Иван Царегородцев
Царегородцев Иван, 23 года, г.Томск, монтажник оборудования
ЛУНА
По мотивам песни группы «Агата Кристи» «Ползёт»
В одном городе, в одной стране, в одном доме жил мальчик. Вполне обычный, для своего возраста мальчик, ничуть не отличался от сверстников. Только одна особенность выделяла его среди других, он панически боялся луны. Как желтый диск, так светлый месяц вызывали в нем панический ужас. Он плакал, визжал от ужаса, старался укрыться как можно дальше от желтой луны.
Родители несколько раз водили его к психологам, но те лишь удрученно разводили руками, говоря: «селенофобия, с возрастом он поймет беспочвенность своих страхов». Родители тоже недоуменно разводили руками, из-за чего их ребенок стал бояться луны. Своему сыну в комнату они повесили плотные, темные шторы, не пропускающие свет, и каждый вечер отводили туда сына, подальше от прочих окон квартиры. Вся семья и их родственники привыкли к такому режиму.
***
- Сынок, - однажды сказала мама, – Мы с папой съездим в магазин, вернемся через час. Вернемся, когда будет еще светло, так что можешь не волноваться. Обещаю.
Ребенок спокойно кивнул, и сел, забравшись с ногами на диван, смотреть телевизор.
Родители уехали, а на улице тем временем испортилась погода. Началась гроза и сильный ветер гнул за окном деревья. Но мальчику не было страшно, ведь он боялся лишь луны. Он не знал, что его родители поехали через мост, он не знал, что от урагана мост обрушился, он и не догадывался, что вместе с обломками бетона похороненными в искореженной машине в речке лежат его родители.
Мальчик сидел перед телевизором, совершив несколько набегов в холодильник, и не волновался. Ведь мама всегда выполняла свои обещания.
О том, что прошло больше часа с момента отъезда родителей, он понял лишь тогда, когда по комнате полезли сумерки, и последние лучи солнца, осветив стену багровым, скрылись за шторами. Ребенок ощутил жгучий страх он чувствовал, что скоро на сцену неба выйдет луна, он бегал так и звал маму. Желтые лучи сквозь открытые окна хищно проникли в комнату. Мальчик, чувствуя страх жертвы, кинулся к себе в комнату, но на полпути встал как вкопанный. Лучи луннного света делили дом пополам, и чтобы попасть к себе в комнату за плотные шторы, ему надо было пройти под светом луны.
Скуля от страха, он бросился назад и заперся в родительской комнате. Там забившись в угол, он сидел, плакал и звал маму. Тем временем луна спокойно скользя по небу, протянула свои лучи к мальчику. Он кинулся к окну, потянул шторы, и они упали на пол вместе с гардиной. Как загнанная птица он заметался по комнате, дернул дверь, но не смог ее открыть. В последнем приступе паники он забрался в шкаф.
***
Прошла ночь, прошел день, и снова наступила ночь. Днем мальчик боялся выйти из шкафа, так как ему казалось, что луна вернется именно в тот момент, стоит ему открыть дверцу. Ночью же луна появилась вновь, она проникала через щель между дверьми и поделила внутреннюю часть шкафа на две части.
-Час!!! Вернется через час! – твердил мальчик, изнеможенно рыдая.
Луч пополз, приближаясь к ребенку, от его прикосновения он завизжал, как от прикосновения раскаленного металла. Он был не в силах даже пошевелиться, и пока луч полз по нему, он лишь обливаясь потом от страха, скулил.
-Час…Мама…Час…
Весь день он проспал, не выходя из своего убежища, а ночью опять дрожал под светом луны. В один момент дверь с тихим скрипом отворилась, хотя мальчик точно помнил, что она была хорошо закрыта. Днем ему чудилось приглушенное шлепанье со стороны двери и сама мысль выйти из шкафа приводила его в ужас.
Ребенок чувствовал, что за дверью что-то есть, и это что-то хочет его съесть. Он не знал, сколько он уже просидел в шкафу и сколько ночей преисполненных ужаса уже прошло, он забыл даже каково это не бояться. Днем и ночью он слышал какое-то шлепанье в коридоре, изредка там раздавался тихий смешок, а он сидел и ждал, когда пройдет самый долгий в его жизни час, и придут родители.
В одну из ночей, когда луна светила особенно ярко, шлепанье приблизилось к самой двери и из-за угла вышло Это. Низкое, чуть выше метра, с большой в форме луковицы головой, широким мясистым носом и толстыми губами оладьями, оно обвело мутными водянистыми глазами комнату и так же, шлепая ногами, похожими на уродливые лягушачьи лапы, подошло к шкафу и широкой шишковатой рукой открыло дверь шкафа. Мальчик завизжал и попытался забиться глубже в угол шкафа.
-Выходи. – Ласково позвало Это. – Выходи, ты и так слишком долго здесь сидишь.
- Нет!!! – завопил мальчик. – Нет, не подходи, не убивайте меня.
- Убить тебя? – Это улыбнулось. – Я не могу убить тебя. Ведь ты и так уже мертв, - медленно растягивая слова, с улыбкой отвечало Это: «Ты сам убил себя, но так всего боялся, что не смог даже толком умереть. Выходи, не бойся, самое страшное, что могло случиться, ты сделал с собой сам».
Удивительно, но глядя на это уродливое существо с серо-зеленой кожей, одетое в лохмотья, мальчик успокоился и даже согласился выйти из шкафа.
- Посмотри на себя, - Вновь заговорила Это и захлопнуло дверь шкафа.
Ребенок взглянул на себя в зеркало на внешней стороне двери и не поверил своим глазам. Из зеркала на него смотрел кто-то высохший, седой как снег и главное мертвый, то, что он умер, мальчик понял сразу. У живых не пепельный цвет кожи, через истлевшие щеки не виднеются зубы и живые не смогли бы просидеть безвылазно несколько лет в шкафу.
-Удивлен? – спросило Это. - Ты умер на третью ночь твоего заточения. Ты умер и даже не заметил этого. Ты умер, но продолжаешь бояться и поэтому не смог выпустить душу из своего тела.
-ЧАААС!!! ЧАС! ЧАС! ЧАС! ЧАС!- Заорал мальчик.
