Царицыно
«Царицыно, село в Московском уезде, лежит на речке Городенке, так названо по именному Ея императорскаго величеству Екатерины II указу от 1775 года из села Черной грязи, купленного у Бригадира Кн. Сергея Кантемира. В нем строится по повелению великолепный Дворец, при коем разведены пространной регулярной и Аглинский сады, поделаны обширные пруды с каменными везде плотинами и наполнены всякого рода множеством рыбы». Царицыно.
Новый полный географический словарь Российского государства... М. Изд. Н.И.Новикова 1789
Новая жизнь усадьбы началась в 1775 году. Этот год императрица Екатерина посвятила Москве. С наступлением тепла она переселилась в старинное царское село Коломенское и отсюда совершала прогулки по окрестностям. На пятый день по прибытии в Коломенское, как всегда, чередуя работу с отдыхом, императрица предпринимает шествие на Цареборисовские пруды.
Выйдя из кареты, она осматривает места близ прудов, проходит пешком около двух вёрст. 16 мая — императрица с фрейлинами и кавалерами предприняла поездку в фаэтоне в село Чёрная Грязь (оно же Богородское), состоящее в пяти верстах от Коломенского.
Крестьяне села встречали её хлебом и солью, она же жаловала им деньги. Императрица гуляла по саду и увеселительным местам расположенной здесь усадьбы. Живописные просторы и водные глади соседней Чёрной Грязи пленили воображение царицы. Решение созрело незамедлительно — приобрести эти земли в собственность.
"Дорога привела к огромному пруду, рядом с которым был ещё пруд больше и живописнее; и этот пруд принадлежал не Ея величеству, а соседу ея, князю Кантемиру. Ко второму пруду примыкал ещё третий с извилистыми берегами. Вот гуляющие, направляясь от одного пруда к другому, то пешком, то на лошадях, на разстоянии семи верст от Коломенскаго, начинают завидовать чужому имению, хозяин котораго, старик за 70 лет, совершенно равнодушен к водам, и к лесам, и ко всем живописным видам, приводящим в восторг посетителей. Он только и делал, что играл в карты и бранился, когда проигрывал. Вот все придворные, с повелительницей во главе, начинают весьма осторожно и ловко пронюхивать на счёт его светлости, выигрывает ли он или проигрывает, не продает ли имение, очень ли дорожит им, часто ли там бывает, не нуждается ли в деньгах, кто его друзья, через кого у него все выведать. Мы не желаем принимать одолжений, и чужого добра нам не надо; мы покупаем, но отказ не сочтём за преступление: Как вам угодно, милостивый государь; хоть нам и сильно нравится это поместье, но можно и без него обойтись. Придворные мои хлопочат; один говорит: он мне отказал, не продает. Ну, тем лучше! Другой доносит: денег ему не нужно; он счастлив. Третий докладывает: он говорит, я не могу продать, я один, наследников у меня нет, имение получено от казны, я в казну отдам после смерти. Гм, гм! Приходит пятый и сказывает, что Кантемир говорит; я продам имение только казне. — Ах! Вот это мило. Тотчас же отправляют чрезвычайного посла узнать, любит ли он это имение. Нисколько, отвечает он; и вот доказательство: я живу в другом имении, а это мне досталось от брата, и я в нем никогда не бываю, оно может годиться только Государыне. Что вы желаете взять за него? говорит посол кланяясь. 20 000 рубл. Государь мой, я уполномочен предложить вам 25 000 рубл. Тотчас по совершению купчей, принялись за стройку, и через две недели, благодаря нашим деревянным сооружениям, я уже могла переселиться сюда. Уф, вот так комментарий! Но мое новое владение не называется ; я его назвала Царицыным, и по общему мнению это сущий рай." Письмо Екатерины барону Ф.М.Гримму. 1775 г.
Покупка произвелась на имя графа Олсуфьева и Чёрная Грязь стала новым владением императрицы в Подмосковье.
Уже 18 мая ею был подписан указ, а 25 мая, в её отсутствие, совершена купчая. Екатерина посещает приобретённое поместье сразу же по возвращении, а затем бывает в нем каждые два-три дня, осматривая сад и покои, галерею в саду, окрестные поля, плотину на прудах. Этим же летом она переехала сюда во временный, специально для неё построенный дом из шести комнат. Здесь прошли несколько незабываемых летних недель.
