Я ВЕРЮ В ТАБЛЕТКИ
«Флуоксетин», «Паксил», «Золофт», «Феварин», «Амитриптилин», «Каликста», «Селектра», «Ципрамил»... По полу в беспорядке валялись рецептурные бланки на хорошее настроение с синими треугольными печатями внизу и подписями с обратной стороны: мол, лекарство отпущено такого-то числа из такого-то аптечного пункта. И роспись. А еще — блистеры из-под транквилизаторов с нейролептиками, уже полупустые. Последних Ангелина с некоторых пор очень опасалась: однажды, в очередном приступе неконтролируемой, безотчетной тревоги, она съела таблеток намного больше, чем написано в рекомендациях от лечащего врача, в результате чего ее, изгибающуюся в судорогах, с тянущими болями во всех конечностях и с вывалившимся языком, увезли по скорой в «неотложку». Пришлось долго и мучительно убеждать медперсонал, что она вовсе никакая не самоубийца, а просто от немотивированной паники и все усиливающегося, не имеющего никаких реальных оснований страха смерти уже хотелось просто на стены лезть, вот и сдуру наглоталась антипсихотиков. Барбитуровая наркомания, пожирание горстями очередного потомка «Прозака», завтрак, состоящий из двух столовых ложек «Лирики» — отнюдь не поэтических таблеток... С этими аптечными эйфоретиками девушка была знакома далеко не понаслышке и, более того, против воли соглашалась с не признающим никакой меры мозгом: с каждым разом от все возрастающей суточной дозы фармацевтической химии отказаться было намного сложнее, чем, скажем, пару недель назад. И обещание «хватит заедать свои страхи таблетками!» благополучно приобретало статус слов, брошенных на ветер.
Ангелина шатающейся походкой прошла в ванную комнату и, наклонившись над раковиной, открыла кран, сложила ладони вместе и начала жадно пить ледяную воду, смачивая пересохшее горло. А потом, тщательно промыв липкие от пота подмышки, подняла взгляд, и зеркало отразило бледное лицо, обтянутое нездоровой кожей, впалые щеки, испорченные черной краской волосы и опухшие глаза. У бывшей студентки они и так были от природы припухлыми, но сейчас создавалось впечатление, что она проревела сутки напролет.
Пересекать границы межкомнатных дверей, как и включать свет, даже не было желания. В спальне — полнейший беспорядок, на кухне — гора немытой посуды. И неприготовленный ужин. Благо, супруг после работы все равно не сразу вернется домой, а когда все-таки объявится, будет до жути уставшим и в довесок ко всему нетрезвым, поэтому навряд ли обратит внимание на откровенно не располагающую к семейному уюту обстановку, сразу отправится спать.
Ангелина со вздохом покинула ванную комнату и начала нехотя собирать бумажки с пола. Какое-то время она тупо смотрела на свежие и уже недействительные рецептурные бланки, а потом без жалости сминала и те, и другие, бросая их в мусорное ведро и периодически ощущая, как подсознательная паника выдает себя подступающей тошнотой и легкой тахикардией. Когда на прошлой неделе тест показал две полоски и врач-гинеколог подтвердила, что девушка находится на шестой неделе беременности, в тот же день пришлось в ужасе перешагнуть порог кабинета своего психотерапевта и, лихорадочно подавляя дезориентирующее беспокойство, услышать очевидную новость: нужно срочно отменять все препараты. «Если продолжите прием, это может повлечь за собой очень негативные последствия, особенно если принимать таблетки в первом триместре беременности. Ребенок почти с вероятностью сто процентов родится с угнетенной центральной нервной системой, также может быть нарушен или вообще отсутствовать сосательный рефлекс или даже развиться синдром отмены...» и так далее, и тому подобное.
