Задумчивая грусть (часть девятнадцатая)

ЗАДУМЧИВАЯ ГРУСТЬ

заметки

(часть девятнадцатая)

СЛУЧАЮ РАДА

Ко мне в окно влетел ангел в облике Чехова. Вишнёвый сад был весь в белых цветах. И с этого момента ангел мой расправил крылышки и стал более заботливым и активным моим помощником, можно даже сказать, путеводной звездой. Он залетел ко мне и прошептал: пиши, твоя душа не может жить без озера твоих букв! Случай, как луч, светит каждому однажды, но кратко. Конечно, случаи бывают разные. Здесь я рассматриваю тот случай, который открывает в человеке творческое начало. Если ты его не уловишь, то и знать о нём не будешь, а если почувствуешь, то можешь совершить головокружительный, невероятный поворот в своей размеренно текущей жизни. Для этого нужна не только смелость, но и развитая интуиция. Интуиция или внутренний голос - верные друзья и советчики в течение всей жизни. Важно прислушиваться к ним, всячески развивая внутренний слух. Со временем я стала воспринимать интуитивные подсказки как голос ангела-хранителя. Как Антон Чехов начал свою литературную деятельность очень мелкими этюдами, так и я стала писать краткие вещицы, но каждый день. Ангел-Чехов, как классный руководитель, постоянно проверял мои «уроки». Наступил момент, когда вся моя жизнь стала ложиться в мои произведения: и сетования на судьбу, и то, как я постоянно наступала на «грабли», набивала себе шишки из-за собственного упрямства и необдуманных поступков. Всё стало моим материалом, которым я нагружаю своих персонажей - и моё отчаянье, и жалость к себе, и замыкание в собственной углу, дабы спрятаться от жизни. А внутренний голос настойчиво нашёптывал мне: пиши смело, ничего не бойся, всё будет хорошо. Да, понятно, надо принимать всё, что предлагает судьба, и писать то, что мне диктует внутренний голос. Я задумалась о том, что мой любимый Чехов - и есть счастливый случай, который дарит судьба в виде ангела. Чтобы узнать его, нужно, чтобы и к вам в окно залетел Чехов с белыми крыльями вишнёвого сада. Главное, быть открытой к возвышающим переменам, к постоянному творчеству.

ЗВУКИ ГОРОДА

Городские звуки привычны мне, поскольку я выросла с ними и не знала других. Но жизнь стремительно меняется, меняются и звуки города. Исчезли гудки, а точнее сирены, возвещавшие начало и конец рабочей смены на заводах и фабриках. Уже не услышишь голоса точильщиков, возвещающих о том, что они точат ножи, ножницы… В парках не звучат щемящие мелодии духовых оркестров, в фойе кинотеатров перед началом сеанса не исполняют самодеятельные певицы популярных песен. Изменились не только сами звуки города, но и их темп, ритм, мелодия. Они стали нетерпимыми, резкими, агрессивными. Назойливыми. Когда вокруг меня нет никаких звуков, то это я называю тишиной.

После полуночи сердце ворует

Прямо из рук запрещенную тишь.

Тихо живет - хорошо озорует,

Любишь - не любишь: ни с чем не сравнишь...

Люблю ли я тишину? Ответ на подобный вопрос не может быть коротким, поскольку в разных ситуациях слово это приобретает различные, порой, противоположные значения. Прежде всего, я задумалась, что такое тишина для меня? Допустим, я гуляю в лесу, слышу щебет и пение птиц, звуки леса, для меня это и есть покой и тишина. Вдруг я заблудилась в лесу, и он кажется мне погружённым в полную тишину. От тишины этой я через три часа блужданий среди осин и ёлок впадаю в самую настоящую панику, желаю услышать какой-нибудь звук, чтобы на него пойти, даже крики кукушки пугают, путают меня. И вдруг откуда-то издалека доносится шум мотора. В подобной ситуации его шум для меня дороже звуков музыки. Я иду на него, и выхожу на колхозное поле, которое вспахивает тракторист. От него узнаю, что пришла в другую от дачи область. Мне предстоит неблизкий путь на перекладных до моего участка, но я чувствую себя уверенно среди привычного шума мотора, дороги, деревенской пилы, человеческих голосов. В подобном случае я рада этим звукам. Конечно, я люблю скорее не тишину, а покой. Например, дома звучит негромко музыка, соответствующая настроению, я сижу среди своих любимых книг за компьютером и пишу.

НАСТУПАЕТ ПРОЗРАЧНОСТЬ

Почему я люблю осень? - спросите вы меня. Отвечу. За возможность любоваться старой московской архитектурой. Занавес ежедневно опускается, открывая всё новые архитектурные украшения особняков, домов, всевозможные окна, изящные решётки и козырьки над парадными. Занавес из листьев скрывает настоящую Москву, такую разную - парадную, имперскую и, в то же время, уютную, домашнюю. Только осенью можно в полной мере рассматривать многообразие архитектурных стилей на бульварах. Это поразительное сочетание несочетаемого: классики, барокко, модерна, советских кирпичных башен, которые как нелепые клыки нарушают гармонию, но всё это бесконечно дорогой моему сердцу город. Поздней осенью на фоне глубокого драматического неба можно любоваться графикой мокрых стволов и ветвей деревьев, подчёркивающей архитектурные детали старых особняков. Ноги сами привели меня в сад «Эрмитаж», и я с изумлением бродила по совершенно преобразившемуся оазису парковой культуры Москвы позапрошлого века. «Эрмитаж» стал больше раза в два. Фонари, скамейки, урны - все выдержано в едином старинном стиле. Газоны и клумбы искусно оформлены декоративными растениями, с изыскано подобранным сочетанием цветов и оттенков. И все многообразие зелени слегка как бы покрыто золотистой паутиной первых дней осени. Как превосходно и мило для глаз украшают город газоны с подстриженными кустарниками и многочисленными цветниками. Удивляюсь жителям многоэтажных панельных и блочных окраинных домов, перед окнами которых раскинулись дремучие леса. Под деревьями не растет трава, сырость, комары. Живут всю жизнь при электрическом свете. А ведь когда въезжали в новые дома старались поскорее озелениться, втыкали тополя и ясени в метре друг от друга, не задумываясь о том, что закрывают естественный свет неба и солнца в своих малогабаритных пещерках-квартирах. Сегодня только второй день осени. Иду по переулкам и замираю перед чарующим изящным особнячком. Я этого маленького особнячка никогда не замечала летом. А тут дикий ясень сбросил свои почти пальмовые листья, и особняк предстал во всей красе. На крыльце бегает шоколадный пойнтер, у колонны с ружьем стоит бородатый охотник, в котором я признала Ивана Тургенева. Я подошла к нему, поздоровалась. Он почтительно поклонился и вопросительно посмотрел на меня, мол, всё пишете? Да, Иван Сергеевич, пишу.

