Маргарита Прошина
ЗАДУМЧИВАЯ ГРУСТЬ
заметки
(часть девяносто шестая)
ПО ЛУБЯНКЕ
Улица нарядная, перефразирую, улица Дзержинского, на которой, кажется, даже дома грозят друг другу, а посмотришь глазами ребёнка и увидишь лубяные избушки, к которым льнут медвежьи ушки, кругом прослушки и антенны, и мраморные мёртвые стены. Я иду по ней молча, потом останавливаюсь у дома 13, клуба милиции, где в начале 60-х годов Владимиром Высоцким и Геннадием Яловичем был создан экспериментальный театр, в студии которого занимался Юрий Кувалдин, далее иду в сторону Сретенского бульвара, стараясь быть незаметной, улица в этом не виновата, но мысли мрачные об известных годах никак не дают мне покоя, камни же помнят о том, как когда-то по этой улице шли на поклон в Троице-Сергиеву лавру, помолясь в Сретенском монастыре.
ПО ВАРВАРКЕ
Будьте любезны пожаловать в семнадцатый век, чтобы понять и свой краткий век в беге времени, золотятся кресты, поминают они каждого пришедшего на Варварку и каждого ушедшего, здесь соседствует средневековье, затянутое в землю метра на три и, кажется, что смотрит на нас из ямы времени, в которую проваливаются целые эпохи с первым веком третьего тысячелетия, разные архитектурные стили минувшей эпохи, сохраняя несочетаемое - дух купечества московского с соборной духовностью. Летними очень короткими ночами на Варварке бродят тени прошлого.
ПО ИЛЬИНКЕ
Иду по улице Куйбышева, я такая, я помню устроившихся в Кремле на века, но вот и крутой поворот и опять иду по Ильинке, вдоль величественных зданий администрации президента, как шла здесь в 1899 году, да, я такая, не умирая, шагаю за голубиной стаей, которая взлетает, приветствует меня, захожу в старый Гостиный двор, который помнит своих создателей - Кваренги, Казакова, Гиппиуса, несмотря на постоянные изменения и преобразования он сохранил свою торгово-купеческую сущность, глаза мои вновь загораются при виде разнообразия товаров, но, главное, от поэзии Китай-города.
ПО ВЕТОШНОМУ ПЕРЕУЛКУ
Иду по Ветошному переулку, гулко отдаются шаги мои от сапожек на металлических шпильках, вероятно, потому что переулок этот такой же длинный и узкий, как линии ГУМа, но без крыши, а фасады зданий с обеих сторон достойны пряничной купчихи с медным самоваром, вот поэтому, поёживаясь от сырости, я мечтала о дымящейся чашке черного чая моего детства, когда всё было особенно вкусным - и варенье, и чай, и пряники, как вкусен этот переулок со странным названием «Ветошный», что никак не соответствует вполне себе благополучным доходным домам напротив самого популярного во всей стране универмага, витрины которого поражают своим сиянием и довольством.
ПО АРХАНГЕЛЬСКОМУ ПЕРЕУЛКУ
За ручку с архангелом не идёшь, а паришь пушинкой снежной, до того нежной, которая парит только в книгах детских, да ещё и говорит слова снежные, освежающие, ободряющие, а переулок этот по-московски уютен, безлюден, тих, а уж Башню Меншикова заметно с бульвара Чистопрудного, мимо неё не пройдёшь, очень уж она особенная, такой больше нигде нет. подняла я голову а вершины её не вижу, тянулась, да оступилась, чуть не упала, да поддержал меня вежливый прохожий, я его хотела поблагодарить, оглянулась, а он исчез, очень уж он на Нагибина похож…
ПО ЗАМОСКВОРЕЧЬЮ
Люблю гулять по моему любимому Замоскворечью. С левого берега Москвы-реки перехожу на правый, затем через малый мост миную Обводный канал, и вот я в волшебной стране. Слова «златоглавая» столица во многом относятся именно к нему, здесь да наших дней сохранилось множество храмов, когда солнечные лучи освещают их купола, я вспоминаю слова Лермонтова, который называл Замоскворечье «широкой долиной, усыпанной домами и церквами». Здесь селились купцы, отстраивая сохранившиеся до нашей поры особняки, которые придают этому бурно развивающему району особую прелесть, как жемчужинки сохраняя былую славу Москвы хлебосольной, торговой, услаждая слух колокольным звоном, исцеляющим меня в минуты тревог и печалей.
