Задумчивая грусть (часть восьмая)

ЗАДУМЧИВАЯ ГРУСТЬ

заметки

(часть восьмая)

СИРЕНЬ-ЧЕРЁМУХА

Я обратила внимание, как в «Поединке» у Куприна одновременно из-за забора свисают цветущая черёмуха и сирень. По моим наблюдениям черёмуха отцветает первая, и цветы черёмухи быстро опадают и разлетаются при малейшем дуновении ветерка. Сирень же расцветает позже, цветёт долго и радует своим запахом и пышными цветами продолжительное время. Но дело, в общем-то, не в этом. Ромашов, вдохновлённый цветущей красотой, достаёт письмо своей возлюбленной Шурочки и целует её подпись. Ради чего?! Чтобы в конце повести Александр Куприн уложил его на дуэли.

ЯХОНТОВ С РОМАНОМ

Как-то мы стояли с Андреем Яхонтовым в Колокольниковом переулке. Яхонтов был в модном бежевом вельветовом пиджаке, из кармана которого высовывался торец малоформатной книги. Ему срочно нужно было позвонить, но телефона у него не было. Я дала ему свой мобильник. Поговорив, Яхонтов подарил мне книгу «Роман с мёртвой девушкой». Я так была удивлена этому названию, что подумала: неужели такой красивый, высокий писатель любит мёртвых женщин?!

СУМАСШЕДШИЕ

«Я очень огорчен, любезнейший друг, что покидаю Москву…» Я стою у малого собора в Донском монастыре у чугунной надгробной плиты могилы Петра Яковлевича Чаадаева, нашего замечательного сумасшедшего. В России все умные люди идут по этому разряду, поскольку у власти оказываются всегда дураки. Это Фёдор Тютчев 14 июля 1851 годы ему писал, что он покидает Москву. Здесь как бы вспоминается и знаменитое «прочь из Москвы, сюда я больше не ездок» Александра Грибоедова. Незадолго до этого Фёдор Тютчев пишет свое знаменитое стихотворение «Наш век», актуальное и для наших дней:

Не плоть, а дух растлился в наши дни,

И человек отчаянно тоскует...

Он к свету рвется из ночной тени

И, свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушен,

Невыносимое он днесь выносит...

И сознает свою погибель он,

И жаждет веры - но о ней не просит...

Не скажет ввек, с молитвой и слезой,

Как ни скорбит перед замкнутой дверью:

"Впусти меня! - Я верю, боже мой!

Приди на помощь моему неверью!.."

10 июня 1851

Желтые листья падают к моим ногам.

ГОРИТ СВЕЧА ПРЕКРАСНОЙ ПОЭТЕССЫ НИНЫ КРАСНОВОЙ

Смысл нашей жизни - любовь. Особенно остро её чувствуют и передают поэты, лирика ведь по сути вся держится на душевных переживаниях, связанных с этим поэтическим чувством. Особенно меня поразило стихотворение Нины Красновой:

СВЕЧА В СПАЛЬНЕ

Горит моя свеча...

горит и плачет... догорая

И доводя меня до слёз души, до дрожи...

И никакая я Тебе не дорогая.

Тебе другая в тыщу раз меня дороже.

Хотя она же и ничуть меня не лучше,

Я даже лучше ведь, не только же не хуже...

И ведь она - не луч же света... ну не луч же.

И не нужна ни одному же жениху же...

Я погашу свечу,

накроюсь старою дохою,

Сама себя в ночи жалея да ругая

За то, что я Тебе, не стала дорогою,

Какою стала дорогою та, другая.

Замечательную подборку стихов опубликовала поэтесса Нина Краснова в журнале «Наша улица» № 155 за октябрь этого года. Когда я читаю стихотворения Нины Красновой, то не перестаю восхищаться насколько самобытно, глубоко и тонко она пишет обо всех нюансах, связанных с болью, которую, увы, порой, испытывает любящая душа.

ДУША КЛЮЧЕЙ

Просматриваю 10-й номер «Нашей улицы». Наталкиваюсь на рассказ неизвестного автора «Ключи». Читаю аннотацию. Узнаю, что это первая публикация Эмиля Крупеникова, католического священника из Риги. Одно это интригует. Священник и пишет художественную прозу?! Внимательно погружаюсь в рассказ. Меня поразила зрелость и классическая структура текста. Ничего лишнего, но как много и глубоко сказано. Вот, например, одно из рассуждений автора:

«…вся наша жизнь - на ладони. И мы бросаем её на стол, и она покорно звякает, и замолкает. До следующего раза. Покуда мы не соберёмся продолжить жить. А исчезни связка - мы и не сможем продолжать, не сможем двинуться с места. Потому, что эта связка мы и есть - мы, принявшие вид металлических полосок с разнообразными зубчиками и отверстием для кольца. С отверстием, посредством которого жизнь нанизывает нас на своё кольцо, определяя состав связки, и нам уж - никуда ни спрыгнуть, ни соскользнуть».

