Маргарита Прошина "Больница" рассказ

Маргарита Прошина

БОЛЬНИЦА

рассказ

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Ольга спала урывками, просыпалась, включала свет, смотрела на часы, подходила к окну, вглядывалась в тёмные окна громады дома, который построили недавно напротив. Прежде она видела далеко-далеко, до горизонта, сады, восход солнца и оставшиеся деревеньки окраины Москвы. А теперь - дом в дом, окна в окна. И кому в голову пришло так строить?! Даже к окну не хочется подходить. А когда солнце перемещается так, что светит в этот новый дом, то квартира Ольги наполняется бледным отражённым сиянием.

Просыпаясь в очередной раз, Ольга беспричинно шла на кухню, останавливалась в дверях, смотрела в потолок, затем возвращалась в комнату, ложилась, заставляя себя уснуть. Но справиться с волнением ей так и не удавалось. Она уже в который раз стала сверять список со справками и анализами, собранными с таким трудом в течение месяца для плановой госпитализации. В списке было шестнадцать пунктов!

«Господи, сколько сил и терпения нужно иметь, чтобы собрать эти бумажки!» - думала она, вспоминая бестолковые хождения по кабинетам, пытаясь добиться внятных ответов от врачей, которые сами толком ничего не могли понять в бесконечной реорганизации, благая цель которой была направлена, якобы, на благо больным: «Делают всё, чтобы нас как можно меньше было», - то и дело слышалось в коридорах поликлиники. Ольга на собственном опыте убедилась, сколько нужно иметь сил, здоровья и настойчивости, чтобы вопреки всем преградам, созданным чиновниками и депутатами, всё же добиться медицинской помощи.

Убедившись в том, что все справки, копии документов и полис на месте, Ольга проверила наличие необходимых вещей. Приёмный покой работал с 8 до 13 часов, но она решила приехать ближе к концу приёма, понимая, что страждущие лечения больные занимают очередь часов с семи. Часы показывали как раз семь. Понимая, что заснуть уже не сможет, она отключила будильник, который накануне поставила на восемь часов, приготовила кофе, но даже его запах нисколько не улучшил настроения. Ни пить, ни есть не хотелось, тогда Ольга сняла с полки любимую книгу «Мастер и Маргарита», открыла наугад: «Это было в сумерки, в половине октября. И она ушла. Я лёг на диван и заснул, не зажигая лампы. Проснулся я от ощущения, что спрут здесь. Шаря в темноте, я еле сумел зажечь лампу. Карманные часы показывали два часа ночи. Я лёг заболевающим. А проснулся больным. Мне вдруг показалось, что осенняя тьма выдавит стёкла, вольётся в комнату и я захлебнусь в ней, как в чернилах. Я встал человеком, который уже не владеет собой…».

Ольга захлопнула книгу:

«Как же точно рассказ Мастера передаёт моё состояние! Вот и не верь в гадание! Булгаков меня никогда не подводил».

Ольга пыталась продолжить чтение, но тревожные мысли о предстоящей операции не давали ей покоя.

«Пожалуй, лучше всё же тебе поехать в больницу, - сказала она своему отражению в зеркале. - Да на тебе лица нет! Улыбнись-ка себе любимой и собирайся и в путь».

Сборы были недолгими. Проверив второй раз плиту, свет и воду, Ольга взяла большую тяжёлую сумку, и направилась к лифту.

До метро она шла как никогда долго.

Сумка с каждым шагом казалась всё тяжелее, Ольга то и дело останавливалась, чтобы передохнуть. Ей было до слёз жалко себя. Всю жизнь она была окружена любящими, как она верила, родственниками, которые именно в тот момент, когда ей в кои-то веки была нужна поддержка, предали её. Слёзы обиды и боли застилали глаза. «Ничего, ты справишься, ты сильная, всё будет хорошо!» - повторяла она, смахивая слёзы варежками.

