Задумчивая грусть (часть одиннадцатая)

ЗАДУМЧИВАЯ ГРУСТЬ

заметки

(часть одиннадцатая)

ПОЛЁТ

Пьянящее ощущение полёта я физически ощущала я в жизни не один раз. Это одно из самых радостно-тревожных, но и восхитительных чувств, которые хранятся в копилке памяти. Достаю я их в самые сложные минуты жизни. И вновь, и вновь испытывая безудержное ликование полёта над землёй, легко справляюсь с житейскими трудностями. В основном, я летаю во сне. Летая над лесами, озёрами, реками, цветущими полями и садами, я чувствую ласкающие потоки воздуха, прохладу облаков надо мной, впитываю всею грудью ароматы цветов. Самые яркие впечатления остались от городов, в которых я не была никогда, но их улочки, дома реальны и прекрасны. Причём все картины я вижу в лучах восходящего солнца. Улицы городов всегда пустынны. Самый яркий полёт я пережила наяву. Это было после наркоза. Я подошла к открытому окну палаты, которая находилась на четвёртом этаже. Была тёмная летняя, знойная ночь. Дурманящее чувство полноты и радости жизни переполняло меня. Мне захотелось вылететь из окна, стучать в окна, разбудить всех, чтобы поделиться переполнявшим меня счастьем с людьми. Картина была настолько реальной, и я поняла, что летаю!

ГРАФИН

Сегодня, убирая на место посуду после встречи Нового года, я переставила на полке графин. Пузатый, розовый графин из стекла с выдавленным растительным орнаментом, узким, высоким, гладким горлышком, и стеклянной пробкой в виде «пики». Этот графин старше меня, поэтому он мне особенно дорог. Их было когда-то два. Мама всегда наливала в них домашние компоты и ставила на детский праздничный стол. Второй графин разбили мы, дети, в мой день рождения. Вспомнила лица всех своих друзей на том дне рождения, на котором мы разбили второй графин. Ребята из двора нашего. Веселые, озорные лица возникают передо мной! У нас было заведено ходить друг к другу в гости на дни рождения. Родители придумывали игры и развлечения для нас. Мы же больше всего любили играть в фанты, веселиться без взрослых и даже дурачились порой. Графин отчётливо напомнил мне вкус маминого абрикосового и вишневого компота. Я вспомнила и чудесный аромат маминых пирогов. Ничего вкуснее я в жизни больше не пробовала.

ВРЕМЯ

Пишу сегодня о прошлом ли, о будущем ли, или пишу о событиях сиюминутных - они все становятся прошедшими. Написала, они отдалились от меня. Живут отдельно. Пройдёт время, в памяти всплывут картинки прошлого, и я напишу о них так, как вижу сегодня. Это уже получается взгляд на прошлое из настоящего, то есть современное прошлое. Вот так времена плавно переходят друг в друга и существуют одновременно. Я понимаю, что очень изменилась в настоящем времени, и себя в прошлом помню, но не знаю. Сегодня я живу с пьянящим чувством свободы, а в прошлом жила под гнётом слов «надо» и «должна». Хорошо мне сегодня в настоящем. Чем больше думаю о прошлом, настоящем, будущем времени, тем отчётливей понимаю, что моё время находится внутри меня. Одновременно могу находиться во всех временах.

«БУБНОВЫЙ ВАЛЕТ»

Фейерверк красок, искаженные по-детски формы, буйство фантазии. Да и название придумали - это бросил как-то неистощимый на выдумки Ларионов - ёрническое: «Бубновый валет», от старинного французского толкования карты бубновый валет - «мошенник, плут». И выставились - в декабре 1910 - январе 1911 годов - в странном заведении: в Экономическом обществе офицеров на Воздвиженке. Как импрессионисты ранее, так и бубновалентовцы вызвали шквал негодования. Но продвинутой публике выставка пришлась по душе. Главное в искусстве - выстоять, невзирая ни на что идти своим неповторимым путем, ломать старые формы. Даже такой классик как Чехов постоянно говорил о новых формах. А я-то знаю, что всё новое ударяется в бетонные стены непонимания, равнодушия, устоявшихся вкусов, встречается в подавляющем большинстве случаев в штыки. Это потом будут возвеличиваться имена Роберта Фалька, Аристарха Лентулова, Александра Куприна, Ильи Машкова, Петра Кончаловского, Натальи Гончаровой, Михаила Ларионова… Особенно я люблю вещи Роберта Фалька. Я млею от его гениальных работ, и, когда прихожу в Третьяковку, первым делом иду к его «Красной мебели». То был взлёт Первого русского авангарда, методично раздавленного теоретиками примитивного пролетарского и колхозного искусства. Ныне художники «Бубнового валета» светят яркими звездами на необъятном небосклоне классического искусства.