С ключами каждый из нас знаком с детства. Что здесь интересного? А вот Эмиль Крупеников детально, даже скрупулезно показывает важность и значимость ключей в жизни каждого. Ключи и являются героями его рассказа. Это как Антон Чехов мог из простой пепельницы сделать целый рассказ. Стало быть, предметом исследования зоркого писателя может быть любая второстепенная вещь, любой жизненный случай. В художественной литературе важно не «что» сказать, а «как». Именно на этом «как» проявляется мастерство писателя. И здесь, через ключи, нас покоряет гармоничная, мастерски показанная жизнь разных людей. В рассказе есть всё - глубокий психологический анализ, цель и смысл жизни, внутренний мир.

В НЕНАСТНУЮ ПОГОДУ

Перед глазами возникла одинокая женская фигурка с ведром в левой руке и котомками - в правой, одиноко идущая куда-то в темноту, изображённая на картине Алексея Саврасова «Вид на Кремль в ненастную погоду». Эта картина произвела на меня сильное эмоциональное впечатление. Настроение, предощущение чего-то страшного, надвигающейся грозы или беды мастерски передано художником. Стою молча у этого шедевра в Третьяковке. Женская фигурка такая беззащитная, но упорно двигающаяся по своим очень важным делам , усиливает тревогу. Идет дождь, ветер срывает листья с деревьев. Не уютно, как-то зябко. А тепла хочется, подумала я.

МОЯ МОСКВА

Иду по Лаврушинскому переулку к репинскому скверу и думаю, куда свернуть направо к Большому Каменному мосту или налево к Москворецкому. Ветер с такой силой срывает разноцветные листья с деревьев, кружит их, а потом швыряет на землю, кажется, что вот сейчас и ты полетишь вместе с ним туда, куда он захочет. Сомнения мучают меня, зачем я пошла на прогулку? Но дома не сидится, на улице ведь моя любимая прекрасная осень. Дышится легко и хочется кричать, громко во весь голос, что Москва - лучший город земли, прекрасна, и никакому нерадивому градоначальнику её не победить своей жаждой наживы и безвкусицей. Время всё расставит по своим местам. Москва отряхнётся и станет ещё лучше прежнего, потому что в ней есть всё. Москву нельзя знать, её можно узнавать, изучать, по ней нужно ходить пешком и любить. Вот такая она – моя Москва, а какая она у вас?!

СЛУШАЮ БАХА

Я не могу себе представить мир без музыки. Я испытываю чувство святой благодарности композиторам, которые создают этот мир чувств, эмоций, мыслей, каждый из них создал свой мир, а каждый исполнитель и каждый слушатель волен создавать свой мир. Сегодня я слушаю сонаты Иоганна Себастьяна Баха, наслаждаюсь каждым звуком, мелодическим звучанием скрипки и душа поёт вместе с ними, и мир становиться таким гармоничным, прекрасным и нежным. Когда я слушаю органные произведения Баха у меня всегда ощущение, что это Бог беседует со мной. Сегодня моя душу говорит с душой Баха и мы понимаем друг друга.

«РЯД ВОЛШЕБНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ…»

Каждый писатель пишет художественное полотно жизни и отражает его в своих произведениях в вечности. Глубину мира, созданного писателем познать нельзя, для каждого читателя она - разная и зависит от желания у него, читателя, мыслить и готовности познавать художественные миры. Русская литература настолько богата талантами, что такого гения как Афанасий Фет у нас порой относят к поэтам второго ряда. Читаю сборник Афанасия Фета «Стихотворения. Проза. Письма», изданный в Москве в 1988 году, и думаю о том, как живописно, тонко он передаёт малейшие оттенки чувств, какой у него изысканный вкус, поражает музыкальность его лирики, не случайно на слова Афанасия Фета написано много музыкальных произведений. Гений:

Шепот, робкое дыханье.

Трели соловья,

Серебро и колыханье

Сонного ручья.

Свет ночной, ночные тени,

Тени без конца,

Ряд волшебных изменений

Милого лица,

В дымных тучках пурпур розы,

Отблеск янтаря,

И лобзания, и слезы,

И заря, заря!..

ЗАБЫТАЯ КНИГА

Русский символизм нельзя представить без творчества Андрея Белого, вообще русскую культуру, литературу. Такими талантами не разбрасываются. Читаю «Серебряный голубь, книга была издана в 1989 году в серии «Забытая книга». Судьба России, её народа, взаимоотношений людей написана Андреем Белым, человеком, который представляет, целую эпоху русской культуры, во многом для меня всё ещё загадочную, замечательную.

МИФЫ И ЛЕГЕНДЫ

В течение десятков лет я собирала мифы и легенды народов мира, которые издавала Главная редакция восточной литературы издательства «Наука». Эти издания не просто дают возможность познакомиться с текстами народов мира, их жизнью, бытом, мечтами и историческими событиями. Сколько же издано замечательных книг, благодаря профессионалам, преданным науке! Как интересно сравнивать мифы народов Азии и Латинской Америки и понимать, что заботы, быт, мечты, взаимоотношения людей разных континентов во времена практически отсутствия информации были очень схожи.

СИРЕНЬ

При слове «сирень» перед глазами всегда возникают цветущие кусты с сочными зелёными листьями, усыпанные лепестками нежных цветов от светло сиреневого до сочного мощного насыщенного сиреневого цвета персидской сирени. Сильный до обморока запах. Сирень - поэзия моей души. А сколько оттенков и различных цветков у белой сирени!? Сирень - это весна, солнце, длинные дни и короткие ночи. Сирень - для меня.