Характер у Ольги был мягкий, доброжелательный, нужно было долго и упорно испытывать её терпение, чтобы она обиделась, но тех, кому это удавалось, она просто вычёркивала из своей жизни, желая им добра и счастья вдали от неё.

Больница располагалась на двух территориях, по обе стороны дороги. Это был целый город. Жёлтые двух- и трёхэтажные строения, с лепными карнизами, некоторые с колоннами, характерными для второй половины позапрошлого века, были пронумерованы безо всякой логики. Ольга вошла в калитку, растеряно остановилась перед красочной схемой и пыталась понять, как пробраться к приёмному покою. Отчаявшись разобраться в хаосе многочисленных корпусов, она постучала в сторожку охранника, который указал ей кратчайший путь. По косой с кустами в снежных накидках дорожке она благополучно добралась до приёмного покоя. В коридоре толпились люди.

- Это все оформляться на госпитализацию сегодня?! - спросила она.

- Да, всем назначено именно на сегодня, - раздражённо ответила ей полная женщина у двери, ведущей в вожделенную комнату, - а принимает, как всегда у нас, один человек!

- Наверное, сегодня всех принять не успеют, - с тяжёлым вздохом произнесла Ольга.

- Пусть только попробуют, я им устрою! - уверенным в своей правоте тоном сказала та же полная женщина.

- Всех оформят, не волнуйтесь, вы будете за мной, - спокойно сказал Ольге седовласый господин (именно господин) с тросточкой, - располагайтесь.

- От нас ничего не зависит, - сказала Ольга, - будем ждать.

Она расстегнула пальто, сложила и убрала в сумку палантин. Внимательно посмотрела по сторонам, надеясь найти укромное место, но не нашла. «Вот не сиделось тебе дома. Понеслась! Зачем? Теперь стой тут в духоте на дороге. Так тебе и надо! - мысленно выговаривала она себе. - И книжку не почитаешь при таком сумеречном свете. Стой теперь, как дура, вместо того, чтобы дома кофе пить и слушать музыку, как умная».

Вопреки ожиданиям Ольги, очередь двигалась значительно быстрее, потому что многие больные пришли в сопровождении родных. Вскоре ей удалось устроиться на краю банкетки. «А жизнь налаживается, - подумала она, повеселев. - Как мало оказывается, порой, нужно для счастья».

Размышляя о том, насколько всё в жизни относительно, она не заметила, как подошла её очередь.

За заветной дверью приёмного покоя она ответила на все вопросы, сообщила свой рост и вес, а также оставила телефон для связи с родственниками, в случае непредвиденных ситуаций. Затем на машине скорой помощи, которая доставляла больных в нужные корпуса, Ольга прибыла в отделение. Охранник попросил её снять верхнюю одежду и надеть бахилы. На посту дежурной сестры уже стояли в растерянности две женщины, которые покинули приёмный покой часа на два раньше Ольги. В руках у них тоже была верхняя одежда.

- А вас, что, до сих пор не оформили? - спросила Ольга.

- Оформили, только в палатах нет свободных мест. Возможно, освободятся после 18.00 часов, или нас отправят ночевать домой, а завтра до семи часов утра нужно будет приехать сюда натощак, чтобы сдать анализы, но это не значит, что в палате будут свободные места. Набирайтесь терпения, подобное здесь происходит постоянно, я уже третий раз ложусь, - ответила измождённая с тёмными кругами под глазами женщина, которая представилась Татьяной.

- То есть, как это домой отправят?! - возмутилась Ольга. - Мы же записывались на госпитализацию две недели назад у заведующего по госпитализации, для чего же он в компьютере искал свободные места и ставил нас на очередь? Как же можно так относиться к больным людям?

- А врачи ни в чём не виноваты. Это новая система так работает «нана технология»! - с ехидной усмешкой произнесла Татьяна.