ГЛУБИНА

Одиночество я понимаю как необходимое условие для создания нового текста. А когда я сама не пишу, когда я одна, наступает время как бы беседы с самыми преданными друзьями - любимыми книгами. Когда в руки попадает книга, которая всецело захватывает меня, например «Степь» Чехова, то мне не хочется ни пить, ни есть, ни отвлекаться на какие бы то ни было другие дела, я радуюсь ей как новому другу. «Мы с тобой не расстанемся», - мысленно говорю я ей. Понимая, что буду обращаться к своему другу не раз. Перечитывая любимые книги Булгакова, Сэлинджера, Достоевского, каждый раз поражаюсь глубине текста, объёмности неповторимых, ярких образов, и всем сердцем восхищаюсь мастерством писателей. Любовь к художественному произведению для меня - мостик к автору. Мне хочется узнать о его творчестве как можно больше. Писатель становится моим другом, независимо от времени, в которое он жил. Мысленно я общаюсь с ним. Это происходит в моей душе абсолютно бесконтрольно. Но когда я пишу, то одиночество мне просто необходимо, потому что я ловлю еще не разгаданные мною звуки души, и опасаюсь, чтобы мне кто-нибудь в эти сладостные минуты не помешал.

ЗИМНЯЯ МУЗЫКА

Первый новогодний день. Красочное убранство золотого зала Венского музыкального общества, изысканное оформление из живых цветов, аромат и свежесть которых доносится и до меня, создают сказочное настроение с первых мгновений, когда камера просто показывает зал перед началом концерта. Лица музыкантов, публики светятся улыбками, предвкушаю праздник музыки. Под шквал аплодисментов грациозно выходит дирижёр, оркестр встаёт, приветствуя его. И вот начинается волшебное действие. Звучит музыка. Душа моя вырывается из тела и устремляется в золотой зал. Сердце трепетно бьется в унисон со звуками изысканной, высочайшей музыки. Оркестр и дирижёр дышат как один человек. Зал в такт взмахам полочки дирижёра хлопает или подпевает. Ощущение такое, что все они двигаются, танцуют. Я танцую вместе с ними. В эти минуты я чувствую щемящую любовь ко всему миру, к синему небу, к зимнему солнцу.

ВИД ИЗ ОКНА

Вид из окна зависит только от моего внутреннего состояния. Я могу видеть всё, что захочу. Вот сегодня, например, за окном по заснеженному полю, в сумерках, рыжая лошадь с чёрной роскошной гривой резво бежит в упряжке. В санях устроился Антон Чехов, ноги его прикрыты овчинным тулупом. Он едет на вызов в деревню. На облучке сидит мужик, в серых больших валенках и лохматой шапке, надвинутой так низко на брови, что видно только светлую бороду с капельками воды вокруг губ. Это он прибыл в мелеховский дом за доктором. День незаметно светлеет, робкое зимнее солнце пытается выглянуть из-за облаков. Лошадь хорошо знает дорогу домой. Мужик ослабил поводья и, обернувшись к доктору, мирно беседует с ним... Окно обладает магической силой. Манит. Утро для меня начинается с того, что я подхожу к окну и несколько минут стою в молчании. Просто смотрю. Каждое утро. Меняются времена года, годы проносятся мимо.

ВИНОВАТЫЕ

Чувство вины в разной степени в течение жизни испытывает не раз каждый нормальный человек. Но большинство, как мне кажется, людей, считают, что в их неудачах, несбывшихся мечтах виноват кто угодно, только не они сами. Эти люди всегда и везде ищут виноватых. Они считают свои проблемы самыми важными и значительными, выносят их на всеобщее обсуждение, и ждут сочувствия. Подумать о том, что вину надо исключительно искать в себе, им не приходит в голову. В любой ситуации стоит задуматься о том, что «виновным», «виноватым», «грешным», «неправым», «преступным», «повинным», «провинившимся», «ответственным» являешься ты сам. Если у тебя не складываются отношения в семье или с окружающими тебя людьми, ищи причину, прежде всего, в себе. Читай Достоевского, слушай Стравинского, смотри Феллини… От тебя отвернулись друзья, выпотроши себя, пойми, что ты им неприятен. Почему? Вот и думай. Чтобы к тебе относились по-доброму, не критикуй, не делай замечаний, не грузи никого своими «умными» советами, которые на самом деле оказываются «идиотскими», не лезь туда, куда тебя не звали, не доставай людей пустыми телефонными звонками… Течёт кран, перегорела лампочка - виноват ты, кто за тебя будет заниматься ремонтом? Пригласи специалиста, сам исправь. Не жалуйся, не ной, не грузи людей. Прежде всего, надо причину искать в себе.

