Год рождения: 1986
Стихи
Пусть подражаю я ему, но мне ли
Стыдиться подражанья и не знать,
Что в нём бывают те сокрыты цели,
Которые не стоит разглашать?
Но мне ли не склоняться к подражанью,
Желая, как и он, вдохнуть в свой стих
Любимый образ, словно обещанье
Иного чувства, радостей иных?
И я пишу. Пишу за словом слово,
Как будто ни о чём и никому,
Но то, что сердцем собрано, готово
Открыться стихотворному письму.
Под видом подражанья, без сомненья,
Рождает эти строки вдохновенье.
II
Моей душе не превозмочь стремленья
К местам, где родились Вы и росли,
Где радости и горести взросленья
Встречали, собирали и несли
Сквозь время и пространство, забывая
О чём-то, что нельзя уж воскресить,
Но что хочу узнать я, изнывая
В неведеньи о Вас. Кого спросить
О каждом Вашем дне, дыханье, слове,
О каждой Вашей мысли? Так душа
Мучительно живёт. В изломе брови
Скрывается желанье вопрошать.
На все вопросы Бог даёт ответ.
Вопросом к Богу будь же, мой сонет.
III
Я Вам писала: «Что есть тайна?» Вдруг
Дошло до Вас письмо моё, пройдя
Тернистый путь, составленный из рук
Редакторов и цензоров, что бдят
Над каждой получаемой строкой?
Тогда ответьте! Где же Ваш ответ,
Печатный, не подписанный рукой,
Не вложенный в заклеенный конверт,
Но искренний и верный? Может быть,
Вы вовсе не ответите. Судьба
Порвёт уж протянувшуюся нить,
И вместо ожиданья – вновь борьба.
Слова мои не лучший дар, увы,
Когда не отвечаете мне Вы.
IV
Я Вас люблю, но женское в себе
Люблю я больше. (В этом ли разгадка
Того, что Вы в моей живой судьбе
Встречаетесь так редко и украдкой?)
Я наслаждаюсь тем, что я жива,
Свободна, молода, что есть на свете
Мне – женщине! – знакомые едва
Замужество, беременность и дети.
Пусть мой, ещё не встреченный, супруг
Не знает Вас (и ревности не знает).
Я Вас люблю. Но так не любит друг.
И разве в дружбе сердце так стенает?
Любовь моя обречена в тени
Идти за Вами сквозь года и дни.
V
Скрываю боль под лёгкою улыбкой.
В застенчивости прячу ту же боль.
И жизнь моя мне кажется ошибкой,
Когда играю я иную роль.
Мне больно оттого, что все желанья,
Рождённые во мне Бог знает кем,
Горят и жгут, жестокое страданье
Приносят и не радуют ничем.
Одна лишь радость мне досталась – Ваше
Существованье. Я благословлю
И Вас, и день, что делает Вас старше
На год. В душе я только Вас люблю.
Так иногда на чёрном небосводе
Одна звезда дарует свет природе.
VI
Тревожный ветер гонит синеву
Небесную, и падает на плечи,
Скользя бесшумно вниз по рукаву,
Невыдуманно сладкий, тихий вечер.
Слова и мысли прожитого дня
Ещё горят, но призрачно, неярко
И угасая. Мне от их огня
Уже не так томительно и жарко,
Как днём, когда, забыв саму себя
В толпе людей и панике событий,
Я смутно чувствую, что я живу, губя
Ваш гордый образ в суете и быте.
Но каждый вечер расцветает вновь
Лишь Вам принадлежащая любовь.
VII
Не пишется. Быть может, нет причин
Писать: навек останется со мною
Написанное Вам моей рукою.
Когда б язык нас связывал один,
Всё было бы иначе. Но, увы,
Вам дан судьбой пленительный французский,
А я пишу и чувствую по-русски,
Не зная, как сказать Вам о любви,
Чтоб Вы меня услышали. Сонет
Лишь жалкая попытка превознесть
Ваш образ, и мне чужда лесть,
И никакой корысти в этом нет.
