Алексеева Л.И., Калякин В.Н., Кренке Н.А.
Обширная коллекция остеологических остатков млекопитающих и птиц из раскопок Дьякова городища, поступившая в 1994-1995 гг. в Музей истории г. Москвы (Коллекция остеологических остатков рыб определялась Е А Цепкпным на кафедре ихтиологии Биофака МГУ, где и хранятся отобранные эталоны Результаты научной обработки этой коллекции опубликованы (Кренке Н А , Цепкин Е А , 1991)), является в настоящее время единственной крупной научно-документированной археозоологической коллекцией из памятников железного века Подмосковья.
Многочисленные остеологические материалы, полученные при раскопках городищ в конце 1950 1970-х гг., не были сохранены после определения их видового состава, что является особенно печальной утратой, так как методы археозоологического анализа быстро совершенствуются и, по образному выражению Д. Грейсона, в середине 1980-х гг. для того, чтобы nречислить лишь список важнейших методических работ по данной теме, потребовалось бы больше времени, чем в 1970 г. для того, чтобы прочесть всю основную литературу (Grayson D.K., 1984, р. 1).
Таким образом, коллекция из раскопок Дьякова городища, в силу стечения обстоятельств, призвана играть роль эталона и представляет в силу своей уникальности особую ценность для будущих исследований.
Настоящая публикация преследует цель введения в научный оборот прежде всего таких базовых параметров коллекции, как список определенных видов, их количественное соотношение в различных слоях памятника, который превосходит все остальные изученные дьяковские городища по мощности сгратифицированного культурных напластований, обеспеченных к тому же надежной хронологической шкалой (Кренке Н. А., Сулержицкий Л. Д., 1988). Вторая задача, к решению которой мы лишь ищем подходы, это реконструкция природной обстановки, особенностей животноводства и охоты в железном веке на изучаемой территории.
1. Результаты предшествующих исследований фаунистических остатков из раскопок Дьякова городища.
Дьяково городище было первым исследованным памятником из группы городищ, которым впоследствии было присвоено его имя в качестве культуроопределяющего. Также и анализ остеологических коллекций, происходящих с памятников железного века в Подмосковье, был начат именно с коллекции Дьякова городища.
Д. Н. Анучин в 1890-х гг. предпринял изучение остатков лошадей, происходивших из раскопок Дьякова городища, проводившихся В.И. Сизовым с 1889 по 1893 гг. (несколько костей из раскопок В. И. Си-зова, хранящихся в ГИМе, были определены Л И. Алексеевой, В. Н. Калякиным и Е И Цепкиным как принадлежащие лисице, глухарю и сому). Целью этой работы было получение сравнительного материала для решения спорных вопросов, связанных с историей тарпана (Анучин Д.Н., 1896).
В 1921 г. первый список фауны Дьякова городища, насчитывавший 7 видов (лошадь, крупный рогатый скот, овца, свинья, лось, бобр, лисица), был определен В. А. Городцовым по материалам незначительной коллекции (30 определимых костных остатков), собранной в том же году при однодневных "учебно-показательных" раскопках Ю. В. Готье (Готье Ю.В., 1921).
В 1935 г. при раскопках К. Я. Виноградова была собрана уже более значительная остеологическая коллекция, состоявшая из 1010 остатков (часть этой коллекции хранится в фонде археологии музея-заповедника "Коломенское").
Материалы раскопок 1935г. не были дифференцированы по слоям и дают усредненную картину для всего периода существования городища, который имел протяженность не менее 1 тыс. лет. Определение
этой коллекции было проведено в 1977г. Андреевой (Андреева Е.Г., 1995). Полученный в результате этой работы список видов насчитывал их уже 11 (прибавились осел, медведь, кабан, барсук, куница), и были определены количественные соотношения между ними по числу костных остатков и минимальному количеству особей. Сравнение этих данных с результатами В. И. Цалкина, полученным по 20 другим дьяковским городищам (Цалкин В.И., 1962), показало их принципиальную схожесть.
2. Остеологическая коллекция из раскопок Дьякова городища 1981-1987 гг.: методика сбора, материал и документация.
В 1981 г. начался новый этап раскопок Дьякова городища, которые велись по современной методике, уделяющей особенное внимание стратиграфической фиксации и планиграфической приуроченности находок. При раскопках исследуемая площадь была разбита на сетку квадратов со стороной 1 м, которые копались на глубину 5-10 см. Площадь раскопов 1981-1987 гг. равнялась 290 м2.