«Геля, дорогая, по-моему, тебе стоит немного сбросить. Хотя бы пару кило», — сказал муж через четыре месяца после свадьбы. Ангелина бы слукавила, если б сказала, что ее эти слова нисколечко не задели. Но на следующий день, когда Денис ушел на работу, она встала на весы, а потом попыталась натянуть на себя белое подвенечное платье, в которое без труда влезла бы до свадьбы, каких-то несколько месяцев назад. Не хотелось думать о том, что прямо в этот момент на полках ближайшего супермаркета в ровные ряды выстроены шоколадные батончики на любой вкус, в морозильных камерах таится сливочное мороженое, рядом — отдел с чипсами и чесночными сухариками, а в кондитерской через дорогу пахнет свежей выпечкой, и за стеклянными витринами соблазняют своим видом посетителей бисквитные пирожные, щедро сдобренные заварным кремом. Бывшая студентка, каждый раз роняя слезы в пластиковое блюдце, располовинивала кусок «Красного бархата» вилкой, запивая очередной приторный ломтик сладким горячим шоколадом, и в тот же вечер ужинала целой горстью слабительных. А затем пихала пальцы в горло до тех пор, пока, казалось, еще немного, и она ни начнет выкашливать вместе с остатками обильного перекуса ошметки пищевода — настолько мучительными оказывались спазмы. Так за каких-то почти полгода, кладя в рот все, что, по ее мнению, плохо лежит, молодой девушке удалось превратиться в ходячий скелет, обтянутый кожей, потерять половину волос на голове и вообще стать похожей на живого мертвеца. Что уж говорить про ногти, которые ломались даже при элементарной попытке застегнуть пуговицы на блузке.
Как же быть теперь, когда от всего этого пришлось одномоментно отказаться, когда на повседневные вечерние «процедуры», уже давно ставшие навязчивым ритуалом, поставили жесткое табу? Ведь не только антипсихотические препараты вызывают привыкание, кишечник тоже имеет свойство терять нормальную функциональность без каждодневной необходимости выполнять свою работу самостоятельно, без помощи аптечной химии.
Ангелина в бессилии повалилась на кровать, накатившая дурнота просто пригибала к какой угодно горизонтальной поверхности. Знобит, ломает, трясет, температура скачет туда-сюда, дико кружится голова, рвет каждые полчаса, и далеко не из-за нежеланной беременности... Абстинентный синдром, будь он неладен! Да лучше бы это был токсикоз! А еще и вдобавок более мягкие слабительные, на кои пришлось перейти в связи с угрозой выкидыша после той-то «тяжелой артиллерии», к которой она привыкла за это время, ни черта не помогали, поэтому живот затвердел так, будто бы поперек кишечника встали камни. Противно. Тошно. Хочется умереть.
Хроническая усталость не давала возможности выполнять даже повседневные домашние дела. Повсюду валялись вещи, какие-то бумажки, даже бутылки из-под лимонада. Супруг на работе, приходит обычно весь измотанный и не слишком-то настроенный на разговоры, поэтому сразу же садится за компьютер играть в свои гребаные стрелялки и вообще ничего не замечает вокруг, пока беременная жена балансирует на грани рефлексии и бездеятельной тоски.
Протирая столешницу влажной желтой губкой и собирая в трясущуюся ладонь хлебные крошки, несостоявшаяся выпускница томского вуза случайно задела локтем маленький полипропиленовый контейнер, после чего тот упал на пыльный, явно давно не подвергавшийся влажной уборке пол. Зеленая крышечка отлетела от емкости и закатилась под стол, и все содержимое контейнера в виде зубочисток оказалось на линолеуме, как раз рядом с въевшимся в него бордовым пятном — кажется, несколькими месяцами раннее здесь протек пакет с замороженной ягодой, который прислали вместе с солениями и прочим провиантом родители и который же дочь благополучно забыла вовремя убрать в морозильную камеру.
— Вот черт! — выругалась Ангелина, затем, как попало запихав крошечные деревянные колья назад в полипропиленовую емкость, криво уместила крышку поверх контейнера и обмотала конструкцию на несколько слоев скотчем, прямо зубами перекусив прозрачную клейкую ленту и поставив получившееся безобразие на холодильник, подальше от зоны своей досягаемости. Мелких поводов для не находившего выхода раздражения становилось все больше, и от бессилия порой хотелось просто сесть и разрыдаться.