Не пишется. Мятежная душа
Порой бежит быстрей карандаша.
VIII
Lui
И Вы, и я одним и тем же звукам
Внимаем с восхищением, раскрыв
В улыбке свою сущность, и разлука
Всё менее похожа на разрыв;
Всё меньше в ней надуманной печали,
Рождающей отчаянье и страх.
Разлука замечается едва ли,
Когда одна улыбка на устах –
Моих и Ваших – говорит о счастье,
Которого причина – красота
Любимых звуков, держащих во власти
Меня и Вас, но эта власть не та,
Что создаёт границы для природы,
Лишив её единства и свободы.
IX
Его судьба, печальнейшая тайна,
Затерянная в строках, оживёт
В сердцах людей, увидевших случайно
За ними истину, – она зовёт
Настойчиво и властно. Как дурманит
Бесчисленных догадок едкий дым,
Разогнанный сомненьями! Как манит
Надуманность безумием своим!
И если то, что думаю я, ложно,
Не искажайте верных чувств моих
Сличением, которое возможно,
Пока я верю и покуда стих,
Наполненный любовью, стих бесценный,
В душе рождает отклик вдохновенный.
X
Пусть образ Ваш, составленный из дум,
Растёт во мне и, став душой моей,
Пребудет вечно, как и светлый ум
Создателя всех тайн и всех вещей.
В любви границ известных не найти;
Безумие – условленный предел,
К которому не сложно подойти
Тому, кто в своих чувствах прост и смел –
Кто любит всей душой – и кто готов
Любовь свою хранить как талисман,
Кто с робостью невысказанных слов
Рисует строки вечного письма.
Любовь моя безвестна, но жива,
И лишь у Вас есть на неё права.
XI
Вы далеко и всё же рядом, словно
Внутри меня живёт частица Вас,
И оттого дышу легко и ровно,
И оттого пишу Вам в этот час.
Я не прошу судьбу о встрече с Вами
(С судьбою разговаривает тот,
Кто выдумал, что наделён правами
Потребовать с судьбы своей отчёт,
Тогда как жизнь – во власти человека,
Всецело и навечно), не прошу,
Чтоб слов моих скупых библиотека
Открылась Вам, хоть я для Вас пишу.
Моя любовь не требует признанья,
В сокрытии – её очарованье.
XII
Как хочется быть ближе к Вам, чтоб время
Быстрей летело к верному концу,
Когда уже ничто ни зло, ни бремя
И маски не приставлены к лицу.
Но ближе к Вам (возможно, даже рядом)
Быть не сумею. Если же смогу,
То под одним лишь Вашим мудрым взглядом
Я всё прощу и жизни, и врагу.
В мечтах о том дышу, живу и прячу,
Как след вина, отметившего ткань,
Свою любовь и безрассудно трачу
Саму себя на пламенную брань.
Что кажется в отчаянье бесспорным,
Является на деле иллюзорным.
XIII
Я чувствую, что мысли мои гибки,
Подвижны и глубоки, но пути
Неверны их, и главные ошибки
Мне следует немедленно найти,
Чтоб жизнь не стала сном, не стала блажью,
Но протекала мирно и легко,
Как будто жить – что рисовать гуашью,
Водить свободной, творческой рукой.
Когда о Вас мечтаю, мне спокойно.
Не давит мысль. Струясь, как фимиам,
Плывёт она, чиста, благопристойна
И вдохновенна, через сердце к Вам.
Будь, мысль моя, тогда материальной,
Когда в тебе есть свет любви реальной.
XIV
Мне дорог каждый Божий день,
Пускай без Вас и всё же с Вами –
Мы под одними небесами
Живём и чувствуем мигрень –
Болезнь столетия. Она
Привычна стала, как простуда.
И Вы, и я желаем чуда –
Здоровья, ясности и сна,
Который дал бы нам покой
С улыбкой счастья и блаженства
(Когда, достигнув совершенства,
Я Вас коснулась бы рукой).
Мне дорог каждый Божий день,
И дорог сон – его же тень.