Объем изученного стратифицированного культурного слоя, за вычетом участков перекопов, составил около 300 м3. В первые два года раскопок земля перебиралась вручную на носилках, начиная с 1983 г. применялись сетки для просеивания с размером ячейки в 10 мм, что, конечно, далеко не обеспечивало полного сбора костей мелких животных.
Находки с каждого квадрата составляли отдельную упаковку, которая затем подвергалась определению. Результаты этих определений заносились на карточку (рис. 1), форма которой была специально разработана для данной цели Г. В. Захаренко (картотека с определениями фауны Дьякова городища хранится в Музее истории г. Москвы.).
Вся остеологическая коллекция из раскопок 1981-1987 гг. насчитывала более 4 тысяч упаковок, содержавших всего около 75 тысяч костных остатков. Эти остатки, попреимуществу, являлись кухонными отбросами и были относительно равномерно рассеяны в слое. Был зафиксирован и целый ряд скоплений, часто располагавшихся у стен построек или между жилищами. Жители городища активно использовали кость как поделочный материал для изготовления орудий труда (проколки, острия, кочедыки, скребла, ножи, "долотца" и т.п.) и оружия (стрелы).
Причем для изготовления предметов использовались, как правило, определенные кости (например, проколки делались из малой берцовой кости свиньи, бокового метаподия лося и грифельной кости лошади), что, конечно, вносило коррективы в характер отложения и состав костей-отбросов в культурном слое. Наличие погрызов на некоторых костях свидетельствует о том, что в их отложении и переотложении также играли роль животные - собаки и свиньи.
Всего из раскопок 1981-1987 гг. было определено 20593 кости млекопитающих (определения Л. И. Алексеевой, Г. В. Захаренко, при консультации А. К. Агаджаняна по мелким грызунам) и 85 костей птиц (определения В. Н. Калякина). Общий список насчитывает 43 определенных вида, с рыбами - 55 (табл. 1).
Часть коллекции - материалы раскопок 1981 г., были проанализированы ранее в дипломной работе Г. В. Захаренко, защищенной в 1985 г. на кафедре палеонтологии Геологического ф-та МГУ, и диссертации Н. А. Кренке (Кренке Н. А., 1987).
В списке определенных видов есть два, на которых необходимо остановиться особо. Это осел (Equus asinus sp.) и тарпан (Equus cf. gmelinii).
Единственная в коллекции с Дьякова городища кость осла (плюсна) была найдена в 1935 г. и была определена Е. Г. Андреевой. Дополнительное специальное исследование этой кости, с привлечением сравнительных данных, было проведено Л. И. Алексеевой и подтвердило правильность первого определения (Алексеева Л.И., 1995).
Вопрос о тарпане является более спорным. Первоначально в нижнем слое городища было обнаружено 3 пясти и одна первая фаланга, отличающиеся по индексам массивности и уплощенности от остальной массы обломков, принадлежащих домашней форме Equus caballus L., что позволило отнести их к тарпану, или, вернее, к тарпано-подобной лошади Equus cf. gmelini Ant. (табл. 2, 3). Затем, при просмотре материала верхнего слоя (преимущественно его нижней частив, было выделено еще 9 обломков, которые, возможно, также относятся к тарпаноподобной лошади.
Табл. 1. Состав фауны из раскопок 1935, 1981-1987 гг. Дьякова городища в Москве (определения Л.И.Алексеевой, Е.Г.Андреевой, Г.В.Захаренко, А.К.Агаджаняна, В.Н.Калякина, Е.А.Цепкина).
Табл. 2. Измерения пястных костей лошадей
Табл. З. Измерения первых фаланг конечностей лошадей.
3. Сравнительная характеристика археозоологических комплексов основных культурных слоев памятника.
Стратиграфия и хронология Дьякова городища в сжатом виде может быть описана следующим образом.В основании культурного слоя, общая мощность которого равняется 3 м, залегает погребенная дерново-подзолистая почва на суглинке. В гумусовом горизонте этой почвы залегают немногочисленные находки - керамика и костн. Керамика из этого комплекса обладает рядом характерных признаков и датирует его в пределах IX-VII вв. до н.э. (КренкеН.А., 1995).