ИЗЫСКАННОСТЬ

Наудачу открыла книгу поэта Константина Бальмонта, и сразу без остатка попала в плен прямо-таки божественного стихотворения «предтечи изысканной русской медлительной речи».

Константин Бальмонт

***

Я - изысканность русской медлительной речи,

Предо мною другие поэты - предтечи,

Я впервые открыл в этой речи уклоны,

Перепевные, гневные, нежные звоны.

Я - внезапный излом,

Я - играющий гром,

Я - прозрачный ручей,

Я - для всех и ничей.

Переплеск многопенный, разорванно-слитный,

Самоцветные камни земли самобытной,

Переклички лесные зеленого мая -

Все пойму, все возьму, у других отнимая.

Вечно юный, как сон,

Сильный тем, что влюблен

И в себя и в других,

Я - изысканный стих.

Сколько чудесных, неповторимых, запоминающихся открытий дарит жизнь! Нужно только стремиться к восприятию прекрасного, классического искусства, постоянно, каждый день и каждый час, неустанно совершенствовать свой высокий, «изысканный» вкус. Ведь обидно, когда люди тратят время на то, что навязывают им бездарные средства массовой информации, целенаправленно оглупляющие массы, которыми проще управлять из одного центра.

ПИРАНДЕЛЛО

Сырой вечер, туман. По тротуару бредёт человек в чёрном, на больных распухших ногах. Это чиновник. Каждый день он идёт по этой улице со службы домой также, как по утрам идет по ней на службу. Он идет, перебирает в памяти свою жизнь и - ненавидит. Ненавидит себя, ненавидит тех, кто его ждет дома. Он живет не своей жизнью, понимает это, но не в силах что-либо изменить. И вдруг перед ним из тумана возникают очертания повозки. Это повозка молочника, хозяин отлучился куда-то и лошадь послушно его ждёт. И тут человек в чёрном внезапно преображается, хватает поводья, вскакивает на облучок. Со всей силы он хлестнул лошадь и та, испугавшись, понесла. Туман поглотил их, они исчезли навсегда!? Этот рассказ Луиджи Пиранделло «Бегство» написан так художественно, что передо мной возникли картинки, напоминающие фильмы Феллини, особенно «Амаркорд».

ЛЮБОВЬ ВО ВСЕ ВРЕМЕНА

Святое чувство любви в той или иной степени известно каждому человеку, это - радость, счастье, страдание, ссоры, примирения. Любовь между родителями и детьми, братьями, сёстрами, в семье. Вершина любви - любовь между мужчиной и женщиной. О ней пусть говорят поэты. Баба Тахир:

Тебе принадлежат и думы по ночам,

И сердце, и душа, и, наконец, я сам.

Кому обязан я такой бедой, не знаю,

Но знаю: от неё в твоих руках бальзам.

Полагают, что Баба Тахир родился в конце Х века. Сведения о нём сохранились полулегендарные, порой просто фантастические. Но разве это имеет значение, главное, что до нас дошли его произведения, философские и в то же время очень человечные и искренние.

САМОАНАЛИЗ

В комнате сумеречно, включаю свет, но он какой-то тусклый и только усиливает мрачное настроение. Настольная лампа, ночной светильник и декоративная лампочка, которая создаёт иллюзию аквариума с золотыми рыбками, меняют атмосферу в комнате. Наливаю крепкий, горячий чай в любимую кружку с драконами. Теперь пора разобраться, что со мной происходит, или как я это называю с детства: «нужно прибраться в голове». У меня ничего не случилось, просто в течение жизни мысли невольно возвращаются в детство и юность, такие счастливые и безмятежные. Росли три девочки в любящей семье, каждая считала, что именно она на самом деле любимица родителей, но никому об этом не говорила. Только когда родителей не стало, они вдруг заговорили об этом и поняли, что просто мама и папа любили их так мудро, что каждая ощущала себя любимицей. Царствие им небесное. Вечная память! Куда всё ушло, когда и почему мы перестали понимать друг друга? На этот вопрос у меня есть несколько ответов, но они только усиливают боль. Мой самоанализ, конечно, субъективен, но размышляя о прошлом, я всё глубже понимаю часто повторявшуюся папой фразу, что самое трудное в жизни - научиться сохранять мир и покой в семье, а руководить коллективами, чем он больше, тем - проще. У него был большой опыт, и он знал то, о чём говорил.

ЗАВОЕВАНИЕ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ заметки о двух книгах Киры Грозной

Первое впечатление от книг Киры Грозной - абсолютная новизна, художественная дерзость, стремление идти поперек общепринятым нормам.

