задумчивая грусть часть двадцать восьмая

Маргарита Прошина

ЗАДУМЧИВАЯ ГРУСТЬ

заметки

(часть двадцать восьмая)

СОХРАНИТ МГНОВЕНЬЕ ТОЛЬКО СЛОВО

Непрерывное движение времени, быстротечность его и неумолимость не могут не волновать мыслящего человека. Каждое мгновение на протяжении сотен тысяч, а то и миллионов лет, ежесекундно на свет рождается и умирает человек. Сколько нас исчезнувших бесследно никому не ведомо. Понимание краткости жизни, временного пребывания на земле, естественно, вызывают вопрос о смысле рождения, о его цели. «Зачем?» - вопрос этот тревожит и меня. Ответы я ищу в книгах тех, кто искал его в течение своей земной жизни, но мысли свои записал. Понимаю, что бесконечное количеству живущих до меня тоже думали об этом, но их мысли канули на дно неумолимой быстротечной реки времени. Батюшков, выдающийся поэт наш, в 1821 году написал Жуковскому:

Жуковский, время все проглотит,

Тебя, меня и славы дым,

Но то, что в сердце мы храним,

В реке забвенья не потопит!

Нет смерти сердцу, нет ее!

Доколь оно для блага дышет!..

А чем исполнено твое,

И сам Плетаев не опишет.

Батюшков был уже очень болен, и вписал это стихотворение в альбом Жуковского, убеждённый в том, что благие дела, добродетель являют собой вечную ценность. «Блажен, кто верует…», но память сердца исчезает вместе со смертью. Река времени потопит эту память, как бы нам не хотелось это признать. Только то, что написано, сохраняет время, а оно беспристрастно хранит как благие, так и иные события и поступки.

ПОИСКИ ПРИСТАНИ

Душа человеческая с момента появления в мир наш земной постоянно познает его, себя, тревожится и ищет. Ищет она смысл своего прихода, пытаясь тайны мироздания понять. Так было, так есть, так будет. Особенно, это волнует душу пишущего человека, который живет, проникая в тайный мир слов, находит всё новые их смыслы. Евгений Баратынский в стихотворении «Мудрецу», написанном уже в зрелые годы (1840) тонко передаёт тревогу эту:

Тщетно меж бурною жизнью и хладною смертью, философ,

Хочешь ты пристань найти, имя даёшь ей: покой.

Нам, из ничтожества вызванным творчества словом тревожным,

Жизнь для волненья дана: жизнь и волненье - одно.

Тот, кого миновали общие смуты, заботу

Сам вымышляет себе: лиру, палитру, резец;

Мира невежда, младенец, как будто закон его чуя,

Первым стенаньем качать нудит свою колыбель!

Мечты о «тихой пристани» - это эфемерная мечта жизни человеческой, так как жизнь предполагает бесконечные впечатления, изменения, огорчения, успехи, потери, встречи, приобретение знаний, размышления, поиск, мечты…Там в ином мире мы ожидаем покой, отдохновение, что, на мой взгляд, тоже является утопией, поскольку не ведаем, что нас ждёт.

УНЫНИЕ

Никак не получается у меня жить в мире и согласии с любимыми людьми и собой, голубушкой. Извлекаю уроки из своих ошибок, старательно обхожу грабли, но, внезапно случаются события, которые приводят к непониманию и ссорам. Вспышка ярости, обида, горечь охватывают меня, в глазах темнеет от гнева. Подобную реакцию мне контролировать не удаётся. Я живу эмоциями, и никак иначе у меня не получается. Самое ужасное наступает потом - гнетущая, безнадёжная тоска охватывает меня. Разочарование, недовольство собой и всем, что окружает меня, затмевают разум. Я погружаюсь в уныние, веду непрерывный диалог с собой, вспоминаю прошлые ошибки и обиды. Мне никто не нужен, страдаю в одиночестве какое-то время. Душа болит, кажется, что изменить ничего уже нельзя. Спасает литература, ищу у классиков спасения. Вот, Афанасий Фет «Тополь»:

Сады молчат. Унылыми глазами

С унынием в душе гляжу вокруг;

Последний лист разметан под ногами,

Последний лучезарный день потух.

Лишь ты один над мертвыми степями

Таишь, мой тополь, смертный свой недуг

И, трепеща по-прежнему листами,

О вешних днях лепечешь мне как друг.

Пускай мрачней, мрачнее дни за днями,

И осени тлетворный веет дух;

С подъятыми ты к небесам ветвями

Стоишь один и помнишь теплый юг.

1859

Душа тепла просит! Понимания! Наступает следующий этап - жалость к себе, любимой, такой милой, хорошей, которую просто невозможно понять, потому что она одна такая - единственная и неповторимая. Уныние постепенно рассеивается, душа, истосковалась по теплу человеческому. И, собственно, зачем страдать?! Всё ещё можно исправить. «Всё будет хорошо!» После мысленного произнесения этой магической для меня фразы ураган эмоций уносит меня в упоительное состояние любви и счастья.