XV
Казалось мне, что всё прошло. Растаял
Хмельной туман, бродивший в голове,
И пена отрезвления густая
Сползла к земле, осевши на траве.
Но то был сон, и радость пробужденья
Вернула мне мою любовь и Вас;
И в ту минуту, в первое мгновенье,
Я поняла, как дорог каждый час
Не подле Вас, но всё же рядом с Вами,
Пусть не у ног, но у больших витрин,
Расписанных горящими словами,
Среди которых ярче всех – «один».
Мне кажется, что я Вас не люблю.
Я заблуждаюсь. Я всего лишь сплю.
XVI
Цветы сомненья снова манят пчёл
Своим густым и пряным ароматом,
И среди них, увянувших когда-то,
Мне неизвестный вдруг цветок расцвёл –
На тонкой ножке, чёрный и сухой,
Почти безжизненный, едва дышащий,
Придуманный и всё же настоящий,
Наружностью роднящийся с трухой.
Его б сорвать и выбросить в окно,
Под бег колёс и поступь пешеходов,
Где он, смешавшийся с судьбой уродов,
Погиб, исчез, как прочим суждено.
Но с жалостью храню я свой цветок,
Чтоб только он расти и дальше мог.
XVII
Кусаю яблоко, расположившись
В уютном кресле, глядя в потолок.
Мне кажется, что я сижу забывшись,
Что на губах моих – чуть кислый сок.
Но сок ли это? Это ли забвенье?
И чувствует ли плод кусавший зуб?
Сейчас реально лишь прикосновенье
К моим губам горячих Ваших губ.
Доевши яблоко, держа огрызок
В откинутой руке, улыбкой жгу
Фантазии несдержанной сюрпризы,
Но сжечь дотла, увы, их не могу.
Пусть яблоко запретно, но в природе
Такой запрет давно уже не годен.
XVIII
Смотрю в окно и вижу много снега,
Засыпавшего за ночь целый двор.
Начальной точки утреннего бега
Найти не может мой голодный взор –
Белым бело. И крыши, и тропинки
Покрыты слоем снега. Небосвод
Мерцает белым пламенем. Снежинки,
Как искры, разлетаются. Но лёд
Их гасит, превращая в пепел белый.
Чуть дует ветер. Я смотрю в окно
И думаю, что где-то виноделы
Льют солнечное звонкое вино,
Которое Вы с наслажденьем пьёте.
Не в белом Вы, а в жёлтом сне живёте.
XIX
…и розово-оранжевый закат
На небе фиолетовом рисован
Художником, Который наугад
Рисует и желанием не скован…
…и сумрачные волны, что бегут
Вдоль белого, как сахар, парохода,
Рисуют наслажденье и уют
На фоне завершившегося года…
…и Ваши затемнённые черты,
Обласканные солнцем и любовью,
Рисуют мне по-новому мечты,
Которые креплю я к изголовью…
Куда бы Ваше судно ни плыло,
Пусть будет Вам приятно и тепло.
XX
Что может быть спокойствия дороже?
Вам так немного лет, но с каждым днём
Становитесь Вы сумрачней и строже,
Забыв себя в тревоге. И о чём
Тревожитесь? О том ли, что неясной
Вам видится судьба родных людей?
О том ли, что не кажется прекрасной
Важнейшая идея из идей?
О том ли, что за поиски покоя
Вы платите душой своей? Печаль
Сопутствует Вам всюду. Я не скрою,
Что мне сегодня Вас совсем не жаль.
Спокойствие дороже. Им живёт
Моё живое сердце, а не лёд.
XXI
Читаю чей-нибудь дневник, в котором
Описаны победы над собой;
И эти записи становятся укором
Мне, равнодушно принимавшей бой.
Скрестив мечи с непобеждённой ленью,
Которая с сомнением дружна,
Я принимала молча убиенье
И думала, что принимать должна.
Но встретив вас (как будто бы случайно),
Я поняла, как сладко побеждать
Саму себя и радоваться тайно,
Что за собою можно наблюдать.
Живут во мне боец и наблюдатель,
Но всё же остаюсь я прежней Катей.