ИСТОЧНИК НЕИССЯКАЕМЫЙ

Впадая в мрачность, свет едва ль увидишь, но чувствуешь, что где-то он возникнет. Да, очень мрачные стихи, без рифмовки, но с твердой поступью:

………………………… И мир был пуст;

Тот многолюдный мир, могучий мир

Был мертвой массой, без травы, деревьев

Без жизни, времени, людей, движенья...

То хаос смерти был. Озера, реки

И море - все затихло. Ничего

Не шевелилось в бездне молчаливой…

Как приятно осознавать, что все мы питаемся из одного источника - из мировой литературы, культуры. Мы от рождения имеем возможность питаться всем, что было создано до нас людьми, посвятившими свою жизнь творчеству. Только познавая художественные миры, погружаясь и переосмысливая их, перед каждым из нас открывается возможность создания мира своего. Вся жизнь - это череда открытий, переживаний, приобретение знаний, опыта. Но каждый из нас понимает и переосмысливает всё по-своему, и имеет возможность привнести в бесконечный и прекрасный мир частицу себя. Вот на такие мысли меня натолкнуло стихотворение «Тьма» Байрона в переводе Ивана Тургенева. Я даже не на шутку удивилась своему открытию, что прозаик Иван Тургенев переводил великого Джона Гордона Байрона. Но тут же одёрнула себя: Тургенев же сам писал замечательные стихи, о чём мы постоянно забываем. Вспомнилось из его посвящения Белинскому:

Среди людей, мне близких... и чужих,

Скитаюсь я - без цели, без желанья.

Мне иногда смешны забавы их...

Мне самому смешней мои страданья...

Европейская высокая культура, потрясающее художественное чутьё, блестящее мастерство - всему этому Тургенев учился с детства у классиков. На пустом месте ничего не растёт. Не только Пушкин «вышел» из Байрона.

ПАУТИНА МОСКВЫ

Москва подобна циферблату, а стрелкой брожу по ней я. Путано брожу по улицам и переулкам через проходные дворы. Порой, попадаю в тупики и натыкаюсь на закрытые калитки и ворота. Возвращаюсь, ищу другие пути нехоженые. Плету свою замысловатую паутину, узор которой с каждой прогулкой становится всё сложнее и заманчивее. Хитросплетения лучей железных дорог, которые разрезают город на сектора, острая нехватка переходов и мостов в городе способствуют непредсказуемости и витиеватости моих путешествий. Сегодня я бегущая по кругу стрелка, вчера была песочными часами - перетекала из одного парка в другой, а завтра, возможно, буду стремительно двигаться с севера на юг целеустремлённой дождевой тучей, как сегодня накрывшей город до мрака. Я попыталась шаг за шагом описать словами паутину своих прогулок, чтобы получилась карта моих путешествий. Но для этого нужно записывать названия всех хитросплетений моих передвижений. Но как узнать названия этих улиц и переулков, когда на домах они, практически, отсутствуют, только номера указаны - «24/12, строение 4» - чего, кого, о ком, о чём, кем, чем? Чтобы узнать название нужно всю улицу пройти.

ВИДЕНИЯ

Готические своды, взлетающие к небу из красного кирпича стены со стрельчатыми окнами, острые шпили, дождливый осенний переулок. Высоченная тяжёлая дверь с большим трудом поддаётся мне. Вхожу с замиранием сердца в пустынный величественный собор. Вижу алтарь, где хранятся Святые Дары, боковые приделы, многочисленные ряды деревянных скамеек для верующих. Они снабжены удобными подставками для ног и крючками для сумок, зонтов. Во всём строгом убранстве незримо присутствует уважительное отношение к человеку, созданному по образу и подобию. Осторожно смачиваю пальцы в сосуде со святой водой, прохожу вперёд, слыша, как под сводами отражаются стуки о мраморные плиты пола моих каблучков, и с волнением склоняю голову перед образом чудесной дарохранительницы. Робко осматриваю зал - высокие своды, лепнину, причудливые светильники, красочные витражи, создающие особенное загадочное освещение. Зал полон воздуха! Дух захватывает от высоты и простора. Всё здесь вызывает во мне чувства собственного достоинства и восхищения перед мировой культурой. Сажусь под магические вздохи органа. Звучит музыка. Я поднимаю голову к серебристым трубам. Я одна в соборе, но явственно улавливаю космические ноты, в некотором страхе поворачиваю голову в сторону алтаря, и отчетливо вижу, как навстречу мне идёт Иисус Христос в белом венчике из роз.

СЛОВА ГЕОРГИЯ ЧУЛКОВА

Говоря о Достоевском, мы часто упускаем из виду его пронзительную поэтичность. Не буду напоминать клейкие листочки в исполнении Ивана Карамазова. Достоевский начинал со стихов, во многом неудачных, повествовательных, но быстро перешёл на прозу, однако тяга к поэзии проходит через всё эго творчество. Видимо, поэтому Георгия Чулкова захватила безудержная исповедальность Достоевского, и он сам стремился стать таким же безудержно нервным и стремительно великим. Я невольно подумала об этом, случайно напав на его стихотворение «Слова»:

Слова и облачны, и лживы,

Как на болоте злой туман;

Но я - лукавый и ленивый -

Их сочетаньем вечно пьян…

Да, слова обладают мистическим воздействием. Ими создан мир, выражены мысли, чувства и всё, что мы видим и слышим. Мысли вспыхивают в минуты ярости и переживаний такие, которых человек сам стыдится, порой и страшится. Свет и тьма, божественное начало и нечистая сила, любовь и ненависть - всё это присутствует в каждом. Уж кто-кто, а Достоевский об этом писал так глубоко и психологически тонко, что только диву даёшься! Великий наш невротик подпольного духа. Конечно, личность такого вселенского масштаба не могла не поразить Чулкова. Он признаётся в своих грехах и в том, что успокаивал своё сердце сказками, и в том, что не раз оскорблял словом. Как это близко Достоевскому! Слово может всё:

Слова - надёжная защита

И от себя, и от друзей.

