Маргарита Прошина
ЗАДУМЧИВАЯ ГРУСТЬ
заметки
(часть семидесятая)
ИМПУЛЬСИВНОСТЬ
Пульсирует сердце моё, пульсируют строки мои, и вдруг то и другое начинают импульсировать. Смена ритма, аритмия создают азарт игры. В подобных случаях эмоциональные переживания захлёстывают меня настолько, что страх сменяется восторгом узнавания и восхищения. Подобное состояние способствует совершенно неожиданному потоку слов, которых я никак не могла найти в состоянии покоя, и тут я вся импульсирую.
РЕТРОСПЕКЦИЯ
Герой лежит на диване и вспоминает детство на десяти страницах, так что у читателя от скуки сводит скулы. Мы сразу понимаем, что автор не владеет мастерством ретроспекции. Эти десять страниц мастер разбросает по всему произведению так, что они почти будут незаметны, но создадут атмосферу полноты всей жизни героя. Ретроспекция в литературе хороша тогда, когда она вплетается в художественную ткань совершенно незаметно, как бы, между прочим, оттеняя современность.
АССОЦИАЦИИ
Вы любите торты? Очень люблю, особенно слоёные! Так и слова слоёные смыслы влекут, взмывая в небо воображения фейерверком ассоциаций. Каждое слово нагружено множеством смыслов, которые невольно возникают при сочетании известных, казалось бы, слов, но так искусно расставленных мастером, что и читатель невольно становится художником, подхваченным каскадом ассоциаций. Ассоциации создают невероятную красоту, которая и спасает мир.
КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ
У меня такое впечатление, что вокруг меня люди ходят на голове! Наши так называемые «звёзды» считают, что самое главное их достижение - гардеробные, спальни, череда жён или мужей, особенно «гражданских», исповеди о не рождённых детях и раздел имущества. Конфиденциальность для них не существует, поскольку больше им ни сказать, ни показать нечего. В сущности, жизнь для воспитанных людей настолько конфиденциальна, что лишь малая её толика может подлежать огласке (умалчиваю о подворотнях, лезущих на экран). Конфиденциальность вскрывают лишь выдающиеся писатели, и то лишь через иносказание, в котором вся суть.
ФОЛЬВАРК
При слове «фольварк» сразу слышен Пастернак: «Так некогда Шопен вложил живое чудо фольварков, парков, рощ, могил в свои этюды…» и перед моими глазами возникает романтическая небольшая усадьба c расположенным полукругом домом с большим балконом, с благоухающей цветами круглой клумбой, от которой лучами расходятся аллеи, с дубовыми, кленовыми, берёзовыми, липовыми, сосновыми деревьями. На балконе в плетёном кресле сижу я и читаю, посвящённые мне стихи в альбоме, пытаясь понять, кто же написал такое страстное признание.
КАПЛИ
Капли стучат по карнизу, как ребёнок по клавишам рояля: до-до-до и ля-ля-ля, - слышу я мелодичные звуки дождя, и строчки из Мандельштама капелью в памяти звучат: «Дождик ласковый, тихий и тонкий, // Осторожный, колючий, слепой, // Капли строгие скупы и звонки // И отточен их звук тишиной. // То - так счастливы счастием скромным…», - так невольно и я каплей грусти растекаюсь по книге стекла.
КОГДА ЕСТЬ ДРУГ
Когда есть друг, и дышится вольнее, потому что знаю, что он подскажет, поможет и поддержит в любой ситуации. Порой, достаточно двух слов друга, чтобы всё происходящее превратилось из трагедии в фарс. Но ни что не вечно в этой жизни, кроме книг, которые со мной всегда - самые верные и вечные друзья!
СНЕГ СВЕТИТ
Земля была чёрной, и фонари не освещали дорожку, но как только ночью выпал снег, стало светло. Сверкающий, сиреневый снег, как воплощение бесконечного движения, цикличности движения природы, неизменно волнует меня. Снежинки вьются, ветер гонит звёзды в снежном серебре, превращая то ли действительность в сон, то ли наоборот. Свет касается земли в тишине ночной и освещает небо, превращая меня в снежинку.