ТУФЕЛЬКИ

Они стояли на третьей полке сверху на стеллаже, расположенном прямо напротив двери, замшевые, шоколадного насыщенного коричневого цвета туфельки. Я поняла, что они мне необходимы, уйти без них из магазина невозможно. Это были изящные лодочки, каблук не очень высокий средней толщины. Ажурная пуговица, как бы плетёная из золотистой и замшевой нитей, удивительно органично смотрелась на них. Я уже забыла, зачем пришла в обувной магазин. Мне не терпелось как можно скорее померить прелестные туфельки. Я попросила принести мне мой размер, не допуская даже мысли о том, что его может не быть. Выяснилось, что в продаже осталось всего две пары и именно моего размера. Наконец, туфельки принесли. Я надела их, и стала, пританцовывая, крутиться перед зеркалом. Эти туфли делали для меня, никаких сомнений! Они абсолютно не ощущаются на ноге. Мне в них лучше, чем в тапочках!

КОНФЕТЫ

Каждый месяц первого и шестнадцатого числа в Армянском переулке в Институте востоковедения я получала зарплату и спешила в Чайный дом Перлова, что на Мясницкой улице в доме под номером 19. Мы его называли китайский магазин. Интерьер, дурманящий запах свежего кофе и шоколада, разнообразие сортов конфет, восточных сладостей - всё это приводило меня в полный восторг. Каждый раз я старалась покупать что-то новое, не забывая при этом и о любимых конфетах. Прежде всего, все сорта суфле: золотое, черносмородиновое, ананасное. Я покупала всего по чуть-чуть. Потом, конечно, шоколадный крем, столичные, салют, юбилейные, красная Москва… А сколько там было сортов карамели! Особенно я любила «Мичуринские», нежную карамель всегда со свежей начинкой из чёрной смородины. Эти конфетки, небольшие, были завёрнуты в плотный белый с веточкой чёрной смородины фантик. К конфетам страсть у меня возникла, как почти у всех, с детства. В неограниченном количестве я ела их. А мама была вынуждена прятать конфеты от меня, но я находила и съедала все. Меня ругали, объясняя, что нужно думать не только о себе, а и о сестрах и родителях тоже. Мне было стыдно. Я просила прощения, причём искренне. И ничего не могла поделать, это было сильнее меня.

КОНЦЕРТ

Оркестранты рассаживаются, настраиваются. Взвизгивает скрипка. Шум в зале на мгновение стихает. На сцене появляется Евгений Светланов. Музыканты встают, приветствуя его. Но тут же проносится какой-то изумлённый ропот, сменяемый шквалом аплодисментов с одобрительными возгласами. На Светланове вместо традиционного смокинга - красная водолазка и синий бархатный костюм. Это и вызывает бурную реакцию. Стоя лицом к публике, Светланов взмахивает палочкой, и вспыхивает невероятная музыка, которую эти стены в таком исполнении ещё не слышали: «Американец в Париже» Джорджа Гершвина. Светланов в ударе. Он то поворачивается лицом к оркестру, то лихо пританцовывая, как бы привлекает слушателей к участию в этом празднике свободного искусства. Таким озорным Светланова ни прежде, ни потом я не видела. А тут ещё жару поддает «Голубая рапсодия». Публика, оркестр, авангардная музыка под экспрессивными взмахами дирижёрской палочки превращаются в единый организм и не желают расставаться. Восхищённый зал неистовствует!

МЕЧТА

С детства мальчик мечтал строить корабли. Откуда только появилась у него такая мечта? Ведь он родился в одной из подмосковных деревень ещё до Первой мировой войны. Там не то что речки, там даже пруда не было. Знойными летними днями мальчишки в холщовых рубашках до колен обливали друг друга ледяной колодезной водой. Километрах в пяти от деревни, если лесом идти, был карьер, в котором брали белый песок для строительства. Вот они с ребятами бегали туда частенько. Мужики, работающие в карьере, ругали их, гоняли, но всё же ребята исхитрялись купаться. Корабли он видел только на картинках и в газетах. Семья их в деревне была самая грамотная. Отец уезжал на заработки в Москву, и привозил в дом книги, газеты и картинки. Батюшка, наведываясь в их деревню по мирским делам, чай пил всегда в их доме. Дома отец редко бывал. Хозяйством занималась мать, старшие брат с сестрой и мальчик. Ещё у них была младшая сестренка, совсем кроха. Друзья и родные смеялись над его мечтой, но он упрямо повторял, что обязательно будет строить корабли. Мальчик был очень целеустремлённый. Он не изменил своей мечте, прошёл армию, окончил Егорьевский индустриальный техникум, участвовал в строительстве Шатурской и Каширской ГРЭС. К тридцати годам окончил институт по специальности «инженер кораблестроитель». Потом строил корабли на заводах в разных концах огромной страны.