ДУША И ТЕЛО

Каждое мгновение, час, день расширяют пространство вокруг меня, порой, от осознания бесконечности, многомерности и непостижимости духовного пространства, в которое каждый человек с момента его создания привносит что-то своё, обогащая и насыщая его, - у меня голова кружится. Чем дольше я живу, тем больше восхищаюсь гениальной прозорливостью Осипа Мандельштама, в восемнадцать лет он не только задаётся вопросом о том, зачем он родился, но и даёт на него глубочайший философский ответ. Подумать только, всего в двенадцати строках он пишет по сути философский трактат:

***

Дано мне тело - что мне делать с ним,

Таким единым и таким моим?

За радость тихую дышать и жить

Кого, скажите, мне благодарить?

Я и садовник, я же и цветок,

В темнице мира я не одинок.

На стекла вечности уже легло

Мое дыхание, мое тепло.

Запечатлеется на нем узор,

Неузнаваемый с недавних пор.

Пускай мгновения стекает муть -

Узора милого не зачеркнуть.

1909

О чём мы спорим?! Осип Эмильевич, проникнув в самую суть, понимает и передает будущим поколениям, что тело есть только временное вместилище для души, которая является абсолютно самодостаточной частицей божественного мира, которая своим дыханием наносит свой уникальный узор «на стёкла вечности».

ЗАПАХ И ВКУС ЗЕМЛИ И ДОЖДЯ

В знойный день в ожидании очередного температурного рекорда я ощутила себя утомлёнными колосьями ржи, жарой, плывущей волнами по земле, землёй и дождём. Я была грозой, извергала молнии, сплошным потоком заливала ржаное поле, до смерти напугала Наташу и её младшего брата Антошку. Благодаря Андрею Платонову, я совершила путешествие в мир детства, пройдя путь от родной деревни до бабушкиной, протяжённостью километра в четыре, который кажется так велик. Так чувствовать и ставить слова, чтобы передать вкус, запах, живописать быт, деревенскую жизнь, плавно перетекающую от одного поколения к другому, может только прирождённый чародей слова. Мне кажется, что Платонов просто пропитан словами, знает секрет их души. Рассказ его «Июльская гроза» блистательное подтверждение утверждения Антона Чехова, что важно как писать, а не что. Неспешно, как бы буднично повествует Платонов о путешествии в гости к бабушке двух ребятишек, но как он передаёт надвигающуюся грозу, изменения неба, земли, настроения, страх, ужас, богатую палитру изменений природы и душевных переживаний. Ожидание смерти и счастье продолжения жизни, всё это я пережила, перечитывая этот рассказ, который так естественно подводит к мысли о том, что нет ничего дороже жизни ребёнка, потому что «ребятишки - дело непокупное». Слова эти в рассказе произносит незначительный персонаж, появляющийся из «глубины хлебов», старик с «думающими глазами».

СОЧЕТАНИЕ ВРЕМЁН В ЗАМОСКВОРЕЧЬЕ

В давние времена дома, улицы, переулки строили для того, чтобы в них было удобно жить и перемещаться, особенно в непогоду, поэтому, непременно, делали изгиб, или дугу, чтобы избежать эффекта «трубы». Этим-то и привлекательна старая Москва. Лаврушинский переулок известен, прежде всего, Третьяковской галереей, в которой стремятся побывать жители самых разных уголков земли. Солнце слепит глаза, силуэты домов кажутся расплывчатыми. Глаз улавливает размытые пятна причудливого сказочного красно-коричневого терема, украшенного изразцами по рисункам Васнецова, а в конце переулка за резным чугунным кружевом возникает усадьба соломенного цвета с белыми скульптурными барельефами на фоне бирюзового неба. Сворачиваешь в Большой Толмачёвский переулок в сторону Старомонетного переулока и любуешься двумя очаровательными городскими домами, типичными для второй половины позапрошлого века, покрашенными в тёплый жёлтый цвет. И тут же, буквально в нескольких шагах, стоит солидный доходный дымчатый дом в стиле модерн, упираясь прямо в небо. Обогнув его можно выйти на улицу Большая Полянка. Здесь взору открывается переплетение времён и эпох. Но если пересечь две улица и пойти по Большой Якиманке в сторону набережной, то можно ещё раз очутиться во временах купеческого Замоскворечья.

ВИД С ПАТРИАРШЕГО МОСТА

На Патриаршем мосту дух захватывает от открывающихся видов на Москву. Переплетение стилей эпох, разнообразие цветовых пятен, над которыми главенствует золотой купол, кажущийся самим сияющим солнцем. Парит, как парусник, лёгкий элегантный Крымский мост. Переливы серебра и золота куполов Храма Зачатьевского монастыря возвышаются над крышами домов. Чугунное литьё и белокаменная резьба притягивают взгляд. Строгие корпуса из красного кирпича фабричных зданий, величественный Кремль, опоясанный красным кушаком стен, как бы хвалится своими многочисленными куполами. А на Пречистенской набережной обращает на себя внимание здание темно-красного кирпича необычными наличниками окон, майоликовыми панно красивого темно-бирюзового цвета под карнизом и между этажами, ярким мозаичным панно с растительным орнаментом над аркой входа, не дом, а музей под открытым небом. Напротив Кремля, вдоль набережной расположились особняки, окрашенные в светлые тона бирюзового, сиреневого, жёлтого цветов. У каждого своё неповторимое украшение в виде лепнины. И всё это на фоне лазурного неба с парящими лёгкими облаками.