УЛЫБНИСЬ ПРОХОЖЕМУ
Мрачные лица шагают навстречу. Как много мрачных лиц с потухшим взором. А я иду и всем улыбаюсь, и кто успевает поймать мой обнадеживающий взгляд, приободряется, и даже расцветает. До чего же лица, озарённые улыбкой, отличаются от угрюмых даже красивых лиц! Когда мне грустно, я думаю о тех, кому еще грустней, и улыбаюсь, чтобы скрасить круговорот печальных дней. Там, где встречаются ясные улыбки, рассеивается печаль и исчезает грусть.
ЗВЁЗДОЧКА ПОЯВИТСЯ
Мрачное низкое небо давит на психику, но я знаю, что будет день и час, когда появится моя звёздочка, которая помогает мне в течение жизни переносить все невзгоды на пути к счастью, и в сложные моменты выбирать правильный путь, сохранить себя. В минуты отчаяний и сомнений моя звёздочка даже в мрачные дни пробивается сквозь толщу облаков, тихо подмигивает мне, придавая небесных сил и вселяя поэзию надежды.
ДНИ КОРОТКИ
И поселились мы на краю земли. Поздно светает, рано темнеет. А то и вовсе не рассветает. Мгла никак не рассеивается. Угрюмые прохожие по телефону сетуют на короткие дни, на то, что ничего не успевают. Конечно, в декабре, из 24-х часов в сутки, 17 часов - ночь, и лишь 7 - сумерки. Во мгле, в беспросветности все пребывают. А у меня день длинный-предлинный, потому что я вся пребываю в светлой параллельной реальности книг. У меня дни незаметно сменяют друг друга вдохновенными страницами.
ПРЕДВКУШЕНИЕ ПРАЗДНИКА
Скоро Новый год. Нарастает возбуждение. Предвкушение праздника у меня обычно случается интереснее и волнительнее, чем сам праздник. Все самые пленительные чувства возникают именно в подготовке к нему. Каждый раз хочется, чтобы праздник не был похож на предыдущие, поэтому накануне я зажигаюсь, строю грандиозные планы, которые по мере приближения праздника, постепенно сама же и корректирую. В результате предпраздничных волнений, в день праздника наступает некоторое пресыщение и уже хочется провести его с самыми близкими, а ещё лучше с книгами.
МИМОЛЁТНОЕ
Посмотришь вокруг - повсюду мимолётное. Только вчера Петр Первый прорубил окно в Европу, а его тут же заколотили большинством голосов, мимолётно, в мгновение ока. Мимолётны не только сотни лет, но и тысячелетия, потому что летит кибитка, а тысячелетия так и мелькают по сторонам с избами и небоскрёбами. Мимолётные победы разума мимолётно останавливают толпы живущих по принципу «после меня хоть потоп», не признающих мимолётность всего и вся, и сами мимолётно исчезают, давая дорогу всё новым и новым мимолётным существам.
ЗЕРНО
Люблю я это слово, которое есть суть, но нужно мне из сути наметить роста путь, который очень долог, из десяти томов, и суть в них притаилась, исчезла, растворилась на тысячах страниц, так жизнь моя рассеялась бескрайне и спонтанно, хотя зерном была, и это очень странно, сверкала тихим золотом в руке моей прозрачно, зерно - надежда юности, отважной и прекрасной, зерно к вершинам творчества стремится ежечасно.
КАТОК
Горят огни, звенит ледок, поют коньки, вновь в детстве мы, вот наслаждения исток - на свет выныривать из тьмы, и рукавицы на руках, а шапка на макушке, мчусь в ленте жизни на коньках, сама себе подружка, кино смотрю в который раз, снежинкой стала вьюжной, не отвожу счастливых глаз от вьющихся подружек.
МЕРЦАЕТ СВЕТ
Ночь спустилась вкрадчиво на землю в чуткой тишине, на краю заснеженного поля мерцает свет в одном окошке низенькой моей избушки, нет тропинки до крылечка, как же мне попасть туда? Нас, как мотыльков, всю жизнь тянет к свету, а его так мало, что из ночного беспросветья, кажется, нет выхода, но он есть - к свету своей души, переполненной любовью.
КОГДА НА ВЕТКАХ СНЕГ ЛЕЖИТ
Когда на ветках снег лежит, светлее день, приветливее лица, веселее шествуют по дорожкам приветливо помахивая хвостами миниатюрные собачки в ярких нарядах, неспешно вышагивают по пушистому снежному ковру умудрённые всевозможными перипетиями жизни вороны, оставляя на нём крестики следов, звонко чеканят по ноткам звуков воробьи, утки в незамерзающем пруду плавно накручивают круги, ожидая угощения. В такие дни я спешу на прогулку, чтобы успеть полюбоваться работой верховного художника, который ничего не создаст просто так, а всё делает для спасающей мир красоты.