«Контрабас и флейта» начинается резко: «Психиатрическая экспертиза была назначена на одиннадцать часов утра». И потом идёт поток сознания от первого лица, включающего персонаж в аналитическую психиатрию: «Из анамнеза я узнал, что она служила в милиции, работала следователем больше десяти лет. Полгода назад у неё случился нервный срыв, в результате которого она оказалась в психиатрической больнице. Там она вела себя довольно демонстративно: писала стихи суицидального содержания, объявила голодовку, наотрез отказалась от неизбежной повинности обитателей сумасшедшего дома - уборки помещений, а также от приёма сильнодействующих препаратов. Главная же эксцентричная выходка заключалась в том, что она под корень остригла свои роскошные белокурые волосы, на глазах у медсестёр, которые, возмущённые подобной формой самоизувечения, пытались отобрать у неё ножницы».

Не без сильного волнения читаю обе книги Киры Грозной: «Китайская шкатулка». Стихотворения, проза. - СПб, Геликон Плюс, 2009; и «Запредельный градус. Рассказы.- СПб,2011. С её творчеством я знакома по публикациям в журнале «Наша улица». Талант автора светится в каждой фразе, а искренность, глубина переживаний, эмоции зашкаливают.

Стихотворения в «Китайской шкатулке» всем своим строем, мыслями, ритмом и дыханием говорят о том, что Кира Грозная тяготеет к прозе, рождена для прозы. Стихи её, в сущности, есть не что иное, как рифмованная проза о событиях, которые глубоко затронули душу автора. Но она, несомненно, должна была пройти этот стихотворный путь, прежде чем перейти к прозе. Практически, все стихи написаны в стиле баллад. Она рассуждает о поэзии и прозе. Ей иногда кажется, что с художественной прозой проще поладить. Градус чувств настолько высок, что она торопится выразить их первыми попавшими лексическими средствами, подчас задыхаясь от избытка образов, деталей, картин, чувств, мыслей в одном стихотворении. От этого идет перегрузка, перенасыщенность стихов.

У поэзии и у прозы совершенно разные музы.

У них разные сферы, ведомства, функциональные обязанности, задачи.

С прозой легче поладить, на первый взгляд.

Она выслушивает аргументы, кивает, записывает на прием. С поэзией - все иначе.

Они редко ходят вдвоем.

И дальше в этом стихотворении Кира Грозная, на мой взгляд, умаляет сущность прозы. Еще Юрий Лотман ставил прозу гораздо выше стихов. Стихи есть первый шаг в литературе. И это чувствуется в поэзии автора. Это для неё как бы разбег в прозу. Хотя и в поэзии у неё есть потрясающие взлёты:

Поэтам

О чём-нибудь - ведь «ни о чём», пожалуй,

уже не модно, что известно всем -

пиши, пока реальность не достала,

и твой поток не замутнён ничем.

Пока ещё рассветы торопливо

приходят в виде таймера-звонка,

пиши о них, пиши легко, красиво,

пока бежит по клавишам рука.

Пока под белым меховым покровом

скрыт мусор во дворе, пока метёт -

пиши о снеге, согревайся словом,

всё приберём, когда весна придёт.

Пока ведётся счёт приобретениям,

не жаль на сострадание души,

пока ещё есть силы поражения

оплакивать - пиши, пиши, пиши.

Ну, а потом, когда отдашь все соки,

когда ростки тебя перерастут,

испишешься, устанешь, выйдут сроки -

даст Бог, твой многотомник издадут.

Но и проза таит в глубине своей ритмы и рифмы, мелодику и строфику, просто они спрятаны от глаз и слуха, как прячется мелодия в симфониях Игоря Стравинского или Пауля Хиндемита. В прозе видно, как она выросла. Очень точно, предельно достоверно, с самыми тончайшими нюансами передает переживания героев, как будто она сама и есть эти герои. Мне очень понравился рассказ «Дай руку, убогая», где с предельным нервом переданы отношения мужа с женой. Люди глухи к чувствам, просто не готовы к ним. Что мешает людям жить? Они не могут стать самими собой. И те, кто желают жить осмысленно, никогда не бывают поняты ни в семье, ни в окружении. У Киры Грозной почти везде и всюду показаны ситуации тяжелые, когда её герои - люди как бы без кожи, но они стремятся себя сохранить в черством мире.

Её пронзительные рассказы «Поздние тюльпаны», «Пора в дурдом», «Возвращение», «Город невинности» и другие переполнены этой особенностью, непохожестью героев на окружение.

В первом же рассказе «Любовь, наука и боди-арт», открывающем книгу Киры Грозной «Запредельный градус», идет борьба за самостоятельность. Героиня, потупив голову, изредка лишь поглядывая на волосатую руку отца, выслушивает атаку родителей, пытающихся укротить строптивую дочь, дабы яблочко недалеко от яблони упало. Здесь персонаж перетекает на первое лицо, автор как бы сливается с персонажем, начинается рассказ с прямой речи, но переходит на поток сознания автора, который в советские времена назывался «лирическим героем», чтобы все выверты сознания не переключать на писателя.

В жизни завоевать самостоятельность очень трудно. И особенно вырваться из-под «гнета» родительской любви. Но еще труднее обрести самостоятельность литературную, когда до тебя писали, и хорошо писали, даже гениально, и на полках стоят и давят на тебя своим художественным авторитетом Данте, Рабле, Гоголь, Достоевский, Чехов, Платонов… Конечно, многие молодые авторы как бы классиков не замечают, полагая, что именно они первые в литературе не только нашей, но и заграничной. Это ничем не обоснованное чувство уверенности в себе некоторых авторов, не осведомленных о состоянии дел в нашей и мировой литературе, ведет их к банальным истинам и мнимым победам. Вот что не грозит Кире Грозной, поскольку она идет по вершинам интеллектуальной и психологической прозы.