МАЛЫЙ МОГИЛЬЦЕВСКИЙ

На углу Плотникова и Малого Могильцевского переулков меня поразило старое здание XIX века под номером 5/4, украшенное горельефным фризом с изображениями обнимающихся и целующихся писателей наших! Я глазам своим не поверила, стала внимательно рассматривать каждую деталь. Действительно, Пушкин практически лобызает Толстого, а Гоголь уткнулся носом в водосточную трубу, ему дышит в затылок, некто в античном хитоне. Классики наши облачены в древнегреческие одеяния, некоторые из них - в весьма фривольных позах с обнажёнными девицами. Долго я вглядывалась в каждую деталь фриза, который тянется на уровне второго этажа, пытаясь узнать мифологических персонажей, окружающих писателей наших и понять, кто и для чего построил этот дом. Над входом на меня пристально смотрела женщина с суровым лицом. Прошло время, я выяснила, что Доходный дом Г. Е. Бройдо на ​углу Плотникова переулка и Малого Могильцевского был построен в 1907 году архитектором Николаем Жериховым. До революции здесь был публичный дом. Архитектор же сей любил украшать фасады скульптурой, подчас весьма экстравагантной. И построил в Москве более сорока доходных домов.

ОТКРЫТИЯ ЖДУТ КАЖДЫЙ ДЕНЬ

Осознавая себя, познавая, я прежде всё ждала каких-то особенных событий, прозрений, которые должны произойти как бы сами собой, по судьбе. Глупость, конечно, потому что мечты эти утопические были просто связаны с леностью души. Художественная литература, погружение в неё, размышления привели меня к пониманию, что открытия происходят со мной, как и с каждым человеком, ежедневно, если интеллектуальное развитие становится самой необходимой потребностью человека, составляющей основу его творческой жизни. Примеров множество среди писателей, например. Антон Чехов прожил сорок четыре года, сколько открытий ожидают каждого, кто читает вдумчиво его произведения. Они рассыпаны щедро на каждой странице. Вот, например, из «Чёрного монаха»: «Монах в черной одежде, с седою головой и черными бровями, скрестив на груди руки, пронесся мимо... Босые ноги его не касались земли. Уже пронесясь сажени на три, он оглянулся на Коврина, кивнул головой и улыбнулся ему ласково и в то же время лукаво. Но какое бледное, страшно бледное, худое лицо! Опять начиная расти, он пролетел через реку, неслышно ударился о глинистый берег и сосны и, пройдя сквозь них, исчез как дым» - это же совершеннейший Кафка! И далее, забирающий душу диалог, достойный Шопенгауэра; «- А какая цель вечной жизни? - спросил Коврин. - Как и всякой жизни - наслаждение. Истинное наслаждение в познании, а вечная жизнь представит бесчисленные и неисчерпаемые источники для познания, и в этом смысле сказано: в дому Отца Моего обители многи суть". (Беседа монаха с Ковриным). Самое главное открытие, которое мы делаем, появляясь на свет – это смерть. Мало кто из живущих осмеливается осознать следующее открытие - о возможности вечной жизни, а для этого следует творческое развитие своего «я», создание художественных произведений путём постоянного развития и объективирования своего внутреннего мира. На меня неизгладимое впечатление произвели слова Осипа Мандельштама:

… На стекла вечности уже легло

Мое дыхание, мое тепло…

Оставить своё дыхание - вот оно открытие, которое ожидает каждого приходящего на землю, но его мало кто осмеливается осознать, произнести, тем более посвятить жизнь только, может быть, одному вздоху, который так нужен вечности.

О ВТОРОЙ ДОРОГЕ АРКАДИЯ ШТЕЙНБЕРГА

Удивление, узнавание, поиски себя, попытки уйти от самого себя, возражения и самые разные противоречивые чувства охватывают человека в начале пути. Продолжительность этого начала у каждого своя. В какой-то момент, как молния, поражает человека мысль о неизбежном конце земного пути. Вдруг, понимаешь, что собственно и не жил, а только всё собирался, мечтал о «настоящей жизни», а она уже промелькнула, исправить же ничего невозможно. Время вспять не повернуть. Полжизни пройдено. Страх, раскаяние, муки душевные, смятение, как пройти оставшийся путь по пологой, плоской прямой дороге. Как можно было не видеть её прежде?! А ведь многие так и покидают мир сей, не заметив этой дороги, ради которой мы приходим на землю. Стихотворение «Вторая дорога» потрясающего поэта, человека, философа и блистательного переводчика Аркадия Штейнберга поразило меня в самое сердце силой мысли, глубиной чувств, искренностью, филологической культурой, откровением:

…В ту ночь мне открылась в видении сонном

Дорога, одетая плотным бетоном,

Дорога до Бога,

До Божьего Рая,

Дорога без срока,

Дорога вторая.

Написано оно в 1965 году, Аркадий Штейнберг ушёл из жизни в 1984 году, он уже обрёл жизнь вечную своим творчеством, а мы всё топчемся на месте, оглядываясь в поисках поводыря. Только высокая художественная литература даёт ответ на все вопросы бытия.

