ЗАДУМЧИВАЯ ГРУСТЬ заметки (часть тридцать пятая)

Маргарита Прошина

ЗАДУМЧИВАЯ ГРУСТЬ

заметки

(часть тридцать пятая)

КАК У ШПАЛИКОВА

Лента памяти моей хранит только отдельные фрагменты, подобные ярким вспышкам, остальное утрачено безвозвратно. Как хорошо, что я не вела дневник, потому что всё, что было со мной есть лишь повод для написания рассказов. Жизнь - это одно, а литература - совершенно другое. А вот встречи со знакомыми юности и одноклассниками убедили меня в том, что, кроме фраз: «А помнишь?» - говорить нам не о чем, слишком по-разному мы относимся к настоящему. Я каждый раз при подобных встречах вспоминаю гениальные слова Геннадия Шпаликова:

По несчастью или к счастью,

Истина проста:

Никогда не возвращайся

В прежние места.

Даже если пепелище

Выглядит вполне,

Не найти того, что ищем,

Ни тебе, ни мне…

Отношение к прошлому, да и воспоминания у нас совершенно разные. В такие моменты мне хочется скорее вернуться домой к своим надёжным друзьям - книгам, которые дарят мне удивительные встречи с вечно живыми умными друзьями. День ото дня я всё острее осознаю, что одни и те же воспоминания дней минувших, каждый раз предстают передо мной по-разному. Причин много, прежде всего, меняюсь я, а, следовательно, меняется отношение моё на прошедшие события. Мои огорчения и переживания выглядят такими наивными и незначительными, что вызывают только улыбку, а в те времена они представлялись мне трагедиями, которые не забудутся никогда.

БЕССОЗНАТЕЛЬНАЯ ДОБРОТА

Доброта, отзывчивость, душевность, любовь - самые бесценные качества для меня. Именно сегодня в первый день нового года, когда все вокруг желают друг другу так много хорошего, я подумала об этом. Два красных шара на пушистой еловой ветке, а чуть сзади, для контраста, маленький золотой шарик. Луна круглая, Земля круглая, судьба, видимо, тоже круглая. Важно понимать, что все добрые поступки человек совершает для себя, получая удовлетворение, а не для того, чтобы его отблагодарили. Или, быть может, он это делает бессознательно, в силу хорошего воспитания, истинной интеллигентности. Мне дома вовремя сказали, что на этом свете мне никто ничего не должен, всё зависит от меня самой. Жить гораздо легче, осознавая это. Если я могу чем-то помочь окружающим, это доставляет мне удовольствие. Не затем, чтобы услышать благодарность, я делаю это, а для себя. Таким образом, отсутствует повод для обид. Конечно, подлость и предательство я, как и все нормальные люди не приемлю.

КОНТРАСТЫ

Серое низкое небо пролилось ноябрьским дождём в первые дни января 2015 года. Исчезло пушистое снежное покрывало, которое покрывало улицы и дома, придавая им праздничный облик. В течение одной ночи город вернулся в позднюю осень. Мокрый асфальт отражает разноцветные огни витрин и ёлок, которые грустят сиротливо под дождем. Не слышно музыки и песен, никто не водит хороводов, праздник смыло дождём. Настроение колеблется с причудами погоды. А была ли новогодняя ночь? Может быть, она приснилась мне. Возможно всё. Зелёные лапки ельника, красные, оранжевые, желтые, зелёные, голубые, синие и фиолетовые огоньки мигали только в моём воображении. Если даже это мне пригрезилось, то это были упоительные грёзы встречи с пьянящими картинками счастья, переполняющими до краёв мою чашу жизни. Минуты смуты душевной, отчаяния, разочарований - я благодарна вам! Без вас я так и не узнала бы, что такое полнота жизни. Только перемены и перепады настроения, череда событий позволяют познать во всей полноте нить судьбы, прочитать её, испытав на себе горечи и взлеты.