- Врачи здесь замечательные! - произнесла третья пациентка, которая представилась Наташей. - Они делают всё, что от них зависит и даже больше, а то, что мест не хватает, то это чиновники всё поправки вносят, деньги для себя экономят, а мы, электорат их, нужны только во время выборов. Вот они и сокращают больницы, палаты, врачей.

В это время к ним подошла дежурная сестра, взяла документы у Ольги, назвала ей номер палаты, в которой сегодня вечером или завтра после обеда освободится место.

- Ничего, милые дамы, - утешила их сестра, - всё образуется. В коридоре освободились два кресла, вы уж, постарайтесь, устроиться там втроём. Когда врачи закончат операции, они займутся вами.

Ольга с подругами по несчастью последовали её совету. В отделении закончился обед и буфетчица с тележкой, на которой была кастрюля с остатками холодного супа серого цвета, остановилась перед вновь прибывшими больными.

- Новенькие, что ли? Могу вам разделить только остатки супа, больше вам сегодня ничего не положено, - произнесла буфетчица тоном, предвосхищающим недовольство.

- Спасибо, не положено, значит, не положено, - ответили новенькие.

- Значит, тогда не жаловаться, я вам еду предлагала, - с этими словами буфетчица удалилась.

Ольге казалось, что время остановилось. Ноги в сапогах затекли. Чтобы достать из сумки тапочки, нужно было выложить часть вещей, но не на пол же их класть. Больше всего тяготила неопределённость. Прежде ей приходилось провожать родных в больницу не один раз, для этого каждое утро надо было звонить и, при наличии места, приезжать. В этот раз она отстояла 3-х часовую очередь к заведующему по госпитализации, который, проверив наличие у неё всех необходимых анализов и документов, нашёл по компьютеру свободное место через две недели и внёс её данные. Ольга никак не могла предположить, что такая сложная система плановой госпитализации не гарантирует места в палате. «Сколько сил и терпения необходимо иметь обычному больному человеку, чтобы дождаться лечения. Да, в нашей стране выживают сильнейшие», - в очередной раз подумала она. Около 5-ти часов дня в отделение пришли врачи после операций. Ольгины подруги по несчастью вскоре получили койко-места, а Ольге в семь часов вечера предложили вернуться домой на ночь, а к семи часам утра, как и предупреждала Татьяна, приехать в отделение и сдать анализы. Медсестра любезно предложила Ольге оставить сумку в палате.

Никогда прежде Ольга не испытывала такой смеси гнева и обиды. Чтобы отправить больного человека домой, нужно было продержать его больше шести часов в подвешенном состоянии! Ей хотелось просто выбросить дурацкие бумаги, которые были потрачены неимоверные силы для преодоления чиновничьего идиотизма и никогда больше не обращаться к врачам, но она понимала, что это совершенно невозможно, операция необходима ей, поэтому она просто обязана взять себя в руки, всё преодолеть и обязательно выздороветь. «Обиделась на весь белый свет, как маленькая капризная девочка, - подумала она и улыбнулась. - Никто против тебя ничего не предпринимал. Просто тебя, как и десятки миллионов твоих соотечественников угораздило родиться в этом месте в это время!»

Слякотная, промозглая погода только усиливала тоску-печаль. Возле дома под фонарём Ольга увидела мальчика лет трёх-четырёх в синем комбинезоне с надписями на английском языке. Он стоял на вершине грязного сугроба и с упоением разбрасывал руками снег, всё глубже погружаясь в сугроб. Он был счастлив. Ольга невольно залюбовалась им. В этот момент за спиной её раздался визгливый крик: «Немедленно слезай! Ты весь испачкался! Сейчас же домой пойдём!» Ребёнок, никак не реагируя на угрозы, продолжал заниматься своим, важным в данный момент для него, делом.