СОХРАНИТЬ ТО, ЧТО НАПИСАНО

Интеллектуальная собственность человечества со времён первых знаков на камне приумножается постоянно. Поток информации растёт с геометрической прогрессией ежесекундно. Наскальные изображения, папирусы, рукописи - величайшая ценность многие годы были доступны только людям книги, которые составляли ничтожно малый процент человечества. Изобретение бумаги и печатного станка позволило значительно увеличить число грамотных, образованных людей. Постоянно растущие тиражи печатных изданий в минувшем веке создали множество проблем по сбору, полноте, хранению мирового потока печатных изданий, самой же главной оставалась проблема доступности информационного потока. Гениальное изобретение интернета изменило мир, предоставив неисчерпаемые возможности получения информации, самообразования, возможности изучения мировой художественной литературы. Сегодня любое новое произведение может стать доступным для миллионов читателей одним нажатием на символ «опубликовать». Срок опубликования полностью в руках автора. Это лишило мнимых тружеников от литературы, работников многочисленных редакций и издательств, которые считали, что судьба литературы в их руках, ибо только они знают, что и в какой редакции нужно и можно предлагать читателю, власти и денег. Они стали всячески пугать нас с экранов TV, что литература кончилась, талантливых писателей и поэтов больше нет. В подобные глупости многие поверили, действительно, литературно-художественные (толстые, как их часто называли) журналы стоят в библиотеках на полках мёртвым грузом, их читают считанные единицы. Работники же редакций требуют государственной поддержки, пугают нас тем, что с исчезновением этих журналов на бумажных носителях закончится якобы культура, Признаться же себе в том, что они просто бьются смертным боем за свои места, за деньги - духу не хватает. Конечно, книга на бумажном носителе останется величайшей ценностью для человечества, но появление новых носителей только обогащает культуру человечества, решает многочисленные проблемы сохранения, доступности и неограниченных возможностей. Всё, что создано, имеет непреходящую ценность! Просто следует понять, что культура не место для зарабатывания денег - это бескорыстное служение на благо развития и просвещения божественного создания по имени человек.

РОССЫПИ ДРАГОЦЕННЫЕ

Бесценный, неисчерпаемый клад, россыпи драгоценных камней играют своими гранями на колесе вечной мудрости. Время непрерывно шлифует их, обрамляя всё новыми гранями. Целой жизни мне не хватит, чтобы проникнуть в недра клада этого, но мерцание, блеск отдельных граней услаждают мои чувства. Неисчерпаема художественная литература, обо всём, казалось бы, уже написано не единожды, но каждый писатель привносит свой неповторимый взгляд, эмоцию, чувство, обогащая человечество многозначностью слова и мысли. Пётр Андреевич Вяземский прожил восемьдесят восемь лет. Поэт, литературный критик, историк, переводчик, публицист, мемуарист, мудрый, образованный человек. Без малого двести лет назад написал басню «Доведь»:

Попавшись в доведи на шашечной доске,

Зазналась шашка пред другими,

Забыв, что из одной она и кости с ними

И на одном сработана станке

Игрок по прихоти сменил ее другою

И продолжал игру, не думая о ней.

При счастье чванство впрок бывает у людей;

Но что, скажите, в нем, как счастье к нам спиною?

О доведи-временщики

На шахматном

Не забывайте, что на свете

Игрушки царской вы руки.

1817

О чванстве и глупости свиты власть имущего. Поводом послужило возвышение Аракчеева, но сегодня басня характеризует уже класс, который разрастается как саранча ненасытная на теле государства нашего. От них с каждым днём становится дышать всё труднее, что ни день, то глупость очередная. Чтобы угодить господину своему они всё доводят до полного абсурда, пытаясь угодить своей преданностью, чтобы удержаться у кормушки. Они выбегают с инициативами одна глупее другой, готовы исполнить любую подлость и глупость. Они так гордятся собой, так важничают, так любят объяснять суть происходящего нам, несмышлёным детям, и думать не думают о том, что являются проходными игрушками бездарных временщиков, которые исчезнут бесследно. А художественное слово продолжит свою вечную жизнь.

ЗАБЫТОЕ

В долгой жизни моей растворились, растаяли многие тысячи дней. Память же хранит несколько сотен, но никак не больше. Из этого следует, что тысячи событий, произошедших со мной, не происходили. Их не было? Задумалась я об этом не случайно, в мае случай свел меня, виртуально, конечно, с бывшей одноклассницей. Расстались мы несколько десятков лет назад. Событие это очень меня взволновало, нахлынули воспоминания, ведь общались мы более десяти лет. Я знала, что она поступила в медицинский институт, теперь уже в другой стране, и всё. Она позвонила мне с другого конца света, у неё все сложилось удачно, разговор наш, доставил взаимное удовольствие, я надеюсь. Так вот, она мне рассказала эпизод, как мы с ней зашли в церковь, нам было 12 лет, там было пустынно. К нам подошёл священник и строго спросил, зачем мы пришли и крещёные ли мы. Сурово, посмотрев на подругу, сказал: «Вы, наверное, даже не крещёные?» Я возразила смело, что обе мы крещёные, даже не совсем понимая смысла вопроса. Он попросил нас перекреститься. Подруга моя от страха перекрестилась правильно, хотя и не знала, как эту нужно делать, возможно, видела в кино. Я же перекрестилась левой рукой, демонстрируя свою скрытую левизну. Меня долго переучивали на правую руку. А я ничего подобного не помню, хотя, казалось бы, забыть это невозможно. Я не сомневаюсь, что всё было именно так, как запомнила моя одноклассница. А ведь дней и событий, достойных того, чтобы закрепить их в памяти было очень много. Сколько лиц в суете московской пронеслось мимо меня, среди них попадались знакомые, причём - не случайные, а я так и не смогла вспомнить, где я сталкивалась с ними.