- ЧАС! – Сынок, подожди - ЧАС! ЧАС! ЧАС! И мы с папой вернемся
ЧАС! ЧАС! ЧАС! ЧАС! ЧАС! ЧАС! ЧАС! ЧАС! ЧАС!
В изнеможении он упал на колени, сквозь истлевшие штаны о деревянный пол сухо стукнули кости.
-Твои родители умерли, и только это помешало им приехать к тебе.
-Умерли? – мальчик удивленно посмотрел на свои ладони, до этого он даже не допускал подобной мысли.
- Кто ты? Это ты их убил?
Это улыбнулось и после некоторой паузы ответило: «Их смерть случайна, просто так получилось». Это облизнула верхнюю губу толстым раздвоенным языком.
-А я - это ты. Я твой страх, страх столь сильный, что дал мне жизнь. Ведь дом пропитан твоим страхом, и я собрал его в себя. Ты больше не боишься луны.
Мертвый мальчик оглядел себя и понял, что он стоит прямо в свете луны, местами просвечивающей его насквозь. Он рассмеялся, чистым, звонким детским смехом. Рассмеялся так, как никогда до этого не смеялся.
- Я освободил тебя от страха. Ты снова улыбнулся, а хочешь, я освобожу тебя и от мертвого тела. Посмотри на себя, зачем тебе это? Хочешь? Хочешь стать по-настоящему свободным?
Это протянуло руку, щедро перевитую вздутыми венами и неприятно блестящими толстыми пальцами.
-Ты знаешь, я могу.
Мальчик пожал протянутую руку и через мгновения ссыпался на пол сухой трухой одежды и костей.
Это потерло руки, улыбнулось и проквакало само себе.
-Какая вкусная была душа, спасибо за полное мое рождение, создатель.
Тонко хихикая, это спустилось вниз по лестнице и вышло на улицу, под ласковый свет луны.
Лето 2010 года
СНЕГ
Доктор в белом халате сидел за столом и что-то писал, у него было сухое, желтое, вытянутое лицо с поджатыми губами и тонким носом, его коротко подстриженные волосы были почти полностью захвачены сединой.
В коридоре раздались тихие шаркающие шажки. Доктор каким-то внутренним чутьем понял, что это к нему, но продолжал писать. Семенящие шажки приблизились к самой двери. Сейчас постучится и, не спрашивая разрешения, откроет дверь, подумал доктор.
ТУК, ТУК, ТУК – глухо раздалось по коридору, дверь чуть–чуть приоткрылась, и в открытую щель просунулось полное, щекастое лицо. Люди с такими лицами обычно являют собой яркий образ полных весельчаков.
- Тук, тук, можно? - спросил толстячок. Доктор хмуро поднял голову и сразу узнал стажера, прикрепленного к нему в клинике.
- Да, заходите, – сухо ответил доктор. Стажер подошел к самому столу и без приглашения вальяжно сел.
- У меня к вам суперпредложение, - широко улыбаясь, сразу начал стажер. - Как Вы знаете, у нас в клинике в основном душевно больные, потерявшие разум после недавней войны, и я предлагаю устроить Вам… Нам… Им своего рода игру, позволяющую снять стресс, оставленный войной.
Стажер с сияющей улыбкой посмотрел на доктора, ожидая либо одобрения, либо хоть какого-то проявления интереса в его лице.
Сам же доктор думал лишь о том, что отец стажера слишком влиятельная фигура, чтобы можно было его сына просто так выгнать из кабинета. Идеи о новых нестандартных подходах к лечению душевно больных у стажера появлялись чуть ли не каждую неделю. Стажер словно не понимал, что речь идет не о комнатных растениях, а о живых людях, просто со сломанной психикой.
- Ну и что у вас за идея про игру?- кисло спросил доктор.
- Я предлагаю устроить игру в войну, - с широкой улыбкой ответил стажер. - Мы выводим больных в ближайший лес, одеваем в белое и даем каждому по несколько тряпичных шариков, смоченных краской. Они кидаются ими друг в друга. В кого попали, тот убит. Таким образом, в их сознании память о войне превратиться лишь в игру. Ну как вам?
- Бред. Абсолютный антинаучный бред, – твердо отрезал доктор. - Это лишь усугубит их состояние. Больным нужен покой, покой и только покой, - он скривился. – И никаких игр в войнушку.
- Но вы даже не хотите попробовать, – стажер обиженно закусил губу, из-за чего его полное лицо стало походить на поросячье. - Это уже пятая идея, которую вы отвергаете, даже не пытаясь попробовать. Он вскочил на ноги: «Я пожалуюсь папе! Я скажу, что вы специально не пропускаете мои идеи из-за того, что я попал сюда вне конкурса зачисления, его голос сорвался на визг.
Доктор устало прикрыл глаза, сейчас ему как никогда не хотелось лишних проблем. На минутку ему самому стало интересно, чем закончится вся эта затея, и он решил дать свое разрешение, максимально обезопасив себя от возможных последствий.
- Ладно, - доктор сцепил руки в замок и посмотрел поверх сжатых пальцев. - Можете провести свою игру. Но всю ответственность за это мероприятие я перекладываю на вас.
Лицо стажера просияло и он, пообещав, что всё будет на высшем уровне, пританцовывая, вышел из кабинета, как всегда забыв закрыть дверь за собой.
***
Мы построились в две шеренги по росту. Я как самый высокий стоял вначале.
Какой-то толстяк в сером пальто долго и нудно рассказывал о некой игре, в которой мы все примем участие в ближайшее время. Я же зная, что в любой момент может начаться штурм нашей казармы, постоянно следил за единственной дверью.
Я не совсем понимал, где я нахожусь, просто после штурма столицы врага, когда как казалось мы победили, наше командование предало нас. Нашу часть построили и нам сказали, что мы победили и что мы расформированы. Я, как и все крикнули УРА, но потом раздались взрывы. Война не закончилась, в тот момент я кинулся бежать и сам не помню, как оказался здесь, в этой странной казарме, где даже встретил некоторых своих сослуживцев, нам крикнули отбой и я поплелся к себе, к койке.
- Ты слышал? – ко мне подошел Барс. Мы с ним на войне отбивали когда-то вместе северные перевалы. Это был коренастый чуть лысеющий рыжий мужик. Из нашей десятки в живых остались только мы с ним.
- Ты слышал? - вновь повторил Барс. – Через неделю нас ведут в бой.
