватало последнего элемента, чтобы новая капиталистическая социально- экономическая формация получила законченный вид, окончательно распрощавшись с феодальным прошлым. Советскому капитализму не хватало буржуазной свободы. Запреты и ограничения в экономических отношениях и политической жизни соседствующие с методами якобы "социалистической" пропаганды, убеждения и принуждения ограничивали развитие производительных сил общества. Текущие задачи развития, как их себе представляло руководство партии, решались за счет задержки развития других направлений. Индустриализация за счет ограбления крестьянства, развитие военно-промышленного комплекса за счет постоянного отставания производства товаров народного потребления и так при решении любого вопроса народного хозяйства. Вал производства и затратная экономика порождали вечный долгострой, низкую производительность труда, разрыв между наукой и внедрением ее результатов в производство. Пропаганда становилась главным экономическим достижением при вечном дефиците материальных и трудовых ресурсов, но главное - товаров способных удовлетворить потребительских голод.

§9 Перестройка или буржуазная революция

Советский период был временем экстенсивного роста производительных сил, превращения всего населения в наемных работников. Это был период развития, индустриализации и культурной революции. Создавались новые отрасли, наука превращалась в производительную силу. Монополия на власть и средства производства позволяла руководству страны сосредоточивать на любом направлении гигантские ресурсы. За этот переходный период от феодализма к капитализму аграрная страна превратилась в индустриально- космическую державу. Извращенные «социалистические» идеи позволяют установить «наследственное» право для партийной верхушки, а вся партийная организация напоминает вассальную зависимость нижних подразделений от высших. Запреты и ограничения в экономической и политической деятельности граждан указывают на практику, казалось бы, канувшего в прошлое царизма.

«Люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого. Традиции всех мертвых поколений тяготеют как кошмар, над умами живых. И как раз тогда, когда люди как будто только тем и заняты, что переделывают себя и окружающее и создают нечто еще небывалое, как раз в такие эпохи революционных кризисов они боязливо прибегают к заклинаниям, вызывая к себе на помощь духов прошлого, заимствуют у них имена, боевые лозунги, костюмы, чтобы в этом освященном древностью наряде, на этом заимствованном языке разыграть новую сцену всемирной истории.»[57]

При всей динамике развития, энтузиазме масс и концентрации средств советский строй так и не смог решить главный вопрос — опередить по производительности труда капиталистические страны, где свобода капитала не была ограничена квази-феодальными запретами. Партийное руководство время от времени пытается экспериментировать с экономикой, но каждый раз даже ограниченная экономическая свобода начинала угрожать партийной монополии. Поэтому нарастающие кризисные явления формировали «новое мышление» у определенной части партийной верхушки и в середине 80-х она решается придать «социализму» ускорение, наивно полагая, что производственно- торговые кооперативы трудящихся не будут обогащаться за счет сверхприбыли возникающей на разнице государственных цен на сырье и материалы и свободных кооперативных цен. На «человеческом лице социализма», о котором так мечтал товарищ Горбачев, с каждым шагом к свободе стала появляться скромное обаяние буржуазии. То, что так не хватало капитализму на протяжении всех семидесяти лет советского «строительства», а именно экономической свободы, постепенно через политическую борьбу буржуазного крыла партии, возглавляемого Горбачевым, Яковлевым и с определенного этапа Ельциным с их феодальными визави во главе с Лигачевым, начинает проникать в социально-экономическую жизнь общества. Гласность, плюрализм идей, взглядов и мнений прикрывают от широких масс трудящихся разворачивающуюся борьбу за обладание средствами производства, которые формально принадлежат политически обанкротившемуся государству партийных бонз. Поэтому новая буржуазия ставит перед собой задачу разрушить это государство. Дважды в 1991 и 1993 годах на улицы столицы выкатываются танки, и дважды армия переходит на сторону буржуазии. Первый раз вместе с народом, второй раз расстреляв его парламентских представителей. Чем свободнее становилось общество, тем больше возникало в нем капиталистических отношений, вопреки наивным «социалистическим» мечтателям — рабочим, колхозникам и советской интеллигенции, которые были быстро устранены с политической арены крупной буржуазией после того, как их руками было покончено с феодальными партийными ортодоксами.

Становление русского капитализма завершилось крушением советской империи. Феодальные запреты, доставшиеся нам от прошлого и не исчезнувшие даже после буржуазных революций 1905 и1917 годов, потому что капитализм был еще не настолько силен, были разрушены незадачливой перестройкой «социализма». Русский капитализм вступил в эру доминирования в общественных отношений, тем самым открыв путь к социализму, где очередной шаг к свободе будет последним счетом к частной собственности на средства производства.

§10 Социализм

...Капитализм создает такие условия общественного производства, когда каждый человек имеет возможность воспользоваться обобществленными средствами производства для организации своего труда непосредственно или опосредованно через участие в управлении этого общественного производства, предоставляя обществу свой частный капитал в виде денег или знаний. Он свободно входит в ассоциацию производителей на равных правах и также свободно ее покидает, если его личные интересы не совпадают с интересами ассоциации, как равно и ассоциация в развитии своего дела руководствуется исключительно экономической целесообразностью и эффективностью. Поэтому ассоциация и ассоциации - это весьма подвижные и изменчивые формы организации обобществленного производства. В таких производственных отношениях человек не принадлежит никакому классу, ни классу капиталистов ни классу рабочих. Он принадлежит обобществленному человечеству.

...Возвратиться к классическому пониманию социализма, как общества свободных людей, превосходящего по производительности капиталистический способ производства, где свободный труд будет превосходить конкуренцию и жажду обогащения, не потому что он более морален, а лишь потому что он более производителен.