ЗНАТЬ ИЛИ УЗНАВАТЬ

Книги хранят память и историю человечества. Так мне объяснили в детстве родители. Книжный мир ограничивался для меня сначала домашней библиотекой, потом расширился до городской. Безбрежный океан книг раскинулся передо мной, когда это стало моей профессией. Мне посчастливилось работать в обменных фондах крупнейших библиотек страны, разыскивать книги в частных коллекциях и букинистических магазинах Судьба щедро одарила меня встречами с интереснейшими людьми. С тех пор я не признаю людей «знающих в совершенстве что-либо», так как совершенству нет предела. Человек на протяжении жизни может читать, думать, писать, стремиться узнать как можно больше. Самоуверенные высказывания вроде «я всё уже прочитал», ничего кроме улыбки у меня не вызывают. К сожалению, таких самоуверенных недалёких людей становится в последние годы всё больше. Но ориентация государства на это большинство ведет к прямой деградации и исчезновению, как это произошло с большевистским СССР.

ТОЧКИ СУДЬБЫ

В цветущей молодости моя жизнь была наполнена фейерверком событий, которые казались такими важными, заставлявшими неимоверно спешить, торопиться всюду успеть, нестись, не глядя по сторонам. Встречи, театры, знакомства, рестораны, учёба, обязательства, филармонии, обещания, свадьбы, работа, магазины, парикмахерские, дни рождений, похороны, планы и, кажется, то что происходило со мной, я никогда, ни при каких обстоятельствах не забуду. Это-то уж моя фундаментальная, так я её ценила, верная память, на которую я всегда полагалась, сохранит навеки! Однако в плавно убегающих днях события рассеялись незаметно, как туман над рекой при восходе солнца. Оглядываясь назад, в прошлое, ощущается тоска по жизни, промелькнувшей так быстро, и почти исчезнувшей, от которой остались лишь маленькие осколки воспоминаний. А где они мои взлёты и падения, которые казались такими значительными?! Всецело полагаясь на свою память, я серьёзно не задумывалась о том, что каждый прожитый день - это точка, верстовой столб на длинной дороге жизни, как от Москвы до Владивостока, а из этих точек складывается линия, которая протянулась от одного верстового столба до другого. И я разная, Маргарита, осталась размноженная на эти точки, стою верстовыми столбами, меня так много, что не сосчитать. В одном году я размножена, это ж надо подумать, на 365 разных Маргарит! А в десятилетиях?! Я это открыла для себя только тогда, когда стала писать, став совершенно другим человеком, превратив эти точки в судьбу.

СДЕЛАЙСЯ ПИСАТЕЛЕМ

Умение в любых ситуациях владеть собой, своими чувствами, быть предельно корректным и сдержанным - всё это необходимо человеку на его очень кратком земном пути. Эти черты говорят о воспитанности, интеллигентности человека. Насколько приятно общаться с умеющим слушать доброжелательным собеседником, и настолько же трудно вступать в диалог с замкнутым в своей невоспитанности, грубости раздражённым человеком, выставляющим на показ, даже кичащимся своим недовольством всеми и вся. Я довольно часто наблюдаю за выражением лиц окружающих меня людей в транспорте, на улице, в магазинах, и в большинстве случаев они выражают нервность, досаду, возмущение, нетерпимость. Хочется скорее вырваться из их окружения, и пройти по пустынной улице, встретить одухотворённое лицо. Как много зависит от самого человека. Ведь все эти чувства и эмоции находятся внутри каждого из нас. Злоба, разнузданность, скандальность - губят душу, разъедают её, убивают, приводят к депрессии, расстройству нервной системы. В нашей власти ни при каких условиях не давать им волю. А как можно чаще погружаться в глубины души, в мир мыслей, работать над собой, регулярно читать, к примеру, Шопенгауэра и Федорова… Размышления, чтение, ежедневный труд за письменным столом делают из меня человека. Сделайся умным писателем, только тогда выходи к людям.

ЛИЧНОСТЬ

Жизнь мою я понимаю как осознание, исследование себя. Кто ты, песчинка в космосе или центр мира? Как и я, мои сверстники родились не по своей воле, играли в одни и те же игры, получили образование по единой системе. Я заметила, что некоторые люди о случайности и неслучайности появления на свет не задумываются. У многих аппарата для думанья нет. Любовная вспышка, и ты зачата! Как? Из какого сюрреалистического сна? Из утробы матери, без имени и истории. Всё это потом к тебе прикрепляют. Почему меня назвали Маргаритой? Ведь я могла бы быть Авдотьей, или Варварой… Или эстонкой, ибо я родилась Таллине. Национальность ведь тоже дело наживное. Прикрепили имя к моему телу, и я иду с ним по жизни. Так и выросла, как вошли во взрослую жизнь сверстники. Смотришь, а ребята исчезли из памяти, как будто их не было. Как будто улетели на другие планеты. И всё же кто-то стал самостоятельной фигурой, потому что не просто читал много, или его родители приобщали с детства, скажем, к медицине, инженерии… Нет. Тот кто наполнил свою жизнь высокими идеалами, созиданием, понял, что это и есть смысл его жизни, проникся уважением и жаждой не просто знать, а оставить свой след на земле, посвятил себя постоянному самосовершенствованию - вот этот человек состоялся, то есть стал личностью. Большинство же сверстников избрали путь стандартный: карьера, жильё, машина, дача… В поте лица своего добывали средства для осуществления своих «великих» (в буднях великих строек!) целей, и не заметили, что жизнь прошла, а нерушимое здание, которое они строили - развалилось. Что подтвердилось историей. Так я думаю.