Он потянулся и продолжил: «Ну, наконец-то. Я уже устал от этого простоя».
Я непонимающе склонил набок голову: «Я ничего не слышал о том, что будет бой».
Барс усмехнулся, из-за чего его лицо приобрело кошачье выражение. Благодаря ему он и получил свое прозвище.
- Ты чем слушал? Толстяк же сказал, через неделю будет бой.
- Да? - удивился я. – Я слышал, что он про какую-то игру говорил.
- Ты видно оглох, - он похлопал меня по плечу. Для этого ему пришлось встать на цыпочки. - Готовься, мы им еще покажем.
- Ну, тогда ладно, - протянул я. - Пойду готовиться, интересно что там будет по вооружению.
- Снегирь, не переживай, толстяк сказал, нам все выдадут. - Барс снова широко улыбнулся. - Ладно, пока, на ужине увидимся.
Барс ушел, а я еще постоял в задумчивости, подсчитывая толщину стены нашей казармы. Пробьет ее гаубица или нет?
Сержантка в белом халате крикнула мне идти к себе и я бодрым шагом отправился в казарму. Там я отодвинул свою кровать в сторону, ощупал оббитую войлоком стену, нашел незаметный глазу разрез и достал алюминиевую ложку с заточенным черенком. Оружие в этой казарме категорически изымалось, но без хоть какого-нибудь ножа я чувствовал себя словно голым. Поэтому я украл в столовой ложку и заточил о ножку кровати черенок. Оружие не очень, но лучше чем никакое. Два раза чиркнув ложкой о кровать, я довольный спрятал её. Задвинув кровать обратно, я отжался пятьдесят раз. Понял, что за неделю перед боем надо бы приводить себя в форму. Я еще раз полюбовался ложкой и довольный лег дремать перед ужином.
***
Доктор сидел и раскладывал папки. Стажер, шаркая на весь коридор, без стука вошел в кабинет.
- Все готово, - стажер широко улыбнулся. - Я договорился обо всем. Больным выдадут маскхалаты, оставшиеся с военных запасов. Во-первых, они белые, на них хорошо будут видны следы краски, а, во-вторых, они теплые. И больные за неделю до нового года не замерзнут. Так же я лично приказал подобрать для каждого больного теплые ботинки, шапки и рукавицы.
Лицо толстяка растянулось в улыбке, ожидая похвалы, но так как ее не последовало, стажер продолжил: «У каждого на костюме будут красные или зеленые нашивки, и по пять смоченных красной или зеленой краской шарика. Игра будет проходить в лесу, в предгорьях, возле нашей клиники».
Во время всей речи стажера доктор рассматривал свои сложенные в замок пальцы. Он откровенно устал и думал лишь о предстоящем уходе на пенсию. И, в конце концов, сухо осведомился: «Вы планируете ввести в игру всех больных нашей клиники?»
- Да, – улыбаясь, ответил стажер. - Ровно двести сорок три человека примут участие
в завтрашней игре.
- А сколько санитаров будет контролировать порядок? - спросил доктор и пододвинул к себе внушительную стопку папок.
- Около сотни, а что? Что собственно вам не нравится? - он обиженно поджал губы.
- Вы ознакомились хотя бы с одним личным делом больного?
- Нет. А зачем? - толстяк косо посмотрел на доктора.- Вы что хотите помешать моей идее?
- Я всю жизнь проработал в этой клинике, - ответил доктор и устало прикрыл глаза. - Через два месяца я ухожу на пенсию, всю ответственность за эксперимент вы взяли на себя, с чего мне мешать вам?
Доктор взял в руки верхнюю папку: «Но не мешало бы вам знать, что около пятидесяти пациентов могут быть опасны для общества. Вот, например, больной номер сорок один имени не помнит, себя называет Снегирем. Думает, что все еще идет война и ждет боя. Считает, что находится в казарме. Потерял контроль над собой во время печально известного фейерверка на второй день после победы. За одну ночь убил двенадцать человек, на которых было хоть что-то красное. Утверждает, что с ним общаются эльфы». Доктор посмотрел на стажера и продолжил: «Или его сослуживец с похожим диагнозом. Больной номер сорок пять – Барс. Их десятка защищала именно те горы, в которых стоит наша клиника. Из всей роты они единственные выжившие. Отлично подготовленные к бою, но не могут приспособиться к мирной жизни». Доктор отложил в сторону папку: «И таких, повторяю, около пятидесяти человек. И почему шарики с красной краской? Красный цвет будет ассоциироваться с кровью, порождать агрессию. Я предлагаю вам, во-первых, сменить красный цвет на какой-нибудь другой, во-вторых перенести весь ваш эксперимент в стены нашей клиники, а в-третьих, самое важное, ознакомьтесь получше с личными делами больных. Я предлагаю вам вообще перенести вашу игру на более теплый период».
Во время всего монолога доктора, стажер всё сильнее и сильнее поджимал нижнюю губу. Ему казалось, что доктор решил просто поиздеваться над ним, прикрываясь маской участия.
- Вы! Да вы! – толстяк сорвался на визг. - Я не стану менять ничего только лишь из-за ваших претензий. Я уже сказал папе, я уже позвал прессу, завтра состоится мой МОЙ! Эксперимент. И точка.
Стажер топнул ногой и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Доктор закрыл глаза, дождался, когда семенящих шажков стажера станет не слышно, достал из ящика стола сигару и мрачно закурил, подсчитывая в уме скольких больных убьет глупая задумка стажера.
***
Нас опять построили в две шеренги, я все еще не верил, что после затишья мы снова пойдем в бой, но когда нам стали выдавать белые, военные маскхалаты, точно такие же как те, в которых я воевал, мое сердце радостно екнуло в предвкушении боя.
Свою заточенную ложку я спрятал запазуху. Нам выдали полное военное обмундирование, только почему-то вместо знаков отличия на маскхалатах были зеленые и красные нашивки. Снова перед нами вышагивал толстяк, но я прослушал его, так как все время искал глазами Барса. Сослуживца я так и не нашел, зато мне в руки сунули небольшой мешочек с зелеными, пачкающими руками шариками. Я недоуменно сунул их во внутренний карман. И это всё?