В могиле слов змея зарыта -

Змея влюблённости моей.

Как часто человек ищет себе оправдание в словах, прибегая к словам, стремясь в них найти укрытие. Слово, собственно, и есть суть нашей жизни! У Чулкова в этом и исповедь, и раскаяние, и признание всесильности Слова.

ПЛЮМСА ПРИ ЧЕРТОГОНЕ

Цыган он называет эфиопами. Напиться до положения риз и перебить все зеркала и люстры в кабаке. Вот это - по-русски. Гулять широко, раздольно, строго и весело - богатый, уважаемый купец московский иначе никак не может. Положение обязывает, да и причина тому есть важная - «совсем жисти нет». А чтобы без скандала, драки и смертоубийства обошлось, так для этого позвать Рябыку-великана. Не дай бог, драка назревает, Рябыке достаточно только встать перед подгулявшим, как тот сразу отлетает в сторону. О гулянье Лесков говорит просто: «пошла писать столица»! Душа горит, звенят стаканы, цыганщина. Гуляет известный на всю Москву купец с такой «плюмсой», от которой и уже позеленевший мёртвый пустится в пляс. Каждый гость обязан уважение показать, а коль опоздал, то должен любую прихоть хозяина гулянки ублажить. Будь ты хоть известным миллионером-откупщиком - всё одно, никакими деньгами не откупишься, им тут счёта нет. А хочешь прощение заслужить, а вот хоть «на литавре бей». На рассвете гулянье столь же внезапно стихло, как и началось. Красочно и «вкусно» преподносится обряд, который можно видеть только в Москве, и при особых обстоятельствах, мало кому выпадет случай стать свидетелем чертогона. Купечество грешит и кается с размахом. Николай Лесков, зная, как наш народец любит мять, коверкать слова, доводя их до потери смысла, смело вплетает народную лексику в свою прозу как разноцветные бусинки, как, к примеру, вплёл словечко «плюмса», которое я привела выше и которое придает тексту экзотическую загадочность, хотя оно лишь всего-навсего по-нашему означает гримасу. Благодаря этому новоязу проза горит огнём, переливаясь отблесками на кающихся лицах:

«Смотри прямо через огонек, где его ножки.

- Вижу.

- Смотрите, какое борение!

Всматриваюсь и действительно замечаю какое-то движение: дядя благоговейно лежит в молитвенном положении, а в ногах у него словно два кота дерутся - то один, то другой друг друга борют, и так частенько, так и прыгают.

- Матушка, - говорю, - откуда же эти коты?

- Это, - отвечает, - вам только показываются коты, а это не коты, а искушение: видите, он духом к небу горит, а ножками-то еще к аду перебирает».

Усердно каясь в безудержном падении своём, несчастный грешник, пройдя через мучительный обряд чертогона, снова юн и подтянут, как будто ничего и не было, в глазах будничная сосредоточенность на важных купеческих делах, а сердце безмерно счастливо, что прошел чертогон живым, ведь некоторые, слабые здоровьем и духом, не возвращаются оттуда, и восстаёт к жизни, принимаясь за дела созидательные. Кто не падал - тот не поднимался.

НАД ЗАЛИВОМ

Я с задумчивой улыбкой неспешно шла по красивой новой дорожке с синим эластичным покрытием по берегу широкого залива Москвы-реки, и мне казалось, что эта дорожка никогда не закончится. Солнце как-то особенно мягко и по-детски нежно касалось моего лица, тихий шёпот листвы ласкал слух мой, в абсолютно синей реке отражалась бездна невыносимо синего неба, по которому как бы нехотя передвигались какие-то нереальные, будто нарисованные на заднике сцены лёгкие пушистые облака. Я с наслаждением беззаботного существа прикрыла веки и на минуту остановилась. Мне так остро захотелось, чтобы всё это замерло вместе со мной и длилось, длилось, как будто я нахожусь в необыкновенном театре, и только что поднялся роскошный занавес, представив мне синее небо с синей рекой. Мне ещё только предстоит посмотреть спектакль, но в театре я знаю, сколь долго бы ни длилось действие - оно непременно по законам драматургии закончится. И эта прогулка по аналогии с театром будет иметь конец. Тут город кончился. А там, за мостом, виднелся огромный белый теплоход. Этот чудесный миг так краток. Какое счастье, что я могу изобразить эту картины, остановить время, остановить в движении навсегда в этом своём этюде. Сколько таких мгновений, часов, дней я подхватывала и перекладывала в буквы! Залив, солнце, небо, чайки над теплоходом, шелест кленовых золотых листьев - это ведь театр моей жизни, декорации к моему спектаклю. Я каждой клеточкой почувствовала краткость и хрупкость красоты.