Настроение у Ольги резко переменилось к лучшему. «Дурёха, что ты над собой издеваешься? - сказала она. - Подумаешь, домой пришлось вернуться переночевать. Возможно, это твой ангел хранитель тебя от какой-то неприятности уберёг, а ты вместо того, чтобы радоваться, что ещё одну ночь проведёшь дома, обиду свою пережёвываешь! Всё не так, делать ничего не хочется!» Ольга всегда советовала подружкам не предаваться унынию, а вовремя перенастраиваться. «Пришла очередь мне последовать своему любимому совету», - подумала она. Дома, прежде чем пойти на кухню, она открыла, наугад, книгу Максимилиана Волошина, привычка гадать по книгам сохранилась у неё с юности, и прочитала:

…Не зови того, кто уходит,

Не жалей о том, что прошло:

Дарит смерть, а жизнь лишь уводит…

Позабудь и знак и число.

Ах, как дики эти излоги!

Как грустна вечерняя муть!..

Но иди: в полях без дороги

Пусть неверен будет твой путь…

Слова эти из стихотворения «Возлюби просторы мгновенья» произвели на Ольгу настолько сильное впечатление, что она выпала из реальности, забыла о таких пустяках, как настроение и обиды, погрузилась в царство чувств и слов поэта. Она блуждала по знакомым дворам на Большой Полянке и не находила из них выхода. Пыталась подняться на двенадцатый этаж дома, в котором все окна были распахнуты в мороз, а у лифта толпились безмолвные тени. Вместо лифта Ольга оказалась на открытой платформе, которая спускалась под землю, но ей каким-то образом удалось спрыгнуть на шаткую лестницу.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

В пять часов утра Ольга открыла глаза, вспомнила, что к семи она уже должна быть в отделении, мигом вскочила, собралась, и уже без четверти шесть плотный густой воздух окутал её по дороге к метро. Ноги сами несли вперёд. Мысли о предстоящей операции нахлынули на неё проливным дождём. Ольга ждала её, как спасение, и боялась одновременно, неизвестность всегда пугает. Провожать в больницу других она всегда находила слова поддержки и старалась вселить больному уверенность в выздоровлении. Но вот наступил момент испытать на себе смятение и страх. Тогда она была рядом, поддерживала, а сегодня с ней рядом никого нет. Горько и больно было думать о тех, кого уже нет рядом, а о тех, кто предал - не хотелось. Ольга убедилась на собственном опыте в том, что между словами и поступками некоторых людей нет никакой связи, поэтому старалась избегать встреч с ними, тем более перестала удивляться их реакции на происходящее. Она только в очередной раз повторяла: «Ты делаешь в этой жизни всё для себя, запомни, на этой земле тебе никто ничего не должен. Не плачь, не жди ничего в ответ. Твоё счастье внутри, захочешь - достанешь и будешь счастливой!»

В отделении больницы дежурная медсестра встретила Ольгу с приветливой улыбкой, Ольга улыбнулась в ответ, уверенная в том, что раз день начался с улыбок, значит, он сложиться удачно.

Несмотря на то, что свободного места в палате всё ещё не было, Ольга нисколько не расстроилась, пошла в процедурный кабинет, потом зашла в палату познакомиться со своими подругами по несчастью.

В палате с высокими потолками, рассчитанной на десять человек, напротив дуг друга стояли вдоль стен регулирующиеся кровати и удобные тумбочки. Справа от входа - большой шкаф, а у четырёх створчатого окна в центре - стол и стулья. Столовой в отделении не было, еду привозили в палаты. Ольга обратила внимание на удобные, добротные кровати, новое бельё и чистоту. Последний раз она посещала родственника в больнице более десяти лет назад, в те времена кровати были старые, скрипели, пружины проваливались, матрасы ужасали, а бельё поражало своей ветхостью и убогостью. Санитарок не хватало. В палатах приходилось убирать родственникам. Теперь же за чистоту в отделении отвечала фирма «Clining», за послеоперационными больными ухаживали санитарки, причём все они дорожили своей работой и откликались на все просьбы больных. Изменения обнадёживали.