Тем временем нас повели на улицу, широкие ворота казармы распахнулись и около сотни сержантов в белых халатах повели нас по заснеженной дороге куда-то в лес. Шел мягкий и пушистый снег, ярко искрясь на солнце, краем бока выглянувшим из-за тучи. Самое время для эльфов, для войны и эльфов. Мы вышли на большую поляну, огороженную по периметру красно-белой лентой. Штаб, подумал я, но ошибся.
Нас разделили на группу с красными и группу с зелеными нашивками. Снова вышел толстяк и крикнул «БОЙ»! Бой! Красными буквами пронеслось у меня в сознании. Я осмотрел в мгновение ока окрестности, но не заметил противника, значит, артиллерия. Я прыгнул в ближайший сугроб поближе к кустам, постаравшись слиться со снегом, стать незаметным.
Я лежал и наблюдал, как две наших группы побежали друг к другу. У моей команды с зелеными нашивками стали появляться ранения. Тут и там на маскхалатах я видел кровь. Значит «красные» - это и есть противники, и нас здорово треплют, решил я. Никудышная война, никудышное вооружение.
Я пополз, постаравшись слиться со снегом к краю поляны, к ограждению. Нет такая война не для меня. Я привык воевать скрытно на горных перевалах. А это просто мясо на мясо.
Я добрался до большой ели, запорошенный снегом и подлез под ветки, лежавшие почти на самой земле. Возле покрытого серой чешуйчатой корой ствола было теплее и не было снега. «Что же это значит?» - спрашивал я сам себя. Наше командование снова предало нас? Нашу же армию стравили между собой. Нас поделили на тех, кто умирает, и на тех, кто убивает, красные и зеленые и я из тех, кто должен умереть?! Но нет же! Барс сказал, что нас ведут в бой. В бой? Или на убой? Все это странно. Ветвь елки отодвинулась и ко мне в убежище зашла припорошенная снегом фигура. У вошедшего были тонкие прямые черты лица, светлые брови, доходившие почти до висков. Из длинных, белых прямых волос выглядывали заостренные уши. Вошедший был весь облачен в серебристо-серую кольчугу. Через плечо у него я заметил лук и полный колчан стрел. К поясу был прицеплен узкий, но длинный меч. Ко мне в гости пришел мой знакомый эльф.
- День добрый, Снегирь. Разреши разделить с тобой твое убежище, – сказал эльф и после моего кивка сел рядом. Он, как и все остальные, никогда не отвечал на мои вопросы, он говорил лишь то, что считал нужным сказать, поэтому я терпеливо ждал.
- Я вижу ты в растерянности? - эльф вопросительно посмотрел мне в глаза.
- Да, - ответил я.- Я ждал войны, я хотел закончить ее, и вот она пришла, но это что-то совсем не похоже на ту войну, на которой я был. Что мне делать?! Куда идти?! Наше командование, похоже, совсем сошло с ума, если убивает наших же солдат!!!
Я сорвался на крик.
- Успокойся, – эльф мягко улыбнулся. - Посмотри лучше, как выйдешь, на горы, они тебе о многом напомнят.
Он задумчиво положил подбородок на собственные коленки: «Друг станет врагом, но ты встретишь новых друзей. Ты вспомнишь предначертанное, но надо ли тебе это выполнять? Кто ты? Щит или меч? Решать тебе». Эльф встал и отодвинул в сторону еловую ветку.
-Мой путь война. – ответил я.- Но что я могу без оружия. Дай мне винтовку, пистолет, нож, в конце концов.
- Нет, мой друг,- мягко ответил эльф. - Мое оружие не для тебя.
Ветка опустилась и эльф скрылся. Я рванулся к нему вслед, но эльф ушел, не оставив следов, так как это умеют лишь эльфы.
Я поднял голову и увидел горы, те горы, что были мне домом около десяти лет войны. Снегопад закончился и солнце необычайно четко освещало знакомые мне как пять пальцев хребты и вершины, я понял - мне туда. Я встал в полный рост, и, не таясь, пошел в сторону гор, та война на поляне была не моей войной.
Сержант в белом халате криком приказал мне остановиться, но мне было плевать на его приказы. Я шел к горам. Сержант побежал в мою сторону, но тут из-за кустов выбежали двое в белых маскхалатах с красными нашивками. Один сразу же накинулся на сержанта, сбил его с ног, но оба упали, продолжая драться на снегу. Второй же приметил меня, остановился и, не целясь, кинул в меня красным шариком. Снаряд врезался мне в грудь и во все стороны брызнула кровь, из-за болевого шока я ничего пока не почувствовал. Но знал, что до того как боль захлестнет меня полностью, так, что я не смогу двигаться, остались какие-то секунды. Молниеносно я выхватил заточенную ложку, подлетел к врагу и быстрым движением всадил ему в шею. Острый алюминий вошел почти на половину. Я ударил врага ногой в живот, выдернул ложку и, захватив двумя руками голову врага, резко повернул ее в сторону, ломая шею. Противник был мертв. Краем глаза я заметил движение, это был второй враг. Рядом валялось бесчувственное тело сержанта. Я развернулся, блокировал удар какой-то спешно подобранной палкой, ударил сам и добавил окровавленной ложкой. Враг был повержен.
Снег падал на кровь, делая пятна вокруг розовыми. А я плелся к горам, опираясь на выломанный посох, и гадал, почему, несмотря на такое ранение, я до сих пор жив и даже не чувствую боли.
***
Я увидел ее издалека и сначала молодая женщина походила фигурой на испуганную птицу. Она шла, втянув голову в плечи, и что-то искала. Её маскхалат с зелеными нашивками был в паре мест заляпан кровью и перепачкан зеленой краской. Я подошел поближе и спрятал ложку. Она обернулась и вздрогнула, увидев меня.
У женщины были глубоко запавшие глаза, брови загнутые вверх как крылья испуганной чайки, казались нарисованными. И у нее было маленькое круглое лицо, с ямочкой на подбородке и легким румянцем.
- Ты тоже ранена? – спросил я и показал свои пустые руки.
- Я ищу мужа, - сердито ответила она. Но тут же спросила с надеждой: «Может быть, ты его видел?» Я отрицательно помотал головой.
- Я его искала, искала, а он куда-то провалился, зараза.
Она сердито топнула ногой: «Помоги мне найти его».
- Нет, - я склонил голову набок. - Мой путь в горы. Но мы можем пойти вместе. Быть может муж твой там?
- Ты так думаешь? - брови-крылья женщины вопросительно поднялись вверх.