ОСЕННИЙ НАТЮРМОРТ

Видимо, в отличие от прошлогоднего лета, в этом году оно, помимо прекрасных солнечных дождей, поражает необычайно щедрым урожаем яблок. Соседка дарит мне яблоки из своего сада каждое утро по понедельникам. Звонок в дверь. Открываю и вижу её, улыбающуюся с пакетом яблок. «Пожалуйста, угощайся! - восклицает она. - У меня в этом году небывалое количество яблок, выручай!» Очень приятное начало дня. Я с благодарностью принимаю угощение, раскладываю яблоки на круглом столе, рассматривая каждое яблочко. Они такие разные: вот большие зелёные с особенным нежнейшим ароматом ранней осени - это антоновка. Несколько яблок - белые наливные почти прозрачные, так и просятся: съешь меня! А вот румяные, с тончайшей розовой кожицей и с жёлтыми солнечными пятнышками, как будто животворящие небесные лучи подарили частицу себя каждому яблоку. Выбрала я самые красивые с веточками и листочками, сложила их в корзиночку, которую можно вполне назвать лукошком. Ах, какое изящное, вкусное слово - «лукошко»! Вслушайтесь, ведь в нем содержится «окошко». Лукошко так и просится на окошко, покрасоваться ему хочется, уж необычайно привлекательны яблоки. Поставила я лукошко на подоконник на балконе, и издали мне это показалось законченным натюрмортом на холсте неба, как будто я послушной кистью только что его набросала красками осени. Натюрморт наполнился ароматом сада, свежестью и прохладой утра. Рыжий поджарый и до невозможности любопытный мой кот с опаской обнюхал каждое яблоко, удивлённо дотронулся до каждой веточки, а затем прилёг рядом, нежась на солнышке.

ВТОРОЙ УРОЖАЙ

В холодный сентябрьский день моё внимание на рынке привлёк седовласый человек, который продавал клубнику. Сейчас, в наших краях на рынке клубнику видеть непривычно. «Откуда клубника, - спрашиваю я, - из какой страны далёкой?» Ответ его удивил меня: «С Кубани, второй урожай!» Я даже не предполагала, что у нас на Кубани можно собирать по два урожая клубники в год. Крепкие, пупырчатые ягодки, улыбающиеся концу сезона, держались на прилавке как-то по-особенному, как бы в полной мере осознавая, что они не какие-нибудь яблоки или виноград, которыми завалены прилавки, а - украшение рынка в единственном экземпляре. Пока мы с клубникой ехали домой, я решила приготовить с ней фруктово-ягодный десерт. Отобрала самые спелые крупные тёмно-красные с желтизной глянцевые нектарины, сочетающие нежный вкус и запах пушистого персика и синеглазой сливы, нарезала их прозрачными солнечными ломтиками. Почистила клубнику, отделив от неё резные зелёные воротнички, разрезала каждую ягодку на четыре части, перемешала. Наполнила сочной, оранжево-красной красотой хрустальную салатницу, а сверху накрыла мягким мороженным с лесными ягодами. Перемешала десерт уже с мороженным. Поставила на стол, накрытый зелёной скатертью с подсолнухами. Аромат лета и леса заполнил комнату, залитую солнцем. Вкус и оригинальность десерта доставили мне невероятное удовольствие. Получился неожиданный праздник встречи лета с осенью.

ИЗ ЯБЛОК

Как бы случайно я задумала приготовить совсем незатейливое блюдо. Помыла пять яблок: первое наливное, прозрачное почти белое, с лёгкой желтинкой с тонким сладковатым запахом, второе - красное с ярким солнечным пятнышком у плодоножки, третье - зелёное идеальной формы, от которого пахнет садом и свежестью утра, четвёртое - розовое с изящными полосками фисташкового цвета, а пятое яблочко состоит как бы из двух половинок - один бок у него красный, а другой - зеленовато-жёлтый. Разложила я такие разные яблоки, залюбовалась ими, невольно вспомнила строчку из стихотворения «Я буду метаться по табору улицы тёмной…» Осипа Манделштама: «…И то, что я знаю о яблочной розовой коже...», - и подумала о том, сколько легенд, притч, сказок связано с этим удивительным плодом - яблоком. Прежде всего, яблоня считается покровительницей женщин. Она помогает им в самых запутанных ситуациях и спорах. Яблоко раздора привело к началу Троянской войны, а нарушение запрета пробовать плод с Древа Познания привело к изгнанию из рая Адама и Евы, молодильные яблоки творили чудеса в славянских сказках. Невиданный урожай яблок в этом году невольно вызвал из закромов моей памяти рецепты их приготовления. Яблок так много, что, опасаясь, что они испортятся, я остановилась на самом простом - решила нарезать их дольками, удалив зерна, затем растопить немного сахара в горячей воде до цвета янтарного сиропа, утопить в нём дольки яблок, и после того как они закипят, потомить их на маленьком огне минут пять. Остудить, выложить в вазу, подать мёд, заварить чай, и по чаёвничать, обдумывая очередной рассказ. Приготовила я яблочный десерт и отправилась на Остров Яблок в кельтский рай.

ПОЛУМРАК

Я имею в виду состояние загадочности, которой наполняется, казалось бы, привычная атмосфера в сумерках. Квартира погружается в полумрак ещё и в пасмурные или туманные дни. Бывают такие дни, когда как бы не рассветает. Обычно люди в подобных случаях врубают весь свет, и состояния поэтического блаженства не испытывают. Я же таю в приглушённом свете настольной лампы. Мой кабинет расширяется до огромного сценического пространства. По углам таятся загадочные тени. Я выхожу к рампе. Да свет настольной лампы подобен свету рампы. И я начинаю свой монолог. Партер уж полн. Сияют ложи. Зрители внимают каждому моему слову: «Вкрадчивое начало. Вот - настороженный голос птицы, перед глазами возникает лесное озеро необычайной красоты. В нём бегут облака и ускользают, прячутся в цветах и травах, которые обрамляют озеро и отражаются в нём. Вода в озере настолько прозрачна, что видно до самого дна, где переливаются на солнышке камешки всех цветов и оттенков. Лучи высвечивают играющих рыб. На воду можно смотреть бесконечно, как на костёр или на звёзды на ночном безоблачном небе…» Эффектно завершаю чтение. Пауза. Тишина. Небо лежит на крышах домов под тяжестью туч.