Возможно, в один из июньских дней — 6, 9, 11, 16 или 19, примерно в то же время, когда архитектору Петру Плюскову был заказан временный деревянный дворец, Екатерина, будучи в Царицыне, «... благоволила повелеть делать прожект по своеручным задачам Архитектору Баженову».
И так, отпраздновав 28 июня в Москве день восшествия на российский престол, в восьмом часу вечера 30 июня Екатерина прибыла в село Чёрная Грязь. С сего дня она именует его Царицыным, хотя указ о переименовании был издан позже.
Указ об именовании села Чёрной Грязи селом Царицыным был подписан 13 августа, но уже в начале июля в газете «Московские ведомости» появилось объявление Императорского почтамта об учреждении ежедневной колясочной почты из Москвы в села Коломенское и Царицыно, в бытность императрицы в одном или другом месте.
У вновь возведённых в Царицыне покоев Екатерину встречал генерал-прокурор Сената А.А.Вяземский с хлебом и солью в серебряной солонице.
С 30 июня по 6 июля Екатерина впервые проживала в Царицыно. Вместе с ней были наследник с супругой и свита. Потёмкин, занятый приготовлениями к торжествам (размещением прибывших на торжества полков, устройством фейерверка), был не во все дни.
Утренние часы в Царицыне были отведены, как обычно, делам, а в вечерние императрица прогуливалась в фаэтоне по Каширской дороге, наблюдала, как спускали на воду против дворца выстроенные на пруду суда и ботики. В воскресный день 5 июля, одетая в армейский мундир, она провела смотр на лугу, за плотиной, двух отличившихся в турецкой войне гренадерских полков. После смотра была на литургии в храме Пресвятой Богородицы Живоносный Источник, в кавалерской комнате жаловала к руке свиту и приехавших из Москвы вельмож. В тот день на обеде в столовой комнате присутствовало 36 персон.
В субботу 25 июля, в шестом часу пополудни Екатерина отбыла с фрейлинами и кавалерами в село Царицыно. Потёмкин — с нею в составе свиты. Дорога заняла около полутора часов. По прибытии она зашла в покои, после гуляла в саду, а по возвращении из сада удалилась в свои комнаты.
27 июля в Царицыне заседал Совет, собиравшийся у императрицы по понедельникам. Прибывшие собрались в садовой галерее, где и проходило заседание (галерея или беседка располагалась на «полуцыркульной горе», на месте нынешнего Малого дворца). Обеденный стол был накрыт на 38 персон. Вечером, как это стало обычаем в Царицыне, императрица, Их Высочества, дежурные фрейлины и кавалеры катались на судах по прудам.
Об одной из прогулок Екатерина отозвалась в письме Гримму: «На Коломенское теперь никто и смотреть не хочет. Видите, каков свет! ещё не так давно все восхищались местоположением Коломенского, а теперь все предпочитают ему новооткрытое поместье». «Вот вам картинка... её Величество с камердинером едут на пароме. Перед ними низкий берег, кустарник и фазаний двор; направо большой пруд с плотиной, на котором растут высокие ивы; между ивами мелькает другой пруд, ещё больше первого; на крутом его берегу виднеются деревья, на отлогом — поля, луга, деревья купами и в одиночку; налево... ручей, скрывающийся в лесу, который поднимается полукругом. Представьте все это, и вы будете в Царицыне, которое совсем не то, что Коломенское.»
Камер-фурьерский журнал обстоятельно фиксирует церемониальную сторону жизни в Царицыне. Любимое увеселение — прогулки на судах по Цареборисовским прудам, когда императрица и свита смотрят с берега, как крестьяне села Коломенского или донские казаки ловят рыбу неводом. Из пойманной рыбы тут же варят уху, которой потчуют в изготовленной для этого ставке. После ужина двор отбывает в обратный путь, возвращаясь в фаэтонах берегом (28 июля, 8 августа).
В конце июля или в первых числах августа в Царицыне побывал Г.Р.Державин Он — офицер лейб-гвардии Преображенского полка, хлопотал через Потемкина чинах и наградах за заслуги в пугачевско кампании. Из его записок знаем, что государыня «изволила жить в маленьком домике, не более как из 6 комнат состоящем в коем помещался и Потёмкин... Камер лакей не хотел пустить, но он смело во шел, сказав: где офицер идет к своему по полковнику, там он препятствовать не может. Сказав свое имя и где был в откомандировке, подал письмо. Князь, прочетши сказал, что доложит государыне.»