Нижний слой памятника имеет мощность 70-100 см, сложен целой свитой прослоек песка, золистой супеси, органогенного материала (кора, листья?) - остатков "длинных домов", строительных отходов, мусора. Серия радиоуглеродных дат и вещевые находки датируют этот слой в пределах V-III вв. до н.э.
По периферии площадки городища верхний слой отделяет от нижнего «стерильная» прослойка песка с пеплом толщиной до 50 см, отложение которой, вероятно, произошло очень быстро в результате какой-то разовой акции жителей городища. Тем не менее, в этой прослойке найдено довольно значительное количество костей и керамики, частично попавших туда из нижнего слоя, а частично - из верхнего.
Верхний слой имеет мощность до 2 м (прослежен на глубине 100-300 см) и состоит из множества прослоек золистой супеси, песка, суглинка различного происхождения. По большей части, это остатки небольших прямоугольных построек, возводившихся одна над другой и мусорные кучи в понижениях между постройками. Накопление слоя происходило в интервале между II в. до н.э. и VII в. н.э. Весьма вроятнo, что накопление верхнего слоя началось после некоторого перерыва в заселении городища и знаменовалось сменой или значительным обновлением его населения. Обильный остеологический материал из этого слоя при анализе был сгруппирован в 5 блоков, в каждый из которых объединены находки из пласта толщиной 40 см.
Самую верхнюю часть напластования на городище занимают отвалы раскопок XIX в. Из этих отвалов, заполнения траншей старых раскопок, различных поздних ям, нарушивших верхний слой во многих местах, происходит коллекция остатков "из перекопов" (табл.12).
Фаунистическии комплекс из погребенной почвы очень беден - всего около 100 определимых остатков (табл. 4), однако свидетельствует о резком преобладании костей домашних животных, которые составляют 87%. На первом месте среди домашних животных - свинья, затем лошадь, крупный и мелкий рогатый скот. Следует отметить, что в коллекции из синхронного близко расположенного памятника - Чертового городка, последовательность домашних видов иная -свинья, крупный рогатый скот, лошадь, мелкий рогатый скот (в остеологической коллекции с Мамонова городища в Москве, также являющимся памятником начального периода железного века крупный рогатый скот занимает даже первое место по числу костных остатков, затем идут свинья, лошадь и мелкий рогатый скот (Цалкин В.Н.. 1954)). Вероятно, численность этих коллекций слишком мала для обоснованных выводов.
В нижнем слое городища было найдено более 5 тыс. определимых остатков (табл. 5), что, вероятно, является весьма репрезентативной выборкой. Костные остатки домашних животных составляют 94,5%. На первом месте свинья, затем лошадь, крупный и мелкий рогатый скот. Среди диких животных лидируют бобр, лось, медведь, куньи. Общий же список диких насчитывает более 20 видов (включая птиц). Реальное значение диких животных в мясном питании было несколько выше, чем это следует из простого численного соотношения остатков (см. следующий раздел).
Коллекция, отобранная в песчаной прослойке, разделяющей верхний и нижний слои городища (табл. 6), практически идентична по своему составу с коллекцией из нижнего слоя. Лишь список диких видов в ней несколько короче, что согласуется с ее меньшими размерами в целом.
Относительный состав фауны из основания верхнего слоя (таблица 7) также почти тождественен по структуре межвидовых соотношений в коллекции из нижнего слоя. Кости домашних животных составляют более 96%. Порядок ведущих видов домашних животных не нарушается, лишь несколько возрастает доля костей лошади, и уменьшается доля костей свиньи, которая, тем не менее возглавляет список. Вероятно, не случайно отсутствие в списке диких животных северного оленя, который в верхнем слое не встречен ни разу.
Средний горизонт верхнего слоя (табл. 8, 9) отличается тем, что в нем изменяется соотношение между домашними животными: лошадь выходит на первое место, количество костей свиньи и крупного рогатого скота npHMqiHO одинаково. Среди остатков диких животных отмечается значительное увеличение численности костей бобра. Начиная с этого слоя и выше, исчезают кости косули, тарпана, оленей, резко сокращается количество костей кабана.
Верхний горизонт верхнего слоя (табл. 10, 11) по-прежнему характеризуется преобладанием костей домашних животных, которые составляют большинство, но доля их уменьшается до 58%. Этот слой примечателен тем, что вновь изменяются соотношения в группе домашних животных - свиньи опять оказываются на первом месте, затем лошадь, крупный и мелкий рогатый скот.