В одном стихотворении она говорит:

День не прожит, убит, если вновь не написано мной ни строки.

Я терплю свои страхи и пунктики, балую и потакаю, кормлю их с руки.

Я их глажу по шёрстке, кладу на живот, осязая присоски-соски.

Но когда засыпаю, совсем не уверена в том, что они не вонзят мне клыки

В это место повыше лопатки, где кожа и жилы тонки…

Строка должны быть обязательно написана. И Кира Грозная пишет эту строку.

В БИБЛИОТЕКЕ

На моих книгах пыли нет. Я их люблю и часто снимаю с полки, конечно, это не значит, что все они прочитаны, но просмотрены с нежностью и любовью не один раз. Я пьянею от книг. Читаю каждый день. Так же читал Николай Гумилёв. Интересное ударение он делает в слове «библиотека» - библиО. Это в стихотворении, посвящённом поэту Михаилу Кузмину. Стихотворение так и называется «В библиОтеке». Гумилёв рифмует это слово с «наркОтиком».

О, пожелтевшие листы

В стенах вечерних библиотек,

Когда раздумья так чисты,

А пыль пьянее, чем наркотик!

Особенный трепет вызывают старые книги, в кожаных переплётах, с пожелтевшими страницами. Мне выпало счастье работать с книгами ХVIII и ХIХ веков. У них особый вкус. Они помнят каждого, кто держал их в руках.

И ОН ИЗ «библиОтек»

В книге Михаила Кузмина «Форель разбивает лёд» в стихотворении «Третий удар» нахожу:

Как недобитое крыло,

Висит модель: голландский бОтик.

Оранжерейное светло

В стекле подобных библиОтек.

Я выделила это ударное «О», и мне стало понятно, почему Николай Гумилев посвятил Михаилу Кузмину стихотворение «В библиОтеке». Смещение ударений было у Кузьмина. А, быть может, тогда так и произносили слово «библиОтика»? Но как отличаются провинциалы с этими «звОнят», от просвещенных, в основной своей массе, москвичей! Как важно в русском языке ударение, тон. Порой он может полностью изменить смысл, или дать иной подтекст. Вот она перекличка двух Мастеров, двух Поэтов. Своеобразная словесная утонченная дуэль.

ЛИСТОПАД

Жёлтый лист от ветерка с верхушки высокого клёна сорвался, затрепетал и плавно полетел в свой последний полет. Кружась и переворачиваясь, он наслаждался падением, и всё же спланировал в осеннюю траву, в которой склевывали своими маленькими, остренькими, желтенькими клювами зернышки воробушки. Вспомнила я, глядя на обнажающиеся ветви деревьев, Николая Рубцова:

Улетели листья с тополей -

Повторилась в мире неизбежность…

Не жалей ты листья, не жалей,

А жалей любовь мою и нежность!

Пусть деревья голые стоят,

Не кляни ты шумные метели!

Разве в этом кто-то виноват,

Что с деревьев листья улетели.

Внезапно вокруг посветлело, на небе появилось голубое окно, как на знаменитой картине художника Алексея Саврасова, манящее туда, в неведомый и недостижимый, но заманчивый мир. Я почувствовала, как у меня выросли крылья, я взлетела, и стала кружиться золотым листиком в голубом океане. Ветер усилился, листья, каждый по-своему, грациозно исполняли свой последний танец.

ЯВЛЕНИЕ МАЛОРОССИИ

Загадочный, полусумасшедший, почти буйный художник Гоголь рассыпал перед нами на коврах своих повестей и перенёс в вечность ярморочные жемчуга Малороссии. Это я говорю после того, как полистала солнечным осенним утром его собрание сочинений в 7-ми томах, изданное Гослитом в 1976-1978 годах. Против воли тормознула на «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Просто дальше ехать не могла. С первых фраз пасечника Рудого Панька Гоголь задаёт веселый, поэтический ритм и озорное настроение, и я попала прямо-таки в карнавальный мир нашей Украины. Вместе с героями «Вечеров…» со мной происходили неимоверные события. Сама себя я ощутила персонажем. Разные чудаки, попы, бабы у него появляются часто ниоткуда, просто падают с неба. Вот, к примеру, так:

«В этом-то хуторе показывался часто человек, или, лучше, дьявол в человеческом образе. Откуда он, зачем приходил, никто не знал. Гуляет, пьянствует и вдруг пропадет, как в воду, и слуху нет. Там, глядь - снова будто с неба упал, рыскает по улицам села, которого теперь и следу нет и которое было, может, не дальше ста шагов от Диканьки. Понаберет встречных козаков: хохот, песни, деньги сыплются, водка - как вода...»