ПО ПОЛЯНКЕ
Люблю всю улицу пройти от Серпуховки до древнего Кремля, но не менее мне нравится и обратный ход, когда перехожу от того же Кремля Большой и Малый Каменный мосты, и через Кадашевскую набережную продолжаю лёгкий путь по Большой Полянке. Эту улицу я полюбила не только за её дух московский, за уютные маленькие домики уходящей в прошлое Москвы, за звон особый, напевный, а ещё за память, которая хранится в названии, слово-то какое милое «полянка», стоит только произнести, как перед глазами моими возникает полянка вся в ромашках, васильках, цикории, а там тропинка, ведущая меня на рынок Полянский, там шум, суета, ягоды, грибы…
ПО ОРДЫНКЕ
Колючий ветер дует мне в лицо, пытаясь сбить с ног, но я, ускоряя шаг, приближаюсь к дворцу с фронтонным портиком. Стены этого дома помнят голос Пушкина, он здесь читал, музыку Чайковского и арии Шаляпина. Я задумалась и очнулась в заснеженном саду Марфо-Мариинской обители. И всё это происходит на Большой Ордынке, на которую я вышла от Серпуховской площади, направляясь в сторону Водоотводного канала. Справа и слева радуют глаз осанистые особняки бывших некогда частью купеческих усадеб, украшенные резьбой по камню храмы, которых на этой улице сохранилось больше, чем где-либо. Остановилась у купеческого дома, где в начале ХХ века размещался синематограф «Кино-Палас», ныне здесь даёт спектакли филиал Малого Театра. Великолепны бывшие доходные дома, но сердцу моему милее деревянный домик с мезонином, подобных было много прежде в Замоскворечье, но сегодня они как редкие жемчужины греют моё сердце.
ПО ПЕРЕУЛКАМ В КАДАШАХ
Хорошо побродить в тихий, ясный зимний день, по узким пустынным Кадашевским переулочкам, полюбоваться белокаменной резьбой в виде виноградных лоз и листьев, витыми колонками, карнизами и прочими великолепными архитектурными украшениями храма Воскресения, заглянуть в Кадашевский тупик, а затем пройтись вдоль канала по Кадашевской набережной, размышляя о богатой истории мастеров московских, которые своим трудом искусным творили чудеса. Здесь можно встретить Марину Цветаеву, Анну Ахматову, тени которых блуждают в Кадашах, полюбоваться чудом сохранившимися старинными особняками, каждый из которых хранит свои тайны.
ПО ПЯТНИЦКОЙ
По Пятницкой спешат прохожие, а я то и дело замираю перед витринами, которые так и манят меня побаловать себя разнообразной выпечкой или с чашечкой кофе, или ароматного чая, соблазнов так много, что ноги сами ведут в кафе-кондитерскую, в прежние времена здесь был популярный в Замоскворечье магазин с богатым ассортиментом кондитерских изделий, а теперь тут всегда аппетитная выпечка на любой вкус, изучаю меню, но никак не могу сделать выбор, поэтому продолжаю прогулку, возле бывшей типографии Сытина обдумываю новый рассказ, навстречу мне, обгоняя прохожих, спешит моя героиня, я обернулась ей вслед, пытаясь её остановить, но она исчезла.