То есть восстанавливается та последовательность, которая была еще в нижнем слое. Наиболее примечательное явление в списках из этих горизонтов - это то, что доля костей бобра необычайно возрастает - до 24%. Значительно увеличивается также доля костей таких видов как медведь (4,2%), куница и куньи (6,4%), лось (2,8%). Динамика изменений соотношения диких и домашних животных представлена на рис. 2. Изменения соотношений в группе домашних животных представлены на рис.3.
Табл. 4. Состав фаунистических остатков из раскопок Дьякова городища 1982/1984 гг. Погребенная почва (материк).
Табл. 5. Состав фаунистических остатков млекопитающих и птиц из раскопок Дьякова городища 1981, 1982, 1984, 1986 гг. Нижний слой.
Табл. 6. Состав фаунистических остатков из раскопок Дьякова городища 1982, 1984 гг. Горизонт (прослойка пепла с песком), разделяющий верхний и нижний слои.
Табл.7. Состав фаунистических остатков млекопитающих и птиц из раскопок Дьякова городища 1981, 1982, 1984гг. Основание верхнего слоя, глубина 260-300 (340) см.
Табл. 9. Состав фаунистических остатков (млекопитающие и птицы) из раскопок Дьякова городища 1981, 1982, 1983гг. Верхний слой, глубина 180-220 см.
Табл. 10. Состав фаунистических остатков (млекопитающие и птицы) из раскопок Дьякова городища 1981, 1982, 1983, 1986гг. Верхний слои, глубина 140-180 см.
Табл. 11. Состав фаунистических остатков (млекопитающие и птицы) из раскопок Дьякова городища 1981, 1982, 1983, 1986, 1987гг. Верхний слой, глубина 100-140 см.
Табл. 12. Состав фаунистических остатков (млекопитающие и птицы) из раскопок Дьякова городища 1981, 1983, 1984, 1986, 1987 гг. (участки перекопов).
4. Повидовые анатомические наборы и различия между горизонтами культурного слоя по удельной насыщенности остеологическими остатками
При оценке роли домашних и диких животных в рационе мясного питания простое сравнение численности костных остатков не вполне корректно. Это объясняется тем, что крупную охотничью добычу (медведя и лося), по-видимому, часто разделывали вне городища и приносили на поселение лишь наиболее ценные части туш. Об этом свидетельствует анатомический набор обнаруженных остатков. В качестве примера приведем данные по нижнему слою (табл. 13). Позвонки, крупные' кости конечностей (берцовые, плечевые, бедренные) медведя и лося в коллекции крайне малочисленны, тогда как процент фаланг аномально высок при сравнении с домашними животными.
Например, в нижнем слое памятника (раскопки 1981, 1984, 1986 гг.) среди определенных костей лося фаланги, составляют 32%; у медведя - 42%, тогда как у коровы и лошади соответственно 11 и 9%. В верхнем слое городища этот показатель следующий: лось - 54%; медведь -47%; корова - 14%; лошадь - 9%. То есть, по-видимому, часто на поселение приносили мясо, снятое с костей, и шкуру с лапами/нижними частями конечностей. Нижние кости конечностей (фаланги, метаподии) могли особенно цениться. Например, именно из них предпочитали изготавливать некоторые орудия (проколки-кочедыки из боковой метаподиальной кости лося) и амулеты (когти медведя).
Табл. 13. Анатомический набор остатков из нижнего слоя Дьякова городища (раскопки 1981 и 1984гг.)
Таким образом, чтобы оценивать по количеству обнаруженных на городище костных остатков роль в питании таких видов как медведь и лось, необходимо вводить для них поправочный коэффициент, который будет равен приблизительно 4 с учетом вышеприведенных соотношений по фалангам. При введении такого коэффициента общая картина не изменяется принципиально, но удельный вес остатков диких животных существенно возрастает, достигая в верхнем горизонте верхнего слоя максимальных значений 49-51%.
Набор костей бобра сходен с набором домашних, а не диких животных, и, безусловно, свидетельствует о том, что их разделка происходила именно на городище. 06-ломки черепов, плечевых, бедренных, берцовыx костей бобров особенно многочисленны. специальное трассологическое исследование костей бобра из коллекции 1981 г., проведенное Г.В. Захаренко, показало, что на них имеются следы соскабливания мяса ножом. Эти данные, в сочетании с анатомическим набором остатков, указывают на то, что мясо бобра шло в пищу.