Родители категорически против аборта. Все твердят, что если раз сглупишь, потом вообще детей иметь не сможешь и всю жизнь жалеть будешь. А учеба... Ангелина могла бы взять академический отпуск, но какой в этом смысл? Три курса закончила с горем пополам, одни тройки в зачетке, на факультет поступила, что называется, куда пришлось — проходной балл на бюджет был пройден, да и ладно. Все родственники и друзья повторяли: мол, глупо вот так взять и все бросить на последнем году обучения, но что сделано, то сделано, уже ничего не попишешь. В конце концов, при желании можно будет и восстановиться. Хотя навряд ли в ближайшее время будет до учебы.
Девушка чуть задрала майку, положив холодные ладони себе на живот. Пока что даже не было никаких внешних намеков на то, что там, внутри нее, теплится новая, еще совсем не сформировавшаяся жизнь. А потом живот будет все расти и расти, таскать свое тело будет все тяжелее и тяжелее, и запоры будут мучить такие, что со слезами придется по часу тужиться на унитазе.
Разумеется, при ее-то истории болезни, бывшей студентке было, с чем сравнивать. Лекарств она перепробовала столько — пальцев на руках не хватит: одни таблетки не помогали, взамен них доктор выписывал другие. Даже пришлось на месяц лечь в психиатрическую лечебницу, вернее, в институт. Инъекции, разноцветные пилюли, беседы с психотерапевтами, рецепты от психиатров... Жуткие побочные эффекты, один страшнее другого. И рвало, и трясло, а от некоторой узаконенной «аптечной наркоты» вообще было просто-напросто невозможно бороться с агрессивным, неподдающимся никакому контролю желанием совершать ночные набеги на холодильник и запихивать в рот все без разбору: колбасу, конфеты, сырки, булочки, печенья, сосиски, хлеб, обильно политый майонезом... А потом снова надрываться над унитазом в попытках опорожнить настрадавшийся, изрядно растянутый желудок. Когда она возвращалась в кровать, Денис иногда просыпался, задирал ее сорочку, и несколько минут Ангелина без движения лежала под ним на койке, чувствуя между ног легкий дискомфорт. А потом супруг приобнимал ее и храпел на протяжении всей ночи, пока она тихо плакала, сама не зная, от чего. Вообще ничего не хотелось, не было желания даже существовать. Иногда бывшая студентка физико-технического факультета и впрямь задумывалась о самоубийстве. Но пол стандарта «Феназепама» — отнюдь не то, что поможет свести счеты с жизнью, а лишь обеспечит временную спутанность сознания, заторможенность, сменяющуюся двигательным беспокойством, блаженную улыбку на лице и незабываемую эйфорию, которую хочется испытывать снова и снова. А затем наступят часы тяжелого беспробудного сна, после которого бежишь блевать, словно вследствие жесткой попойки. Вот так и становишься барбитуровым наркоманом и уже не можешь и, что более важно, не хочешь выйти из этого непрекращающегося состояния дереализации.
СИОЗСы — не те лекарства, начинающие действовать сразу же, как только проглотил первую таблетку. Это не транквилизаторы, которые хоть и являются своего рода группой быстрого реагирования, но в конечном итоге все равно не избавят от проблем. К антидепрессантам нужно привыкнуть, организм должен адаптироваться. Хотя, что говорить, эти две недели мучений определенно точно стоят того, чтобы потом, когда очередной прозак будет циркулировать по твоему кровотоку, мир вокруг вдруг сменил серые краски на все оттенки светового спектра и жизнь перестала быть такой... Бесцельной? Это как анальгезия для души, наркоз для головного мозга. Положительные эмоции мнимые, поддельные, искусственные, ничего не имеющие общего с искренним проявлением настоящих чувств, и со временем это ощущается все острее. А эксперименты с дозировкой заходят все дальше. Но на что только ни пойдешь, чтобы не спать, но видеть сны.
Разлитые за окном по небу краски давно потухли, и в темнеющем провале космоса начали загораться первые острые искорки. Уже через полтора часа Ангелина неподвижно лежала в ванне, наполненной почти до краев. Волосы расползлись по воде, словно маленький черный вихрь внутри невесомости, теплая жидкость приятно обволакивала ослабшее тело. После вечерней прогулки — самое то. Рядом, на стиральной машине, валялся пустой блистер из-под «Флуоксетина» и «Лирики». На коврике рядом с раковиной — початый стандарт «Сибазона», эйфории в таблетированной форме.