Гоголь слово «казаки», как принято ныне в нашей орфографии, пишет здесь через «О» - «козаки». И это «О» веселит, как будто хватила с утра рюмку водки под огурчик. Просто не перестаешь поражаться феноменальному умению Гоголя из ничего рисовать огромные полотна, насыщенные цветом, вкусом, звуком… Звенящие эпитеты перемежаются сочными метафорами. Недаром холодный Петербург охнул при явлении этого чудотворца Слова. И сам Пушкин открыл рот.

МАТОЧКА

Любовь спасает человечество на протяжении всей истории его существования. Горшок с бальзамином на окошке, загнутый уголочек занавески, светлая улыбка - всё это составляет счастье, смысл жизни человека. Макар Девушкин беспокоится о единственном, дорогом существе Вареньке, «маточке», как он нежно её называет в своих письмах. В своём первом романе Достоевский «Бедные люди» так образно и нежно передаёт чувства двух беззащитных существ, которые пытаются вопреки обстоятельствам, выжить, поддерживают друг друга, отказывая себе в самом необходимом. Ангельчик Варенька приболела, и Макар передаёт ей вместе с письмом веточку винограда. Ради Маточки Макар бредёт в дождь в худых сапогах, теряя по дороге подошву, к дому ростовщика, чтобы достать денег, он готов на всё, но сам совершенно беспомощен и беззащитен, помощи нет и ждать её неоткуда. В отчаянии он пишет ей:

«Ну, тут уж, родная моя, я и не помню, как вышел, как прошел Выборгскую, как на Воскресенский мост попал, устал ужасно, прозяб, продрог и только в десять часов в должность успел явиться. Хотел было себя пообчистить от грязи, да Снегирев, сторож, сказал, что нельзя, что щетку испортишь, а щетка, говорит, барин, казенная. Вот они как теперь, маточка, так что я и у этих господ чуть ли не хуже ветошки, об которую ноги обтирают. Ведь меня что, Варенька, убивает? Не деньги меня убивают, а все эти тревоги житейские, все эти шепоты, улыбочки, шуточки».

Фёдор Достоевский написал роман «Бедные люди» в двадцать два года! Чувства героев переданы крупными мазками, как художественное полотно. Уже в этом романе Достоевский как опытный психолог передаёт малейшие движения души героев. Да, Достоевский вышел из «Шинели» Гоголя, но вышел как самостоятельный художник и мастер психоанализа.

ЭМИГРАНТ БУНИН

Листья мокрые шуршат под ногами, небо пасмурное, а настроение - солнечное. И вдруг опять стало мрачно в моем сердце. Вспомнилось слово: «эмигрант». Убийственное слово в советской действительности. Дальше только следовало добавить: «шпион». Бунина не печатали, старались вычеркнуть из литературы. Иду задумчиво по тёмной аллее, и размышляю о трагедийности судеб мастеров русской литературы. Бунин и любовь для меня как слова синонимы. Как тонко, глубоко и нежно умел он перебирать поэтические струны души. Когда я читаю его рассказы, передо мной возникают картины, воздушные, как «Лёгкое дыхание»: «Девочкой она ничем не выделялась в толпе коричневых гимназических платьиц…» Ещё сильнее Бунин любил свою Россию, когда она стала для него недосягаемой. Перед моими глазами неожиданно открылся, чтобы развеять грусть, берег моря, залитый мягким, ласкающим солнцем, и Бунин с возлюбленной убегает, смеясь, от легких морских волн Ниццы.

КОФЕМОЛКА И Я

Утро бывает неприветливое, просыпаешься, а за окном мрачно. Небо серое, воздух холодный, а в комнате без света - потёмки. Унывать я не люблю, значит, буду сама поднимать себе настроение. Включаю полное освещение, проходя мимо зеркала, улыбаюсь себе и говорю: «Все люди как люди, а я - королева». Теперь нужно включить музыку, например, Штрауса. Готовлюсь к завтраку. Вальсируя прохожу на кухню, предвкушая запах свежемолотого кофе. Но прежде, чем я смогу насладится этим чудным запахом, мне предстоит освоить новую электрическую кофемолку. Все современные технические изобретения, создающие в доме комфорт и уют, я уважаю, но слегка побаиваюсь. Главное, нужно освоить кнопку «вкл» и «выкл». Кофемолка очень милая и симпатичная, но, кроме провода, у неё нет никаких кнопок. Я ничего не понимаю и начинаю её нервно вертеть со всех сторон. Ужас! Как можно такое продавать! Настроение резко падает, и мрачные мысли пытаются полностью мною овладеть, но, о счастье, случайно кисть правой руки нажимает на черную полоску с края крышки, и раздаётся долгожданный звук. Как всё просто. Кухня наполняется изумительным, бодрящим запахом. Жизнь наладилась.