РИТМЫ ВЕТРА

Стою в задумчивости у окна, пытаясь уловить свежий ветер, который унесёт тоску-печаль, проветрит и унесёт застоявшийся дух глупости и чванства. Оттепели хочется, капели звонкой. Тяжёлые, холодные ветры, вызывают оледенение душ, что-то они зачастили в наши края, пора сменить направление. «И в ветре чуется простор волны соленой океана...» - говорит Максимилиан Волошин. «Стекло Балтийских вод под ветром чуть дрожало…» - говорит Константин Бальмонт. «И ткань твоей одежды из ветра и дождя» - говорит Арсений Тарковский. Перемены нам ветры приносят. Ветры дуют разные - легкомысленные, беззаботные, беспечные, легкодумные, шалопутные, несерьёзные, переменчивые, злые, ненастные, хмурые, сильные, грозовые… Они, ветры, делают погоду. Южный приносит нам тепло и солнце, западный - дух свободы и свежести, восточный - сомнительную надёжность и поддержку, а северный - лютую стужу и заморозки. Всё в его руках. Мы же ждём сообщений о ветрах перемен, поглядывая в сторону запада. «Надежды маленький оркестрик» не оставляет никогда, звучит на крыльях ветерка.

СПОКОЙНОЕ СЧАСТЬЕ

Времена года исчезают, когда кружат, вальсируя, снежинки над моей головой, напевая: «Белой акации гроздья душистые…» запах акации щекочет ноздри. Чихаю дважды. Да так громко, что стая голубей испуганно взлетает высоко, высоко. Оглядываюсь по сторонам, вокруг никого. Вальсирую, подпевая. Мелодии сменяют друг друга. Хорошо праздничным утром бродить по сонному городу. С лёгкостью снежинок, пританцовывая, возвращаюсь домой. Звуки вальсов, полонезов, ноктюрнов Шопена наполняют мой дом. Волшебные звуки музыки на все времена. Они вдохновляют меня, с ними в дом мой приходит спокойное счастье.

МОСКОВСКИЙ ДУХ

Стоит Москва по официальной версии почти девять сотен лет, но, я думаю, она гораздо древнее. Впрочем, я о другом. Сколько страшных пожарищ она пережила, каждый раз в муках возрождаясь из пепла, как птица Феникс! Белокаменные монастыри и храмы видели на своём веку немало событий, которые менялись у них на глазах, да и сами они перестраивались, достраивались до неузнаваемости. О сказочности города сорока сороков сохранились тексты, миниатюры, картины, воспоминания. Неповторимый дух московский живет в чудом сохранившихся особняках, дворах, переулках, тупиках. Преображается город на глазах, но я не могу смириться с тем, что никак не оставят в покое центр. Всё пытаются втиснуть очередной торговый центр или офис. Пора бы уж остановиться, прекратить строить в центре. Вот уж уникальной Хитровкой занялись. Как же любят временщики ломать! Нет у нас в крови уважения к прошлому, все перемены сводятся к разрушению памяти. Снесут, а потом за немереные деньги начинают новоделы городить. Осваивать средства. Прошлое живет в литературе, спасибо писателям нашим за возможность оглянуться назад.

ВО ВЛАСТИ ПОЛЁТА

Загадочная дымка, окутывающая Млечный путь, невероятно усиливает его таинственность. Скользить между звездами там, в бесконечном полёте, созерцая неведомые, фантастические миры, которые самая безудержная фантазия художника не в силах себе вообразить, так заманчиво! Мечты самые невероятные сбываются, и вот я уже в который раз ловко лавирую между светилами, уклоняюсь от осколков метеоритов, кружащихся вокруг. Мне не хватает воздуха, я задыхаюсь. Жажда мучает меня. Краем глаза я замечаю слева макушки деревьев, спускаюсь, вот ноги мои коснулись серебристых листьев, которые недовольно зашуршали, как бы переговариваясь между собой. Ловко, как птица, я перепрыгиваю с одной ветки на другую, спускаясь вниз. Мощный белый ствол диковинного дерева, огромные шуршащие листья, напоминающие размером зонты, нисколько меня не удивляют. Плавно касаюсь поверхности, которая покрыта голубыми высокими растениями, на которых сверкает роса. Жадно слизываю влагу, вдыхая упоительный воздух, и продолжаю своё путешествие, не ведая, что меня ждёт.