Из десяти женщин в палате было только шесть. Ольга приветливо поздоровалась. Самая молодая и бойкая, Карина, ответила:

- Заходите, устраивайтесь пока за столом, а сумку и верхнюю одежду нужно убрать в шкаф. Видите, как нас мало? Трёх наших соседок уже забрали на операцию, а четвёртую должны привезти после завтрака из реанимации. Меня сегодня выписывают, вы на моё место ляжете, только муж за мной приедет после работы, часов в семь. Вам придётся потерпеть.

- Потерплю, вы не беспокойтесь, главное, чтобы прооперировали успешно, остальное - мелочи, сказала Ольга.

- Врачи здесь - замечательные! Мужчины все молодые, красивые, хирурги от бога, а заведующий просто знаменитость, - Карина произнесла это несколько восторженно. - Вы сейчас их увидите во время обхода.

- Обход скоро! - воскликнула Ольга. - Я бы хотела переодеться…

- Успеете, если поторопитесь.

Ольга переоделась и села у окна. Остальные женщины были средних лет, двум из них, вероятно, было даже за восемьдесят. Они молча наблюдали за Ольгой.

Дверь стремительно распахнулась и в палату во главе с высоким под два метра доктором, которому Ольга не дала бы больше тридцати лет, вошли сопровождающие его врачи. Их было всего двенадцать человек, среди них только одна женщина. Они задерживались около каждой кровати буквально несколько секунд. Лечащий врач негромко докладывал о каждом больном, даже о тех, которые в настоящее время отсутствовали в палате. Заведующий уточнял назначения и переходил к следующему больному. Когда они остановились перед Ольгой, она невольно поднялась, но заведующий жестом дал понять, что этого делать ненужно. Ольга почти ничего не поняла из того, что о ней говорили, врачи общались между собой на только им понятных словах.

Вереница врачей покинула палату также стремительно, как и вошла.

Вскоре Ольгу повезли в другой корпус на дополнительные обследования: компьютерную томографию и ультразвук сосудов «нижних конечностей». В палату она вернулась около четырёх часов. Об операции ей никто ничего не говорил. Карина уже собрала вещи и сидела за столом. Она принесла Ольге обед, предварительно разогрев его. Такое внимание растрогало Ольгу. Она едва сдержала слёзы. В ответ на благодарность Карина сказала:

- Что вы, это - абсолютно нормально, мы здесь все помогаем друг другу, а как иначе!

Ольга познакомилась с остальными обитательницами палаты, которые уже выздоравливали после операций.

Перед уходом, Карина поручила Ольге заботы о Тамиле, которую привезли после обеда из реанимации. Тамила спала, а с её кровати спускались две трубки, при виде которых Ольге стало плохо. Вообще вид послеоперационных больных в отделении производил грустное впечатление. Все они ходили с трубками, которые при помощи бинтов надевали на шею. Ужинали дружно за столом все, кто мог ходить, предварительно позаботившись о лежачих больных.

Вечером пили чай, и вели бесконечные разговоры о жизни, о болезнях, о предстоящих операциях. Перед сном Ольге казалось, что она давно уже живет в больнице. Спала она крепко впервые за последние дни.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Разбудила её медсестра, раздававшая градусники. Во время обхода Ольга выяснила, что сегодня после изотопов будет принято решение о проведении операции, намеченной на следующий день. После обеда с Ольгой беседовал анестезиолог, успокоил Ольгу, объяснил ей, как нужно подготовиться к операции и заверил, что она ничего не почувствует. День прошёл в беседах со специалистами, которые объяснили ей, что операция будет лапароскопическая, вместо швов останутся только три отверстия, Ольга кивала, плохо представляя себе хорошо это или плохо. Затем ей дали подписать необходимые бумаги - согласие на операцию и проведение иных необходимых процедур, которые могут возникнуть в процессе её проведения. Всё происходящее она наблюдала как бы со стороны, отрешённо, выполняя всё, что ей говорили медсёстры. Вечером Ольга под руководством опытных соседок по палате написала на большом пакете своё имя и фамилию, номер палаты, положила в него лекарства, которые принимала обычно, бутылочки с водой, которые тоже подписала. Когда в палате выключили свет, Ольга пошла в душ, мысль о том, что, возможно, она моется в последний раз, не покидала её, поэтому проделала это с особой тщательностью.