ДОЖДЛИВЫЕ ПЕРЕУЛКИ

Дождь идет один, два, три… часа. Он не прекращается день, ночь, идёт то затихая, то усиливаясь. О таком дожде обычно говорят, что он зарядил или припустил. Мокрый асфальт, лужи преображают отражённые в них дома, они выглядит слегка размытыми, нечёткими. Старые дома предстают пред моим взором иначе, чем их отражения в окнах или в зеркале в ясную погоду. Дождь, рисуя импрессионистические картины, не повторяется никогда. Остановить мгновения дождя можно, но это только мгновение. Миг и картина меняется. Нет и не может быть одинакового ветра, дождя, освещения. Вот почему я так люблю бродить по переулочкам старой Москвы. Здесь теперь офисы и бутики. А век назад в этих домах жили люди, исчезнувшие навсегда под грустную музыку дождя, струи которого своим движением создают иллюзию непрерывного повторения. То было, и это было, то будет и это будет… Да, в дождь камни оживают, они умываются, покачиваются, переговариваются, но шум дождя не даёт возможности услышать то, о чём они говорят. А я хожу, прислушиваюсь и не теряю надежды проникнуть в их тайны.

ПЛАТЬЕ

Прежде большинство женщин шили одежду себе сами, кто не умел шить - отдавали ткань модистке или обращались в ателье. Каждая стремилась придумать что-то оригинальное, поэтому фурнитура для одежды, принадлежности для шитья и рукоделия пользовались огромным спросом. Всё это можно было приобрести в галантерейных магазинах, которые были очень популярны. Порой одна пуговица, например, витая металлическая, переливающаяся холодным синим, фиолетовым и зелёным цветами могла стать предметом зависти подруг, преобразить платье строгого классического фасона. Выбор ткани, фасона, подбор фурнитуры и, конечно, качество исполнения - всё было непросто. Порой, чтобы исполнит свою мечту, женщина тратила на поиск всего необходимого для создания нового наряда дни, а иногда недели, а то и месяцы, чтобы приступить к созданию платья. Особое внимание уделялось качеству ткани. Естественно, предпочтение отдавалось натуральным тканям. Наконец, всё необходимое куплено, и тут наступает процесс шитья платья или костюма. Обновка непременно должна украсить женщину, преобразить до неузнаваемости. Здесь важно, чтобы вещь подчеркнула все её достоинства, скрыла все недостатки и поразила не только мужчин, но и женщин. Ведь, это мужчины думают, что женщины наряжаются для них, а на самом-то деле мы одеваемся друг для друга. Больше всего ценится у женщин умение носить вещь, подать её. Одна моя знакомая, известная журналистка была приглашена на дипломатический приём. Помимо того, что она была умница-красавица, она ещё великолепно шила только для себя. Из любой ткани она могла создать потрясающий наряд. И вот на этот приём она сшила себе маленькое чёрное платье из нашей шерстяной ткани по десять рублей за один метр. На этом приёме присутствовали в качестве почётных гостей известные американские актёры. Моя знакомая в платье за тридцать рублей в начале восьмидесятых годов имела сногсшибательный успех именно от актёров из Америки, которые сочли платье за штучный экземпляр от Пьера Кардена, восхищались не только ей, но и её платьем. Что ещё раз убедило меня в том, что цена не имеет значения, главное - исполнение.

НЕ ПЕРЕГОРЕТЬ

Мечты сопровождают меня на протяжении всей жизни. Они меняются, углубляются и растут вместе со мной. С улыбкой умиления вспоминаю свои наивные и смешные детские мечты. Я до дрожи любила сладкое - шоколад, самые разные конфеты, торты, сахар и ела их в несметных количествах, поэтому родители вынуждены были прятать сладкое от меня, пытаясь ограничить мой непомерный аппетит. Я стала ждать коммунизм, чтобы ходить каждый день в кондитерский магазин и есть шоколада столько, сколько влезет. Я очень любила читать, особенно волшебные сказки, но не любила грустные истории, поэтому всегда придумывала счастливый конец для литературных героев. Друг детства подарил мне во втором классе книгу Рытхэу «Хозяева Охотских гор», и я мечтала оказаться на Севере, увидеть северное сияние и жить в яранге… Когда я повзрослела, мечты мои изменились. Постепенно я поняла, что вся прелесть мечты состоит в самом процессе мечтания о чём-то, в стремлении к осуществлению желаемого. Например, вся прелесть заключается в самой подготовке к празднику, ожидание его, особенно это относится к Новому году. Это такой волнительный, захватывающий период. Придумать подарки, выбрать и купить их, упаковать. А сколько переживаний о том, как и в чём его встречать! А сам праздник, порой, проходит как-то серенько, незаметно. То есть я хочу сказать, что, когда мечта осуществляется, то я уже как бы перегорела. Важно не перегореть. Это просто необходимо в творчестве - не перегореть. Мечта хороша до тех пор, пока к ней стремишься. Может быть, главное в жизни человека - это путь без конца к чему-то очень хорошему, даже к идеалу.

СКОВАННОСТЬ

Как важно уметь расслабляться, владеть собой, снимать напряжение. Я в этом убеждалась неоднократно на собственном опыте. Особенно остро я почувствовала это во время сдачи экзаменов, которые я сдавала с пятого класса ежегодно. В музыкальной же школе на академических концертах играла, как и положено, с первого класса. Можно быть блестяще подготовленной и получить, в лучшем случае, «удовлетворительно». Ведь очень многое зависит от того, как ты отвечаешь, как подаёшь материал, как держишься. Скованность или зажим приводят к плачевному результату. Поэтому я стала учиться быть естественной, внутренне свободной, и у меня это получилось. Не сразу, постепенно я научилась избавляться от внутреннего зажима, и почувствовала внутреннюю свободу. «У меня всё получится!» - вдохновенно запела моя дорогая душа. Раскрепощение изменило мой взгляд на мир. Экзамены, собеседования, переговоры - всё получалось легко, как бы играя. Известно ведь, что на улыбку и доброжелательное отношение собеседник реагирует соответственно. В личной жизни, в семье просто необходимо контролировать себя и стараться понимать и принимать родных людей такими, какие они есть. Всё это общеизвестно и понятно, дело за малым, быть естественной. Особенно это необходимо в творчестве, здесь нужен свободный полёт слов и мыслей. Сажусь и пишу, не представляя себе того, каков будет результат.