- Я так считаю, - ответил я. - Мы вышли из игры, мы смертельно ранены.
- Тогда пошли вместе,- согласилась женщина.- Ты…у тебя есть с собой еда?
Я помотал головой.
- Тоже мне мужчина,- фыркнула она.- А я вот насушила хлеба. Злые тетки, когда находили его, отбирали, но я все-таки взяла с собой немного.
Я, не зная что сказать, лишь широко улыбнулся.
- Как тебя звать-то, горе-мужчина?
- Меня? – я задумался.- Я - Снегирь, а имени не помню.
Я медленно пошел в сторону гор.
- Почему Снегирь? - спросила меня женщина, догоняя справа.
- На войне меня ранили, и я два дня лежал в снегу, истекая кровью. Потом меня нашел Барс и на себе тащил около десяти километров, хотя сам был ранен в бедро. Он меня и прозвал после этого Красногрудым Снегирем.
- Барс - это большой кот?- спросила меня спутница.
Я усмехнулся.
- Барс, это человек, мой друг.
***
- Вот смотрите, – стажер ткнул пальцем в экран. - Он буквально растворился в снегу.
В небольшом зале с мониторами и прочей аппаратурой собрались стажер, доктор, несколько журналистов и десяток представителей силовых структур. Они внимательно пересматривали съемки игры, которую сняли журналисты.
- Я вас предупреждал,- сухо произнес доктор.- Многие военные, потеряв разум, даже не вооруженные остаются очень опасными.
Кхе, кхе, – сделав вид, что прочищает горло, обратил на себя внимание до этого молчавший майор. - По поводу невооруженности, из шестнадцати убитых у двух ранения сделаны чем-то вроде штыка или стилета, а у семерых - явно ножевое ранение.
- Но у них были только шарики с краской, - пискнул стажер.
- Сколько больных сбежало?- осведомился человек в штатском, но явно с армейской выправкой.
- Ок…около десятка, - робко ответил стажер.
- Сколько точно?- рявкнул майор.
- Шестнадцать, - спокойно ответил доктор. - Это не считая тех, кого уже нашли. Санитары под прикрытием военных примерно час прочесывали лес, может, ещё кого-то обнаружили.
- Вы-то чем думали?! - спросил майор.- Вы - опытный человек и должны были знать, чем все закончиться.
- Знал, - согласился доктор. - Но мне пригрозили санкциями одного высокопоставленного лица.
Доктор красноречиво посмотрел на стажера: «Обвинили в некомпетентности, субъективности, предвзятости. Более того, всю ответственность вы взяли на себя» Последняя фраза была адресована стажеру: «Вот и разбирайтесь с этой проблемой без меня господа, я умываю руки».
С этими словами доктор, скрестив руки на груди, отошел в сторону.
- Чем вооружены ваши солдаты?- спросил у майора человек в штатском.
- Резиновыми дубинками и электрошокеры. Я принял решение не применять огнестрельное оружия.
- Правильно, - коротко одобрил человек в штатском. - А операцией будете руководить вы.
Он ткнул сухим желтым ногтем в сторону стажера.
- Но… папа перезвонит, - прибегнул, казалось, к самому вескому доводу стажер.
- Уже позвонил, - твердо ответил человек в штатском. - Собирайтесь через полчаса вы с моими людьми так же идете на поиски больных и, между прочим, вся операция по возвращению больных полностью лежит на кармане вашего папы.
Поморщившись, он буквально выплюнул последнее слово: «Подумайте на досуге, как вы будете перед ними оправдываться».
***
- Как прикажешь называть тебя? – Спустя некоторое время спросил я у женщины. - Или мне все время тебе тыкать?
- Я не знаю, я не помню, - ответила женщина. - Для меня главное не имя, а найти мужа, будь он неладен.
- Давай тогда буду звать тебя Снегурочкой, - предложил я.
- Как хочешь. А почему Снегурочка?
- Не знаю, - я пожал плечами. - Просто снег вокруг, елки, новый год скоро…
На протяжении всего разговора мы шли через лес, утопая по колено в снегу. Я шел не испытывая сложностей, так как был привычен к подобным переходам. А вот Снегурочка явно уставала, хотя и шла по моим следам. Я выломал ей два тонких посоха, на которые она опиралась, словно на лыжные палки.
Горы впереди нас здорово приблизились, но подъема пока не было, я взглядом приметил перевал, на котором когда-то была наша база. Когда мы пошли в последний бой, последние двадцать восемь человек из нашей сотни, я, Барс и еще четверо из нашей десятки, то так и бросили ее. После нашего броска мы встретили остатки восточной армии и вместе уже направились в столицу врага, так и не вернувшись забрать свои вещи. Я решил идти туда, возможно, кто-нибудь из выживших солдат тоже обосновался там.
- Все, привал,- сказал я, оглядываясь на устало плетущуюся Снегурочку.
Она тут же плюхнулась спиной в сугроб и запыхавшимся голосом проговорила: «Ни один мужчина меня так не выматывал».
Я тихо посмеялся, оценив всю комичность ситуации. Снегурочка устало прикрыла глаза, я же, прислонившись спиной к толстому стволу дерева, подтачивал черенок ложки о металлический кончик шнурка с маскхалата. Было довольно тепло, светило солнце, да и мы после утомительной ходьбы были более чем разгорячены. Но я стал раздумывать о нашей ночевке. Спичек или другого способа добычи огня у нас не было, следовательно, чтоб не замерзнуть, нам придется идти до тех пор, пока мы не дойдем до базы, либо не упадем от усталости. Конечно, существовала возможность соорудить из маскхалатов палатку. Раньше во время защиты перевалов мы часто так ночевали. Но, увы, я все же боялся замерзнуть, так как теплых вещей у нас не было. Выстрел громом разнесся по зимнему лесу, слева от нас шумно махая крыльями, испуганно полетела какая-то птица. Мое правое ухо слегка заложило, а в дереве, к которому я прислонился, в двадцати сантиметрах от моей головы виднелся след от пули.
- А!..дть, блин, промазал,- услышал я со стороны голос Барса.- Долбанное охотничье ружье.
-Эй, Барс!- Во всю силу своих легких крикнул я в сторону голоса.- Ты - шельма рыжая, чего в своих-то палишь?