ПО БОЛЬШОЙ ТАТАРСКОЙ
Мечеть на Большой Татарской с улицы не заметишь, если не знаешь, что она находится здесь, тем не менее, улица эта и прилегающие переулки отличаются от других запахом баранины из закусочных, продавцами фиников. Я невольно склоняю голову перед этим историческим духовным центром Татарской слободы, пытаясь перенестись в те далёкие времена, когда здесь кипела жизнь, жили толмачи, была оживлённая дорога в Орду, кипела жизнь торговая, но тишина и безлюдность возвращают меня в солнечный день невероятно тёплой зимы.
ПО УЛИЦЕ БАХРУШИНА
Из Большого Татарского переулка выхожу на улицу Бахрушина, и попадаю в XIX век, протяжённость улицы меньше километра. Но каждый дом хранит облик ушедшей Москвы, у каждого своя история, дома выглядят ухоженными и приветливыми, в одном из двухэтажных особняков был кинотеатр, в котором я ещё в прошлом тысячелетии смотрела фильмы Бергмана, Феллини, позволившие мне изменили отношение к кино, как к виду искусства, каждый раз я с благодарностью останавливаюсь у особняка мецената, собирателя театральной старины Алексея Бахрушина, создателя частного литературно-театрального музея и покровителя искусств, в доме которого на углу Садового кольца, находится основанный им в 1894 году Театральный музей.
ПО САДОВНИКАМ
Некогда в Замоскворечье была Садовническая слобода, время, неумолимое время изменила её до неузнаваемости, но улица, набережная мост, переулок и проезд хранят паять об утопающей в цветущих деревьях слободе в названиях. Особняки купеческие дома и домики росли, сменяя друг другу, затем и в этих местах появились доходные дома, солидные с лифтами, которые первое время воспринимались москвичами как чудо, но всё же весной, в этих местах витает нежный аромат прежних садов, а кое-где сохранились еще цветущие яблони.
ПО НОВОКУЗНЕЦКОЙ УЛИЦЕ
Спускаюсь с Патриаршего моста и вот я уже на Большой Якиманке одной из старейших улиц Москвы, но, к сожалению, время не пощадило её, история этой улицы сохранилась только в воспоминаниях, сегодня здесь соседствуют строения трёх веков, а я ярче всех – век XX. Яркой жемчужиной выделяется особняк Игумнова, в котором располагается посольство Франции, привлекая внимания поливными образцами. Редкие особняки века XIX были свидетелями отхода Наполеона из Москвы. Большая Якиманка, одна из самых оживлённых улиц Замоскворечья.
ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ПИСАТЕЛЬ ФЁДОР КРЮКОВ - 150
Я, как старейший работник библиотек, скажу следующее. Чтобы понять, что Фёдор Крюков написал «Тихий Дон», достаточно двух цитат:
«Белые стены хат на лунной стороне казались мраморными и смутно синели в черной тени. Небо, светлое, глубокое, с редкими и неяркими звездами, широко раскинулось и обняло землю своей неясной синевой, на которой отчетливо вырисовывались купы неподвижных верб и тополей».(«Зыбь»)
«На полу лежала перерезанная крестом оконного переплета золотая дрема лунного света». («Тихий Дон»).
И Михаил Булгаков меня поддерживает:
«Так вот, чтобы убедиться в том, что Достоевский - писатель, неужели же нужно спрашивать у него удостоверение? Да возьмите вы любых пять страниц из любого его романа, и без всякого удостоверения вы убедитесь, что имеете дело с писателем. Да я полагаю, что у него и удостоверения никакого не было! Как ты думаешь? - обратился Коровьев к Бегемоту».
Или как говорил Александр Солженицын: «Протрите циферблаты, ваши часы отстали от века».
Живите библиотекой!