12 августа устроили в Царицыне и фейерверк. Его зажгли при пушечной стрельбе на другой стороне пруда. Из ставки фейерверк смотрели государыня, Потёмкин, Румянцев, граф и графиня Брюс.
«Августа 13. Именной, объявленный Сенату Генерал-прокурором о именовании села Черной Грязи селом Царицыным. Ея Императорское Величество Высочайше повелеть изволили: купленное у отставного Бригадира Князя Сергея Кантемира и причисленное в ведомство Главной Дворцовой Канцелярии село Чёрную Грязь отныне именовать селом Царицыным»
В день тезоименитства Великой княгини Натальи Алексеевны — 26 августа — праздник устроили в Царицыне. 7 сентября императрица со свитой и приглашенными иностранными министрами вновь выезжает в Царицыно. Осенний день включил и прогулки по саду, и обед на 30 персон (на столе вместо пирамид стояли в тот день серебряные и золоченые фигуры, взятые из Грановитой палаты), и поездку на судах по Цареборисовским прудам, где казаки ловили рыбу. После ужина смотрели фейерверк, зажжённый при пушечной пальбе.
28 сентября — ровно через месяц — как двор выехал из Царицына, Екатерина последний в 1775 году раз посетила эти места. её сопровождали дежурные фрейлины и кавалеры, несколько приглашённых лиц. За обеденным столом (на 20 кувертов) — графиня Брюс, Румянцев, Потёмкин; среди других был полковник И.И.Михельсон, личность популярная ,удостоенная не раз внимания императрицы за участие его отряда в боях, имевших решающее значение в разгроме войск Пугачёва.
20 ноября 1775 года был подписан указ о выделении с января 1776 года 30 тысяч рублей на строительство усадьбы под руководством архитектора Баженова. Яркость и масштаб дарования Баженова уже давно были отмечены во Франции, где он отшлифовывал свой талант в кругу европейских архитектурных знаменитостей, в Италии, куда он предпринял путешествие из Франции. И, конечно, в России. Здесь он трудился, в частности, над другим заказом Екатерины II — проектом и моделью уникального преобразования Московского Кремля.
На Кремлёвском холме должны бы л и встать регулярные, величественные и изысканные сооружения; они замкнули бы в себе древнюю Соборную площадь. Представление об этом замышлявшемся грандиозном дворце даёт модель, выполненная командой Баженова. Императрица привлекала Баженова и к оформлению празднеств на Ходынском поле, устраивавшихся в том же 1775 году по случаю заключения победного мира с Турцией. При этом Екатерина II отнюдь не пассивный заказчик.
Свои пожелания относительно будущей царицынской резиденции высказывала Екатерина II Баженову: «Ея Императорское Величество будучи в селе Царицыне в 1775 году благоволила повелеть делать прожект по своеручным задачам Архитектору Баженову».
Не без влияния идей Руссо в Европе начинают ценить естественную природу, проникаться её очарованием, что отзовётся в замене регулярных парков пейзажными, так называемыми «английскими». Естественная, «сельская простота» становится своего рода потребностью души, почти что манией. Мы видели, что подобные настроения не обошли и Екатерину. В духе рекомендаций Руссо она будет воспитывать внуков.
В образе новой императорской резиденции Екатерина II могла предложить архитектору воплотить свой идеал будущей России. Руссоистская убеждённость заказчицы в безусловном превосходстве «древности» предопределила «готический» образ нового села Царицына — под готикой (от готы — древние варварские племена) в веке Просвещения подразумевалась древность вообще, в том числе и русская. Возможно, Баженову были высказаны и какие-то более определённые «своеручные» предложения заказчицы.
А далее, чтобы перевести пожелания Екатерины на язык архитектурных форм, требовался талант и энергия зодчего, совершенное владение приёмами со временной архитектуры, фантазия, а так же знакомство с памятниками старины. При этом неважно, с какими — русскими, французскими, итальянскими, поскольку век Просвещения был безразличен к национальным особенностям. Всеми этими качествами обладал «ее» архитектор Баженов.