ЗОЛУШКА

Она же вся чумазая, в черной золе. А в детстве казалось, что она прозрачно-хрустальная в золотом обрамлении. Я маленькая считала, что Золушка - значит золотая, златокудрая. Любовь к сказкам, в которых добро непременно побеждает зло, способствует мечтательности, погружает в мир грёз. Мечта провинциальной девушки о покорении столицы, например. Сколько их бойких прибывает на Казанский и прочие вокзалы! Распространённый принцип построения произведений для народной массы выражен довольно банальной схемой о равных возможностях, а то и верой в чудо, которое по одному взмаху волшебной палочки превратит Золушку в принцессу. И чтобы сразу это превращение осуществилось. Ждать некогда. Сразу дайте мужа (Анне Дзаккео, или Утраченные грёзы). Если же Анна грезила, прежде всего, о любви, пусть наивной, то современные девушки зачастую готовы на всё: подлость, хитрость, обман… Они спят и видят себя жёнами богатого мужа с тремя квартирами и виллой на Лазурном берегу. Но видение быстро (после полуночи) исчезает и опять нужно мыть полы, стирать бельё и копать картошку на подсобном участке, и ждать чуда.

ДОЗИРОВКА

Пишу рассказ. Сомнения терзают меня. Все новые персонажи заявляют о себе, пытаясь убедить меня в необходимости их присутствия в нём. «Вы только отвлекаете меня, перегружая текст частными подробностями. Моя героиня сама в состоянии выразить глубину своих переживаний, нескольких деталей вполне достаточно для этого, - объясняю я им. У Марка Аврелия в «Размышлениях» есть важное для писателя замечание: «Не делай ничего наугад, а только по правилам искусства». Вот я и стремлюсь следовать им. Стремлюсь я к соразмерности. Слово какое хорошее - соразмерность, а как определить её в тексте? При чтении художественных текстов Платонова, Чехова, меня восхищает сочетание изображения, глубина, воздух, построение диалогов, в общем, дозировка. Например, рассказ Андрея Платонова «Глиняный дом в уездном саду»: «Деревянная кузница стояла на другом конце сада. В ней работал и неотлучно жил пожилой одинокий кузнец Яков Саввич Еркин. Ему было теперь почти пятьдесят лет, он прожил длинную жизнь, почти непригодную для себя. Когда-то он работал лесным сторожем и проклял лес. Уходя навсегда из казённой избушки, он обернулся к дубовой чаще и сказал ей: - Проклинаю тебя на веки веков, грудь моя забудет все твои деревья, грибы и тропинки. Голова моя не увидит тебя и во сне никогда! Он перекрестил шумящую дубраву крестом прощания и презрения и пошёл от неё в пустошь, опять неимущий и свободный». Герой рассказа «прожил длинную жизнь, почти непригодную для себя». Как умело ставит Платонов слова, какой подтекст! Отношение героя к труду немилому подневольному, характеристика самого героя, его история, правила искусства познаются в процессе чтения и создания художественных произведений.

ДУШИ ХРАНИТЕЛЬ

Мне понадобилось совершить целый ряд ошибок, глупых поступков, обид прежде, чем я научилась слышать свой внутренний голос, интуицию, а ещё точнее ангела хранителя души своей. Теперь я к нему прислушиваюсь, советуюсь, и он меня хранит. Он всегда заботился обо мне, предостерегал, только я действовала исключительно под влиянием эмоций, ничего и никого не видела и не слышала. Зато приобрела свой собственный опыт. Сегодня же, читая стихотворение Константина Бальмонта «Белый ангел», меня поразило, что поэт написал его в 36 лет. Он тоже ощутил, что его душу оберегает ангел в зрелом возрасте. Белый ангел всячески предостерегал и хранил его, но понадобились годы, чтобы понять это:

От детских дней одна черта пленила

Мои мечты, в чьих зыбях таял сон,

В глаза печальный отблеск заронила,

В мой ум вошла как дальний тихий звон.

Мне снился грустный ангел, белоснежный,

С улыбкой сожаления в глазах,

Я с ним дышал одной печалью неясной,

Я видел бледный Рай в его слезах.

Он мне являлся в разные мгновенья,

И свет храню я этих беглых встреч.

Есть проблески, которым нет забвенья,

Есть взгляд без слов, его не молкнет речь.

Любил - еще люблю я - неземное,

Ум сердца - луч холодному уму,

Я верю в Небо, синее, родное,

Где ясно все неясное пойму.

С небесным я душой не разлучаюсь,

И встретив чей-нибудь глубокий взор,

Я с ним, я с Белым Ангелом встречаюсь,

Таинственным и близким с давних пор.

1903

Ангел приходит во сне, предупреждает, сожалеет, поддерживает, согревает душу. С детства каждого из нас он спасает от бед, а мы не задумываемся о важности наших снов и предостережений. Береги каждого из нас ангел души - символ детской безмятежности, счастья, любви и веры. Следует чаще заглядывать в потаённый сердца уголок, чтобы совершать поступки с любовью, тогда светлых дней будет значительно больше.