- Снегирь, ты что ли?- из-за полуприсыпанного снегом поваленного дерева на лыжах выкатился мой друг.
-А я смотрю, - его голос оборвался.
- А я смотрю,- повторил он более твердым голосом. - Я так понимаю, ты на стороне врага?
Он дулом ружья ткнул в сторону моего плеча с зеленой нашивкой.
- По старой памяти, без ружья,- сухо сказал Барс и отшвырнул ружье в сторону. - Хотя я вижу, ты и так ранен.
В его руке появился нож «Барсов коготь» как мы в нашей десятке прозвали это оружие.
- Эй! Вы что драться собираетесь?! - удивленно прикрикнула на нас Снегурочка.
Мы с Барсом обернулись.
- Но мы враги, - ответил я, не понимая, почему это мы не должны драться.
- Идет война,- согласился Барс.
- И мы по разные стороны, - добил я.
- Тьфу, придурки,- фыркнула Снегурочка.- Вы - же друзья.
- Нет, сейчас мы - враги, - парировал Барс.
- Остынь, не мешай, - я махнул на нее рукой.
- Но зачем вам убивать-то друг друга?!
- Война, - хором ответили мы с Барсом.
- Прости, я не хочу тебя убивать, - грустно проговорил я, беря в левую руку толстый сук.
- Та же фигня, - ответил Барс и сплюнул в снег.
Мы стали медленно кружить, выискивая глазами слабые места друг друга. Барс дернулся вперед, выкидывая в атаке руку с ножом, но я увернулся. Я подошел поближе и сам опробовал оборону врага. Барс отбил удар.
Краем глаза я видел, как Снегурочка, нахмурив лоб, внимательно следит за нашим молчаливым танцем.
Барс сделал попытку ударить меня в левый бок, но я опередил его и ударил по руке, сжимающей нож, дубинкой. Барс выпустил нож из руки, продолжая движения. Я, крутанувшись, ударил острием в бок и добавил по лицу дубинкой. Барс покачнулся и схватился рукой за бок. Я, подхватив со снега нож Барса, подлетел и снова ударил врага в живот и пырнул ножом в шею.
Широкая алая струя брызнула на снег, я поддержал тело Барса так, чтобы он не запачкал свой маскхалат, на него у меня были свои планы.
Барс последний раз дернулся и затих у меня в руках. Я думал сказать ему перед смертью что-нибудь утешительное пока он еще жив. Но заметив, что Барс уже умер, я лишь тихо шепнул ему «прости». Вот уже не думал, что герои войны умирают вот так.
- Поздравляю, ты убил друга,- язвительно проворчала Снегурочка и фыркнула. – Ну и зачем тебе все это?
- Война, - сухо ответил я и стал осматривать рюкзак Барса. - Не я выбрал его во враги, и он, думаю, не сам выбрал сторону противника.
- А кто? - Снегурочка вопросительно склонила на бок голову и взметнула вверх брови-крылья. Я удивленно пожал плечами, так как сам не знал ответа. В рюкзаке я обнаружил охотничий нож, запас патронов для охотничьей винтовки, запас спичек, походный котелок, специи, продуктов на три дня, палатку, топор, немного теплой одежды, керосиновую лампу и к моему удивлению неоткрытую бутылку коньяка.
Похоже охотник, на которого наткнулся Барс, был очень запасливый человек.
- Как тебе мой подарок?- услышал я позади себя. Я обернулся и увидел Карноэля. В отличие от того эльфа, который приходил ко мне утром, у этого были более темные волосы, укрытые полушлемом, а позолоченная кольчуга имела на груди гравировку в виде месяца, и его я знал по имени.
- Подарок?- переспросил я, оборачиваясь.
- Ну да, - ответил эльф, словно забыв, что не в их правилах отвечать на мои вопросы. - Рюкзак со снаряжением мы послали вместе с этим человеком.
Он ткнул тонким, изящным пальцем в сторону тела Барса.
- Так это вы его убили! - разгорячаясь, крикнул я.
- Нет, - спокойно ответил Эльф, и вся ярость из меня исчезла.- Это ты его убил, а мы привели.
- Но идет война! И он был враг.
- Это ты так думаешь, - тихо проговорил Карнаэль, незаметно растворяясь в воздухе, так как это умеют делать лишь эльфы.
***
Шел снег. Стажер в окружении десяти солдат и пяти санитаров дрожал от холода, кутаясь в теплую зимнюю куртку. Они шли по лесу в поисках сбежавших сумасшедших, глубоко утопая в рыхлом снегу. Их группа нашла уже семерых. Ещё троих, сильно изувеченных, подобрали с обморожением в бессознательном состоянии. Стажер шел и пугливо оглядывал некогда такой достопримечательный, а теперь такой опасный лес. Его особо потряс больной, который бросился на их группу, сжимая сучковатую палку. Он успел вырубить одного из военных, прежде чем его оглушили электрошокером.
Стажер до сих пор не понимал, как это возможно, что его папа это допустил. Допустил, чтоб его сын отправился в лес искать психов. Вспомнив, что сказал ему отец по телефону, стажер приуныл еще сильнее. Единственный способ все исправить, это найти еще шесть человек. Через некоторое время их группа напала на след, как сообщил один из военных, прошли двое, а затем еще один человек на лыжах.
Стажер так невовремя вспомнил про то тело, которое при нем заносили в клинику. Сухонький, с седой щетиной на лице, мужчина был почти полностью раздет и на его голом теле виднелись следы жестоких пыток. Краем уха стажер услышал, что этот человек не из клиники и это грозило еще большим скандалом.
Военные остановились и Стажер, идущий в центре колонны, налетел на находящего впереди санитара.
- Первый говорит командующему, - раздался голос одного из военных. - Мы обнаружили еще один труп.
- Первый,- зашипела рация. - Передайте свои координаты.
Пока первый передавал малопонятные Стажеру координаты, тот обошел колонну сбоку и его чуть не стошнило. Полуприсыпанный снегом, раздетый по пояс рыжий мужчина с перерезанным горлом и маленькой ранкой на боку выглядел жутко. Крови из него вытекло столько, что местами она протаяла снег почти до земли. Снег, присыпав ее, сделал пятна нежно розовыми.
- Одиннадцать, - тихо пробормотал стажер. - Может они перебьют себя сами? А мы просто перетащим их трупы.