ХОРОШЕЕ ОТНОШЕНИЕ КО МНЕ

Надо сказать, что самое сложное для меня - договориться с собой. Практически, на протяжении всей жизни внутри идёт нескончаемый диалог: обсуждаю свои поступки, стыжу, порой, за мысли, которые не всегда могу контролировать. Отношусь к себе достаточно строго. Что касается отношений с миром, то с детства я училась принимать людей такими, какие они есть, если отношения не складываются, значит - сама не правильно ведёшь себя. Мне это очень помогает в общении с разными людьми. Особенно это касается жизни в таком огромном мегаполисе как Москва, куда съехалась вся разношерстная Россия. Толкнули, нагрубили случайные прохожие совершенно безосновательно, как мне кажется, я спокойно поблагодарю, или приветливо улыбнусь - действует безотказно. В таких случаях невоспитанные люди теряются. Мне всегда удаётся договариваться с людьми по самым разным вопросам в любых ситуациях. Прежде всего потому, что нужно, общаясь с человеком, быть вежливой, внимательной, выслушать и понять его точку зрения. Исходя из жизненного опыта, я понимаю, что хорошее отношение ко мне определяется моим отношением к окружающему миру.

КАК МЫ ПРЕКРАСНЫ

Наблюдая за искренним и непосредственным поведением детей, невольно ловлю себя на мысли - «Куда всё это исчезает по мере взросления человека?» Как скучно и натянуто проходят встречи, презентации, вечера, дни рождения, праздники у нас - взрослых. Вдруг бы все люди внезапно стали самими собой (искренними и простодушными). Веселились бы от души, грустили, ведь в каждом из нас есть огромный запас чистоты, великодушия, добрых желаний, умных мыслей, остроумия. Ведь не всегда мы догадываемся о скрытых в тайниках души качествах. Никто не знает, как мы хороши, даже мы сами. Посмотрите на детей! Сколько в них естественности. Позвольте себе роскошь быть самими собой! Возможно, тогда мы увидим, как мы прекрасны.

ОГЛЯНУСЬ НАЗАД

Оглянусь назад на значительную часть прожитой жизни. Да, наступают моменты, когда хочется и стоит оглянуться, но робость охватывает меня. Каждый раз, пролистывая память, я вижу, как много было пустоты и суеты в моей жизни. Корю себя за то, что жила, порой не задумываясь, небрежно, как бы наспех. «Потом исправлю, я ещё всё успею», - говорила я себе, - «впереди - целая жизнь». Жизнь шла, пестрела разными событиями - значительными, незначительными. Иногда приходила разумная мысль записать что-то, но я всегда надеялась на память. Милые воспоминания детства. В памяти остались только яркие вспышки. Школа - десять лет! Но я не любила школу, нет у меня любимого учителя. Самое яркое воспоминание - сопротивление лозунгам: «Ты должна!», «Делай, как все!» Эти годы связаны с бесконечными запретами. Конечно, есть светлые воспоминания - друзья, и насыщенная интересная жизнь вне школы. Вечера, особенно выпускные – в восьмом и десятом классах! Девочки все такие красавицы! Какое будет платье, туфли, причёска, макияж (тогда ещё это называлось «накраситься»), каждая держала в строжайшей тайне. Главная задача - поразить воображение всех своей неземной красотой, особенно - мальчиков! Первая любовь, такая трогательная, неумелая, чудесная… Работа, учёба в институте, потом разные курсы. Хочется всего и сразу, а в сутках всего двадцать четыре часа. А семья!? Годы-то летят. А хочется на концерт, на выставку, в театр, в гости, в отпуск - всё хочется! Оглянулась и ужаснулась, а где моя жизнь?