Рассмотрим теперь различия по насыщенности костными остатками между горизонтами культурного слоя городища. Результаты подсчета удельной концентрации костей на единицу объема изученного культурного слоя представлены на таблице 14. Они показывают, что различия между нижним слоем и основанием верхнего слоя -очень незначительные.
Однако в верхней части верхнего слоя картина совершенно иная. Совокупное количество костей домашних животных на единицу объема слоя уменьшается в два .раза. Это изменение нельзя объяснить худшими условиями для сохранности, так как концентрация костей диких животных, наоборот, возрастает. В первую очередь это касается бобра. Встречаемость его костей достигает очень высокого значения - 10 на 1м3, что лишь в 2,5 раза уступает всем домашним животным в совокупности!
Увеличивается также насыщенность слоя костями крупной дичи - лося и медведя (косвенным подтверждением повышения роли диких животных в хозяйстве населения городища является факт появления в среднем горизонте верхнего слоя нового типа проколок-кочедыков, сделанных из бокового метаподия лося). Трудно объяснить это явление изменением поведения людей по отношению костным отходам (например, предположение, что кости диких животных бросали на поселении, а кости домашних выкидывали в другое место или утилизовали, не выглядит вероятным). Более приемлемой кажется гипотеза, что прослеженные изменения в межвидовых соотношениях и концентрации костей отражают изменения в хозяйстве и диете.
5. Особенности изменений в хозяйстве.
Всего, как уже отмечалось, с Дьякова городища было определено около 21 тыс. костей (с учетом коллекции 1935 г.). С других городищ "дьякова типа" было определено около 60 тыс. костей (Цалкин В.И., 1962;
Дубынин А.Ф., 1974; Данильченко В.П., 1984). При этом коллекция с Дьякова городища является единственной отобранной и определенной строго по слоям и позволяющей проследить на массовом материале изменения в наборе костных остатков, происходивших за период существования городища.
Общее соотношение между остатками домашних и диких животных в коллекции с Дьякова городища составило 87 и 13% соответственно, что близко к данным, полученным В.И. Цалкиным.
Очевидно, что скотоводство составляло одну из основ хозяйства жителей городища на всем протяжении его существования. Важно отметить, что количественное соотношение между остатками основных видов домашних животных не оставалось неизменным, а плавно изменялось. Причем, эти изменения образуют законченный цикл - нижний слой и самый верхний горизонт верхнего слоя почти тождественны. Здесь ведущее место за остатками свиньи, затем следуют лошади, крупный рогатый и мелкий рогатый скот. Такое соотношение типично для памятников восточной части Волго-Окского междуречья (Краснов Ю.А., 1971).
Изменения, которые происходили за время накопления верхнего слоя, заключались в уменьшении доли костей свиньи. Этот процесс достигает своего максимума в средней части верхнего слоя, когда порядок видов домашних становится следующим: лошадь, КРС свинья, МРС (рис. 3). Памятники железного века с подобными наборами остеологических остатков разбросаны на обширной территории - Верхнее Подесенье, Верхнее Поволжье, Прикамье (Краснов, Ю.А., 1971, рис. 72). Учитывая массовость определенного материала, можно допустить, что, действительно, в первых веках новой эры, в период отложения средней части верхнего слоя, роль свиньи в диете "дьяковцев" снизилась.
Более уверенно можно говорить о другом изменении в структуре диеты, а именно, о падении роли мясных продуктов, предоставлявшихся животноводством в целом.
Табл. 14. Изменение количества костей животных в 1 м3 культурного слоя Дьякова городища (раскопки 1981-1987 гг.)
Таким образом, весьма вероятным выглядит предположение, что в первые века новой эры, в период отложения средней части верхнего культурного слоя, у жителей городища изменилась структура диеты в пользу растительной пищи. Уменьшение продукции скотоводства, видимо, частично компенсировалось интенсификацией мясной охоты.
За время существования Дьякова городища, дикие животные в какой-то степени использовались все время, но интенсивность их добычи изменялась весьма существенно, в гораздо большей степени, чем использование домашних животных. Доля диких, с учетом корректировок, менялась от 4,5% в начальный период жизни поселения до 51% на заключительном этапе.
Такая динамика в использовании домашних и диких животных в немалой степени объяснялась резкой интенсификацией пушного промысла, в первую очередь, наиболее ценного пушного вида -бобра. По-видимому, все остальные промышлявшиеся виды, включая лося и медведя, являлись хоть и весьма желанной, но, все же, в какой-то степени попутной и более второстепенной добычей, интенсивность использования которой возросла параллельно усилению пушного (бобрового) промысла.