КАК СИДИТ КОСТЮМ

Первое впечатление от незнакомого человека у меня складывается невольно от внутреннего посыла, который возникает как-то мгновенно, помимо моей воли. Что такое образ - так сразу я и не отвечу. Есть люди светлые, а есть тип людей, при взгляде на которых внутри меня звучит сигнал тревоги. Подобных людей я стараюсь осторожно обойти стороной. Жизнь научила меня прислушиваться к интуиции, я называю её моим «ангелом хранителем». Когда я игнорировала её, всегда совершала поступки, о которых горько сожалею. Внешность человека, безусловно, имеет значение, но известное выражение «по одежке встречают…» для меня не является основополагающим. Просто при взгляде на стильно, со вкусом одетого человека у меня поднимается настроение. Глаз радуется! Особенно я восхищаюсь таким редким качеством в человеке, как умение носить одежду. Подобное качество называют «породой». Умение выглядеть в любой одежде подтянутым и элегантным - достойно восхищения. Элегантную вещь можно испортить, превратить в нелепую вещь, выглядеть в ней смешной, если она тебе не идёт или не соответствует месту и времени. Умение носить костюм, как вторую кожу - своего рода талант.

ЗАСТЕНЧИВОЕ СОЛНЦЕ

В сумерки небо над Москвой было многослойным. Низкие, тяжёлые, мрачные от влажности тучи ветер гнал с Запада на Восток. Над ними в глубине то появлялся, то исчезал прорыв голубого цвета, который местами прикрывали пушистые белые овечки. Я стояла на Космодамианской набережной спиной к Дому Музыки на Красных холмах и не могла глаз оторвать от постоянно меняющихся небесных рисунков. И небо наградило меня за внимание к нему. Сначала тучи открыли едва угадываемый огромный шар закатного солнца. Суровые серые тучи мгновенно преобразились и похорошели, порозовев. Затем между куполами Спасо-Преображенского собора и башнями Новоспасского монастыря солнечное колесо открылось полностью. Оно было столь огромно, что все храмы и дома на той стороне Москвы-реки стали казаться микроскопическими, игрушечными. Темнело прямо на глазах. Огромный шар неспешно передвигался от одной башни к другой. И в этот момент я почувствовала под ногами Землю, планету, и что я еду на ней. Я ощутила себя «маленьким принцем». Передо мной открылась невероятная картина - солнце между куполами, которые переливались в его лучах. Светило смотрело только на меня, а затем смущенно прикрыло темными тучками сначала глазки, а потом всё личико, как будто маленькими ручками, и растаяло. Через считанные минуты на город опустился вечер.

ОСТРОВ СТОЛИЧНЫЙ

Вы гуляли по набережным острова в Москве!? Если нет, то непременно отправляйтесь на прогулку по Софийской, Москворецкой, Раушской, Космодамианской набережным. В выходные дни они совсем пустынны, задумчивы, там сохранились уголки уходящей Москвы. Я сделала для себя на прогулке по острову между Москвой-рекой и Обводным каналам целый ряд открытий. Например, Садовническая улица (в советские времена улица Осипенко) - полное ощущение, что я иду по выстроенному в линеечку Санкт-Петербургу конца девятнадцатого века. Банки, офисы, присутственные места. Но сегодня все чиновники и служащие отдыхают. Тишина. Только один австралийский шелковистый терьер важно шествовал мне навстречу, выгуливая своего хозяина. Есть ещё, сохранились здесь московские дворики, но попасть в них никак нельзя. Ворота, калитки, заборы преграждают путь, но отрадно уже то, что они есть. Но не покидает ощущение, что справа вода, и слева - вода. Я на острове. Я одинока!

ЕКАТЕРИНЕНСКИЙ ПАРК

Невозможно наглядеться не мастерство величайшего художника всех времён и народов - Его Величества природы! Не перестаю удивляться игре света и тени, движению воздуха, временам года, сменяющих друг друга. С одной стороны - непрекращающиеся перемены изображения, а с другой - завидное постоянство из года в год. Высокие пирамидальные тополя, гордо возвышаясь над другими деревьями, красуются, потряхивая серебряными листьями на фоне мокрых чёрных стволов. Они как будто бы даже слегка позванивают, нужно только прислушаться: «Осень идёт, осень идёт, улетаем, улетаем, динь-динь-динь…». Тишину парка нарушило гортанное курлыканье и негромкое мелодичное гоготанье, и надо мной пролетело несколько рыжих уток с белыми головками и короткими тёмными клювами. Они сделали несколько кругов над прудом и приземлились, да, именно приземлились на газоне, зелень которого подчёркивала их оригинальное оперение. Высоконогие, стройные, каштаново-рыжие с черными крыльями, они похожи одновременно на уток и на мелких гусей. До чего же умны эти утки! Они, облетев пруд, увидели, что у Ротонды Екатерины II стоит малыш в ярком красно-чёрном комбинезоне и крошит хлеб, и вежливо подошли за угощением. Там уже клевали крошки наши привычные кряквы: яркие с каштановым зобом и зеленой головой самцы и серенькие уточки. У всех на крыле синее “зеркальце” с белыми каёмками. Конечно же, вокруг маленького кормильца суетились воробышки и голуби, но все птицы вели себя при этом вежливо, с достоинством. Я брожу по аллеям Екатерининского парка в обычный день, любуясь бесчисленными оттенками малахита, серебра и золота осени.

СНОТВОРНОЕ

Мой кот-котик-кошечка - создание волшебное, неземное. Я считаю его поэтом, урчит он всегда ритмично и в рифму, словно посланец Серебряного века. Мы с ним общаемся при помощи поэзии и музыки. Он смотрит на меня очень выразительно, когда я читаю ему вслух сонет Райнера Марии Рильке:

ОКНО - РОЗА

Там лап ленивых плавное движенье

Рождает страшный тишины раскат,

Но вот одна из кошек, взяв мишенью

Блуждающий по ней тревожно взгляд,

Его вбирает в свой огромный глаз, -

И взгляд, затянутый в водоворот

Зрачка, захлебываясь и кружась,

Ко дну навстречу гибели идет,

Когда притворно спящий глаз, на миг

Открывшись, вновь смыкается поспешно,

Чтоб жертву в недрах утопить своих:

Вот так соборов окна-розы встарь,

Взяв сердце чье-нибудь из тьмы кромешной,

Его бросали богу на алтарь.