ПО БОЛЬШОЙ ЯКИМАНКЕ
Люблю зимнюю Москву-реку. Спускаюсь с Патриаршего моста и вот я уже на Большой Якиманке одной из старейших улиц Москвы, но, к сожалению, время не пощадило её, история этой улицы сохранилась только в воспоминаниях, сегодня здесь соседствуют строения трёх веков, а ярче всех - век XX. Вот особняк Игумнова, стоит как кремовый торт, так и хочется лизнуть, и сразу записать впечатление, как деталь для будущего рассказа. Ну и что? Наполеон бежал полураздетым из Москвы по этой улице. Понимаете меня, какая она наша матушка-столица?! Я-то это преотлично понимаю, поэтому, не уставая, исходила всю Москву вдоль и поперёк..
ПО МОНЕТЧИКОВСКИМ ПЕРЕУЛКАМ
Иду и смотрю по сторонам просто так, не думая о цели прогулки, сегодня меня прогуливают мои ноги, но глаза-то открыты, поэтому выхватывают подновлённые фасады домов. Слева шумит Садовое кольцо. Сворачиваю в тихий переулок, иду, нос мой чуткий улавливает аромат свежего шоколада, который является одним из моих любимых запахов, сколько я себя помню, запах этот подсказывал мне в детстве место, в котором были спрятаны от меня шоколадные конфеты. Иду на запах, не смотрю по сторонам, уж очень шоколада захотелось, просто очень, немедленно. Нос мой приводит меня после некоторых неудач в магазин при фабрике «Рот Фронт», а там глаза мои разбежались, а руки сами стали складывать в корзинку горький, самый лучший в мире шоколад. Так я обнаружила Монетчиковские переулки, по которым, вкушая шоколад, бродила совершенно счастливая!
ПО БОЛЬШОМУ ТОЛМАЧЁВСКОМУ ПЕРЕУЛКУ
В этом переулке я могу ходить с закрытыми глазами, он более тридцати трёх лет был частью моей жизни. Неповторимая, чугунная ажурная ограда перед входом в некогда роскошную усадьбу - жемчужина не только этих мест, но и всей Москвы. Стоит мне оказаться вновь в этих местах, как я слышу голоса замечательных коллег, с которыми в середине семидесятых годов мы с упоением пели романсы во дворе под шелест падающих листьев в бархатных сумерках вкрадчивой осени. В усадьбе этой я не работала, а жила в окружении книг, запах которых вызывает ниточку трогательных ассоциаций.
ПО МАЛОЙ ОРДЫНКЕ
Эта улица напоминает мне декорацию к пьесам Островского и, попадая сюда, я переношусь на два века назад, стоит мне буквально метров на пятьдесят удалиться от станции метро «Третьяковская», полюбоваться ухоженными домиками, как из любого из них вот-вот появиться кто-нибудь их героев пьес драматурга. Да изменилась улица эта до неузнаваемости, а прежде на ней находилась популярная столовая, в ней обедали служащие многочисленных учреждений, расположенных вокруг, в том числе из нашей библиотеки, на глазах у постоянных посетителей здесь разворачивались драмы и трагедии, достойные пера драматурга.
ПО НИКОЛЬСКОЙ
Вот «Славянский базар», дом 17, где Станиславский с Немировичем придумали свой театр, я буквально в восторге плыву по Никольской в сиянии огней, по прекраснейшей улице, превратившейся в театр, как по сцене, струящиеся сверху гирлянды даже в пасмурный день придают этой улице особенное праздничное настроение, под звон колоколов я, напевая: «Москва золотоглавая, звон колоколов…», захожу в кафе и заказываю чай с конфетами и баранками.
ПО КРИВОКОЛЕННОМУ ПЕРЕУЛКУ
В углу на повороте, где самое колено, всевластный Пушкин читает «Бориса Годунова», воспоминание об этом оставил нам Погодин, чудо, что уцелел этот дом, а также «какой-то удивительно нелепый и необыкновенно широкий балкон», который наблюдал из окна Александр Галич, живший в последствие в доме этом, каждый раз я останавливаюсь напротив и представляю событие это так живо, как будто лично присутствовала на нём.
"Наша улица” №244 (3) март 2020