Embedded Files
Маргарита Прошина
ЗОЛОВКА
рассказ
Из-за окна ветка лиственницы с маленькими шишечками манила Раю, которая складывала в сумку диктанты по сольфеджио.
Когда последний студент покинул аудиторию, Рая плавно перепрыгнула через форточку на ветку, лавируя пушистым хвостом.
У Раи глаза и волосы были орехового цвета, как у белочки.
Она умела мгновенно преображаться из аккуратной ладной женщины в прелестную белку, ловко берущую орешки из рук гуляющих в парке людей. Зубки у Раи были остренькие и мелкие, как у той же белки. Когда Рая прыгала с ветки на ветку, то хвост её грациозно покачивался, завораживая своей красотой.
Да и жила Рая то в уютном дупле многолетнего дуба в парке недалеко от дома, то в прелестной квартирке, которая очень напоминала лесное гнездо.
В класс, где она преподавала сольфеджио, влетала через форточку, тут же превращаясь в миниатюрную, очень подвижную женщину. Походка у Раи была лёгкая, летящая, как у юной девушки, да никто и не давал ей больше двадцати пяти в её пятьдесят лет, а в двадцать лет не давали больше пятнадцати. Тогда она ранней весной в Измайловском парке спрыгнула на плечо Фёдора, своего будущего мужа, мягкими лапками спустилась на его колени и стала лакомиться орешками прямо на его ладони. Фёдор, умиляясь тем, какая она трогательная, маленькая, спросил:
- Ты в каком классе учишься, деточка?
- На последнем курсе института, - ответила Рая.
- Прикалываешься!?
- Правду говорю.
- Не поверю, пока не увижу твой паспорт.
На следующем свидании Рая показала Фёдору паспорт.
Когда они с Фёдором шли, по-детски держась за ручки, прохожие невольно улыбались. Уж очень они были необычной парой - долговязый светлый Фёдор с короткой стрижкой, широкими скулами и миниатюрная остроносая Рая, с распущенными до плеч волосами, которые в одно мгновение превращались в изумительный хвост.
Они сразу почувствовали, что не могут жить друг без друга, встречались каждый день, а через месяц уже не представляли себе жизни врозь. Фёдор катал Раю на лодке и кормил орешками, а она брала его крепко-крепко за руку и они, перепрыгивая с ветки на ветку, поднимались на макушки деревьев к самому небу, и парили над крышами домов, как влюблённые Марка Шагала.
Вскоре они стали мужем и женой.
Фёдор повёз её в Бежецк, чтобы познакомить с матерью и сестрой, когда Рая уже ждала ребёнка. Мать Фёдора, Клавдия Леонидовна, была одного роста с сыном, такая же плечистая, но крепкая, светлый платок на голове закрывал волосы и оттенял печёное от многолетней работы на солнце в поле и на огороде лицо. Мать встретила сына с женой приветливо - обняла, перекрестила и поцеловала молодых. Жалостливо посмотрела на Раю и, вздохнув тяжело, тихо сказала:
- Ну, наконец-то! Я так ждала! Господи, Фёдор! Какая же ты маленькая, дочка, сама дитя ещё, когда рожать-то?
- Через пять недель, - ответила Рая.
- Мал золотник, да дорог, - ответил Фёдор, нежно обнимая на жену.
- Лишь бы вам, счастье было, - с этими словами Клавдия Леонидовна, смахнула слезу.
- Мам, ты, что это плакать вздумала!? Давай-ка покорми нас, мы есть хотим.
- Я сейчас, - мать поспешила к плите, приговаривая, - ты хоть бы предупредил, Фёдор, а то у меня только щи да каша.
- Мать, ты дай нам горячего чего-нибудь, а остальное мы привезли, - сказал Фёдор.