МОРОЗНЫЕ КОСТРЫ

На Конной площади сани стоят рядами, шум, стон. Здесь торгуют лошадьми перед Рождеством. Мороз такой стоит, что, кажется, стынет даже воздух. Что я тут делаю, сама не знаю. Лошадей я люблю, но не разбираюсь в них. Растерянно оглядываюсь, народу вокруг, как в муравейнике, но каждый спешит по своему делу, а я только мешаю, топчусь на месте. Людской поток несёт меня в мясные ряды. Мороженые поросята лежат на прилавках, как дрова, а дальше ряды, в которых птицей торгуют: гуси, утки, индейки, куры. Шум, гомон стоит такой, что в ушах звенит. Пробираюсь дальше, а там дым столбами, костры горят, рядом торгуют ёлками. Лесные красавицы прижались друг к другу сиротливо, стоят в снегу, ждут, когда их унесут в тёплые дома. Народ гуляет, выбирает. Вот уж дома елочки оттают, расправят свои лохматые лапы и загорятся яркими огнями. «Кому чаю горячего с мёдом, с имбирём» слышу я голоса за спиной, поворачиваюсь и вижу на прилавке золотой самовар, а пар из него, похожий на розы, - клубами. Баранки, стаканчики гранённые - празднично на Конной площади, весело.

ЗИМНЯЯ ВЕРАНДА

Сплошь увитая вьющимися растениями, тёплая зимняя веранда, стены которой украшают рисунки детей нескольких поколений в самодельных рамках, всё чаща предстаёт перед глазами моими. Большой овальный стол, соломенные кресла и стулья, продавленный диван с множеством подушечек, расцвеченных вышивкой крестиком и гладью. На синем фоне окон красуются ажурные узоры, похожие на вологодские кружева. Таинственный полумрак и бесконечные разговоры, споры, задушевные беседы. Лица скрывают тени, только горящие огоньки глаз мелькают на них. Сколько прекрасных зим и лет пронеслось в этом надёжном замкнутом мире и кануло бесследно. Растворились, исчезли люди и слова. А в те сладостные минуты уверенность в том, что так будет всегда, меня не покидала. На месте дачного посёлка стоят безликие многоэтажки, но зимняя веранда живёт во мне.

КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН

Люблю я звон замоскворецкий. Люблю желтобокие домики и свечки церквей. Люблю бродить легко и тихо, вживаясь в прошлое Москвы. Замоскворечье особенно дорого мне колокольным звоном. Утренние колокола перекликаются на разные голоса между собой то мерным звоном, то заливаются громче порывистым звоном, их сменяет глубокий звон больших колоколов, возвещающей об утренней молитве. В морозные дни колокола звучат звонко, радостно, звуки их вдохновенно разбегаются по крышам старомосковских особняков. В сырые, туманные дни колокольный звон как бы стелется по земле, звучит немного устало и, порой, уныло. В праздничные и воскресные дни я приезжаю в Замоскворечье слушать благовест, который струится с колоколен многочисленных храмов. Звон этот вселяет в душу мою силу невероятную, вдохновляет и побуждает к размышленьям. Люблю я звон колоколов в моей душе.

ВЕЩИЦЫ

После смерти человека его вещицы теряют своё значение. Пока человек был жив, они служили исключительно ему. Каждая вещица знала своё место, была полезна или памятна. Чтобы подчеркнуть своё значение - мелкие вещи, порой, терялись, опять находились, радуя хозяина. С его смертью исчез смысл их существования. Они мгновенно как-то потускнели, превратившись просто в груду хлама, а ведь каждая вещица была нужна. Например, этот потертый, некогда цвета горького шоколада очечник, который был необходим долгие годы и хозяин дорожил им. Вот в подставке на столе лежит колпачок от авторучки «паркер», видимо, он так же, как и очечник, что-то напоминал хозяину, если он хранил его. Очки, как известно, подбирают для каждого человека индивидуально, поэтому выбирают форму и оправу для себя внимательно и относятся к очкам бережно. Вот на столе сиротливо лежат очки в солидной дымчатой оправе, как будто осознавая, что они больше не нужны и вскоре их просто выбросят. Огрызок химического карандаша, блокнот с неразборчивыми торопливыми записями, зажигалка с гравировкой «помни» - всё это безжалостно исчезает в мешке для мусора. Эти вещи уже не нужны. Так происходит со всем материальным миром. Не исчезает только Слово. Вот я написала об этих мелких вещицах, и они продолжают жить. Такие вот дела.