Доходил первый час ночи. Денис с приятелями вроде как собирались посидеть в любимом спорт-баре неподалеку и пропустить по паре бокалов светлого нефильтрованного. Они нередко туда заглядывали. Кто знает, может, на самом деле Денис завел интрижку на стороне и все это время развлекается с другой? Странным образом эти мысли не вызывали ни гнева, ни беспокойства, ни даже обиды.
В памяти, как клеймо, отпечатался момент четырехгодичной давности. Тогда Ангелина, закрыв первую сессию, вернулась в родное село на летние каникулы. Но не прошло и недели, как ее двоюродный брат, Артем, старше ее почти на восемь лет, неожиданно для всей родни решил покончить с собой — пил много, да и в браке был несчастлив... В общем, скорее всего, на то было немало причин, раз уж он пошел на ТАКИЕ крайние меры.
Она не видела, как брата вытаскивали из петли, но зато все подробности того вечера ей рассказал отец, ставший свидетелем весьма неприятной сцены. Мужики извлекали несчастного парня из стянутой вокруг его шеи бельевой веревки, и кто-то не очень уместно пошутил: «Что ж, Артемка, ты не весел, что ж ты голову повесил?» В итоге дело чуть не дошло до драки. Конечно, тогда первокурсницу этот случай, мягко говоря, ошарашил, но сейчас воспоминания почему-то вызывали лишь какое-то нездоровое безосновательное веселье, и уголки губ девушки вздернулись в подобии улыбки. Действительно, смешно...
Послышался поворот ключа в двери — Ангелина, как это всегда бывает, заперлась изнутри, рассчитывая, что когда ее супруг вернется, она уже будет давно пребывать в состоянии беспокойной полудремы. Но сегодня он пришел гораздо раньше обычного.
Девушка слышала, как расстегивалась молния на куртке, как с ног скидывали ботинки, как в сторону уборной прокрались негромкие шаги — видимо, Денис боялся разбудить беременную жену. Тот факт, что в ванной комнате горел свет, его нисколько не смутил. Ангелина частенько забывала его выключить перед тем, как лечь спать.
Дверь в ванную открылась, и на входе застыла высокая фигура. Мужчина несколько растерянно уставился на хрупкое обнаженное тело, лежащее в наполненной ванной. Девушка явно находилась в прекрасном расположении духа, что удивительно, если вспомнить последние недели их совместной жизни. Затем, упустив из внимания разбросанные по всей ванной комнате наполовину пустые стандарты из-под разных таблеток, он подошел к раковине, открыл кран, выдавил из мыльницы содержимое персикового цвета и принялся тереть друг о дружку замершие на ноябрьском морозе руки.
— Геля, милая, — негромко обратился он к жене. Голос почти никак не выдавал состояние алкогольного опьянения. Если и Денис выпил, то литр-полтора, никак не больше. — Уже час доходит. Почему ты здесь?
Бывшая студентка несколько заторможено перевела взгляд на мужа. Смотрела она бессмысленно, зрачки практически полностью перекрыли радужку. Поначалу потеря чувств вызывала мучительную душевную боль, но вскоре и это сошло на нет. Собственные действия воспринимались как бы со стороны, мысли в голове отсутствовали, течение времени стало ощущаться несколько иначе... Более замедленно, что ли. Само понятие «настроение» потеряло всякий смысл, и это было странно на фоне периодически накатывающей эйфории, тут же сменяющейся дисфорией. Теперь даже температурная чувствительность потерялась, вода стала казаться просто зыбким уплотнившимся пространством, поглотившим тело. Пищевод болезненно спазмировал, но подступающая тошнота по какой-то причине не вызывала особого дискомфорта. Все равно желудок пуст, выходить попросту нечему.
— Потому что я верю в таблетки, — одними губами прошептала Ангелина и провалилась в «диазепамовый» сон.