Ирина Гурская “«Чуткий парус» слуха” (о творчестве Маргариты Прошиной) эссе

Ирина Гурская

«ЧУТКИЙ ПАРУС» СЛУХА

(о творчестве Маргариты Прошиной)

эссе

Полноводная река, золотящаяся на рассветном солнце, наливающаяся свинцовым холодом под осенними ветрами, играющая с брызгами дождя, замирающая под нависшим туманом, внимательно обходящая свои берега, то задорная, ироничная, радостная, то задумчивая, отстраненная и светло-печальная - все это можно сказать о том образе прозы, который создается после прочтения текстов Маргариты Прошиной.

Маргарита Прошина - автор рассказов и пьесы, эссе и заметок, сборников «Фортунэта» (2015), «Голубка» (2017), «Явление Афродиты» (2019). Ее заметки «Задумчивая грусть» выходили в сетевом издании «Наша улица» и в «Независимой газете». И если рассказы сразу погружают в мир непредсказуемой взаимосвязи характеров и жизненных ситуаций, то заметки очаровывают неспешным, углубленным рассмотрением самого ближайшего окружающего пространства, связанного с авторским «я» цепочками аллюзий и ассоциаций, умением услышать мир во всем его стереофоническом звучании. «Задумчивая грусть» не всегда печальна, она и солнечна, и дерзновенна в своих небольших главках-этюдах, но в ней есть некая постоянно звучащая струна отрешенности, «грусть, уже сосредоточенная в буквах алфавита» (Дж. Эшбери), как возможность возвращения к себе, своим внутренним истокам.

Есть в «Задумчивой грусти» переклички с Гиляровским, Пришвиным, - в фиксации штрихов времени, нравов, во всматривании и любовании Москвой, в анализе своих душевных движений и создании целой галереи, эпизодов, картин из истории культуры. Часто героями Маргариты Прошиной становятся «литературные москвичи», любимые писатели - Достоевский, Толстой, Лесков, Майков, Тургенев: «Много адресов сменил он (Тургенев). Но его «Первая любовь» произвела на меня впечатление столь сильное, что я поспешила в Нескучный сад с книгой, чтобы там, на скамейке, еще раз перечитать эту щемящую повесть. Дачу против Нескучного я, конечно, не увидела, но на берегу Москвы-реки пережила первую любовь писателя так остро, что не сдержала слез. Мне было в ту пору 15».

К ощущению внутреннего сродства, дружеского присутствия, возможности диалога, беседы с писателями, чьи произведения не просто прочитаны, но пережиты со всей полнотой, Маргарита Прошина обращается часто. Это неудивительно, поскольку детская любовь к книге приобрела дополнительные значения, расширилась и превратилась в профессию. Писатель-сотрудник библиотеки - своя, особенная оптика хранения и передачи вербального знания, - оказалась близка и важна для Маргариты Прошиной. Писатель-библиотекарь - всегда духовная интрига и легенда, причастность к особенному «тайному обществу» - вспомним Гете, Борхеса, Крылова , Чуковского, Пришвина.

«Библиотечные» рассказы Маргариты Прошиной полны сюжетных неожиданных переплетений, книги, художественные произведения предстают как уникальные дары, стеллажи - как пространство открытий, где буква превращается в вечность, в которой живет и творит современный автор, дружески общающийся с другими авторами из разных веков. В рассказе «Сигнализация»⃰, почти детективном, автор встречается с Достоевским, беседует с ним, прогуливается по Божедомке, обсуждает любимые книги, и все это можно было бы назвать вымыслом, если бы это не было правдой. Тонкий слух писателя позволяет вслушаться и вжиться в движения чужой души, по-настоящему принять мудрую и дружескую поддержку, постигнуть не только разумом, но и сердцем творчество великого предшественника и вести с ним диалог: «Я погружаюсь в текст и живу внутри, писатели для меня самые дорогие, мудрые друзья! Вы открыли мне, что любовь спасает человечество на протяжении всей истории его существования» - «Мне ничего не надо было придумывать. Наблюдения за пациентами больницы, разговоры с ними способствовали моим философским размышлениям, столь сильно жизнь этих людей с детства запала в мою душу, что желание подсознательного проникновение в тайники человеческой души стало смыслом жизни». Словно в нужный момент включается в душе сигнализация: успеть передать миру ту любовь, на которую способен, успеть услышать тех, кто дорог.