Резкое усиление промысла можно объяснить появлением спроса на пушнину, когда последняя получает меновую ценность, а, следовательно, сам промысел приобретает как бы уже коммерческую окраску. Интересно отметить, что именно в период отложения слоя на глубине 140-200 см происходил массовый приток привозных вещей на городище (рис. 4). Вполне возможно, что в первые века новой эры население бассейна Москвы-реки начинает интенсивно втягиваться в сеть европейских торговых связей и становится поставщиком пушнины.
Ниж. ел. Верх.сл Верх.сл. Верх.сл. Верх.сл.
260- 300 220-260 180-220 140-180
Рис. 4. Изменение концентрации стеклянных и пастовых бус на I м3 культурного слоя Дьякова городища (по данным раскопок 1981 -1984 гг.)
Данные по бобру, полученные на Дьяковом городище, согласуются с результатами исследований соседних регионов. Так, М.Звелебиль, анализируя прибалтийские остеологические коллекции железного века и средневековья, пришел к выводу, что в период с 400 по 800 гг. н.э., по сравнению с предшествовавшим временем роль пушной охоты возрастает (ZvelebilM., 1985).
Но достаточно ли такого объяснения для понимания произошедших изменений в межвидовом соотношении костных остатков;
Представляется, что не достаточно. И вот почему. Если бы пушной промысел и сопутствовавший ему иной промысел диких животных возрос с определенного времени именно и только в качестве дополнительного выгодного занятия населения, он как бы приплюсовывался к остальному, сложившемуся за столетия укладу жизни и ведения хозяйства. Судя же по вышеупомянутым изменениям абсолютного количества костей домашних животных и насыщенности ими культурного слоя, происходил параллельно и иной процесс - падение роли домашних животных, причем не только относительной, но и абсолютной.
То есть, представленная картина свидетельствует о том, что у населения не просто появилось новое доходное занятие, дополнявшее уже сложившийся до того уклад натурального хозяйства. В значительной степени произошло изменение Хозяйственного уклада. Не исключено, что при этом, возможно, снизилась и численность населения, постоянно проживавшего на городище. Вопрос о том, могли ли столь существенные сдвиги в структуре хозяйствования быть обусловлены лишь, появлением спроса на пушнину, остается открытым.
Коллекция с Дьякова городища, безусловно, предоставляет возможности более глубокого изучения характера охоты в железном веке и состояния опромышлявшихся популяций. Для этого необходимо дальнейшее изучение поло-возрастной структуры видов, представленных в коллекции, что, возможно, поможет ответить на вопрос, наблюдалась ли переэксплуатация охотничьих ресурсов.
Приведем лишь одно наблюдение, которое оказалось возможным сделать относительно способов охоты. Судя по половому составу добытых жителями городища глухарей (13 остатков самцов и 4 - самок), можно предположить, что либо уже существовала охота на глухариных токах, либо достаточно обычным было использование при охоте на глухарей и других куриных собаки типа лайки (в коллекции костных остатков с городища имеются единичные кости собак. Охота с собакой эффективна именно на глухарей-самцов. так как они, в отличии от самок, не улетают, а "замирают" на дереве, облаянные собакой.).
Кстати, и бобры в то время, скорее всего, добывались с помощью специально натасканных для этого собак, используемых именно на бобровых "ловах", о чем по письменным источникам известно для более позднего времени (Кириков С.В., 1979).
6. Значение археозоологических остатков для реконструкции природной обстановки.
Рассмотрим те виды, представленные в коллекции, которые имеют важное диагностическое значение для реконструкции природной обстановки в Подмосковье в железном веке и определения ее отличий от современной.
Косуля. Всего 1 кость в нижнем слое. Очень редка и по другим городищам дьяковской культуры: 8/29269 в Троицком и 2/2363 на городище Старшее Каширское, т.е. 10/43126 по всем 20 дьяковским городищам (Цалкин В.И., 1962). Северную границу восстановленного ареала этого вида В. Г. Геп-тнер проводил от южной части Ладожского озера до Рыбинского водохранилища, далее по Волге и Нижней Каме и затем резко на север к верховьям Печоры. В настоящее время распространены в более западных районах Европейской России: Ленинградской, Новгородской, Псковской, на западе Тверской, Смоленской областях, и далее на юг до низовий Дона.