Молодые стали вынимать подарки и гостинцы из огромного рюкзака и большой сумки: маслины, сельдь в винном соусе, икру, батон сырокопчёной колбасы, рулет куриный, сыр, три бутылки «Столичной», белый и чёрный хлеб, шампанское и, конечно, пакетики с орешками, которые так любила Рая. Клавдия Леонидовна, покачивая головой, приговаривала:
- Батюшки, да куда же столько! Это каких же денег стоит! Приберегли бы себе-то.
- Мам, за нас не переживай! У нас повод очень значительный, - ответил Фёдор, обнимая мать.
Молодые разложили еду на столе. Фёдор пошёл на веранду за мочёными яблоками, и в дверях столкнулся с сестрой Лидой, пришедшей с работы.
Лидия, фигура почти мужская: широкие плечи, узкие бёдра. Голос низкий, никогда ни в чём не сомневается, не говорит, а изрекает распоряжения, не терпит чужого мнения и возражений. Да ей никто и не возражает, предпочитают не связываться.
- Фёдор! Вспомнил, наконец! - зычно приветствовала Лида брата. - А я уж решила, что ты нас с матерью променял на жену московскую. Спасибо, что вспомнил. Жён-то у тебя может быть много, а матери и сестры других уже не будет.
Лидия по-мужски ударила брата по плечу так, что он ели удержал миску с яблоками. Лидия была старше брата на четырнадцать лет. Она после смерти отца вела себя как глава семьи, не терпела возражений. Клавдия Леонидовна безропотно поддалась её главенству и в присутствии дочери вся сжималась, не смея ей перечить.
У Лидии была только одна слабость - она любила брата, и считала его своей собственностью.
От её удушающей заботы он и сбежал после девятого класса в Москву, сначала в колледж, а потом в институт. О женитьбе своей он сообщил только через полгода. Новость эта вызвала бурю негодования со стороны сестры, которая считала, что только она знает, какая жена сделает его счастливым, и когда ему можно жениться, поэтому Фёдор так долго не приезжал к ним, выжидая пока сестра успокоится.
- Лида, что ты выдумываешь… Я занят был на работе, как только меня отпустили, сразу к вам с женой, - миролюбивым тоном сказал Фёдор.
- Привёз жену! Ну, показывай, что там за столичная штучка?! - громко потребовала сестра.
Услыхав голос дочери, Клавдия Леонидовна мгновенно сжалась и шепнула невестке:
- Ты потерпи... Лидия у нас уж больно резкая, но это так уж с виду страшно, а так ничего.
Рая промолчала.
Дверь распахнулась и в проёме возникла фигура рослой, широкоплечей Лидии, которая огненным взором впилась в Раю, которая казалась Дюймовочкой по сравнению с ней. О том, что сестра Фёдора не одобряет его выбор, Рая знала и, что это являлось причиной, по которой муж всячески откладывал поездку к родным.
Лида обладала характером властным и жестким, в отличие от спокойного доброжелательного Фёдора. Внешне они были очень похожи, то, что придавало его внешности мужественность, в облике Лиды выглядело грубо. Клавдия Леонидовна порой сетовала на то, что Лида не родилась мужчиной, а то была бы генералом. Лида молча смотрела на Раю, которая стараясь быть приветливой, поздоровалась с ней, но ответа не получила.
Молчание дочери робко прервала Клавдия Леонидовна:
- Дочка, у нас всё готово, тебя ждали, а Фёдор куда пропал?
- На терраске курит, - бросила Лида. - Придёт сейчас.
С этими словами она выдвинула ногой стул, и решительно села во главе стола, привычным жестом открыла бутылку водки, налила в две стопки и окликнула брата.
В комнату вошёл Фёдор.
Он налил вина матери и жене.
Выпили за встречу, следом за знакомство и обстановка за столом несколько разрядилась.
Лидия одним глотком осушила стопку.