Еще один рассказ, навеянный автору годами работы в библиотеке, завораживающий «Библиотечный дождь». В нем соединяется удовольствие от перечитывания любимых писателей, которым делится автор, со всматриванием в сменяющиеся исторические картины, подчеркнутые стилистическими особенностями текстов упоминаемых писателей. Метафора дождя окутывает текучесть жизни, дождь превращается в ритм, настроение, краски и звуки становятся характеристикой психологического настроя и выражением иррациональности времени. Картины дождя от Данте до Михайлина-Плавского возникают перед нами, мы выглядываем в них, как в окно: «И начинал сыпать дождь, сначала осторожно, потом все шире и шире…» (И. Бунин) или «ударяя о стекла слезами и ветром; и дождливые слезы на стеклах догоняли друг друга, чтобы виться в ручьи и чертить крючковатые знаки слов» (А. Белый) - и с увлечением следим за интерпретацией Маргариты Прошиной: «Дождь у Белого такой же смутьян, как и события, происходящие в романе «Петербург». Или о Зощенко: «Крупные капли дождя падают на голову, они пугают силой своей неприветливой, оглушают громкими ударами. Я пытаюсь прикрыть голову руками. Струйки воды текут за воротник. Вода мутная какая-то. Я ускоряю бег. Гром гремит. Молнии сверкают. Такой шквал советского ливня обрушился на голову Зощенко в 1946 году, пытаясь смыть не только лично его, но и его произведения». Параллельно картины дождя и их интерпретации создают образ библиотекаря Фокиной, проработавшей всю жизнь в библиотеке, впитавшей свою эпоху, как дождевую влагу.

Вовлеченность в литературу, ощущение всей мировой культуры как не просто важной, но насущной составляющей буквально каждого дня, простой повседневности, философское отношение к миру делают прозу Маргариты Прошиной совершенно особенной. Возникает ощущение причастности ее творчества к той самой «единой кровеносной системе культуры», которую С. Бочаров определяет как ту, «какая через десятилетия, а то и века по своим невидимым нашему исследовательскому глазу капиллярам переносит некие «логосы» и «гештальты» от одного творческого сознания к другому». В рассказах Маргариты Прошиной можно угадать и рентгеновский бунинский психологизм, и его же страстную детальную фиксацию непрерывно наблюдаемой реальности, и шмелевские интонации, и чеховский взгляд в открытую бездну. Все это автор «помнит» и «слышит», и по-своему откликается в собственных произведениях.

Порой любуешься живительной красотой описаний или уместно возникшими деталями: «Выглянуло солнце, сверкнув золотым куполом кладбищенского собора, но тут же набежали тучи цвета сирени, и день опять стал по-московски сереньким» («Жажда счастья»), «Она и напоминала зяблика, только не с клювиком, а с этими неимоверными губами, как будто зяблик нес красный болгарский перец». Или такой фрагмент: «И если бы чей-то зоркий глаз отыскал в комнате бабушки одну-единственную соринку, то и эта соринка оказалась бы невинной, ровненькой и чистой.

Родное и скучно-привычное, грустное и светлое сплеталось здесь с незнакомым и волшебным, изумительно праздничным, радующим глаз, непривычно манящим и недосягаемым. На стенах поблескивали старые фотографии в рамках, из которых выползали, как облака, бороды стариков, круглые лица старух, а из угла, выше, сиял одинокий лик, грустный и радостный одновременно, как далекий, где-то на другом берегу реки жизни, костёр, от которого всё вокруг просветлялось» («Клятва»), - в котором и деталь, и характер, и творческая мудрость.

Героини рассказов Маргариты Прошиной - женщины. Мужские образы появляются словно бы немного на заднем плане, они «не несут ответственность» за развитие рассказа, но героини выписаны филигранно и показаны во всем своем многообразии. И в этом заключена удивительная психологическая достоверность, интуитивно угаданная верная авторская практика. Читателю не придется мучительно сомневаться «а действительно ли именно это подумал тот господин в данной ситуации», поскольку очевидно, что женские образы Маргариты Прошиной, - возникли они из настроения, всплеска эмоций, ситуативного общения или еще каким-то образом, - выверены опытом и знанием женской природы.

В каждом рассказе женский образ - и разгадка и загадка, в том, что видится как «обычная жизнь», высвечиваются особенности характера и сплетения душевных движений, которые обычный глаз не замечает, а писательское внутреннее зрение и слух продлевают их, превращая в тропинки, ведущие к более серьезным смыслам и обобщениям. Так, в рассказе «Голубка» светлая, собирающая вокруг себя сослуживцев и знакомых благодаря своей простоте, открытости и какой-то парадоксальной мудрости, героиня оказывается забыта некоторыми из них почти сразу после смерти, а в других душах ее облик продолжает жить. И здесь становится удивительно зрим тот самый разлом, непроходимая пропасть отчуждения между людьми и, как следствие, забвение, и можно ощутить перекличку с чеховской «Княгиней», практически рассказом-приемом, выражающим подобную невозможность быть понятым в принципе.