ПРОВОДИТЬ ВРЕМЯ ВМЕСТЕ

Привычка проводить время вместе с подругой, другом, родственниками, приятелями, одноклассниками, сложилась у меня естественно, возможно потому, что я росла в период особого дворового единства, когда двери в квартиры не закрывались, а ребята из одного двора были надёжными защитниками. Детский сад, школа воспитывали у нас чувство коллектива, поэтому об одиночестве я знала только из книг. Но пришло время, когда я стала уставать от интенсивного общения, жизни на виду. Мне захотелось уединения с книгой, со своими мыслями, с любимым человеком. Не могу точно вспомнить, когда я остро почувствовала, что время проносится мимо меня со всё нарастающей скоростью, унося в небытие мою жизнь, что бесконечные разговоры, встречи убивают время. Я стала ценить одиночество. Особенную ценность для меня имеет одиночество с единомышленником вдвоём, когда каждый занят творчеством, и при этом царит атмосфера абсолютного взаимопонимания и взаимообогащения. Для меня сегодня нет ничего дороже молчания вдвоём, когда слова не нужны. Проводить время на бесконечных вечерах, встречах, ходить в гости мне бесконечно жаль, я чувствую, что убиваю время, которое несется мимо меня. Одиночество стало моей потребностью. Книга, художественная литература, писание слов - доставляют мне наслаждение ни с чем несравнимое, проводить время с ними я стремлюсь как можно больше.

ПУЛЬСАЦИЯ

Сегодня мне будет хорошо, а завтра я пойду на чудесную прогулку по набережным. Только я настроилась на безмятежный, приятный отдых, как небо заволакивают чёрные тучи, потоки косого дождя проникают под зонт, мне холодно, неуютно и тревожно. На следующий день мне звонит приятельница, и сообщает, что попала в больницу. Я еду к ней на другой конец Москвы, и слушаю вечную историю про скачки давления, анализы и прочие недомогания. Настроение моё резко испортилось. А через день с самого утра светит солнце, я гуляю по парку, мне так хорошо. В голове моей возникают образы исключительно забавные, милые и приятные. Я делаю торопливые записи и счастливая ложусь спать в ожидании нового хорошего дня. А утром всё вдруг опять плохо. Так всю жизнь ломаю голову, пытаясь понять, почему же мне постоянно не бывает хорошо? Постоянное биение, колебание, трепетание, смена настроений, ситуаций измучили меня. За что? Почему? Потому, что это и есть жизнь земная, вся такая переменчивая, пульсирующая, противоречивая жизнь. Без слёз улыбки не бывает, и вся эта пульсация происходит не только внутри меня, но и весь Космос с песчинкой Земли пульсирует.

НЕ ЛЮБЛЮ ПЕРЕСУЖИВАТЬ

Доброжелательность, внимание, поддержка окрыляют человека. Воспитанный человек всегда найдёт творческое зерно у начинающего автора, отметит удачи, а уж потом в мягкой, деликатной форме подскажет, что следует изменить, над чем можно ещё поработать. Такт, деликатность способны творить чудеса, помогают раскрыть талант. В одном письме Николая Лескова ко Льву Толстому нашла подтверждение этой мысли: «Говорить Вам о Ваших недостатках не могу, потому - что мне стыдно и противно было бы быть Вашим судьею: Вы мне большую пользу сделали, и я Вас именно люблю и не люблю о Вас пересуживать, а как сам Вас понимаю, то мне все приходит хорошо по духу и по мысли». (Николай Лесков Льву Толстому, 16 ноября 1890-го года из Санкт-Петербурга, Фурштадская 50 кв. 4.) Письмо написано в светлых тонах. Однако в художественном произведении не должен изображаться персонаж одной краской. Пусть это будет замечательный человек, но черноты ему надо дать, тогда он станет живым, я это поняла не сразу, мне подсказали, и я очень ценю подобные подсказки. Раскрыть всю сложную сущность человеческой натуры возможно через показ его отрицательных черт, которые в жизни тщательно скрываются. Для этого и придумана художественная литературы, чтобы через вымышленные образы дать всю «правду-матку» жизни, осветив её затем солнышком надежды.

ПРЕЛЕСТНАЯ КРАСОТА

Ветер шумит, нещадно треплет деревья, кусты, травы в разные стороны. Просто свирепо гнёт всё и вся вокруг. Нос улавливает утончённый сладковатый запах родной сердцу ромашки, украшающей наши поля и луга. Прелестные мелкие ромашки склоняют свои изящные, похожие чем-то на маргаритки, головки. Полевые ромашки собирали мы, девчонки, в детстве, плели веночки и, надев их на голову, представляли себя принцессами. Как только мы не называли эти прелестные цветы: невестами, земным солнышком, колдовским цветком. Да, гадание на ромашках даёт ответ на любой вопрос, а главное, всегда подскажет, любят ли тебя, и скоро ли встретишь любовь свою. Ромашка лечит душу, помогает излечить тело от самых разных заболеваний. Без этого прелестного цветка я нашу природу представить не могу.