БРЮКИ

Женские брюки! Сегодня даже в магазинах женской одежды обязательно представлены брюки на все случаи жизни, любых размеров и моделей. Конечно, ходить в брюках очень удобно и практично. В наши дни на женщину в юбке, пальто, шляпке обращают внимание не только мужчины, но и женщины. Теперь это выглядит, как исключение из правил. А ведь было время, когда женщин не допускали в брюках к работе, и в общественные места. В учебных заведениях вывешивались приказы, запрещающие девушкам появляться в их стенах в брюках. Право носить брюки наравне с мужчинами женщины завоёвывали в течение нескольких лет. И вот победа! Брюки почти полностью вытеснили юбки и платья. Независимо от возраста, времени года и места везде и всюду женщины носят брюки. Конечно, в брюках значительно комфортнее и теплее, особенно, в холодную и ветреную погоду. Брюки прочно заняли ведущее место в женском гардеробе. Мода на брюки прошла, но расставаться с ними женщины не спешат. Возможно, наступит время, когда мы увидим на улицах мужчин в юбках!?

ЦЫГАНСКИЕ НАПЕВЫ

Когда я слышу цыганские мелодии, то передо мной возникают образы молодых, темноволосых, уверенных в себе женщин, окружённых детьми, где-нибудь на Киевском вокзале. Они привлекают к себе внимание яркой своеобразной одеждой, природной грацией, гибкостью и свободой в обращении с прохожими, выискивая в толпе жертву, которая «позолотит ручку». Цыганки вызывают у меня двойственное чувство опасения и восхищения. Образ жизни, обычаи, музыкальность и умение веселиться цыган окутаны тайной. В русской литературе множество произведений классиков посвящены им, и все они овеяны романтикой. Страсть, любовь, ревность, коварство, глубина чувств, безудержное веселье – вот, что возникает перед моими глазами при слове «цыгане». Цыганские мелодии забирают в плен, я невольно ловлю себя на том, что пританцовываю и подпеваю под их ритмы. Когда я слышу знаменитую «Цыганскую венгерку»

Две гитары, зазвенев,

Жалобно заныли...

С детства памятный напев,

Старый друг мой - ты ли?.. -

мне так и хочется исполнить цыганочку с выходом! Так она заразительна. Слушать её спокойно невозможно. Многие считают, что слова песни этой - народные, а ведь это наш поэт Аполлон Григорьев. Талантливый и яркий поэт, писатель и критик, знал быт и нелёгкую, полную драматизма и страстей, жизнь цыган:

Что за горе? Плюнь, да пей!

Ты завей его, завей

Веревочкой горе!

Топи тоску в море!...

. . . . . . . . . . . . .

Шумно скачут сверху вниз

Звуки врассыпную,

Зазвенели, заплелись

В пляску круговую.

Словно табор целый здесь,

С визгом, свистом, криком

Заходил с восторгом весь

В упоеньи диком.

Как часто в минуты отчаяния и грусти или веселья за столом под водочку и огурчик, да грибочки звучат цыганские мотивы. Они давно уже стали русскими. Да и Аполлоша, как его звали друзья, придает им невиданный русский размах.

МОИ ПЕТЕРБУРГСКИЕ ЗИМЫ

Холодной зимой я иду по Петербургу. Солнце слепит глаза. Ветер пронизывает насквозь, но я почти не чувствую этого. Тело сковано не от мороза, а от страха. Страх въелся глубоко в каждую клеточку тела. Он притупил даже чувство голода и холода. Но человек ко всему привыкает, вот и я научилась с ним жить. Ежедневно, встречая знакомых, мы уже не говорим о голоде, а стараясь сохранить память о прежней жизни, пытаемся поддержать друг друга разговорами о театральных представлениях. Но разговор невольно переходит к новостям, которые сводятся к сообщениям об арестах и расстрелах. Страх, голод, холод и слабость настолько притупили наши чувства, что мы безучастно сообщаем и выслушиваем страшные известия об очередных жертвах режима. И мы делимся впечатлениями о балетных постановках, о том, что Карсавиной далеко до Спесивцевой, которая как всегда была восхитительна. Возвращаясь домой, мы узнаём об обысках у соседей и терпеливо ждём, когда нам разрешат войти в свой дом. В глубине души теплится надежда на то, что нас чаша сия минует.