Местом для расположения своего ансамбля зодчий избрал высокий треугольный мыс между прудом, образовавшимися из разлившейся речки Городенки, и врезавшимся в него оврагом. С третьей стороны подступал «девственный» лес (пейзажный парк). Этот мыс облюбовал ещё в XVII веке основатель усадьбы Л.С.Стрешнев.
В древние времена на таких, естественно или искусственно — с помощью прорытых рвов — защищенных местах возводили крепости. Быть может, не случайно Баженов именовал овраг не иначе, как «ров», а при въезде в село со стороны плотины он возвёл «крепостные» ворота, они же — Фигурный мост.
Другой определяющей чертой ансамбля стала подчёркнутая его связь с природой. Зодчий стремился зримо обозначить неразрывность с ней новой резиденции. Прежде всего, село Царицыно не изолировано от окружающего мира: нет крепостных стен, «ров» легко преодолим благодаря монументальному мосту через него. Но, что ещё важнее, «главным фасадом» новой резиденции стал парковый.
На границе между основной застройкой и цветочным партером стояли два дворца-близнеца. Один, ближе к пруду, предназначался для Екатерины II (это был её «Большой дворец»), другой — для «их императорских высочеств», семьи наследника престола, великого князя Павла. Дворцы были двухэтажными, с высокими ажурными парапетами. Над каждым, в центре, возвышался купол, увенчанный колонным бельведером - «беседкой». Вначале между дворцами царицы и великого князя Баженов запланировал оранжерею.
Но, пока шло строительство, в семье наследника родились великие князья Александр (будущий царь) и Константин. Тогда зодчий предложил, а государыня одобрила объединить дворцы-близнецы «Дворцом для детей императорской фамилии». (Все они стояли на месте, где теперь возвышаются руины «накрывшего» их более позднего казаковского дворца). Для Екатерины II Баженов возвёл ещё два дворца: «Средний» и «Малый». Он расположил их на высоком берегу пруда. Вместе с основным они составили группу дворцов императрицы.
Средний дворец, он же «Дворец на луговине», он же впоследствии ошибочно названный Оперным домом, Баженов «выдвинул» из архитектурной среды ансамбля к парку. Это изысканное двухэтажное сооружение главным протяжённым фасадом, как и Большой дворец императрицы, обращено к цветочному партеру, только к боковой его стороне, а противоположным — к пруду. Над входами, устроенными на боковых фасадах, помещены символы монаршей власти — белокаменные изображения двуглавых орлов.
Малый дворец сооружался напротив иной» дворцов императорской семьи, собственно на мысу, располагались остальные сооружения села Царицына. В них должна была размещаться многочисленная свита, всегда сопровождавшая императрицу, и, кроме того, необходимые хозяйственные службы.
В самом центре архитектурного ансамбля был построен «Корпус кавалерской». Он тоже имел два этажа, высокие парапеты и купол, только был крупнее, массивнее, чем царские дворцы. Императорские дворцы-близнецы оказывались своего рода симметричной поддержкой этого композиционного центра. Вместе они составили центральное ядро баженовского ансамбля. В литературу о Царицыне этот корпус вошёл как «Большой Кавалерский». Прочие сооружения, разных размеров и конфигураций, Баженов как бы вольно «разбросал» вдоль берегов прудов и оврага, так что они живописно окружили сердцевину ансамбля.
Со стороны прудов, продолжая «линию» дворцов императрицы, в их число входили три небольших сооружения. Один из них — «Камерюнфарский корпус». Его центральная часть, квадратная, со скошенными углами, возвышалась своими парапетами над примыкавшими к каждой стороне ризалитами. Другой -«крестообразный» павильон: маленький восьмигранный, с выступами по четырём (через одну) сторонам. Третий — «шести угольный», с выступами крылышками по двум граням.
На острие мыса Баженов возвёл относительно крупный «домик», известный сейчас как Третий Кавалерский корпус. В основе его — обращённая к ансамблю большая ротонда, наполовину выдвинутая из прямоугольного объёма со скруглёнными углами. Плавные очертания крыш-куполов скрываются за ажурным баженовским парапетом. Над ротондой высилась круглая «башня» (как называл её архитектор).