Клавдия Леонидовна пила вино осторожно по два-три глотка как будто боялась пролить, и робко поглядывала на дочь, которую явно побаивалась. Рая же только слегка пригубила из бокала. Голос Лидии заглушал всех, когда открыли вторую бутылку водки, она, не обращая внимания на Раю, выказала свою обиду:
- Эх, брат! Что ж ты чужую в жёны взял! Я ведь тебе такую невесту приглядела из наших - Анфиску. Всем хороша - статная, видная есть, за что ухватиться и чем похвалиться! Огонь! У неё всё в руках горит. А хозяйка какая! Я, Фёдор, не могу тебя понять, ослеп ты что ли, или она тебя приворожила чем?
- Лида, Рая - моя любимая жена, прошу запомнить, - спокойно произнёс Фёдор.
Рая опустила глаза и подумала, что золовка - не просто злая головка, а змея коммунальная.
- Ладно, никто твою жену не обидит, но со мной посоветоваться ты мог бы! - едва сдерживая себя, сказала Лидия, - налей-ка лучше нам, выпьем хоть ещё!
На следующее утро Лидия ушла на работу, Фёдор пошёл навестить приятеля. Клавдия Леонидовна поставила тесто для пирогов, Рая убралась в доме, и они сели пить чай. Разговорились.
Свекровь рассказала ей, что Лидия с детских лет росла командиршей, и сверстники ей обычно уступали. Переубеждать её в чём-либо абсолютно бесполезно, поэтому у Лидии практически нет друзей. На работе с ней тоже никто не связывается, при этом с начальниками она себя ведёт совершенно иначе, и они ценят её за исполнительность. Клавдия Леонидовна перешла на личную жизнь дочери:
- Ой, Рая, - вздохнула она, - жених у неё был с девятого класса, Сергей, живет он через пять домов от нас. Тоже на бухгалтера выучился вместе с Лидкой-то, устроился на хорошую работу, ходил за ней всюду, ухаживал. Лидия-то привыкла, что он всегда рядом, только позови. Она то приласкает его, а то прикрикнет, а он всё терпит, не обижается. Каждый выходной и праздник к нам приходил. Меня поздравит, а её всё приглашал в кино или погулять. Лида часто в кино-то с ним ходила. Замуж звал, не поверишь, уж не сосчитать сколько. А она всё ему одно отвечала: «Давай подождём, я не спешу». Я не раз пыталась её образумить, дескать, куда ждать годы-то идут. Вон уж у ровесниц твоих дети в школу пошли, а тебе всё рано. Уж она меня отчитывала, дочка, передать не могу. И не моё дело советы ей давать, и неграмотная я, и не понимаю ничего, и жизнь нынче другая… Я замолчала. То, что я тебе скажу сейчас, ты уж обещай никому не говорить, а то Лидка-то со свету меня сживёт, - выговорившись, Клавдия Леонидовна посмотрела на Раю растерянно.
- Обещаю! Никому, - ответила Рая.
- Фёдор-то тоже не знает, не велела Лидка никому говорить. Ты уж не подведи меня.
- Не скажу, даю честное слово.
- Ох, не родился, видать, мужик такой, чтобы справиться с Лидкой моей, - печально сказала Клавдия Леонидовна, продолжая рассказ, - года три назад пришли они с Сергеем как-то и объявили, что расписались. Я обрадовалась, давай поздравлять, а она резко так меня оборвала. Я хотела к соседке уйти дня на два, чтобы молодым не мешать, а она меня остановила, мол, чего это ради, нечего из дома к чужим людям идти. Чуть стемнело, я на печку легла. И, что ты думаешь? Лидка-то вскоре за мной на печку лезет к стенке. Я боюсь ей слово сказать, а Сергей прямо обомлел, попытался образумить её, но она так рявкнула на него, что он злой лёг в её комнате. Утром оба встали, не смотрят друг на друга, сопят молча. Я же ни жива, ни мертва, вздохнуть боюсь. И так неделю они никак не поладили. Сергей даже вещички свои не достал из сумки. Лидка ходила чёрная от злости, слушать его не хотела, так он и ушёл. С той поры обходит наш двор стороной.
Рассказ свекрови произвёл на Раю оглушительное впечатление.