Благородный олень. Имеются 2 кости в верхнем слое. Остатки этого вида найдены лишь в материалах лишь двух из 20 дьяковских городищ. Всего найдено 9 обломков рогов, которые, кстати, широко использовались для различных поделок, что ставит под сомнение их местное происхождение (Цалкин В.И.,1962). По В.Г.Гептнеру, Московская область полностью расположена за северной границей восстановленного ареала этого вида.
Кабан. Является после лося единственным видом копытных, кости которого встречены во всех слоях. Но и в случае с этим видом частота встреч существенно сокращается от нижнего слоя к верхнему. Всего 17 костей на 3615 остатков диких животных, то есть все-таки чаще, чем он был встречен на других трех дьяковских городищах - Троицком, Мамоновском и в Круглице (45/32354;
Москва и ближнее Подмосковье - Можайский и Раменский районы; см. Цалкин, 1962). Еще совсем недавно кабан был распространен западнее Московской области (Гептнер В.Г., 1961; ), причем северную границу восстановленного ареала В.Г. Гептнер проводил западнее и южнее Москвы и Ближнего Подмосковья. В самые последние десятилетия, однако, численность кабана в Европейской России резко возросла, а северо-восточная граница его ареала продвинулась значительно далее предполагавшейся в прошлом: до юга Карелии и Архангельской области, а на восток - до Костромской и Нижегородской областей.
Лось. Единственный вид копытных, который был постоянной и заметной добычей охотников Дьякова городища. В настоящее время совершенно обычен и распространен от лесотундры до Нижнего Дона и Предкавказья (в историческое время его ареал простирался до Закавказья (Верещагин Н.К., 1947). Доля костей этого вида среди костей диких животных по нижнему слою и нижним горизонтам верхнего - 150/855 (или с коррекцией - 538/1492), а по верхним - 191/1847 (с коррекцией - 736/2939).
Медведь. Наряду с лосем и бобром, являлся одним из основных видов, добывавшихся населением Дьякова городища. В настоящее время на юг распространен в центральной части Европейской России до Оки, а в Московской области сейчас, по-видимому, истреблен совершенно (он был чрезвычайно редок здесь уже 30-40 лет назад). Доля медведя среди использовавшихся диких животных, по результатам исследования костного материала с Дьякова городища, была наиболее постоянной.
Соня-полчок. Из млекопитающих, нахождение костей которых в культурном слое носит случайный характер, интерес представляет обнаружение остатков сони-полчка, вида, характерного для широколиственных лесов и в настоящее время распространенного на север до Оки.
Весьма ограниченные данные по птицам не нарушают складывающейся общей картины, а вполне с ней согласуются, также указывая на большое экологическое разнообразие территории и значительно меньшую измененность исходного состава фауны. В целом комплекс выявленных на Дьяковом городище птиц не "выбивается" из видового состава современной орнитофауны Московской области.
Однако, наличие его с несомненностью свидетельствует о том, что та конкретная и достаточно ограниченная территория, на которой он встречался, характеризовалась высокой лесистостью, наличием участков сосновых боров (возможно, и дубрав), ельников, смешанных хвойно-лиственных лесов, верховых болот, сильно заросших водоемов. В то же время, по-видимому, имелись уже и участки леса, измененные человеком (вырубки, гари), о чем свидетельствует, в первую очередь, достаточно заметная доля тетерева.
Несомненно, что в целом, однако, территория, непосредственно прилежащая к городищу, была еще мало изменена человеческой деятельностью, а фактор беспокойства проявлялся в незначительной степени: здесь обычны были глухарь, белая куропатка, журавль, то есть те виды, которые в настоящее время либо крайне редки и весьма спорадично распространены в Подмосковье (глухарь, журавль), либо вообще уже не встречаются (белая куропатка). В настоящее время, ближайшим к Москве районом, где, вероятно, еще сохранилась белая куропатка, является Оршинский мох в Тверской области, но и здесь она теперь крайне редка.
Данные по ихтиофауне (наличие стерляди, тайменя в Москве-реке) свидетельствуют об исключительно -благоприятном и еще не нарушенном кислородном режиме речных водоемов.