Вслед за «домиком» на острие мыса шли сооружения овражной линии. Сначала—церковь Пресвятой Богородицы Живоносный Источник, построенная в середине XVIII века, при предыдущих владельцах.
Сразу за церковью — ещё два домика»: Второй Кавалерский корпус (название позднее) в виде восьмигранного павильона и за ним—Первый Кавалерский корпус в форме «уголка», обращённого внутренней стороной к ансамблю.
Замыкало эту вереницу сооружений грандиозное здание Кухонь, в котором зодчий объединил все необходимые в дворцовом хозяйстве службы (кухни, кладовые, прачечные и пр.). Это — массивное двухэтажное здание, в плане квадратное, но со скруглёнными углами. Его внутренний дворик должен был скрыть хозяйственные «будни» усадьбы от её обитателей. На двух фасадах, обращённых к ансамблю, помещены рельефные амблемы: каравай хлеба с солонкой на нем. Видимо, по ним Кухонный корпус впоследствии получил название «Хлебный дом». Кухни оказались неподалёку от дворца «их императорских высочеств». Зодчий связал их Галереей с аркой. Эта галерея отделила село Царицыно от прилегающего парка со стороны оврага.
Как известно, пространство архитектурных ансамблей, современных Царицыну, всегда строилось в соответствии с организующими его осями. Как правило, главная ось совпадала с подъездной дорогой, на ней же располагался дворец, относительно нее симметрично выстраивался весь ансамбль.
В баженовском Царицыне все было иначе. Главный подъездной путь проходил в стороне и под углом к центральной группе дворцов. У этой группы к тому же была своя ось симметрии. Большая часть строений вообще оказывалась вне каких бы то ни было композиционных осей. Но и в таком, не подчинённом какому бы то ни было диктату ансамблевом пространстве Баженов сумел, не нарушив «вольный» его дух, построить излюбленную в XVIII веке пространственную перспективу. При этом ему удалось добиться иллюзии её бесконечности.
Эта перспектива пролегла вдоль берега прудов. Ощутимой её протяжённости способствовал большой Мост через ров — монументальный, напоминающий древние римские акведуки. Его мощную плоть прорезают большие арки, он украшен пучками белокаменных колонн и резным белокаменным декором.
После Моста через ров перспектива устремлялась на Фигурный мост-ворота, «разрезая» башни и преобразовывая «бойницы» в арочные прорези парапета. Потом она превращалась, по словам Баженова, в «берёзовую проспективу». Однако берёзы уже давно сменились липами. Далее перспектива вторгалась в группу дворцов императрицы и, минуя их, устремлялась под арку Фигурных ворот на границе с парком.
Фигурные ворота — одно из самых удивительных и самых замечательных сооружений Баженова в Царицыне. Иногда их называют Виноградными воротами—по белокаменной грозди винограда, «гирькой» свисающей в проеме арки. В декоративном убранстве этого сооружения множество различных архитектурных тем и приёмов. Они стали своеобразной эмблемой царицынского ансамбля. Баженовский ансамбль отличали множественные «напоминания» о прошедших давних временах.
Для более быстрого и удобного подьезда к селу прокладывается "Царицынский проспект" обсаженный берёзами. Аллея протянулась на две версты выводя напрямую в Коломенское
Мы уже говорили о «старинных крепостных воротах» при въезде в село. К таким «напоминаниям» относится и праздничная палитра ансамбля, представленная сочетанием красного и белого цветов. Красный кирпич и белый камень сплетались порою в диковинном резном декоре. Благодаря этому сооружения сразу вызывают в памяти русские архитектурные святыни рубежа XVII-XVIII веков. Наверное, сказалось известное особое пристрастие к ним Баженова. В Царицыне можно встретить фантазии на темы романской, древнерусской архитектуры. Но более всего здесь художественных «перекличек» с готической архитектурой средневековой Европы.
Разнообразные декоративные элементы и символы ансамбля столь необычны, что у исследователей невольно рождалась мысль: не заключён ли в них какой-то тайный смысл? И тогда вспоминались закрытые для непосвящённых масонские ложи, весьма популярные во второй по ловине XVIII века. Находить в декоре масонские знаки стало обычным явлением. К ним относили «звезды» и пилястры-«лестницы» на Среднем дворце (Оперном доме). На Мосту через ров о масонах якобы свидетельствовали перекрещивающиеся «копья». Здесь же указывали на стилизованный циркуль, хотя это мог бы быть и стилизованный древнерусский «бегунок», и др.