УЖАСЫ МНОГОКВАРТИРНОГО ДОМА

Визг и удары молота как будто окружили меня и заставили открыть глаза. Я как бы вышла из сна, пройдя сквозь паутину. Серый мрак затаился в углах комнаты, очертания которой показались мне незнакомыми. Безотчётный страх и ужас сковали меня. Я замерла. Визг, похожий на звук пилы-«болгарки» становился всё невыносимее, он дошёл до немыслимых высот. Я попыталась заткнуть уши и не смогла. Руки мои были прочно привязаны ремнями к кровати. Все попытки шевельнуть ими ни к чему не привели. Зловещий холод охватил тело, зубы застучали, я дёрнулась и ощутила страшную, пронзительную боль в, казалось бы, онемевшем теле. Зажмурившись, я отключилась на какое-то время. Непонятный звук, похожий на треск и скрежет, вывел меня из забытья, посмотрев на потолок, я пришла в отчаяние. Потолок надо мной с треском медленно раздвигался. Холодный пот прошиб меня, когда я увидела, что прямо надо мной медленно, но неумолимо, опускается что-то страшное, тяжёлое и непонятное. Я, наверно, сплю! «Этот кошмар мне снится!» - в ужасе воскликнула я и не узнала своего голоса. Крик отчаяния прозвучал как бы из трубы. Визжащий огромный диск пилы продолжал опускаться прямо на меня. Перед глазами в бешеном темпе проносились картины пролетевшей жизни с такой скоростью, что просто дух захватывало. Это евроремонт у соседей выше, подумала я, придя в себя. Шум и движение вращающегося острого диска заглушал биение моего сердца. Оно стучало так громко… Это конец, смиренно пронеслось в голове. Визжащий диск коснулся ремня, перерезал его. Каким-то чудом я боком скатилась с кровати. Диск бесшумно прошёл сквозь неё.

СТУДЕНТКА

В первые дни учёбы в институте я внимательно наблюдала за сокурсниками, пытаясь по их лицам понять, доходит ли до них то, что говорит лектор. У одних лица были серьёзны, другие - безучастно смотрели на лектора, третьи что-то чертили и двое-трое старательно конспектировали. Записывать, в надежде сосредоточиться, попробовала было и я, но из этого ничего не вышло. Я ничего не понимала, и думала только о том, чтобы придать своему лицу такое же выражение, как у внимательных студентов. Я рисовала в тетради кошек с длинными усами, отрываясь, хмурилась, как бы сосредотачивалась и, глядя в потолок, с очень умным видом кивала головой. И потихоньку то и дело смотрела на часы. Прежде всего, надо привыкнуть слушать, пока что слова сливались в какой-то один неясный гул. Чем дальше шла лекция, тем глупее чувствовала я себя - новоиспечённая студентка. Никогда в школе так мучительно не ползло время. Боже мой, еще целых двадцать минут осталось. Разве уйти?! На минутку только выйти, а там и поминай, как звали?! Туда, на улицу, где шум, жизнь, где свежий воздух, а здесь... здесь точно воздуха не хватает.

ТОСКА

Зимний день был пасмурный. Порывы ветра с такой силой бросались на окна, что, казалось, ещё одно последнее усилие и ветер ворвётся в мою тёмную квартиру. Всю ночь бушевала метель, снега намело столько, что машины, стоящих вдоль тротуара, казались огромными сугробами. Большие стенные часы гулко отбивали такт. Они одни только нарушали сумрачную тишь, окружавшую меня, - они да шум, бушевавшего ветра за окнами... Приехать было некому, у всех свои дела, да и погода не располагает идти куда бы то ни было. Тоска и одиночество одолевали меня. Тяжёлыми шагами ходила я от окна к двери и обратно, бессчётное количество раз измеряя длину комнаты. А тоска всё росла... Нахлынули воспоминания… все горькие, невесёлые, под стать погоде. В ушах назойливо звучал глухой сток молотка по крышке гроба. Могильщики опускают гроб с любимым человеком в могилу, и я вижу, что один гвоздь торчит, его забыли забить. Я невольно рванулась, чтобы забить его. Но гроб стукнулся о землю. Я отшатнулась. Напрасно я разыскивала в этих воспоминаниях яркий, светлый луч, напрасно напрягала память, вызывая его, этот луч, эту ободряющую полосу света. Моя память упорно отказывалась воспроизвести светлое, радостное и, как бы издеваясь надо мной, назойливо рисовала все скверное, все мучительное моей прошлой жизни. Полусумрак тускло освещал стены комнаты, и, казалось, чужие предметы в ней. Маятник неутомимо отчеканивал такт... Ветер рвался в окна...

ВРЕМЯ

Никогда не говори: «Никогда»! Жизнь - секунда, а часы пробили вечность. Но можно сказать, что вечность - это миг. Годы, порой, мелькают быстрее, чем день один. Сердца моего секундомер. Годы борьбы с миром, собой, судьбой. Годы холодные снежные, годы яркие, солнечные. Время всегда без начала и конца. Время может быть новым, лёгким, как ветерок. Века мелькают как минуты. Ремень времени хлещет безжалостно каждого встречного, поперечного. Свой час наслаждения в любви и свой час тоски в одиночестве. В понедельник прозвенел будильник - вчера закончилась эпоха. Сегодня начались стихи. Намедни голос мне сказал, что завтра будет суровая проза. Время вспахивает жизнь плугом и человеку решать кем быть яблоней или крапивой. Век с челом. Столетие во мраке. Год, прожитый зря. Месяц на небе. Годы, как прохожие, мелькают за окном. У нас после вторника сразу наступает воскресенье. Страстная неделя. Вспоминай золотое время. Куда-нибудь меня заведёт этот день. Ещё минута - и я воскресну. Только началось лето, как пошел снег. В России после весны идет зима, потом лето, а осень наступает в середине мая. Время - бремя. Счастливый час. «Сердцу милому зачем покой?» - давеча сказал мне Достоевский. Дни жизни моей - отрывной календарь.