Она никак понять не могла, зачем взрослая женщина выходила замуж, если не собиралась мужчину к себе близко подпускать, такой поступок можно только психическим расстройством объяснить.
На следующий день Фёдор и Рая вернулись в Москву.
Рая старалась забыть золовку, как кошмарный сон. Фёдору она не сказала ни слова, чтобы не расстраивать. Они оба избегали разговоров о Лидии.
Рая свила дома уютное гнездо, в котором у каждого был свой уголок. Как настоящая белка она постоянно делала запасы еды. Любая очередь в магазине ей была нипочём, она, превращаясь в белку, вставала первой у кассы, и её никто и не замечал, кроме маленьких детей, однажды одна девочка крикнула: «Мама, смотри, белка прыгнула!» Но никто на возглас ребёнка даже внимания не обратил.
Такие разные внешне Рая и Фёдор были как одно целое. Бегали за руки по магазинам и скверам, концертам и театрам, читали одни и те же книги, если же между ними случались ссоры, то Фёдор молча вскакивал, одевался и уходил из дома в любое время суток, бродил по улицам, чтобы успокоиться. Возвращался всегда в хорошем настроении и говорил: «Извини любимая, я был не прав». Рая же, чтобы выплеснуть обиду носилась по деревьям до полного успокоения. Мужа она встречала совершенно умиротворённая, и в ответ на его извинение, отвечала: «И ты меня прости, я тоже была не права». Они чувствовали друг друга, даже находясь на большом расстоянии. Например, Рая болтает на верхушке дуба с приятельницей, такой же белкой, как и она. Внезапно, она замолкает, прислушивается, и, махнув хвостиком, несётся домой, прыгает в форточку и а это же мгновение раздается телефонный звонок. Она хватает трубку и слышит голос мужа, который звонит из командировки. После взаимных приветствий она говорит: «Фёдор, какой у тебя вид из гостиничного номера прелестный». Фёдор, ничуть не удивляясь, отвечает: «Да, милая, чудесный вид в парк». А сколько раз Рая прыгала ему на плечо, когда он, прилетев из командировки раньше срока, спешил в подъезд.
Когда у Раи случались неприятности в женском коллективе, ведь ни один подобный коллектив не минует сия чаша, и она приходила домой расстроенная, достаточно было Фёдору погладить её по голове и сказать: «Бедная девочка!», - как она успокаивалась, все неприятности исчезали бесследно, и она, напевая, принималась за домашние дела.
Первым родился сын, Павел, а через три года - дочь, Дарья. Родители относились к ним с уважением, как к взрослым, интересы их старались учитывать. Всегда брали их с собой в музеи, театры, отпуск. Дети охотно и хорошо учились и не доставляли родителям особых хлопот. Единственное, что тревожило Раю, это письма от Лидии, после прочтения которых, Фёдор всегда мрачнел и уходил в себя. Она не решалась спросить его, что так его огорчает.
Как-то раз, когда муж был в командировке, Рая достала из почтового ящика письмо от Лидии. Конечно, оно было адресовано брату, и вдруг Рая, которая никогда не читала чужих писем, не сдержалась, аккуратно открыла конверт, подержав его над паром, и прочитала. Поток нелестных эпитетов в её адрес не удивил Раю, но фраза: «Твоя жена и её выблядки для меня просто кусок г…а», - повергла её в глубокий шок. Всё же она нашла в себе силы, аккуратно заклеить конверт и положить его на стол мужа. Когда же Фёдор прочитал письмо сестры, то разорвал его на мелкие кусочки и спустил в туалете, не сказав ни слова сел и написал ответ, выскочил из дома и вернулся только через два часа. Рая ничем не выдала своего волнения. После этого случая письма от Лидии не приходили.
Ничто не омрачало их жизнь.
Прошло три года. Как-то раз, в выходной, когда они всей семьёй собирались за грибами, раздался продолжительный звонок в дверь. Рая складывала в сумку еду для пикника, когда услышала громкий голос, который невозможно было не узнать.