ПОД ЗВУКИ СЕРЕБРЯНЫХ КОЛОКОЛЬЧИКОВ

Малый зал Театра Армии. «Серебряные колокольчики». Пьеса Генрика Ибсена дает богатый материал для размышлений о семейных узах, которые сковывают родственников порой крепче, чем тюремные цепи. Вырваться на волю нет никакой возможности. Александр Бурдонский, испытавший на собственном опыте, что такое родственники (такие как его дед Иосиф Сталин, и его отец Василий Сталин), делает спектакль до боли и ужаса пронзительным по звучанию. Этот звук усиливает молодой Эрхарт, в конечном итоге вырывающийся из семейного логова под звон серебряных колокольчиков со своей возлюбленной (чудесно сыгранной Марией Шмаевич), и с юной музыкантшей, дочерью Фоланда Фридой (ярко сыгранной Ксенией Таран). Две сестры - Гунхильда (в сумасшедшем, как и положено по роли, исполнении Анны Глазковой), и - Элла Рентхейм (в исполнении Ольги Герасимовой, явившей нам болезненную сутяжницу, при всяком удобном случае выясняющей отношения) - делят мужа и сына, обвиняют друг друга в несостоявшейся жизни. Их словесные дуэли напоминают современные кухонные скандалы, где каждая женщина старается взять верх, при этом выливая помои грязи на соперницу. Дуэль так опустошающе действует на них, что задумываешься о каких-то простых и ясных вещах, которые невольно напрашиваются: зачем вы лезете в чужие жизни, почему вы не можете уйти и построить свою собственную жизнь без всяких родственных скандалов?! Недаром в Евангелии сказано, что главные враги твои - родственники, мать и отец. Лейтмотив пьесы Ибсена - несвободный человек неспособен к вершинам духа. И банкир Йон Габриэль Боркман (в твердом, блестящем, не побоюсь этого слова, исполнении актера Сергея Колесникова), и бывший поэт Вильгельм Фолдал (в пронзительном, почти гротесковом, эксцентричном исполнении Игоря Марченко) не совладали со своими жизнями, проще говоря, пали, не добившись в своих областях ровно ничего. Только сильные духом способны вырваться из этого обывательского болота к облакам. И мы верим, что сын Эрхарт (в тонком исполнении молодого талантливого актера Сергея Смирнова) сделает свою жизнь иной, возвышенной и свободной.

ЭПИСОДИИ ЭСХИЛА

В семидесятые годы, когда подхалимство и угодничество чиновников дошли до абсурда, когда во всём они искали скрытый (антисоветский) смысл, когда многие произведения современных писателей просто были под запретом, тогда ряд издательств подготовил и выпустил замечательные книги античных авторов. Я всегда с любовью беру с полки книги серии «Античная драматургия» издательства «Искусство», выпущенные в конце семидесятых начале восьмидесятых годов. Например «Трагедии» Эсхила.

«Клитемнестра

Ахейцы взяли Трою - ясно сказано.

Предводитель хора

Ликует сердце, слезы так и катятся».

Это из одного из эписодий (так Эсхил называл эпизоды) «Агамемнона». Трагедии Эсхила, оригинального поэта древности, сохранили для нас картины античного мира. Классическое театральное представление древней Греции - истоки мирового театра. Через высокую античную литературу нам становилась всё очевиднее неприглядность фальшивой советской литературы.

В ПОЛЁТ

На юге Москвы наблюдала я незабываемую картину. Среди высоких разноэтажных домов на осеннем живописном газоне, усыпанном кленовыми, берёзовыми и каштановыми листьями стоял небывалый шум, птичий гомон, волненье и суета, что такое?! Грачи, грачи собираются лететь в тёплые края, чтобы там, на солнце пережить нашу холодную зиму. Грачи везде: на траве, на проводах, в полёте. День был серый и облачный, но облака, гонимые ветром, образовывали многочисленные голубые просветы в небе, на фоне которых стаи грачей, резвящихся в воздушных потоках, как бы ласкаясь и прощаясь с родными местами, завораживали взгляд. Они производили впечатление разумных, деловых и серьёзных птиц, понимающих опасность и ответственность предстоящего пути. Это был последний день перед полётом, последняя передышка, на рассвете грачи простились с Москвой.

МАРК ФРЕЙДКИН ПОШЕЛ ПОПЕРЕК

Когда прилавки книжных магазинов стали забиваться массовым чтивом, которое мы все дружно начали называть попсой, то один маленький магазинчик, первый частный магазинчик упрямо пошел поперёк этого нашествия тараканов от псевдоиздателей. И этот магазинчик организовал поэт и шансонье, эссеист и прозаик Марк Фрейдкин. В бревенчатой избе в 1-м Казачьем переулке я находила такие книги, о которых и мечтать прежде не могла. Весь самиздат был здесь представлен уже в официально изданном виде. Нашлись и издатели, которые пошли поперек процесса, такие, к примеру, как «Книжный сад» Юрия Кувалдина, «Текст», рижское издательство «Полярис» и некоторые другие, а так же сама ИМКА-пресс обосновалась в Москве. Книжная лавка Марка Фрейдкина стала тем огоньком в огромной Москве, на который слетались мотыльки истинных ценителей высокой литературы.

ЛАМПА

Круглый стол в центре комнаты застелен скатертью с кистями. Лампа в оранжевом абажуре висит прямо над столом, на столе лежит открытая книга. Мягкие, таинственные тени в углах комнаты дают простор для воображения. В дальнем углу на изящном резном столике светиться то ли аквариум необычной формы с золотыми рыбками, которые исполняют только им понятный танец, то ли необычная лампа с золотыми пляшущими человечками внутри. Вся семья в сборе. Пахнет пирогами, чай уже остыл. Кто-то читает вслух, остальные внимательно слушают. Для меня это самые счастливые воспоминания детства, в которых я прячусь от всех жизненных невзгод. Когда я включаю свет дома, непременно всплывают картинки из детства, и всегда это связано с лампами: настольными, ночниками, торшерами. На протяжении жизни так много ламп сменилось, но ощущение защищённости при включении света в комнате осталось.