НАСТОЯЩЕЕ

О настоящем не говорят, в нём живут, хотя говор, особенно в транспорте, не смолкает, да ещё по телефону. Говорят-говорят и со временем исчезают, как будто говорунов и не было на белом нашем свете. Настоящее - сиюминутно, без перемен. Не то чтобы... но и не так чтобы. Через мгновение оно неумолимо становится прошлым. Прошедшие события в нашей памяти если и задерживаются, то трансформируются до неузнаваемости в зависимости от нашего душевного состояния и духовного роста, а то и бесследно исчезают. Так чёрное становится белым, трагические моменты вспоминаются как комические. Счастливые случаи лучше хранить в душе бережно. Похвастаешь счастьем - станет другому завидно, а начнешь сетовать на жизнь - лица делаются сочувственно-далекими и тревожно-усталыми, потому что каждому человеку довольно своей заботы. Самый близкий друг у человека - он сам. Мысли свои, впечатления, образы лучше всего выплёскивать в тексты. Тогда они становятся реальными.

Я ПЕЛА

Желания. Именно желания, поскольку слово «потребности», по-моему, менее выразительно, побуждают человека к познанию миров - внутреннего и внешних. Желать, стремиться, мечтать свойственно человеку на протяжение всей жизни, собственно, это и есть сама жизнь. Человеку, испытывающему жажду познания, свойственны желания, по мере их удовлетворения он чувствует необходимость поделиться своими достижениями, создавая свой собственный художественный мир. Человек, который всю свою энергию направляет на удовлетворение материальных потребностей, удовлетворяет лишь мелкие желаньица, при этом, обычно, чувствует себя обойдённым, лишённым чего-то важного, и часто жалуется на то, что жизнь не удалась. Прозрение возможно, надо только пожелать его. С самого первого дня появления на свет ребёнку свойственно желать есть, пить, спать, и, конечно, чувствовать тепло и нежность ласковых рук родительских. А я хотела сразу петь. И пела. Ещё в роддоме. Понимаете?! Не желала откушивать мамино молочко, а только самозабвенно пела. Мама очень сердилась. Спрашивала у меня: «Ты будешь у меня есть, или нет?!» Нет, отвечала я, и продолжала петь. Ну, вы знаете, как поют грудные дети.

ВПЕЧАТЛЕНИЯ УСКОЛЬЗАЮТ

Быть независимой от погоды трудно. Заметила, что ещё с позднего вечера всё небо обложили тяжёлые тучи. Было тихо и скучно за окном, как бывает в пасмурные дни, предвещающие перемены. Поднялся ветер, вначале он нехотя пробежался по расчищенным дорожкам, присыпав их снегом с обочин, но вскоре превратился в снежную бурю с резкими, мощными порывами. Ветер, завывая, бросал в лицо пригоршни колючих льдинок, пытался сорвать головные уборы. Прохожие, прикрывая лица руками, спешили скорее укрыться от него. Ветер дул всё сильнее, подхватывая пакеты и обрывки бумаг и поднимая их над головами съёжившихся людей. После такой пробежки, дома, с горячим чаем с лимоном, открываю «Фрегат Паллада» Гончарова и, прочитав абзац: «Начиная с Зондского пролива, мы все наслаждались такими ночами. Небо как книга здесь, которую не устанешь читать: она здесь открытее и яснее, как будто само небо ближе к земле…», - глаза мои закрываются. В сон клонит, но вот глаза выхватывают строчки: «Вообще большая ошибка - стараться собирать впечатления; соберешь чего не надо, а что надо, то ускользнет» - и я, взбодрившись, с удовольствием продолжаю чтение.

ТАК УЖ ПОВЕЛОСЬ

Полагаю, что не нужно доказывать, что сила духа, выдержка, следование своему внутреннему голосу - качества для художников необходимые. Творить и не слушать недоумённые, возмущённые и тому подобные голоса современников, которые не пытаются понять, что жизнь одного человека - миг, а произведения искусства живут своей особенной жизнью в вечности. Так уж повелось, что всё новое сначала замалчивают, потом высмеивают, критикуют, опровергают современники, чтобы потом, особенно после смерти художника, восхищаться талантом и смелостью. Такая же участь постигла молодых художников, открывших в 1910 году выставку под названием «Бубновый валет», одним из организаторов которой стал Михаил Ларионов. В выставке участвовали: Наталья Гончарова, Петр Кончаловский, Александр Куприн, Аристарх Лентулов, Илья Машков, Роберт Фальк, братья Давид и Владимир Бурлюки. Их объединяли стремление к творческой свободе и отказ от академических традиций. Отклики и неоднозначная критика вызвали ошеломляющий интерес публики. Общеизвестно, что элемент скандала всегда привлекателен. Напомню, что это было первое объединение раннего авангарда в России, которым публика восхищается и поныне во всех уголках планеты, картины художников находятся в лучших музеях и коллекциях мира. Я для себя уяснила и довольно часто обращаюсь к тому очевидному факту, что стремление к самовыражению, оригинальности, творческая свобода позволяют человеку создавать собственный художественный мир.