Наиболее существенной особенностью (и отличием от современной) тогдашней те-риофауны является, безусловно, наличие богатой фауны копытных (северного оленя, в настоящее время утратившего сплошной ареал на Европейском континенте и почти повсеместно истребленного, и, что особенно интересно, такого неморального набора видов как косуля, благородный олень, кабан, E.cf. gmelini) и такого типичного обитателя широколиственных лесов как соня-полчок. Само наличие этого набора свидетельствует о том, что в регионе в железном веке были широко распространены, если не господствовали, широколиственные леса, в том числе - осветленные с наличием открытых разнотравных участков (полян, лужаек), т. е. внутренне более сложно структурированные по сравнению с современными.
Сохранение указанного комплекса видов вплоть до раннего железного века включительно (показательно, что уже в это время все указанные его представители крайне редки, и все они - кроме кабана - полностью исчезают и в верхних слоях не встречаются, да и кабан становится более редким) свидетельствует об обстановке, при которой совершенно естественными элементами могли быть также тур и зубр, истребленные (либо ставшие еще более редкими по сравнению с указанными видами) в более ранние времена. Таковая возможность не отрицается одними авторами (Громова В.И., 1935), более скептически рассматривается другими (Гептнер В.Г., 1961; Цалкин В.И., 1970), но остается пока что невыясненной, хотя и весьма вероятной. Но и выявленный набор видов копытных, типичных для неморальных лесов, в своей совокупности является очень мощным средо-образующим фактором.
Жизнедеятельность даже такого количества видов копытных (при наличии же в составе комплекса тура и зубра, несомненно, в еще большей степени, поскольку эти два вида и тарпан являются типичными стадными и преимущественно травоядными животными) неизбежно обуславливала и иную (по сравнению с современной) структуру широколиственных лесов и значительную интенсификацию общей напряженности биопродукционных процессов в местных экосистемах. То есть в виде указанного комплекса видов экосистемы европейских широколиственных лесов имели в своей структуре мощный системообразующий фактор, к настоящему времени полностью утраченный. В силу этого, мы лишены самой возможности целенаправленного и всестороннего изучения его роли.
По речному врезу (по всей гидросети) обстановка изменилась в не меньшем масштабе.- Бобр, -являвшийся в железном веке совершенно обычным и достаточно массовым видом на громадных территориях Восточной Европы (Цалкин, 1962), который в более позднее время был почти полностью истреблен, в условиях пойменных экосистем имел наибольшее по сравнению со всеми другими видами биоценотическое и средообразующее значение. Его жизнедеятельность постоянно поддерживала более высокий уровень грунтовых вод фактически в масштабах всего его ареала, то есть являлась также системообразующим фактором, возможно, даже более мощным, чем деятельность всех видов копытных (но, разумеется, ее не заменяющей).
Естественно, что уничтожение указанных видов или сокращение их численности до столь ничтожного уровня, что их жизнедеятельность в функционировании природных экосистем утрачивала сколько-нибудь заметную роль, неизбежно ведет к кардинальным изменениям этих экосистем. Смена
исходных широколиственных осветленных лесов смешанными и хвойными, в немалой степени, была обусловлена именно антропо-генным изменением фауны.
Более западные районы Восточной Европы, до сих пор остающиеся зоной преимущественного распространения широколиственных лесов, характеризуются также и более полной степенью сохранения неморального териофаунистического комплекса и значительно более поздним (или недавним) сохранением таких видов как тарпан (до XVIII-XIX вв.), тура (последний убит в 1627г.) и зубра (в лесостепной полосе доживает до начала XVIII в., в Беловежской пуще - до начала XX в., как и в горных лесах западной части Большого Кавказа).
В связи со всем сказанным необходимо напомнить, что восстановленная северовосточная граница дуба, а, соответственно, и широколиственных восточно-европейских лесов, проходит примерно по линии, соединяющей Санкт-Петербург и Уфу (Разумовский С.М., 1981), но уже в начале XVIII в. Петр I вынужден был предприни7мать специальные законодательные меры по охране дуба, дубрав.
Антропогенные же изменения естественной териофауны широколиственных лесов были весьма существенны еще до железного века, о чем непосредственно свидетельствуют материалы раскопок Дьякова городища. Наиболее характерный комплекс для неморальных лесов уже в раннем железном веке был представлен видами крайне редкими и, вероятно, не всеми для него типичными. Не исключено, что причиной этого явилась охотничья деятельность оседавшего здесь в более ранние периоды населения, еще предшествовавшие появлению здесь домашних животных.