Иван Колегов, 23 года, студент СибГМУ Медико-фармацевтический колледж
Когда гаснет свет
Осень подарила пасмурный и прохладный день. Конец сентября, несмотря на свою знойную погоду, ознаменовался ливнем, от которого прохожие спешили скрыться по домам.Его крещендовпивалось в душу студеными пальцами, а барабанящие по голове молодого парня капли навевали тоску. Кепка уже давно промокла и ручейки влаги оставляли влажные дорожки на его равнодушном лице, но тот словно не замечал этого. Прохожие мельком косились в сторону мокнущего на скамейке молодого человека и лишь сильнее запахивались в плащи.
– За что?..
Обернувшийся прохожий подумал, что вопрос был адресован ему, но, похоже, это оказался гул ветра и шепот дождя. Пожав плечами, вскоре он скрылся за стеной непогоды.
Скрипнувшие зубы заглушили даже ливень, барабанящий по карнизам окон.
– Неужели я настолько жалок, что ты выбрала именно меня?!
Крик злости на короткий миг ударил громом, дополнив композицию разыгравшейся стихии.Молодой человек знал – прошлое неприкосновенно. Но оно не согласилось с ним, в очередной раз непрошеным гостем навалившись на плечи тяжелыми воспоминаниями.
В наушниках молодого человека звучалаинтереснаяаудиокнига. Он давно снял футболку и подтягивался на стадионе. Профессионально плаванием Ваня перестал заниматься полтора года назад, но мышцы не забыли тренировки и легко приходили в старую форму.
Иван заканчивал 11 класс и в его жизни наблюдалось мало трудностей. Не утруждался, сидя над учебниками дни напролет, но и не сидел в телефоне на задней парте. Ни с кем не дружил, ни с кем не разговаривал, избегал девушек в силу юности и девственности. Ни к кому не лез, но и своего брать не позволял. Отличался редкостной непрошибаемостью и твердолобием. Учительница, и по совместительству классная руководительница в шутку называла «бараном», ибо если он упрется, то ни за что не сдвинется с места.
Окончил хорошо, с одной тройкой по биологии и подал документы в НФИ КемГУ на программиста. Экзамены сдал отвратительно, кое-как на тройки, но ему было все равно, поступил – и ладно. Да и тем более, чего расстраиваться, когда даже не готовился к сдаче экзаменов? Через 20 минут после начала каждого экзамена Иван уже бодрой походкой шагал домой залипать в компьютер.
Компьютер он любил. А точнее любил играть и программировать. Так и просидел все знойное сибирское лето, занимаясь всякими глупостями. Мечтал служить в ВМФ, но получил белый билет по состоянию здоровья и долгое время костерил фортуну на все лады.
В школе же чувствовал себя забитым – Иван боялся драться до дрожи в коленях. И еще до конфликта у него начиналась тряска, за что он себя презирал и ненавидел. Избегая драк, он тем не менее никогда не давал себя в обиду. Неоднократно его пытались побить, но даже если дело и доходило до рукоприкладства, Иван был способен лишь на глухую оборону и яростный взгляд в сторону обидчиков. Не считая его за мужчину, класс относился к нему как к надоевшему нахлебнику, но тем не менее терпели, не замечая его существования.
Но вот начался учебный год в институте, и Ваня занялся исключительно программированием, математикой и другими науками. К концу года уже легко программировал на четырех языках. В итоге отлично закончил год и вышел на каникулы. Начиналась безоблачная пора его жизни. Все излучины его юности сходились в полноводную реку жизни, и он был уверен в себе. Наконец, после своего 18-летия, он стал мужчиной и окончательно поверил в себя, идя с поднятым подбородком и перспективным будущем. Не жизнь – благодать!
Но, похоже, кому-то это пришлось не по нраву, и он решил сыграть на багламе его жизни, оборвав ее хрупкие струны…
Измученная тяготами жизни красивая женщина вытирала слезы, приподняв очки.
– …Виталина Олеговна, неужели ничего нельзя сделать?.. Может, лечение или операция?
– К сожалению, это невозможно. Мы можем лишь замедлить процесс.