(перевод Константина Богатырёва)

Мой кот действует на меня как самое надёжное, проверенное снотворное. Стоит мне присесть на диван, а коту вспрыгнуть на колени, как глаза мои сами собой закрываются, и я погружаюсь в поэтичный, симфонический сон. Очи мои, скажу в этом случае высокопарно, открываются часа через два. Я не сразу возвращаюсь из глубин бессознательного в реальность. Первые мгновения изумлённо оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять - где я, сколько времени? Потом находясь на грани сна и яви, с блаженством отмечаю, что голова моя находится на мягкой подушке, а рядом вверх животиком с раскинутыми лапками лежит мой верный друг. Котик такой уютный, тёплый, чистошерстяной, и в то же время шёлковый и пушистый, что я боюсь пошевелиться, чтобы не спугнуть его. При этом он уютно мурчит, посапывает и ловит во сне мышек. Он видит сны. Чаще всего ему снится охота. Да, Аська (почти Васька) сочетает в себе всё самое невероятное.

НЕ НА ВЕЧЕР

Проснулась я и подумала о том, что мне предстоит сегодня сделать в течение дня. Казалось бы, что в этом необычного? Ещё одно утро и всё. Сегодня же мне от мысли этой, такой в сущности будничной, стало, внезапно так смешно, что я расхохоталась. Причина моего безудержного веселья была в том, что сосчитать сколько раз в течение жизни, просыпаясь по утрам, я строила планы изменить себя, своё отношение к чему-нибудь, столько раз их и нарушала. Посмеявшись над собой от души, я твёрдо решила, что теперь всё будет иначе. Каждое утро, после привычного ритуала с чашечкой кофе под соответствующую настроению музыку я непременно буду делать хотя бы одну запись. Именно утром! Я поняла, что писать нужно утром, потому что здесь самые лучшие силы души раскрываются сами по себе. Вечерние раздумья, сон создают определённое лирически-романтическое, задумчивое или печальное состояние души, которое потом в суете дня исчезает, растворяется. Вернуться к этому состоянию я уже не могу. К тому же после ежедневной утренней записи, весь день чувствуешь себя превосходно, и с чувством исполненного долга я начинаю новый день.

ИНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Самым причудливым образом я переношусь то в Таллинский порт, где любуюсь океанскими теплоходами, якорями и портовыми кранами, то в московские Химки со шпилем, почти петропавловским, вокзала, то в Одесский порт… Я убеждаюсь в том, насколько воображение точнее передает реальность, нежели мне приходилось видеть в жизни. Я иначе представляю себе набережные, старые дворы, узкие улочки, всегда абсолютно безлюдные. Вот я долго иду по Дерибасовской, и вдруг оказываюсь на огромном заброшенном пустыре. Аккуратно обхожу плиты, арматуру, тороплюсь. Всегда почему-то очень спешу. Хочу пить, но воды взять негде, хотя опять передо мною море. И я вспоминаю, что мне нужно подняться на борт отходящего теплохода. С палубы доносится звон колокола. Я просыпаюсь от звонка телефона. В непрерывной работе день проходит. На ночь я беру «Фрегат Паллада» Ивана Гончарова, комната мгновенно преображается в нечто неведомое, из каждого угла доносится шёпот моря. Отправление в море с книгой, погружение в прекрасный текст, незаметно и плавно переносит меня в иную реальность.

НАМЕРЕНИЕ

Жизнь почти каждого человека, в сущности, состоит из намерений. Одна желает быть Наташей Ростовой, а другой хочет сразу стать командующим армией или всемирно известным музыкантом. Разница состоит лишь в том, что, она, намереваясь стать такой как героиня кинофильма (роман она не читала) «Война и мир», через какое-то время, посмотрев фильм «Идиот», представляет уже себя Настасьей Филипповной, швыряющей пачки денег в полыхающий камин. Эти наивные намерения спустя какое-то время, кажутся исполненными, когда некоторые черты экранных героинь становятся собственными. Но чаще всего они забываются. Одними намерениями сыт не будешь. Истинное уважение вызывают люди читающие, постигающие жизнь через текст, у которых намерение превращается в осуществление, и они создают своих героев, которым, спустя время, будут подражать люди с намерениями.

ОСЕННИЙ МОТИВ

Грибы. Сажусь и пишу буквы одну за другой - «г», «р»… Написала слово, прочитала и удивилась, почему оно выскочило из меня!? Осень, друзья! Осень… Слово «грибы» как бы определило следующее слово - «осень», затем предложение: «Нужно пойти в лес за грибами. Или на рынок. Где легче добыть грибы?» Этим я хочу сказать, что слова мною руководят. Я ведь села писать о прочитанном вчера на ночь стихотворении Уолта Уитмена:

Ради чего, вы думаете, я берусь за перо?

Прославить военный фрегат, величавый и стройный,

проплывающий передо мною на всех парусах?

Великолепие минувшего дня? Наступающей ночи?

Или чванливую гордость и блеск большого города? Нет!

Просто, чтоб рассказать, что я видел двух скромных людей,

В тесной толпе, у причала, они расставались:

Один, остававшийся, горячо целовал друга,

А тот, уезжавший, крепко его обнимал.