Медсестра дала ей таблетку снотворного, и Ольга перенеслась в покосившуюся, занесённую снегом избушку, окна и двери которой были опутаны внутри паутиной. Ольга пытается разорвать её, чтобы вырваться на свободу, но паутина растягивается до бесконечности, но не рвется. Но вырваться необходимо! Ольга бьётся как мотылёк в невидимых сетях, не теряя надежды на спасение.

ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ

«Просыпайтесь, пора!» - доносится до Ольги голос издалека. Она открывает глаза, растерянно смотрит по сторонам, видит яркий контур двери, больничные кровати в полумраке, вспоминает о том, что её ждёт, надевает халат, берёт приготовленный с вечера пакет и тихо выходит из палаты, у которой её уже ждёт медсестра. Они молча спустились на этаж ниже, где их ждали двое больных из мужского отделения, поприветствовав друг друга кивками головы, они молча проследовали по длинным коридорам и лестничным пролётам до лифта, который доставил их в операционный блок. Их провели в предоперационную палату, смерили давление, предложили лечь и сделали каждому успокоительный укол. Ольга легла лицом к стене и перенеслась в мир детства, потом перед ней как в немом кино пронеслись кадры всей её жизни, очень быстро и с такими подробностями, которые она не помнила. Она смотрела с нежной грустью, а из глаз текли слёзы трогательной нежности.

- Милая, поднимайтесь, пора, - произнёс женский голос за спиной Ольги.

Ольга встала, вышла вслед за приятной женщиной в зеленовато-голубом халате и шапочке в коридор, разделась, сложила вещи в свой пакет и легла на каталку. Ей надели бахилы и повезли. Стрелки часов над дверью операционной показывали 9.20. Никогда ещё Ольга не чувствовала себя такой беззащитной, как в это утро на каталке.

Освещение в операционной было холодным, голубовато-белым, потому что свет с улицы не проникал сквозь плотные голубые жалюзи. В просторной операционной Ольгу поразило количество внушительных приборов, на которых мигали зелёные и красные лампочки, под потолком были подвешены огромные диски, внутри которых было большое количество дисков самых разных размеров и форм.

«Это инструменты», - подумала Ольга с трепетным почтением.

- У нас левая сторона, да? - уточнила врач в маске и, не ожидая ответа, распорядилась: - Перекладываем больную на стол!

Каталку развернули параллельно двум доскам, каждая шириной сантиметров 20, поблескивающих металлическим светом, соединённых между собой снизу. Они как будто были выдвинуты из электронного прибора внушительных размеров. Как только Ольга с помощью медработников переместилась на них, ей «зафиксировали» ноги, выдвинули для рук специальные держатели, «зафиксировали» руки. Ольга подумала о том, что она сейчас распята как Христос. Тут же ей подключили аппараты измерения давления, пульса, приборы оживились, лампочки настороженно замигали. Ольга чувствовала себя экспонатом внутри инопланетного космического корабля фантастического фильма. Ей было интересно, но очень холодно, она едва сдерживалась, чтобы не стучать зубами. Над ней склонилась врач анестезиолог, и она взмолилась:

- Пожалуйста, отключите меня скорей, а то я замерзаю!

Врач опустила ей на лицо маску и сказала: «Глубокий вдох!»

Как в начале времён, наступила безвидность.