Маргарита Прошина очень тонко работает с деталью, можно отметить множество находок, но как-то особенно потрясают «ключевые» детали, которые часто встречаются в самом начале ее рассказов. Например, в рассказе «Фортунэта» главная героиня «вбегает без стука в кабинет с рыжим котенком», и почему-то сразу понимаешь, что придется пережить вместе с героиней множество поворотов судьбы, и каждый из них будет казаться решающим. Или в начале рассказа «Самостоятельные губы»: «Апельсины с гудением бильярдных шаров покатились по прихожей», - и все, это гудение преследует, перерастает в тревожное состояние, и ты понимаешь, что в конце рассказ созреет какой-то неожиданной развязкой.

Впрочем, почти все финалы рассказов Маргариты Прошиной неожиданны. Сначала текст словно выводит на широкую дорогу более-менее привычных ощущений, но постепенно начинаются метаморфозы эмоций и состояний, структурирующие авторский замысел, захватывающие долей иррациональности, текст уводит в глубины авторской субъективности, а в конце необыкновенно ловко возвращает в реальность. Только реальность эта предстает совсем не такой, какой казалась прежде, где можно от чего-то спрятаться, что-то приукрасить, чего-то избежать - автор не дает такой возможности, и вспоминаются строки Эмилии Чегринцевой: «А ночь, как нищая гадалка, судьбы не может обмануть». Спрятаться в ночь и неразборчивость почерка жизни у читателя не получится, потому что автор рассказов в равной степени владеет и формульной жесткостью простых событий, и способностью к передаче неизмеряемой пучины чувств. Но, несомненно, получится встретиться с давно забытыми ощущениями из собственной жизни, вернуться в ее самые потаенные уголки, узнать себя в других, услышать множество обращенных будто к тебе сокровенных дум и откликнуться на них.

Вальсирующая неизбежность судьбы, течения времени, физических законов преображается внутренним зрением писателя, порой она трансформируется в уютные кухонные посиделки или принимает вид отлаженной повседневности с атрибутами блестящей жизни, а иногда прорывается иррациональным движением, обусловленным мощным поэтическим восприятием жизни. «Бездонное небо и бескрайняя земля. Это только то, что есть у человека», - прочитываем в рассказе «Огни Москвы». Но это же почти Китс: «Beauty is truth, truth beauty, - that is all ye know on earth, and all ye need to know», тоже, кстати, один из любимых поэтов Маргариты Прошиной. Тяга к бескрайнему и безграничному погружают героиню в реальность грез и фантазий, словно в сон, заставляют переминаться в неопределенности, «перетекать» из одного состояния в другое, и мы оставляем открытым для себя конец этого рассказа - трагическая развязка или неопределенность, следование героини за иной, существовавшей ранее героиней другого писателя, тайная связь между душами и состоянием страны, лирическое осмысление времени, мучительный поиск выхода, слепое, ощупью - определение границ явлений и состояний. Проза Маргариты Прошиной, словно поэтический медиум между нашим временем и прошедшими, точнее, конечно, не прошедшими, но просто ставшими менее явными временами, и хочется вспомнить, найти соответствие в созданном ранее, в мыслях проносятся слова Н. Карамзина: «Взор наш в созерцании великого пространства, не стремится ли обыкновенно - мимо всего близкого, ясного - к концу горизонта, где густеют, меркнут тени и начинается непроницаемость».

Творчество Маргариты Прошиной - мудрая, многогранная, внимательная проза, посвящающая в тонкости авторского взгляда на мир и удивительным образом способная оказывать поддержку читателю. Произведения Маргариты Прошиной органично оказываются в русле «естественного движения литературы» (М. Хлебников), сохраняя свою уникальность и оригинальность. Рассказы Маргариты Прошиной интересно работают с восприятием: они словно позволяют внутренне обогащаться, пополнять запасы жизненной и творческой энергии, или, попросту, черпать вдохновение - из забытых, словно отодвинутых в дальние углы, чувств и воспоминаний, как будто бы простых событий и ситуаций, которые преобразует авторская воля и глубокое, нетривиальное видение писателя.

_________

⃰ Цитаты из произведений Маргариты Прошиной приведены по публикациям в журнале «Наша улица».

«Топос» литературно-философский журнал, (18/11/2019)

"Наша улица” №241 (12) декабрь 2019