ДВА КРЫЛА
Летаю я свободно над снежною Москвой и вижу осторожный взмах крыльев за спиной. Ужели я есть ангел? Иль лучше ангелеса? Пожалуй, так лучше. Но куда уносит меня ветер от сияющего куполами и манящего извилистыми переулками сказочного города? Неужели, мне предстоит пройти дантовы круги? Смешенье чувств охватило меня - страх и желание воочию убедиться в том, что так захватывающе изобразил Данте, возобладал инстинкт самосохранения. Взмахнув крыльями, я воспарила в бесконечно высокое небо «Божественной комедии».
НОЧНОЕ ВРЕМЯ
Какое счастье - ночь тиха! Едва колышутся обнажённые ветви за окном. И, кажется мне, что время вдруг остановилось, Нет, такого быть не может! Неужели все уснули, а я привычно вглядываюсь в непроглядную тьму?! Безмолвное полуночное состояние привычным стало мне. И вот почему. Исчезает всякая скованность, словно сон без всякой логики демонстрирует мне свой нескончаемый фильм, в котором я ощущаю себя героиней, стоящей неподвижно у ночного окна, и наблюдающей одновременно за собой с улицы, на которой поблескивает огоньками рождественская ёлка, придавая всему и всем невероятную силу почти детского воображения, способного к раздвоению.
АМФИТЕАТР
Одна стою на сцене. И море предо мной горящих глаз. Все смотрят на меня! Они все ждут начала монолога, но я молчу, слова исчезли птицами. Я не могу поймать простого воробья. Как страшно в этот миг полнейшего забвенья! Зачем я здесь стою? И вдруг поднялся шквал аплодисментов и громкий смех помчался снизу вверх, а я пошевелиться не могу. Ряды уходят к небу, подобно стадиону, на сцене страх и трепет, я снова опоздала на празднество Расина, как молвил патетично Мандельштам.
БИЛЕТ
Нет лишнего билетика? Надо как-то прорваться! «Современник», «Таганка», Эфрос! Сколько театров, спектаклей! А ныне? Заказывай билеты через интернет, не выходя из дома, было бы желание. Я с особым чувством нежности вспоминаю те времена, когда достать билет к Львову-Анохину, к Товстоногову, в Большой для меня было порой дороже счастья, когда смотрела, замерев, на сцену, где сам Бурков в «Записках сумасшедшего» монолог читал про говорящих собачек и про то, что Россия и Китай одна земля, когда сердца зрителей и актёров бились в унисон!
ПАРТЕР
И на земле сидят, на терре, всюду, Мандельштам поёт, «грядки красные партера, пышно взбиты шифоньерки лож, заводная кукла офицера - не для чёрных душ и низменных святош…» Классический трепещет веерок у дам в руках, и далее по тексту хрестоматий, где театр уж полон; ложи блещут, партер и кресла - все кипит, как на Таганке, когда на сцене объявляется с гитарой Высоцкий, гул затихает, и в полной тишине начинается магическое действо. На одном дыхании зал погружается вместе с актёрами в иную реальность. Спектакль окончен, но зрители ещё не вернулись в реальность. Тишина! Через мгновение партер встаёт, аплодируя. Шквал аплодисментов. Публика ликует, желая продолжения…
ГАЛЁРКА
Галёрка! Стою на галёрке в четвертом ряду! В тесноте невероятной пытаюсь увидеть то, что происходит на сцене, но это практически невозможно, зато слышно прекрасно, а остальное дорисовывает воображение. Это место для стихии безудержной поклонников великого искусства, ценителей всего, что неподкупно, только бы узреть одним глазком, и восхититься! Здесь царят эмоции студенчества и страстных театралов. Галёрка может возвысить до небес, может и освистать.
ЗАНАВЕС
В то, что за таинственным занавесом скрыт неведомый мир, я искренне верила в детстве. Тайна занавеса волновала меня, поэтому перед началом действия я нетерпеливо ждала, когда же, наконец, дадут третий звонок, свет в зале погаснет, и занавес, подсвеченный музыкальным светом рампы, откроется. И начиналось волшебство! И вот спектакль окончен. Занавес падает водопадом. Я от огорчения не могу сдержать слёз. Повзрослев, я поняла, что весь путь земной есть спектакль, и плотный занавес небес опускается только в конце написанной Книги.