- Понял. Встаем на ночь, – сказал первый и рация, зашипев, стихла.
- Куда встаем?- испуганно переспросил стажер. - Мы что, будем ночевать в лесу?
- Да, - спокойно ответил первый. - Командование считает, что рациональнее продолжить преследование завтра утром с этой точки, чем возвращаться на базу и завтра проходить весь маршрут заново.
- Но командующий - это я! - взвизгнул стажер и для пущей убедительности ткнул в себя большим пальцем правой руки. - И я приказываю возвращаться в клинику и ночевать там!
- А мне начхать, - все так же спокойно ответил первый. - Ваша должность командующего фиктивна. Вышестоящим указом в случае необходимости все командование я беру на себя, и я приказываю встать на ночь.
Стажер набрал в грудь воздуха, но так ничего и не сказал. Привычный мир, где стоило только упомянуть имя папы, как все двери раскрывались, рушился. Ему было страшно, он боялся ночного леса, боялся первого, боялся волков и психов.
«Морозы бы покрепче этой ночью ударили», - краем уха услышал стажер разговор двух солдат.
- Да, недоумки бы сами подохли от холода, нам бы за ними бегать не пришлось.
***
- Я не буду с тобой спать. - резко сказала Снегурочка и фыркнула. - Еще чего. Я -замужняя женщина.
Мы сидели возле костра под ночным небом и доедали приготовленный мною на костре суп.
Шел сильный снег, и было довольно тепло.
- Я же не предложил тебе ничего такого, - недоуменно проговорил я. - Палатка у нас не очень теплая, без печки, спальников теплых нет. Чтоб не умереть от холода нам придется спать вместе. - я подумал секунду и добавил. - Спать - это сон.
- Нет! Нет, нет, нет и нет, - твердо ответила Снегурочка, протягивая к костру ноги. - Спать с тобой я не буду, муж узнает, убьет.
- Ты где мужа-то своего потеряла? - осторожно спросил я, забрав у Снегурочки железную миску (сам я ел из котелка) и обтирая ее снегом.
- Уроды в деревню ворвались, мужчин увели куда-то на окраину, а нас повезли в поезде в лагерь какой-то, – сухо ответила Снегурочка. - Потом раздались взрывы, выстрелы, конвоиров убили, а нас освободили. С тех пор и не могу мужа найти.
Я собрал всю посуду в рюкзак, убрал туда же топор и пилу. Шел снег, и наутро мы могли просто не найти свои вещи. Я привстал с деревянной чурки, на которой сидел все это время, и повесил рюкзак на сучок дерева. Я догадывался, точнее, знал, куда увели всех мужчин из деревни Снегурочки. Мы находили несколько деревень, которые неожиданно навещал противник. Мужчин, от младенцев и до глубоких стариков, всех, всех до единого расстреливали, а женщин увозили целыми эшелонами в лагеря, где они работали в тяжелой промышленности. Работали в прямом смысле до смерти.
Я с тоской посмотрел на горы. Завтра днем мы уже уйдем из зоны леса, придется питаться всухомятку, холодными консервами, пока не дойдем до базы, там должен остаться запас газа и провианта.
В моем сознании ярко вспыхнуло воспоминание: мы на базе, еще живой, улыбающийся Барс и командующий, показывающий на карте городок в предгорьях. Город стратегически важен, но оккупирован противником, приказ свыше – разбомбить из зенитных орудий базы. План «буква А», мы не успели его совершить.
Я потряс во все стороны головой, отгоняя воспоминания, я знал свою цель. «План А», я должен его выполнить.
- Чего задумался? - окликнула меня Снегурочка.
- Мы войдем в историю, - с улыбкой ответил я.
- Глупости, - фыркнула Снегурочка.
- Как знаешь, - тихо проговорил я, направляясь к палатке. - Я пошел спать. Если не хочешь присоединяться, можешь ночью посидеть у костра, дров полон лес.
Постелив маскхалат Барса под себя и укрывшись сверху своим, я к удивлению обнаружил, что совершенно не ранен. Потоки крови на моем маскхалате оказались всего лишь краской. Не успел я вытянуться во весь рост, как молния в палатке тихо вжикнув, впустила Снегурочку.
- Так уж и быть, уговорил, – объявила она, отряхиваясь от снега в тамбуре палатки.
- Ну, я предупреждал, что на улице ночевать будет не очень весело, - со смехом парировал я.
- Отвернись, развратник, - ответила Снегурочка. - Я переоденусь.
- Ты, что-то видишь в этой темноте? - не сдержал я иронии.
- Нет, подвинься.
Снегурочка накрыла меня сверху своим маскхалатом, подоткнула с боков снятой одеждой, а потом ёжась от холода, заползла ко мне. Она безапелляционно уложила голову на мою левую руку и вытянулась во весь рост.
- Может, обнимешь меня? Горе-мужчина, мне холодно, - ворчливо проговорила Снегурочка.
Я засыпал впервые за многие годы не один. И я был совершенно счастлив. Снегурочка тихонько сопела мне в ухо, а я лежал и улыбался.
***
Ночевали тут, ушли два часа назад, – профессиональным тоном сказал следопыт, показав на небольшую полянку.
- Не могу понять, откуда у них палатка? – задумчиво проговорил первый.
- Мы находили неизвестного мертвого мужчину в лесу, - подал голос санитар. - Предположительно охотник-браконьер. Они вполне могли взять его палатку.
- Хм, насколько я помню, у него забрали все кроме нижнего белья, – уточнил командир.
- Бывшие военные - люди запасливые, – согласился следователь.
- А вы уверены, что это наши психи? – уточнил стажер.
- Без сомнения, – отрезал следопыт.
- Но неужели вы думаете, что их стоит преследовать? – испуганно проговорил стажер. - Если они обобрали охотника, они могли взять у него ружье! А у нас только электрошокеры и дубинки.
- Не боись, Пузырь, – следопыт панибратски хлопнул стажера по плечу, как только первый и санитар ушли. - Я на всякий случай прихватил с собой пушку.
Но уверенности это стажеру не прибавило, его больше волновало то, что их отряд сократился вдвое. Часть военных и двое санитаров ушли на базу, унося труп рыжего мужчины.