ВОЛШЕБНЫЕ ВИДЕНИЯ

Невероятные по яркости красок и дивных видов снятся мне сны. Загадка неразрешимая для меня, потому что я никогда не бывала в подобных местах наяву. Такие подробности вижу: из чего сделана крыша, двери, ручки, окна и рамы, занавески или ставни. Улицы же всегда - пустынны. Брожу по переулкам и улочкам, как правило, узким, поднимаюсь на крылечки, рассматриваю кованые ручки на дверях, а дёрнуть за них не решаюсь, что-то останавливает. Бывает и так, поднимаюсь по крутой лестнице, тяжело так, а наверху - пустота. Отрадно, что я чётко понимаю, что видения мои были во сне сразу как открываю глаза. Это утешает. Толкований снов существует множество, но мне кажется, что это нечто индивидуальное. Волнуют меня цвета! Они сочные и насыщенные нереально. Сны, в которых я путешествую, относятся к категории любимых. Есть ещё сны, изматывающие меня бесконечными блужданиями с людьми, давно ушедшими, я после них всегда хожу взбудораженная. Они вызывают необъяснимую тревогу. Стихотворение Арсения Тарковского «Сны» навело меня сегодня на размышления о них:

Садится ночь на подоконник,

Очки волшебные надев,

И длинный вавилонский сонник,

Как жрец, читает нараспев.

Уходят вверх её ступени,

Но нет перил над пустотой,

Где судят тени, как на сцене,

Иноязычный разум твой.

Ни смысла, ни числа, ни меры.

А судьи кто? И в чем твой грех?

Мы вышли из одной пещеры,

И клинопись одна на всех.

Явь от потопа до Эвклида

Мы досмотреть обречены.

Отдай - что взял; что видел - выдай!

Тебя зовут твои сыны.

И ты на чьём-нибудь пороге

Найдешь когда-нибудь приют,

Пока быки бредут, как боги,

Боками трутся на дороге

И жвачку времени жуют.

1962

Тарковский удивительно тонко передаёт словами образы, рождающиеся в звенящей пустоте ночи. Он обладает даром вырывать из мрака повседневности наши души, открывая перед ними двери в иную реальность, наполненную светом, любовью и смыслом. Ему ведом смысл волшебных сновидений.

ТЕМНО В ЛЕСУ

День сегодня выдался светлый, солнечный, пошла я в лес. Иду, наслаждаясь пением птиц, они то и дело над головой пролетают и, деловито пробегая по траве, находят то, что искали и исчезают в листве деревьев. Как вас зовут, хочется мне спросить их, но я не решаюсь озвучить свой вопрос, возможно, это сойки или дрозды, к сожалению, я не знаю. День прозрачный, а в лесу темно, чем ниже спускаешься чащей к речке, тем гуще заросли, тем больше прохлада, пока, наконец, в черноте теневой не блеснула вода речки лесной. Берег зарос травами, белой кашкой, Иван-чаем, лопухами, к воде не подойти. Там, где солнечные лучи высвечивают дно, можно наблюдать снующих мальков и лягушек, которые лакомятся ими. Солнце изо всех сил пытается проникнуть в тайны леса, но они надёжно укрыты зарослями кустарника и молодой порослью деревьев. Просветы же, на которых играет солнечный свет, напоминают мне окошки в старых заброшенных избушках. Запахи смолы, перемешанные с ароматом трав и цветов, щекочут ноздри. Из чащи то и дело в безлюдном, казалось бы, лесу, раздаётся громкое чиханье, а с другого конца слышен возглас: «Будьте здоровы!» Я вздрагиваю от неожиданности, оглядываюсь по сторонам, ни души не видно, только деревья шумно шелестят листвой, переговариваясь о чем-то своём.

ЛАКОНИЧНОСТЬ

Иногда пишешь долго и помногу, а по прочтении написанного, вдруг видишь одну ёмкую фразу, выражающую всю суть длинного текста. Проза Чехова соткана из подобных фраз. Например, в рассказе «Архиерей»: «…И только старуха, мать покойного, которая живет теперь у зятя-дьякона, в глухом уездном городишке, когда выходила под вечер, чтобы встретить свою корову, и сходилась на выгоне с другими женщинами, то начинала рассказывать о детях, о внуках, о том, что у нее был сын архиерей, и при этом говорила робко, боясь, что ей не поверят... И ей в самом деле не все верили». На забвение обречены все, как бы говорит здесь Чехов, но и намекает, что его рассказ и обеспечивает бессмертие архиерею и его матери. Слова живут своей жизнью, они развиваются, как люди, меняют, порой, значение, а то и приобретают новые. Лаконичность в творчестве - это особый дар, присущий таланту. Краткость не всегда его сестра. Лаконичность, достигнутая в ущерб художественности, в творчестве только вредит. В пространном же тексте можно утратить мысль. Очень важно чувствовать меру при работе над текстом. Впрочем, в жизни тоже.

ОН ТАКОЙ ДОЛГИЙ!

Самый продолжительный летний день июня, такой большой, что даже не знаешь, как им распорядиться... Начался он у меня с появлением первых солнечных лучей на горизонте. Они озарили небо золотисто розовым прозрачным светом, а тёмное грозное облако мгновенно преобразилось в фиолетовый с розовой окантовкой корабль, торопливо спешащий на запад. Такую восхитительную картину я наблюдала на заре благодаря моему верному коту, который разбудил меня восторженным: «мяу-мяу-мяу». Я вскочила, торопливо вышла на балкон - от красоты небесной у меня дух перехватило. Громкий щебет птиц, приветствующих появления символа света, источника тепла и жизни, оглушил меня. Эмоции захлестнули меня, затаив дыхание, я наблюдала появление светила. Так начался для меня самый длинный летний день. Сон покинул меня, любительницу сновидений. Уже в пять часов утра мы с Алексом сидели перед дымящейся чашкой арабики. Восход солнца дал мне необычайные силы. Он был таким же долгим как в детстве, когда день казался бесконечным.