– Ну давайте сделаем хоть что-нибудь…
Предложив дорогостоящее лечение заботливой матери пациента, Виталина зашла в кабинет, устало рухнув на стул. Случай был неординарным. Никто, даже самые опытнейшие доктора наук, смотревшие парня, не встречались с подобным. Поступивший в конце августа 2012 года парень удивил всех. Сетчатка в его глазах была выедена, словно мороженое маленькой ложечкой. Причем болезнь задела в большей степени правый глаз, перейдя с центрального зрения на большую часть периферии. Левый же глаз остался лишь с боковым зрением. Хрусталик помутнел, роговица в страшных изменениях, а радужка сползала, подобно золотистому тягучему меду из переполненного стакана.
С этих пор Ваня способен был отличать людей друг от друга по 4 признакам: по голосу, по звуку шагов, по походке и по запаху. Ему стала недоступна магия чужой мимики, а лицо, прическа и тем более глаза собеседника пропали. Так пропадают цветы с первыми хлопьями снега. Стало невероятно сложно понять, кто только что прошел мимо – мужчина или женщина. А знакомые, которых он не узнавал, сильно обижались на него и больше не здоровались. И это даже если они знали о его больных глазах. Ведь, по их мнению, он был виноват в том, что плохо видел. Забавно, неправда ли?
Но все было куда проще, чем кажется. Иван пришел к выводу, что бессмысленно говорить окружающим о его зрении. Все без исключения спустя ровно минуту разговора забывали о его глазах. Они спрашивали почему он всегда носит очки, а он начинал рассказывать о том, как потерял зрение. Спустя минуту они показывали ему картинку на телефоне и спрашивали его мнение, а он косился на них как на глупцов, которым нужно было только задать вопрос, но не слушать его ответ. Он не был слепым, но и не был зрячим в обычном понимании окружающих. Ваня представлял себя сомневающимся канатоходцем. Спереди пылал огонь зрячих, сзади чернело болото слепой пустоты, а под ногами пропасть людского непонимания. Именно этот факт и был камнем преткновения между ним и обычными людьми. Именно это и не были в состоянии понять люди. Они не понимали, как человек, который может самостоятельно ходить по улице, не видит, что написано на обычной бумажке. В свою очередь Иван не понимал, как можно быть настолько узко мыслящими, когда все уже разжевано.
Всё здравомыслящее человечество смеялось над предрассудками людей, поверивших в конец света 2012 года. Не смеялся один Иван, для которого конец света стал ничем иным, как былью. Может, предсказатели пророчили это ему?
Судьба… Во всем была виновата чертова судьба. Она была глуха к мольбам и ее густой сумрак затмил белый свет полуслепых глаз. Иван ненавидел ее за это и сильно злился, когда в первые месяцы после потери зрения нечаянно тыкал вилкой себе в щеку и проносил еду мимо рта. Посмотреть на наручные часы и узнать время, прочитать сообщение на телефоне, увидеть номер маршрутки, посчитать мелочь, нарезать хлеб, пройти по тротуару, перейти дорогу… Все, о чем даже не задумываются зрячие предстало неприступной горой, забраться на которую оказалось не по силам. Теперь биологические часы заменили наручные, и практически со стопроцентной точностью тикали в голове. Кнопочный телефон использовался только для звонков, а сообщения приходилось просить прочитать близких. Номер маршрутки появлялся только после того, как Иван чуть ли не в упор подходил к остановившемуся автобусу. Вычурные узоры орла и решки на монетках довольно быстро забылись, но также быстро пальцы научились отличать монеты друг от друга. Нож если и превратился в холодную змею, что жалит до крови, то ненадолго. Он сумел приручить ее. Тротуары и большие скопления людей стали настоящим испытанием и приходилось ориентироваться на движения, которые Ваня улавливал лучше всего. Если что-то движется, он это замечал боковым зрением левого глаза, но если это «что-то» огромных размеров, но неподвижно – его не существует до столкновения с ним. Дорога же оказалась путем в один конец. Раньше посмотрел влево, вправо и переходи! Сейчас же приходилось прикладывать ладони к ушам, улавливать звуки двигателей и определять примерное расстояние. Люди, конечно же, крутили пальцем у виска при виде такого, как он, но жизнь дороже их глупого мнения.