Однако то, что в декоре Царицына приписывается масонской символике, в XVIII веке по большей части было обще известной системой знаков. Звезды, на пример, означали «счастье, благополучие, вечность». Исчезнувшие с Фигурных ворот купидоны могли извещать, что «врата любви суть для друзей, а не для врагов». Даже циркуль, святая святых масонов-каменщиков, согласно руководству по эмблемам и символам, слыл знаком «справедливости, предусмотрения, прозорливости».
Известно, что с начала 1780-х годов в Москве развернули свою деятельность масоны Н.И.Новиков и И.И.Шварц, что Баженов сблизился с ними, а в 1784 году, возможно, вступил в их ряды. Но сооружения баженовского Царицына с их «таинственной» символикой были созданы, в основном, до 1784 года, когда Баженов ещё не был приобщён к тайнам московских розенкрейцеров.
Надо заметить к тому же, что каждый шаг, каждое действие архитектора должно было утверждаться заказчицей.
Однако со временем интерес императрицы к Царицыну стал заметно ослабевать. С осени 1781 года Баженов адресовал свои донесения уже только статс-секретарю А.А.Безбородко и подолгу не получал ответов на свои постоянные запросы. Денег, отпускавшихся на сооружение ансамбля, не хватало, к тому же поступали они с опозданием. Росли долги, трудно было удерживать «работных» без обещанной платы. Строительство затягивалось.
Баженов был измучен денежными тяжбами, вынужден был продать собственный московский дом и имение жены. Он много болел, терял зрение. В своих посланиях в Петербург зодчий писал, что он «слаб здоровьем и один при всем деле», что ему нужен помощник. Самым тяжёлым оказался 1784 год. В ожидании приезда императрицы работа в Царицыне кипела, однако по окончании строительного сезона большая часть обещанных денег так и не поступила. Тогда отчаяние архитектора достигло апогея.
В начале лета 1785 года Екатерина II посетила древнюю столицу.
Наконец-то царственная заказчица могла воочию увидеть создававшуюся для нее новую резиденцию. Нет сомнений, что на её визит архитектор возлагал большие надежды. Село Царицыно - этот заказанный ему десятилетие назад маленький «земной рай» — почти в полном объёме было уже построено. Царский заказ уже можно было не без гордости продемонстрировать владелице и прибывшей с ней свите.
Подробности этого визита дежурный офицер записал в Камер-фурьерском журнале. Екатерина II«изволила восприять шествие во село Царицыно... пополудне в 6 часов». По прибытии она милостиво приняла поднесённые хлеб-соль и разные фрукты; архитектор «с фамилиею» и управитель «пожалованы были к руке, а потом «императрица» изволила быть в тамошнем в новопостроенном каменном дворце, по возвращении из онаго благоволила быть в саду». В 9-м часу кортеж проследовал в Коломенское.
А спустя некоторое время последовало высочайшее распоряжение: группу сооружений императорской семьи, включавшую Большой дворец Екатерины II, дворцы наследника и детский, а также Большой Кавалерский корпус, т.е. всю главную, центральную часть ансамбля ... разобрать. Воля её Императорского Величества была исполнена. «Приговоренные» строения исчезли. Их автор и творец, гениальный зодчий, стал отныне опальным.
Строительство в Царицыне, между тем, было продолжено. После отстранения В.И.Баженова был привлечён другой архитектор — Матвей Фёдорович Казаков.
Вдоль поляны, на месте небольших «нежных» строений Баженова, теперь возводился огромный монументальный императорский дворец. Он далеко вышел за границы уничтоженных сооружений и состоял из трёх частей. Центральная часть, по проекту, должна была иметь пять ярусов окон и к тому же завершаться бельведером. По её сторонам выступали симметричные трёхэтажные боковые части. Их углы закрепляли «гранёные» башни, которые предполагалось увенчать высокими шатрами. Стрельчатые готические окна и арки, готические пирамидки, высокие парапеты должны были художественно связать новый дворец с сохранившимися баженовскими постройками.
