ДЕНЬГИ И ТАЙНА КРИЗИСА

ССЫЛКА 2

[2] Триумфальное возвращение Джона Мейнарда Кейнса

НЬЮ-ЙОРК. Мы все сейчас кейнсианцы (последователи экономического учения Кейнса). Даже правые в Соединённых Штатах с огромным энтузиазмом и в доселе невиданном масштабе пополнили ряды кейнсианского “лагеря”, что ранее бы являлось действительно невообразимым.

Для тех из нас, кто претендовал на некоторую связь с традициями кейнсианства, этот момент является триумфальным после того, как более чем три десятилетия это учение было заброшено и, более того, его почти что сторонились. Бесспорно, то, что происходит сейчас – это торжество разума и фактов над идеологией и интересами.

Экономическая теория уже давно истолковала то, почему не имеющие ограничений рынки не являются саморегулирующимися, а также то, почему требуются регулирование и контроль и почему государству отводится важная роль в экономике. Но многие люди, особенно те, кто работает на финансовых рынках, продвигают вперёд модель “рыночного фундаментализма”. Неправильно взятый политический курс, лоббируемый, среди прочих, некоторыми членами экономической команды президента США Барака Обамы, заранее вызвал громадные затраты и издержки развивающихся стран. Момент просветления настал только тогда, когда данная политика повлекла за собой расходы и издержки у самих Соединённых Штатов Америки, а также у других стран с развитой рыночной экономикой.

Кейнс утверждал то, что эти рынки не только не являются саморегулирующимися, а также то, что в условиях сильного экономического спада монетарная политика, по всей вероятности, была неэффективная. Требовалась фискальная политика. Но не все инструменты фискальной политики являются равнозначными. Сегодня в Америке, с её избыточным долгом на душу населения и большой неуверенностью, уменьшение налогов, вероятно, будет неэффективно (как это уже было в Японии в 90-х). В своём большинстве, если не полностью, уменьшение налогового бремени в США, которое произошло в прошлом феврале, перешло в сбережения.

При наличии большого долга, который остался после руководства администрации Буша, у США появляется особенно остро выраженная мотивация для стимуляции каждого затраченного доллара. Наследие инвестиций в недостаточном объёме в технологии и инфраструктуру, особенно, и увеличивающаяся пропасть между богатыми и бедными требует согласованности между кратковременными тратами и долгосрочным видением.

Это обуславливает реструктуризацию программ по налогам и затратам. Снижение налогового бремени для бедных и увеличение пособия по безработице при одновременном увеличении налогов для богатых может стимулировать экономику, уменьшить дефицит и выровнять социальное неравенство. Уменьшение расходов на войну в Ираке и их увеличение в области образования может одновременно увеличить производство в краткосрочной и долгосрочной перспективах, а также уменьшить дефицит.

Кейнс выражал обеспокоенность по поводу ловушки ликвидности – неспособности монетарных органов побудить к увеличению обеспечения кредитами для того, чтобы повысить уровень экономической активности. Председатель ФРС США Бен Бернанк очень усердно пытался избежать обвинения ФРС в усилении экономического спада, как это уже имело место, когда наблюдалась Великая депрессия, напрямую связанная с сокращением обеспечения денежной массы и банкротством банков.

И всё-таки следует внимательно изучать историю и теорию: сохранение кредитно-финансовых институтов само по себе не означает конец, но является средством для достижения конца. Это поток кредитов, который важен, и причина в том, что банкротство банков во время Великой депрессии играло важную роль, так как они оказались вовлечены в процесс определения и установления кредитоспособности; они стали хранилищем информации, которая была необходима для процедуры поддержания потока кредитов.

Однако финансовая система Соединённых Штатов коренным образом изменилась с 30-х годов. Большое количество американских банков отошло от выдачи кредитов и перешло к так называемому “маневренному” бизнесу. Они сконцентрировали свои усилия на приобретении активов, реструктуризации их и продаже, при этом устанавливая рекорд некомпетентности в оценке рисков и предварительной проверке на кредитоспособность. Сотни миллиардов долларов были потрачены на сохранение этих дисфункциональных учреждений. Ничего не было сделано даже для того, чтобы серьезно изменить их порочные структуры материального поощрения, которые поощряют недальновидное поведение и принятие неоправданных рисков. При таком разительном отличии собственных зарплат от общественных доходов нет ничего удивительного в том, что погоня за личными интересами (жадность) привела к таким разрушительным социальным последствиям. Плохо обошлись даже со своими собственными акционерами.

Между тем, очень мало делается для того, чтобы помочь банкам, которые, собственно, занимаются тем, чем и должны заниматься банки, - предоставлять ссуды и оценивать платежеспособность.

Федеральное правительство взяло на себя финансовые обязательства и риски, исчисляемые в триллионах долларов. Спасая финансовую систему, как и саму фискальную политику, нужно беспокоиться о “потоплении доллара”. В противном случае дефицит, который удвоился за последние восемь лет, подскочит еще больше.

В сентябре поговаривали, что правительство получит назад свои деньги с процентами. По мере того как денежная составляющая плана выхода из кризисной ситуации резко возросла, стало совершенно очевидно, что это было еще одним примером неправильной оценки рисков финансовых рынков, тем, чем они постоянно занимались в последние годы. Условия планов выхода из кризисной ситуации, предложенные Бернанке-Полсоном, оказались невыгодными для налогоплательщиков и, как ни удивительно, несмотря на огромную величину, почти не привели к возобновлению кредитования.

Подталкивание к отмене государственного регулирования со стороны неолибералов хорошо послужило чьим-то интересам. Финансовые рынки пошли на поправку через либерализацию рынка ссудного капитала. Возможность со стороны Америки продавать свою рискованную финансовую продукцию и вовлекать в спекуляции по всему миру, возможно, хорошо послужила интересам американских фирм, даже если они и ввергли других в огромные расходы.

Сегодня риск состоит в том, что будут использованы, при этом неправильно, новые кейнсианские доктрины для того, чтобы послужить тем же самым интересам. А те, кто десять лет назад провел отмену государственного регулирования, извлекли свой урок? Или же они просто ограничатся косметическими реформами, необходимым минимумом для оправдания спасательных планов стоимостью во многие триллионы долларов? Что же произошло: внутренние перемены или смена стратегии? В конце концов, в сегодняшней обстановке следование кейнсианской политике выглядит даже более целесообразно, чем продвижение по пути рыночного фундаментализма!

Десять лет тому назад, когда разразился финансовый кризис в Азии, много было сказано о необходимости реформирования мировой финансовой архитектуры. Сделано же в этом направлении было мало. Существует настоятельная необходимость в том, чтобы мы не просто адекватно ответили на нынешний кризис, но и начали долгосрочные реформы, которые будут необходимы, если нам предстоит создать более стабильную, процветающую и справедливую мировую экономику.

декабрь 2008