Затем Ольга услышала свой жалобный стон: «Мне холодно! Мне очень больно! - и открыла глаза.

Вечность проскочила за минуту.

Её везли на каталке по коридору молоденькая медсестра и незнакомый доктор, который с улыбкой произнёс:

- Очнулась, молодец! Сейчас всё сделаем. Согреетесь, боль снимем. Всё хорошо!

- Который час? - спросила Ольга так тревожно, как будто боялась куда-то опоздать.

- Около пяти, - ответила медсестра, а вы куда-то спешите?!

- Нет, спасибо! - серьёзно ответила Ольга, чем рассмешила своих спасителей.

- Ой! Чего только после наркоза они не спрашивают! - весело сказала сестричка. - Не пугайтесь, больная, сейчас мы немножко подпрыгнем…

- Извините, я не смогу, - испуганно сказала Ольга.

- Мы без вас подпрыгнем, чтобы в лифт войти, не переживайте, вам прыгать не нужно, вам теперь только поправляться, - весело успокоил доктор.

В реанимации Ольге положили грелку к ногам, накрыли двумя одеялами, сделали укол, и изматывающая ноющая боль затихла.

Чтобы ощутить полноту счастья бытия, Ольге хотелось глотнуть воды и почесать нос. Но пить было нельзя до утра, а почесать нос невозможно, к одной руке был подключён прибор, а вторая была под капельницей.

Время для Ольги остановилось. Потолок раскачивался порой так сильно, что она боялась упасть с кровати, тогда она закрывала глаза и качка затихала. Единственным желанием Ольги было глотнуть воды. В эту ночь она поняла, что можно пережить любую трагедию, измену, а выжить без глотка вода невозможно.

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

Когда Ольга уже перестала мечтать о том, чтобы наступило утро, потолок остановился, медсестра отключила приборы, убрала капельницу, разрешила сделать несколько глотков воды.

- Теперь я точно знаю, что такое ясный смысл бытия, - подумала Ольга.

В этот день после долгих размышлений она пообещала себе: «С сегодняшнего дня я не буду терпеть то, что не удовлетворяет меня, то, что причиняет мне боль. У меня больше нет желания удовлетворять тех, кому не нравлюсь я, любить тех, кто не любит меня и улыбаться тем, кто не станет улыбаться мне в ответ. Я больше не посвящу ни единой минуты тем, кто лжёт или пытается манипулировать мною. Я не собираюсь разбираться со сплетнями и ввязываться в конфликты. Я верю в то, что мир состоит из противоположностей, в то, что мир разнообразен, поэтому я стараюсь избегать людей с характером жестким, не способным приспособиться к окружающему. Я не буду прощать предательства и неверность в дружбе. Я не буду общаться с теми, кто не способен ободрить и вдохновить своими словами, кто не любит животных. Помимо всего прочего, я больше не потерплю тех, кто не заслуживает моего терпения».

К обеду её перевели в палату, где её окружили вниманием и заботой внимательные подруги по палате. Ольга впервые за эти дни включила телефон и с изумлением обнаружила множество неотвеченных звонков, а когда в палату зашёл посмотреть её хирург, она с изумлением узнала, что и ему ещё вчера не раз звонили обеспокоенные родные и друзья. Ольге стало так стыдно, за её детские обиды и глупые мысли, что она мысленно просила прощения у каждого, в ком позволила себе усомниться. Она погрузилась в неспешные размышления о предстоящей новой жизни, в которой она постарается не совершать прежних ошибок. От перевозбуждения она с трудом заснула после полуночи.