Перед дворцом, в центре ансамбля, на месте исчезнувшего Большого Кавалерского корпуса, был запроектирован соразмерный этому гиганту парадный двор. Таким образом, главным фасадом нового дворца стала сторона, обращённая к другим строениям резиденции; парковый же фасад обретал свою традиционную роль.
Что же стало причиной беспрецедентного решения Екатерины II?
Скорее всего, баженовский ансамбль более не соответствовал или даже в корне противоречил новым представлениям Екатерины II об образе императорской резиденции. Их запечатлело «исправленное» Царицыно.
Баженовский ансамбль запечатлел давние утопические иллюзии Екатерины II, когда она,вслед за Руссо, считала возможным воссоздать Золотой век человечества, пробудив естественный врожденный разум и природную добродетель своих подданных. Новым идеалом Екатерины II стала просвещённая монархия по образцу, предлагавшемуся другим великим мыслителем эпохи Просвещения — Вольтером.
Стихии Природы он противопоставлял дисциплину Разума и достижения цивилизации. Согласно Вольтеру, только разумный просвещённый монарх способен вести свой народ к благоденствию. Это тяжёлое бремя, этот «крест» возложила на себя Екатерина. Давняя русская традиция боготворить государя вознесла императрицу — и в глазах подданных, и в её собственных — на пьедестал богини.
Могли ли абсолютную государыню середины 1780-х годов устроить небольшие размеры её дворцов? К тому же Большой, главный её дворец, был меньше Кавалерского корпуса для свиты, чем недопустимо принижалось значение монархини. Более того, он был только «крылом» дворца царской семьи. К тому же он был копией дворца великого князя Павла.
А как известно, всякое напоминание о законном, в отличие от неё, наследнике престола уже откровенно раздражало государыню. её обеспокоенность за прочность своего трона возрастала по мере того, как из предреволюционной Франции приходили все более тревожные известия. А тут ещё «ее» архитектор оказался причастным к их подозрительной, пугающей деятельности. К тому же он был так докучлив своими постоянными просьбами о присылке денег на строительство, к которому государыня, видимо, весьма охладела.
Изменения в подмосковной императорской резиденции запечатлели новые представления Екатерины II о доктрине просвещённой монархии. Могучий, величественный дворец языком архитектуры выражал её абсолютную, ни с кем не делимую власть, её избранность. Четко и регулярно организованный, он должен был свидетельствовать о разумности её правления. Почётный двор перед ним призван был подчеркнуть величие и масштаб дворца, а значит — величие и масштаб её власти, почтительное и бесспорное признание этой власти.
В процессе строительства сооружение дворца было на три месяца приостановлено. Затем возобновилось, но уже по упрощённому проекту. Центральная часть стала на два яруса ниже, боковые — на один, исчезли бельведер и парапеты. В ноябре 1796 года Екатерина II скончалась. К этому времени дворец был подведён под крыши, возможно, оштукатурен.
Оставались без отделки интерьеры. При императоре Павле I, наследовавшем престол, строительство в Царицыне было прекращено. Несмотря на давнишнюю симпатию Павла Петровича к архитектору В.И.Баженову, новый царь негативно относился ко всему, связанному с именем его матери. А потому и Селу Царицыну в годы его правления были суждены забвение и опала. Коронация Павла I состоялась 5 апреля 1797 года в Москве, а 20 апреля он посетил Царицыно. Следствием стал высочайший указ об остановке здесь всех строительных работ.
Если в 1796 году здесь ещё вовсю шли работы по внутренней отделке Дворца, то к началу XIX века возможность возобновления строительства уже просто не обсуждалась. Баженоские постройки и неотделанный Дворец стали рассматриваться и обывателями, и дворцовым начальством как романтические «руины».
Рубеж XVIII-XIX веков был отмечен и ещё двумя печальными событиями царицынской истории: почти одновременно закончили свой земной путь великий творец уникального архитектурного ансамбля Василий Иванович Баженов и создатель пейзажного («аглинского») парка садовый мастер Фрэнсис Рид. Баженов умер 2 августа 1799 года в С.-Петербурге и был похоронен в своём имении Глазово Тульской губернии. А «докучавший» ему в своё время «агличанин-садовник», отдавший Царицыну 15 лет, скончался чуть раньше — 1 июля того же года — и нашёл свой последний приют на царицынском кладбище.