МЕТРО

Метр - это мера, с греческого. Отмеряем расстояния по мегаполису. Московский дворец под землёй неизменно вызывает восхищенные возгласы у всех спустившихся в него впервые. Каждая станция имеет своё лицо. Отделочные материалы, освещение поражают своим разнообразием. Художественное оформление станций метро в своем роде рассказывает об истории. Это особенно заметно в названиях и переименовании станций. Временщики торопятся закрепить свои имена в станциях метро, улицах, в площадях, но временщики они и есть временщики, исчезают бесследно, когда покидают свои должности в государственной пирамиде. Это неотвратимо ждет и нынешних «героев» управления. Построена была в своё время станция «Площадь Свердлова», а новое поколение такого деятеля не знает и, главное, знать не хочет. Пора упростить название станции ещё одного временщика - «Библиотека имени Ленина» - до названия «Библиотека». Нет уже такой библиотеки, а есть Российская государственная библиотека. При чём здесь Ленин? Библиотеку собирал и подарил городу вместе со зданием граф Румянцев. Многие станции сохранили исторические названия мест, на которых они расположены - станция «Красносельская» стоит на месте Красного села. В названиях ещё двух станций есть слово «Красное»: «Краснопресненская» и «Красногвардейская», но они не имеют отношения к красоте - а к репрессиям и крови большевистской, к Красной армии, к Красногвардейскому району бывшей Москвы. Четыре станции метро имеют в названии любимое мною слово «бульвар», потому что я люблю бродить в неспешных размышлениях над новыми рассказами по замечательным нашим бульварам (жаль, что нет названия в метро «Бульварное кольцо», впрочем, как и нет и названия «Садовое кольцо») - это: «Сретенский бульвар», «Славянский бульвар», «Цветной бульвар», «Бульвар Дмитрия Донского», «Бульвар адмирала Ушакова». Дизайн их современен, даже авангарден, в стиле хайтек. Бессмертие станциям обеспечивают великие имена писателей: «Тургеневская», Пушкинская», «Чеховская», «Достоевская», «Бунинская аллея». Но возникает закономерный вопрос, зачем Москве две «Арбатские» станции? Это только путает людей. Станция «Арбатская»-звёздочка должна называться «Гоголевский бульвар», она находится рядом с «Домом Николая Васильевича Гоголя». Гоголь достоин своей станции? Это просто необходимо исправить. Почему нет станции «Лев Толстой»? Что сделал для Москвы Фрунзе - уничтожал культуру, рубил интеллигенцию? Станцию «Фрунзенская» переименовать в станцию «Лев Толстой» - Хамовники рядом. Вот ещё: хотя Кропоткин и ратовал за уничтожение государства, правда сомнительными анархистскими методами, но в основе был прав, честь ему и хвала. Но об этом сказано давно Христом. Сам Бог велел рядом с храмом Христа Спасителя иметь станцию «Христианская».

УТКИ ЗИМОЙ

В морозные зимние дни я стараюсь почаще ходить на пруд недалеко от дома. Тепло одеваюсь, беру два-три батона хлеба, и спешу на встречу с уточками. Ноги сами несут мене вниз к пруду. Пруд покрыт толстым слоем льда, но утки неустанно, днём и ночью, кружат в южной его части, сохраняя полынью. Двухуровневые, занесённые снегом дорожки окаймляют пруд, спуститься к краю полыньи можно только по скользкой тропинке, ведущей вниз. Осторожно преодолеваю крутой спуск под громкое нетерпеливое кряканье уток. Их здесь так много, сотни две. Селезни и уточки, самые смелые выходят прямо на берег и не просят, а требуют угощение. Какое удовольствие кормить их, наблюдать за их суетой и ловкостью. К сожалению, хлеб быстро заканчивается, и тут те утки, которым ничего не досталось, возмущенно делают мне замечания, а я извиняюсь, обещаю в следующий раз принести больше хлеба, и медленно поднимаюсь выше, чтобы полюбоваться ими. Селезни с изумрудными шейками, красавцы, такие боевые и смелые. Уточки - скромные, но ужасно милые, украшены синими и жёлтыми пёрышками, вроде так незатейливо, но изящно. Наблюдать за ними можно бесконечно, они прихорашиваются, играют и шалят, некоторые из них грациозно спят, не обращая внимания на шум, запрокинув голову и спрятав её под крыло.

“Наша улица” №159 (2) февраль 2013