- Да, приехала без предупреждения! Не ждали, но я ведь не к чужим людям приехала, а к брату родному, чего мне разрешения-то спрашивать?! - вещала Лидия в прихожей.
- Просто ты могла нас не застать дома, мы как раз собирались уезжать, - ответил Фёдор. - В таких случаях звонить надо.
- Ничего, я терпеливая, дождалась бы, или помешала? - в голосе Лидии послышались интонации обиды и угрозы одновременно.
- Не выдумывай! Проходи, хорошо, что застала, - спокойно ответил Фёдор и позвал жену.
Лидия привезла детям подарки, правда, она не представляла себе, сколько им лет, поэтому десятилетней Даше подарила пупса с соской, которой говорил «мама», а Павлику, которому исполнилось тринадцать лет - пожарную машину. Дети увидели тётю впервые. Они расстроились, услышав, что пикник отменяется, но послушно занялись своими делами. Рая готовила праздничный ужин по случаю приезда золовки, а Фёдор беседовал с сестрой, расспрашивал о матери. Лидия, к удивлению Раи, держалась миролюбиво.
Рая подумала, что Лидия с возрастом успокоилась, даже подобрела.
На следующий день, когда Рая вернулась из колледжа рано с двумя полными сумками, и поспешила на кухню, Лидия села за стол, закурила, и стала язвительно комментировать каждое её движение:
- Куда ж ты столько фруктов притащила?! Денег не жалеешь! Конечно, не ты же их зарабатываешь, чего жалеть-то. Передо мной, что ли хвалишься, как братика моего используешь?
Рая не отвечала, мысленно заклиная себя молчать. Она решила терпеть ради покоя любимого человека. А Лидия, пытаясь вывести её из себя, продолжала:
- Плохо за мужем смотришь! Фёдор - бледный, круги под глазами. Сама-то щёки наела, как хомяк, конечно, сбегаешь на часок, сыграешь свои «тра-ля-ля», и домой, отдыхать, мужнины деньги тратить.
Тут Раино терпение лопнуло, она бросила всё, стремглав выскочила в форточку и понеслась с ветки на ветку, чтобы не слышать язвительный голос золовки. «Вот ведь ехидна, - думала Рая, - сколько же в ней злости. Сама живёт без мужа, без детей, без друзей. Третирует мать, измывается над братом, прикрываясь заботой, да она даже понятия не имеет, что такое настоящая семья, тем более - любовь». Стоило Рае высказать всё, что накипело, как на сердце стало легко и спокойно, и она заторопилась домой. Прежде, чем прыгнуть в окно на кухне, она заглянула в гостиную, в которой Фёдор возбуждённо что-то говорил сестре. Раиса прислушалась.
- Почему ты никак не успокоишься? Чем тебе не нравится моя семья. Что ты хочешь!? - вопрошал Фёдор.
- Я только одного хочу от тебя добиться!
- Чего!
- Чтобы ты переписал свою половину нашего дома на мать и всё. Больше ноги моей в твоём доме не будет. Живи, как хочешь! Зато я буду знать, что твоя ненормальная жена не выгонит нас из дома. Кстати, если ты позаботишься о нас с матерью, то с тобой ничего не случится, есть такая примета. Нас всех переживёшь.
- Что же ты раньше мне этого не сказала. Я бы отказался от наследства.
- Тогда ты не был женат, ты был совсем другим!
- Пожалуйста, поехали хоть сейчас. Нет, уже поздно! Хорошо завтра утром едем с тобой к нотариусу, и ты сразу уедешь!
- Не волнуйся, ноги моей больше здесь не будет!
- Но сегодня ты будешь держать язык за зубами.
- Ни слова больше не скажу, раз ты не хочешь понять, что я ради твоего счастья готова голову свою отдать.
- Только, пожалуйста, не надо никаких жертв.
Раиса, напевая, накрыла стол к ужину. Вечер прошёл спокойно.