СИРЕНЬ ВРУБЕЛЯ

Я вглядываюсь в «Сирень» Врубеля и поражаюсь удивительному эффекту - вблизи отчётливо видно, что картина как бы составлена из мозаики геометрических фигур, а на расстоянии я могу любоваться каждым цветком. Я подхожу к картине, рассматриваю квадраты, треугольники, кружки, которые напоминают цветы сирени, это скорее похоже на абстрактные символы, возникшие в воображении автора, а отдаляюсь, любуюсь роскошной сиренью. Врубель один из первых русских художников отдалился от реализма, искал новые формы. Модернизм Серебряного века оказал на него сильнейшее влияние. В поисках своих форм он увлёкся мозаикой, кубизмом. Живопись Врубеля посылает прощальные приветы фотографическому реализму.

МУЗЫКА КОЛОКОЛОВ

В тихих московских переулках звучат, переливаясь, колокола в тихих маленьких церквях. Их мелодичный перезвон очищает душу, возвышает её, создает радостное и светлое настроение. Колокольный звон с дивной силой проникает глубоко в сердце, как бы объединяя всех людей: живших, живущих и будущих жить. Музыка колоколов своей проникновенностью и красотой исцеляет и вдохновляет. Этот звон в воскресные и праздничные дни сливается в ликующий голос. В Великую субботу он рассказывает о Христовой сказке. В дни скорби он вызывает печаль, и вселяет надежду. Голоса колоколов поражают меня богатством тембров, благозвучием. Воздух, наполненный звоном, поднимает меня. Я парю над землёй, ощущая себя бессмертной в божественной реальности.

НА ОСТАНОВКЕ

Сижу на трамвайной остановке. Ноги гудят от усталости. Я сняла туфли и, вытянув ноги, почувствовала состояние близкое к эйфории. Как немного, в сущности, нужно для счастья. Просто сесть и сбросить обувь. Сколько часов бродила я сегодня по переулкам и улочкам, даже представить себе не могу. Часы я не ношу уже несколько лет, они только ненужную суету привносили в жизнь мою. Если даже я спешу куда-то, а транспорта нет, или поезда в метро идут с большими интервалами, я ведь никак на это не могу повлиять. Я вглядываюсь вдаль уходящей колее, в надежде увидеть трамвай, но вокруг тишина. Такое впечатление, что город покинули и жители и транспорт, а я сижу здесь давным-давно: если уж решила поехать на трамвае, то поеду! Смиренно переношу взгляд на окна двух особняков напротив, а затем и на сами дома. Оба они построены примерно во второй половине позапрошлого века, но разница между ними колоссальная. Двухэтажный особняк красуется современными евроокнами с закрытыми жалюзи. Красавец гордится своим видом после ремонта. Аркатурный поясок между этажами ослепляет белизной на фоне сиреневатых стен. Массивная дверь украшена тяжёлой отливающей золотом ручкой. «Да, ты выглядишь очень солидно, - говорю я ему, - но мне гораздо милей домик с мезонином, твой сосед. Он покосился, облупился, но от него веет теплом и уютом. На окошках цветёт красная и белая герань. Он - живой, а тебя, уважаемый особняк, лишили души твои хозяева. Ты какой- то холодный». Музыкальная трель приближающегося трамвая прервала мой монолог.

ПУТЕШЕСТВИЕ В ПРОШЛОЕ

За окном проплывают строения разных стилей и эпох. Бетонная пятиэтажка, втиснутая между доходным домом в стиле модерн и одноэтажным домом, в котором, прежде, располагались мастерские по пошиву зимней одежды, а сейчас дом этот с заколоченными кое-как окнами, вероятно, ждёт сноса, выглядит нелюбимым городским ребёнком. Балконы этой пятиэтажки похожи на скворечники, сколоченные наспех из собранных на свалке досок, стены облезли, а двери подъездов распахнуты настежь. Подобные уголки чаще всего можно увидеть в поездке на трамвае, потому что именно его маршрут проходит по самым отдаленным от метро и проспектов местам. Я сижу, возвышаясь над снующими подо мной машинами, в пустынном вагоне. «Динь-динь, сейчас поворот», - говорит трамвай, сворачивая в узкий проезд. Еще несколько поворотов и мы уже на мосту. Под нами речной трамвайчик, таких уже почти не осталось, я их помню ещё с середины прошлого века. Вот стою я на причале в толпе дачников, нагруженных вёдрами, корзинами и сумками с урожаем, в ожидании речного трамвайчика, чтобы добраться домой. Наконец, он причаливает. Дачники, сбивая с ног друг друга, берут его штурмом, как будто это последний трамвай. Я в панике сжимаюсь и приседаю, мечтая только об одном, чтобы меня не столкнули в воду. Мне страшно! Знакомая с детства трель трамвайного звонка вернула меня в настоящее.

"Наша улица” №176 (7) июль 2014