(перевод Ивана Кашкина)

Знаменитая его книга «Листья травы» навеяла размышления об осени. И тут против моей воли вылезло слово «грибы». Душа моя была совершенно пуста, как прозрачный сосуд. Она ведь и у Пушкина была пуста, как об этом прекрасно написал Андрей Синявский в «Прогулках с Пушкиным». Моя душа открыта для переработки любых текстов всемирной литературы. Пушкин переписывал Байрона. Конечно, тут присутствует моя невинная улыбка. А вот мне попался Уитмен. В надежде обрести что-то неуловимо значимое, витающее как бы рядом, как золотой лист травы, но вне меня, я стала писать золотые буквы. Мысли витают вокруг меня неуловимо, но никак не удаётся ухватить их за паутинку, чтобы наполнить мой пустой сосуд. От досады я шумно втянула воздух, и голова моя закружилась от сырого пьянящего запаха осенних листьев. Вот она - разгадка! Я, наконец, поняла причину того, почему первым было слово - «грибы!» Тело моё грибов просит! А я-то никак сообразить не могу, что это меня так томит, просит выйти из дома. Осень манит меня упоительным угасанием. Так быт переплетается с поэзией.

"КИЕВСКИЙ ОРИГИНАЛЬНЫЙ"

За окном - серое холодное неприветливое утро. Тяжёлые мрачные тучи расположились на крышах домов так основательно и уверенно, как будто навсегда. Не видно ни одного даже самого маленького просвета, который бы дарил надежду увидеть ещё на небе свет и цвет. Но я не унываю. Мое настроение зависит только от меня. У меня на завтрак сегодня - маленький торт «Киевский оригинальный»! Я - ужасная сладкоежка! С самого детства меня интересуют только шоколад, торты, пирожные, конфеты. При обилии кондитерских изысков в магазинах, я очень избирательно и тщательно подхожу к выбору сладостей при покупке. Среди тортов у меня всегда самым любимым был «Киевский торт», который привозили мне или передавали с проводницей теперь уже в прошлом веке из Киева - он был большой в огромной картонной круглой коробке, как для шляпы. Это был самый дорогой для меня подарок. Только «родной», как я его называла, «Киевский торт», в красивой фирменной коробке был для меня истинным праздником вкуса. В девяностые годы появилось так много новых кондитерских изделий и сортов из разных городов и стран, что я только успевала пробовать бесконечные новинки. Любовь моя к «Киевскому торту» осталась сладким воспоминанием. Как-то раз в одном из фирменных магазинов «У Палыча» среди разнообразных тортов и пирожных моё внимание привлёк торт «Киевский оригинальный», аккуратненький, небольшой, которых прежде днём с огнём не найдешь - делали только огромные. На меня нахлынули воспоминания о далёких днях тотального дефицита, и перед взором моим возникла та заветная коробка из Киева. Конечно, я купила именно этот торт! Надо сказать, что торт «Киевский оригинальный» меня нисколько не разочаровал. Да, он другой, но и время уже другое. Торт, действительно, - оригинальный, легкий. Воздушное безе, лесной орех, шоколадный крем «Шарлот», рецептура и приготовление придают ему изысканный вкус. Внешне он выглядит изящно, ничего лишнего: цвет кофе с молоком, ажурный белый растительный узор и три изящных розочки из крема. Чашечка кофе и кусочек «Киевского оригинального», помогут мне увидеть свет и яркие краски нового дня.

ВРАГ НОРМЫ

В начале восьмидесятых годов я зачитывалась этими строками из «Двойной баллады о любви» Франсуа Вийона: «Люби, покуда бродит хмель…». Стоило кому ни будь из нас произнести эти строки, как мы из библиотеки бежали сразу за шампанским. Пили и пели буквально эти строки:

Гуляй, пируй зимой и летом,

Целуй красоток всех земель,

Но не теряй ума при этом!

Влюблённого глупее нету:

Рабом любви был Соломон,

Самсон от чувств невзвидел света, -

Как счастлив тот, кто не влюблён!

Небольшая книга: Франсуа Вийон «Лирика» в переводах Феликса Мендельсона и Ильи Эренбурга, с предисловием Эренбурга и примечаниями Мендельсона, изданная в Москве издательством «Художественная литература» в 1981 году, да ещё так изящно - карманного формата (70/90,5 мм) - сразу привлекла моё внимание. Очень точно оформил этот сборник замечательный художник Андрей Гончаров: на белой суперобложке в строгом графическом стиле выразил свободолюбивую суть поэта, паутину его душевной жизни. Поэт любил женщин, бродяжничал, попадал в различные переделки, был приговорён к повешению - всё это художник сумел передать в одном рисунке. Вийон был человеком буйной страсти, низвергал без страха любые устоявшиеся нормы. Он мне близок как человек мыслящий, ироничный, страстный, страдающий, негодующий, бесконечно талантливый. Перечитываю лирику Франсуа Вийона, готовлю глинтвейн. Не доводя до кипения подогреваю сухое красное вино. В стеклянную посуду всыпаю немного корицы, кардамона, мускатного ореха, выливаю подогретое вино, и медленно мешаю до полного растворения, обогащаю напиток двумя столовыми ложками тягучего мёда.

КАК МИР СТАНИСЛАВСКОГО

Сегодня я много думала о Юрии Любимове. Трудно поверить в то, что он родился 30 сентября 1917 года! Роль личности в искусстве ещё раз подтверждается явлением Любимова. Он - создатель собственного мира. Человек из эпохи знаменитого советского «нельзя». Состояться в те годы, позволить себе роскошь быть самим собой мог только человек, обладающий истинным талантом и мужеством. Соединение поэзии, страсти, мысли, единого ансамбля, мощи, рождённое его авторской волей, захватывало зрителя, поражало воображение. А его «Горе от ума»! Любимов осовременил эту пьесу до такой степени, что в персонажах мы узнали современных временщиков. Это феерическое действие с найденной новой формой представления, объединившего драму, балет и оперу, потрясает. А «Маркиз де Сад»! Блистательный спектакль поразил меня невероятным сочетанием цирковых трюков, атмосферой сумасшедшего дома. В нём перекликаются «Палата №6» Антона Чехова с бурлеском самого Любимова. Думая о Любимове, у меня закрадывается мысль, что и Владимира Высоцкого бы не было, такого Высоцкого, которого мы сейчас знаем. Театр Любимова мог существовать только в эпоху запретов, в преодолении их, в развитии приёмов иносказания, подтекста, жестов, интонаций характерных для той эпохи. А мир Любимова был, есть и будет, как мир Станиславского!

"Наша улица” №167 (10) октябрь 2013