БУФЕТ
Только в театр вошли и сразу: а где тут у вас буфет? Посмотришь на мельканье тел и лиц, и вспомнишь непременно тот совет, в котором содержание актёрства: вам путь в буфет, в буфете ваше место. Да, подавляющее большинство спешат, если не в буфет, то в магазин за едой, набивают пакеты, чтобы поесть, а за столом только о еде и говорят, кто что любит, а что - не ест. В театре они, прежде всего, идут в буфет. Такое складывается впечатление, что они родились для того, чтобы есть и говорить о диетах. В буфете.
РОЖДЕСТВО Софии Юзефпольской-Цилосани (1959-2017)
А Рождество есть сокровенный праздник,
в который погружает нас неспешно
поэт, поющий сладостную песню,
и я спешу последовать за Софьей,
за музыкальной чувственностью строк,
наполненных чудесным тайным смыслом,
любуясь огоньками откровений,
сближающими нас в калейдоскопе
космического праздника светил.
МАСКАРАД
Танцуют все, флиртуют, признанья шепчут, не заботясь, с кем судьба свела. Со мною рядом звездочёт, он мне пророчит встречу и раннюю дорогу, да встречу судьбоносную, а я жду полуночи, чтобы исчезнуть до того, как снимут маски все. На сцене маскарад, и он же в жизни, нарядны все, друг друга не узнать, будь это знать или простой художник, задумавший бессмертья полотно, или тиран, надевший маску бессменного правителя.
ЦВЕТЫ
Ну как представить театр без цветов?! Мгновенье счастья, занавес, молчанье, потом аплодисментов взрыв и море цветов объемлет сцену, спектакль окончен, цветы завяли, но впечатления от спектакля, игры актёров, переживания и чувства расцветают во мне, преображая и вдохновляя в серые дни разочарований, стоит только вспомнить спектакли Любимова, Эфроса, Львова-Анохина, как в душе моей поют любимые цветы.
НАМ НАДО ПОГОВОРИТЬ
Иногда предложение поговорить действует пугающе. Особенно когда это произносят полушёпотом те люди, которые живут только слухами, когда по значительному виду человека становится понятно, что тебе намерены испортить настроение, поведав о каких-то тебя касающихся тайнах. В таких случаях я мгновенно исчезаю под любым предлогом. Страсть к пересудам и обсуждениям личной жизни людей становится у нас национальной идей и государственной политикой. Как изголодавшиеся шакалы бросаются на любые слухи о поступках себе подобных, при этом не догадываясь о том, что своими рассуждениями ничего, кроме своей пустоты и глупости, не демонстрируют.
УДИВЛЕНИЕ
Редкое свойство - удивление. И это хорошо, а то бы и удивляться перестали. А так, серые будни сменяют друг друга, исчезая, как будто их и не было. Удивляемся при виде яркого и тёмного. И не просто яркого и тёмного, а от очень высокого или низкого качества того и другого. Прежде мне казалось, что меня уже ничто не удивит, но это было заблуждение молодости. Теперь-то я знаю, что удивлениям нет конца, поскольку нельзя познать все взлёты и падения, хотя о них написаны горы книг и пишутся ныне. Вот это и есть непреходящее удивление!
НЕ ОБМОЛВИТЬСЯ
Стоит случайно обмолвиться, к примеру, о своих планах, как тут же обстоятельства складываются так, что они становятся неосуществимыми. Мало ли что ты знаешь, но зачем же об этом оповещать других? Тебя не так поймут, если обмолвишься ненароком, поэтому я, следуя мудрому совету Тютчева «молчи, скрывайся и таи…», стараюсь сдерживаться, да и совет Мандельштама выполняю: «Не говори никому, всё, что ты видел, забудь…» . Каждый раз убеждаясь в том, насколько это истинно.
СДЕРЖАННОСТЬ
Держи меня моё спокойствие, я говорю себе частенько. Но словно гонит меня кто-то, спешу себя опередить по первому чувству. Сколько раз сетовала в молодости на свою несдержанность! Не сосчитать! Как же часто сдержанности мне не хватает! Учусь ей с детства, но не всегда получается сдерживаться, а надо, помню, прежде, чем ответить, нужно досчитать хотя бы до десяти, но реакция опережает, и слова вылетают быстрее птицы.
"Наша улица” №218 (1) январь 2018