***
Снег закончился, мы шли по следу небольшой лавинки, сошедшей ночью. Это была даже не лавина, просто метровому слою снега надоело лежать на крутом склоне, и он сполз к самому лесу, обнажив слегка присыпанный снегом каменистый склон горы. Идти на лыжах было невозможно, и Снегурочка отдала их мне. Я, связав бечевкой лыжи и ружье, нес их на плече.
До перевала было около полутора дней пути, но горы уже чувствовались. Воспоминания о войне волной нахлынули на меня. Смерти моих товарищей и смерти моих врагов танцевали хороводом вокруг меня. Я четко вспоминал, как мы «хоронили» погибших товарищей, бросая их трупы в трещины в леднике. Я вспомнил странно красивый розовый лед и лавины, сходящие от взаимных выстрелов. Я с необычайной четкостью вспомнил пульт управления зенитной установки.
- Не хочу быть гонцом, приносящим дурную весть, но вас преследуют, – отвлек меня от мыслей, неожиданно подошедший со спины эльф.
- Кто? - спросил я и посмотрел назад.
По нашим следам двигалось девять черных точек. Я не сомневался, что на фоне темно-серой поверхности склона они заметили наши белые маскхалаты. Какая ирония.
- Они не хотят тебе ничего плохого. - эльф ухмыльнулся. – Просто не сопротивляйся им и никто не пострадает.
- Кто они? - снова спросил я.
- А ты кто? - переспросил эльф.
- Сегодня я - щит, - хмуро ответил я, глядя как черные точки приближаются к нам. - Ответь кто они?! Союзники, противники или гражданские?
- Ты сам-то уверен, на чьей ты стороне? - лукаво спросил эльф. - Ты знаешь, что ты сошел с ума? - эльф улыбнулся. - И я - всего лишь плод твоего воображения. А это, - эльф махнул рукой в сторону черных точек выросших до размеров муравьев. - Это санитары из психбольницы, откуда ты сбежал.
- Нет! - я отшатнулся, не веря в то, что это возможно.
- Эй! С кем ты там болтаешь? - встряла Снегурочка.
- Она меня не видит, - заговорчески прошептал эльф. - Нас видишь лишь ты. Сдайся добровольно и может быть тебя вылечат.
Передо мной стояло уже около десятка эльфов и все твердили одно и то же.
- Сдайся, - властно приказал Карноэль.- Сопротивление бесполезно.
- Нет! - закричал я, схватил меч и ударил им эльфа. Эльфы падали, скошенные моим мечом, серебристая кровь залила весь склон, их тела, несмотря на кольчуги, разрубались без какого то сопротивления. Они даже не пытались сопротивляться, хотя у многих было оружие. Они лишь сочувственно мне улыбались и тут же падали сраженными на серый склон.
- Эй! Мужчина-чудила, успокойся, - окликнула меня Снегурочка. Я остановился, тяжело дыша, и оперся на меч.
- Ты чего начал лыжами размахивать? Мужчина-вояка. - Она фыркнула. - Кто они? Кто они? «Я – щит!» - и серьезно добавила: «Ты совсем с катушек съехал?»
Я посмотрел на свои руки, я опирался на лыжи с привязанным к ним ружьем. Переведя взгляд на склон, я не увидел только что убитых мною. Кажется, эльф был прав, я схожу с ума, если уже не сошел.
- Съехал, - согласился я. - Ляг на землю.
- Эй! Мужчина-развратник, держи-ка себя в руках. - Снегурочка фыркнула и уперла руки в бока.
- Нас преследуют, - как можно четче и внятнее начал я свое объяснение. - Десять человек.
Я махнул рукой в сторону преследователей: «У них может быть оружие, так что будь добра, не будь мишенью».
Увидев, что я не шучу, Снегурочка покорно легла боком на склон, так чтобы видеть преследующих.
Я отвязал винтовку и зарядил её. Я слабо разбирался в охоте, но вроде это были патроны на оленя.
Люди зашли за складку на склоне горы и скрылись из виду. Раз я их не вижу, то значить и они не видят меня. С моей стороны будет эффект неожиданности. Первая голова показалась очень близко к нам через минуту. Человек, идя по подобному ландшафту, словно выныривает из земли. Мне хватило секунды на прицеливание, раздался выстрел, и человек брызнув из лица кровью, упал в «слепую зону». Я услышал, как в рядах противника началась паника. К сожалению, я поспешил и прочие остались вне зоны моих выстрелов. Гранату бы. Судя по тому, что ответных выстрелов не было, они не вооружены огнестрельным оружием. Я заново зарядил винтовку, достал Барсов нож и встал в полный рост. Численное превосходство противника меня не пугало. Первое, что я увидел, это склонившегося над трупом человека, второе – человека с военной рацией. В него-то я и выстрелил. Толстяк, стоявший с края, взвизгнул что-то невнятное и побежал прочь. Осталось шесть человек. Я ударил первого в живот прикладом винтовки, тут же отбросив бесполезное оружие, схватил нож.
Раздался выстрел, мне ужалило плечо, один из военных сжимал в руках пистолет. Я кинулся на него с ножом, но еще три выстрела, попавшие в грудь и живот, остановили меня, почему-то я почувствовал сначала слабость, а только потом боль. Пистолет плюнул еще два раза и я упал. Боль сковало все мое тело, на глаза надвинулась тьма, но сквозь внезапно налетевшие сумерки я видел свой перевал с военной базой, до которой я так и не добрался. Я умирал, я умер, снег окрасился красным, и я навсегда закрыл глаза.
***
Бывший стажер сидел у себя дома рядом с баром и планомерно напивался. Прошла уже неделя после того, как они вернули домой всех психов. Шесть из них подобрали мертвыми, но конфликт удалось замять. Следопыта по личной просьбе бывшего стажера представили к награде, не смотря на то, что тот нарушил приказ и применил огнестрельное оружие к больному. Женщина, расцарапавшая при задержании двум санитарам лица, была успешно доставлена в больницу. Смерть двоих военных удалось замять.
Стажер молча налил себе еще один стакан, хмуро на него посмотрел и выпил, не закусывая.
К черту эту психбольницу, к черту желание делать людям добро. Отец уже выбил для него место замдиректора в одной из своих фирм. Бывшему стажеру стало жарко и он решил открыть окно. Красная неоновая реклама, отсвечивая на снег, делала его розовым. Бывший стажер испуганно дернулся, поспешно закрыл окно и продолжил заливать страх алкоголем.
Лето 2010 года