У ПОДЪЕЗДА

Эту мадам никогда и ни с кем не перепутаешь. Она знает всё о тебе, даже то, что ты сама о себе ещё не знаешь. Причудливо завязанный платок на голове всегда соответствует времени года. Замысловатая одежда подразумевает особый стиль «у подъезда», то есть любому понятно, что дама - местная. Острые глазки, как буравчики, насквозь сверлят каждого, кто входит или выходит из подъезда или часто проходит мимо него. Небольшого роста, очень живая и неутомимая, она от рассвета до заката добровольно стоит на своём посту. На скамейке у неё есть группа поддержки, которая дежурит не так активно. Она же не боится ни холода, ни жары. Смысл жизни у неё - собирать или сочинять небылицы и распространять по всему дому. Так проходит её жизнь.

ЛУЧШЕЕ ЧТЕНИЕ

Не могу я жить без «Орфографического словаря русского языка», изданного издательством «Советская энциклопедия» в 1971 году, нежно поглаживая его, поняла я вдруг. Такой родной, он всегда со мной, и я, порой, люблю его просто читать, и всегда нахожу что-то интересное. Например, раздел с приставкой «про»: «пробубнённый», «пролетаризироваться»... Приставка «при»: «пристраститься», «приторцовываться»... Приставка «на»: «насупротив», «настирываться»… Словарь как бы консервирует нормы языка в определённом времени, но язык, как и человек - живое существо, и требует постоянного развития. Но охранители языка всегда стоят на страже словарей, не пускают туда новые слова. Хотя, если посмотреть на историю языка, то мы видим, что он постоянно развивается и обогащается, и словари не успевают за живым языком. На наших глазах в русский язык вошло огромное количество иностранных слов… В своё время Николай Карамзин ввёл в русский язык букву «ё». А что такое буква «ё»? Это йотированная буква «о», например, слово «ёлка» правильно писать как «йолка». Или всюду в иноязычные слова суют букву «е», а буква «е» это не что иное, как йотированная «э», например, «йэль». Вот так и изменяется всё в буквах и словах. Столько лет мой верный друг доставляет мне радость, а я ни разу его не поблагодарила.

ТАМ, ГДЕ БЫВАЛ ЧЕХОВ, ПРОШЕЛ ВЕЧЕР ВЛОДОВА

Там, где Покровский бульвар под горку плавно перетекает в Яузский, приютилась «Дача на Покровке». Лесенка, узкая дорожка, освещенная гирляндами лампочек. Мокрые осенние листья шуршат под ногами. Место это известно всем просвещенным москвичам своими «Телешовскими средами». Как-то в гости к Николаю Телешову заглянул Антон Чехов. Смотрит, а за столом у кипящего самовара сидят и покуривают Леонид Андреев с Иваном Буниным, Викентий Вересаев с Александром Куприным... Антон Павлович с улыбкой присел в компанию и заговорил о своей недавней покупке Мелихово. И пошел разговор о судьбах русской провинции под незабываемое пение Фёдор Шаляпина, которому аккомпанировал Сергей Рахманинов… Примерно так же непринужденно сидели мы в этих старинных комнатах в понедельник 29 октября 2012 года. Гостей встречала известная поэтесса Людмила Осокина, дарила книгу своего мужа Юрия Александровича Влодова (1932-2009) «Люди и боги», только что изданную к 80-летию со дня рождения издательством «Время». Вечер, открытый поэтом Данилом Файзовым, координатором группы «Культурная инициатива», прошел в трогательной, домашней, импровизационной обстановке. О Юрии Влодове говорили поэтесса Анна Гедымин, писатель Александр Кирнос, поэтесса Нина Краснова, писательница Рада Полищук, поэт Геннадий Калашников, писатель Юрий Кувалдин… Удивительно нежно, сердечно, проникновенно Людмила Осокина под гитару исполнила песни на стихи мужа с таким чувством, как будто это часть и её души.

ЖАРА

Жара. Раскалённый белый песок обжигает подошвы. Чтобы добраться до колонки с водой нужно изловчиться и, перепрыгивая с редкой травинки на травинку, добраться до тени от разросшейся старой шелковицы. В тени можно наслаждаться сочными, сладкими плодами этого дерева-долгожителя, которое уже не один век утоляет голод и жажду путников, спасает их от нестерпимого зноя. В двух метрах от шелковицы источник жизни - колонка. Пью из ладоней, вода сводит зубы от холода. Набираю в ведро воды и отправляюсь в обратный путь, ловко преодолевая все трудности. Живительная вода и сладкие ягоды чудесным образом придали мне сил. В ненастную погоду я накрываюсь лоскутным одеялом воспоминаний, которые мне бесконечно дороги.

“Наша улица” №156 (11) ноябрь 2012