На другой день, когда побывали у нотариуса, оформив все дела, вернулись, Лидия, отказавшись от обеда, буркнула:
- Прощайте! - схватила свои манатки и покинула их дом.
Что такое счастье каждый понимает по-своему - о нём мечтают, желают, его ждут, как чего-то необыкновенного. В годы юности и молодости мечты о счастье эфемерны. Понимание того, что всё находится внутри каждого из нас и хорошее и плохое, что счастливым стать невозможно, им нужно уметь быть, приходит далеко не к каждому из нас. Сколько Рая слышала жалоб и стонов по поводу несчастной судьбы от людей, которые живут счастливо, но не понимают и не ценят этого. Любить и быть счастливым нужно учиться всю жизнь.
Когда твои близкие здоровы, спешат к тебе в уютный дом, в котором царит гармония и взаимное понимание, доверие, уважение - это и есть счастье.
Но многие понимают это только тогда, когда рушится привычная, спокойная, налаженная жизнь.
В минуты отчаяния тебя пронзает мысль о том, как вы были счастливы!
Мир Раи рухнул в одночасье, когда Фёдор после ужина встал, потянулся от удовольствия и внезапно упал.
Рая на мгновенье замерла от неожиданности, потом наклонилась к мужу, чтобы помочь ему подняться, но он никак не реагировал на её попытки.
Павлик, которому было уже пятнадцать лет, среагировал первым, вызвал скорую помощь.
Рая пыталась привести мужа в чувства, она даже мысли не допускала о том, что это что-то серьёзное.
Врачи попытались, объяснить ей, что он умер, вероятно, от сердечной недостаточности, но она ничего не хотела слышать, а только повторяла: «Помогите ему, ему можно помочь…»
В эту ночь сын стал взрослым. Он постоянно был рядом с Раей. На следующий день сын позвонил бабушке, но трубку взяла Лидия, которая восприняла печальную весть на удивление сухо, и сказала:
- Хороните! Я не приеду. Мать болеет. А вы всё за спину брата прятались, покрутитесь теперь сами!
Внезапная смерть Фёдора настолько потрясла Раю, которой казалось, что мир рухнул, а жизнь утратила смысл, что она даже не осознала всю жестокость слов золовки.
Сын же отреагировал мгновенно, и бросил трубку.
Первые два года после этого страшного события Рая прожила как в тумане.
О Лидии Рая даже не вспоминала.
Её спасением были дети. Беда сплотила маленькую семью. Рая устроилась на дополнительную работу в музыкальную школу, давала частные уроки. Дети остро ощутили, что, кроме матери они никому не нужны, и всячески поддерживали её, помогая ей во всём. Павел выполнял мужскую работу по дому. Даша, наводила порядок на кухне и в комнатах, научилась печь, и с удовольствием готовила еду к приходу матери с работы. Учились дети легко. Самостоятельно получили высшее образование.
Прошло двенадцать лет после смерти Фёдора. Павел окончил Финансовую академию, свободно владел английским и немецким языками, и работал в Гамбурге. Даша после окончания лингвистического университета, вышла замуж и жила в Риге. В Москве царило бабье лето. Город утопал в золотом убранстве деревьев и газонов. Стройные клёны поражали глаз красотой и разноцветьем листьев от нежно-золотистого до тёмно-фиолетового. После занятий Рая с подругой до захода солнца проводили время на деревьях. Лакомились спелыми шишками, грелись на солнышке. Домой она возвращалась поздно. В один из таких дней Рая ещё на подоконнике услышала протяжный звонок в дверь. Она настороженно посмотрела в глазок, и не сразу даже узнала крупную, грузную женщину, которая настойчиво звонила в дверь.
- Вам кого? - спросила она.
- Рая, это я Лида, открой!
Рая подумала, что это просто дурной сон, ущипнула себя, но Лидия, продолжая звонить, настойчиво повторяя:
- Открой. Я приехала на племянников посмотреть, и сходить на могилу брата.