ЛИФТ

Я мечусь взад и вперед по небольшой комнате, похожей на пинал. Сердце глухо стучит, звук его мешает сосредоточиться. Мне необходимо спешить, времени почти не осталось. Но я никак вспомнить не могу, куда и зачем я тороплюсь, и в чём состоит суть происходящего. Мне не хватает воздуха. Я решительно подхожу к высокому двустворчатому окну, пытаюсь открыть его, но старые, облупившиеся рамы так рассохлись, что никак не поддаются. Внимательно оглядываюсь по сторонам в надежде найти что-то острое, чтобы помогло мне распахнуть окно. Ничего, пусто. В панике поднимаю левую руку к плечу и нащупываю ремешок сумки, в которой всегда есть пилочка для ногтей. Чтобы найти её в бездонных недрах чудо сумки, вытряхиваю всё содержимое на подоконник. Нашла! Теперь главное проявить спокойствие и терпение. Со скрипом, медленно рамы приоткрылись. Сладкий аромат акации заполнил комнату. Жадно вдыхаю свежий воздух. Чихаю громко три раза, и, о чудо, в голове моей постепенно начинает проясняться. Я вспоминаю, что мне нужно как можно скорее добраться до заброшенной башни, и подняться на 21 этаж. Какая башня, где она находиться, это меня не беспокоит, главное успеть. Вот я уже бегу по мокрому выщербленному асфальту, забегаю в дверной проём, останавливаюсь у лифта, нажимаю кнопку вызова. Захожу в лифт, читаю объявление, написанное химическим карандашом на пожелтевшем листке из школьной тетради в косую полоску: «Лифт не работает». Я нажимаю 21 этаж и он заработал. Поднимаюсь.

БУБЛИК

Надо сказать, что в самом процессе писания сохраняется какая-то магия для меня. Только что был чистый лист, ничего не было. Вдруг буква за буквой появляются слова, потом предложения - настоящее волшебство. Особенно дорого через многие года найти в книге записку или письмо из прошлого. Это настоящее путешествие на машине времени. Мгновенно в памяти появляется картинка с изображением времени года, погоды, лиц, слышатся голоса и запахи. Я вспоминаю, что первые буквы, старательно выведенные мною сначала ивовым прутиком на белом песке, а потом карандашом на бумаге, были «П» - ворота и «О» - бублик. Они мне понравились больше других, даже буква «М» казалась мне менее привлекательной. Взрослые всячески поощряли мой интерес, и вскоре я стала читать и писать печатными буквами. Было мне около пяти лет тем знойным летом. В первом классе я всей душой полюбила чистописание. Выводила палочки и крючочки, высовывая от удовольствия кончик языка.

ЧАЙНИК

Ставлю чайник. Пока он не закипел, смотрю в окно, которое постоянно притягивает меня. За стеклом всё время что-то меняется - погода, свет, настроение. Да, погода очень похожа на настроение, их объединяет тяга к переменам. Чайник тем временем шумно сообщает мне о том, что вскипел. Спрашиваю у чайника: «Что мне сегодня пить - чай или кофе, если всё же чай, то какой?» Так изо дня в день я беседую с чайником. Вести бесконечную беседу с чайником для меня совершенно естественно. Это состояние диалога покидает меня только во сне. А вот беседы с окружающими меня близкими только мешают. С чайником - другое дело! Он-то всё понимает, не перебивает, и делает своё творческое дело исправно. Состояние одиночества мне необходимо, когда я сажусь писать. Я одиночеством дорожу. Учусь в него погружаться. Включаю компьютер. Ищу взглядом кота, который сладко посапывает в глубоком обмороке сна, и начинаю писать слова. Кстати говоря, с ним диалоги столь же прекрасны, как и с чайником. Через какое-то время в голове проясняется, из слов складываются предложения, которые естественно выстраиваются в новом тексте.

"Наша улица” №183 (2) февраль 2015