ДЕНЬ ШЕСТОЙ

Туманные огни, отражаясь и преломляясь в облицованных мрамором стенах, едва освещали станцию метро. Ольга напряжённо вглядывалась в причудливые узоры на камне, напоминающие загадочные морозные рисунки. Она поёжилась от внезапного порыва ветра из туннеля. Тихо шурша по рельсам, жалобно всхлипнув, подошёл поезд, похожий на торпеду из стекла. Пассажиров не было. Она села, и подумала вдруг о том, что над её головой нависает спящая Москва, укутанная влажным, предрассветным синим дымом. Она стала вспоминать, когда же в последний раз ей довелось оказаться в первом поезде метро. Воспоминания унесли в конец восьмидесятых годов, когда ещё были популярны двух-трёх дневные туристические поездки по городам. Перед глазами её замелькали вместо станций: Суздаль, Владимир, Гороховец, Смоленск, Ростов Великий, Псков… Она потеряла чувство времени. Вдруг кто-то дотронулся до неё, и сообщил, что пора мерить температуру.

Видения и воспоминания не покидали Ольгу весь день. Она встала, сходила на перевязку, ей убрали катетер и трубки. Она поддерживала разговоры в палате, разговаривала по телефону, но всё это делала как бы во сне.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

Ольга проснулась очень рано. В эту ночь она спала без сновидений. Ей хотелось петь и смеяться, она ели сдерживала себя, понимая, что это отходит наркоз. Обход, процедуры она воспринимала с таким чувством, как будто живет уже в этой палате давно. Жизнь до больницы отодвинулась в дальний угол. Ольга подумала вновь о том, что время может сужаться и растягиваться по желанию человека. Оно безразмерно. Зазвонил телефон. Она вышла из палаты, чтобы не мешать другим, и увидела двух женщин с верхней одеждой в руках, которые стояли у поста дежурной сестры. «Такие же страдалицы, как и я когда-то, - подумала Ольга, продолжая разговор с подругой, которая рассказывала невероятные новости, происходящие у них в редакции. Внезапно Ольга прервала её и спросила:

- Родная, а ты можешь сегодня приехать и забрать меня домой?

- Как забрать?! Так рано разве можно?

- Я договорюсь с врачом, отлежусь дома. А уколы мне соседка сделает. Дома я быстро поправлюсь.

- Хорошо! Только после четырёх, хорошо?

- Договорились, - ответила Ольга и пошла в ординаторскую.

Она быстро убедила врача отпустить её домой, чтобы очередная больная не томилась в ожидании места.

За выпиской пообещала приехать через три дня, как и положено.

Потом вызвала ближайшее такси, приехала домой и сообщила подруге, что ждёт её с продуктами уже дома.

Довольная собой Ольга разделась, привела себя в порядок, посидела, повздыхав, затем привычным жестом сняла с полки книгу: «Ф.М. Достоевский, А.Г. Достоевская. Переписка», открыла и увидела вложенный в неё пожелтевший листок бумаги.

Буря эмоций и образов пронеслась внезапно перед Ольгой, когда стала перечитывать забытое письмо.

Воспоминания нахлынули на неё в ярких красках, как картины, написанные мастерами живописи. Со временем эта живопись, как выдержанное вино, стала ещё дороже. Письмо, написанное несколько лет назад рукой любимого мужа, уже принадлежало истории.

Как много любви, тайных знаков сохранили пожелтевшие листки.

Чувства автора Ольга ясно видела по почерку, знакомому до боли. Он блистательно владел эпистолярным жанром. Его письма хранили воздух времени. В них - описания городов, путешествий, портреты попутчиков, такие сочные и остроумные.

«Как много событий и переживаний восстановил в моей душе этот листок. И одно из этих чувств - сожаление об уходящей культуре переписки. Какую ценную информацию хранят письма! Письма - остановленные прекрасные мгновения, сохраняющие аромат ушедших лет, - подумала Ольга, перечитывая письмо из прошлой жизни, - оно сохранилось и попало мне в руки именно сегодня неслучайно. Я ведь перед операцией сожгла все его письма, чтобы никто не копался в нашей жизни в случае моей смерти. Это знак новой жизни, в которой я буду счастлива обязательно!»

"Наша улица” №200 (7) июль 2016