Рая открыла дверь и впустила Лидию, как с того света. Рая забыла уже о её существовании. Не говоря ни слова, Рая прошла в комнату, Лидия за ней. Сели. Помолчали. Рая никак не могла прийти в себя, не знала, что сказать, как себя вести, настолько явление золовки поразило её. Молчание прервала Лидия:
- Сколько лет прошло. Ты почти не изменилась, а дети где?
- Дети стали взрослыми, самостоятельным у них своя жизнь, - ответила Рая.
- Они, что с тобой не живут?
- Нет, они вообще не в Москве, за границей живут, - Рая едва сдерживала себя, бестактное поведение Лидии просто не укладывалось в её голове.
- Чем же им здесь-то плохо, что они от тебя сбежали? - язвительно спросила Лидия.
- Так жизнь сложилась, - еле сдержалась Рая, - не думала, что увижу тебя когда-нибудь.
- Я тоже не думала, но мне захотелось племянников увидеть и побывать на могиле брата. Мать умерла. Меня на пенсию проводили. Одна я теперь. Вот решила навестить родню.
- Вообще в таких случаях принято предупреждать, - сказала Рая, - меня ведь могло дома не быть.
- А мне спешить теперь некуда, я бы подождала.
Рая поняла, что говорить что-либо ещё бессмысленно, золовка по-прежнему слышит только себя и ни с кем не считается. Наступила гнетущая тишина. Рая думала о том, что не хочет видеть Лидию, но указать ей на дверь не может. Это выше её сил.
- Я бы чаю попила, да и не ела с утра ничего. Я с собой тут привезла кое-что, брата помянуть, - с этими словами Лидия достала бутылку водки, варёную колбасу и банку огурцов.
- Да, конечно, пойдём на кухню, - обречённо сказала Рая.
Она достала из холодильника кастрюлю с грибным супом и поставила его разогревать. Достала хлеб, рюмки, нарезала колбасу, выложила огурцы из банки. Лидия по-хозяйски обошла квартиру, уверенно села за стол со словами:
- Я вижу, что ты не бедствуешь. В достатке живёшь.
- А почему я должна бедствовать? Я всю жизнь работаю, вырастила детей, выучила. Они меня не забывают, - сказала Рая.
- Повезло тебе. Я-то совсем одна.
Лидия потерла сухие глаза, открыла водку, налила в две рюмки и возмущённо спросила:
- А что же ты брату не поставила прибор, я ведь его приехала помянуть?
- Я подала тебе два прибора, поминай! Я его всегда помню.
- Ты, что со мной не выпьешь?
- Нет. Я не пью, - сказала Рая, махнула хвостом и выпрыгнула в окно.
Хорошо было на воле: пение птиц, солнечные лучи закатного солнца на стене дома, золотистые листья деревьев, приветливо машущих Рае, глубинно-синее осеннее небо, шумы затихающего города - сигналы машин, цоканье спешащих каблучков по асфальту, шуршание падающих листьев.
Рая перепрыгивала с ветки на ветку.
Она позвонила подруге, Наде, рассказала ей о явлении золовки, та была возмущена наглостью Лидии, отношение которой к смерти Фёдора потрясло её. Подруги встретились, и Надя возмущённо заявила:
- Нет. Твоя деликатность граничит с беспомощностью! Я бы на твоём месте её не пустила в дом. Что ты собираешься делать?
- Ничего. Я просто не пойду домой, надеюсь, что она уедет когда-нибудь. Ты, пожалуйста, звони ей, и спрашивай меня. Посмотрим, что она будет делать.
Следующие пять дней Надя звонила дважды в день в квартиру Раи. Лидия брала трубку и грубо взвизгивала, что Раи нет.
Наконец, наступил день, когда телефон перестал отвечать.
Рая с ветки осторожно заглянула в окно, потом впорхнула в комнату.
Золовка исчезла.
Ничто больше не напоминало о ней.
“Наша улица” №193 (12) декабрь 2015
Page updated
Google Sites
Report abuse