В прошлом Ване было некогда смотреть на звезды, и он не знал о красоте черного покрывала ночи со сверкающими алмазами. Все изменилось. Звезды больше никогда не улыбнутся ему своим холодным светом. Больше он никогда не сможет познать эту отраду. Судьба… Во всем снова была виновата чертова судьба… Она сыграла свою жестокую мелодию и струны багламы с протяжным стоном оборвались.
Но то, что у Ивана правый глаз больше не видел и осталось лишь боковое зрение левого глаза – еще не самое страшное. У паренька наблюдалась ярко выраженная светобоязнь в связи с отсутствием реакции зрачка на свет. Зрачки приобрели неправильную форму и выглядели инородными, словно треснувшие антрациты в тележке с самоцветами. Атрофированные мышцы радужки отказывались работать, отчего Ваня испытывал невыносимую режущую боль в глазах даже от света обычной лампочки на потолке. Темнота стала другом, братом… или матерью? Она ласково прижимала его к себе, с любовью кутала в одеялах тьмы, словно пряча свое чадо от жестокого мира. И он был ей благодарен. Она стала для него единственной, любимой женщиной, которая никогда не предаст.
Находиться где-либо при свете и без очков стало непосильной ношей. Выключать его во всех комнатах, плотно закрывать жалюзи и шторы превратилось в обыденность. Ходить круглыми годами в солнцезащитных очках и слышать смех за спиной вошло в привычку. Зиму же Иван возненавидел. Снег отражал свет и губил глаза еще больше, чем знойное летнее солнце. Неоднократно ему приходилось кулаками отстаивать право носить солнцезащитные очки, когда очередной мужик начинал приставать со своими глупыми вопросами. Почему он должен пресмыкаться перед всеми и объяснять каждому, почему он так выглядит? Почему он не мог просто пройти по улице зимой, поговорить с людьми, не испытав брезгливого взгляда в свою сторону? Почему к нему начинали относиться холодно только потому, что он спрятал глаза за черными протезами? Он бы и рад снять очки, но не мог. Ведь он не был в этом виноват. Однако людям не нужны были ответы на все эти вопросы. Всем было плевать. Они замкнулись в своем микромире, закрылись в футляре, не желая понять его. Они не желали хотя бы на секунду погрузиться в его мир запахов и звуков. А может, просто боялись?
Что уж говорить о том, как к этому относились знакомые, друзья и подруги? Если даже близкие недоумевали вечной темноте в его комнате и иногда забывали о недуге Ивана. Но он не держал на них зла. Он любил свою родню потому, что они не оставили его. Потому, что они были единственными в его жизни. Потому, что они любили его. А все остальное… Скажем так, он привык, что к нему относятся как к придурковатому блатному в солнцезащитных очках.
…За неполный год изменилось слишком много, чтобы близкие и одноклассники при встрече сказали «ты совсем не изменился». Жестокое настоящее изменило его отношение ко всем аспектам его жизни без исключения. Раньше Ваня не знал, куда девать свободное время и тратил его на всяческие глупости. В былые времена он и не представлял, что обладал двумя бриллиантами – глазами. Причем эти драгоценные камни достались ему просто так, от материнской любви. Он не потратил на них ни секунды лишнего времени и ни копейки личных средств. Они просто были, как солнце над головой. Потеряв нормальное зрение, он осознал, чем обладал до этого. И то, что не ценил в полной мере. К сожалению, мы осознаем ценность чего-либо только с его утратой. В обычном случае человек учится на ошибках, но в этом … исправить оплошность было невозможно. Однако нет худа без добра. Да, он потерял зрение. Но и приобрел кое-что. Ценность того, что появилось у него сложно измерить, но опровергнуть полезность просто невозможно – непрошибаемую уверенность в себе и своих силах. И, может к счастью, а может и к сожалению, у него появился комплекс неполноценности. Он не убегал от правды и признавал – он не такой, как все и больше никогда не станет нормальным. Именно эта мысль придавала ему силы тогда, когда он не мог что-либо сделать. Для него это был вызов, а зная свою твердолобость, молодой парень готов был расшибиться в лепешку, но сделать то, что пожелал.
Часто на него накатывалась невероятная тоска и депрессия, когда Ваня вспоминал о прошлом. В 8 классе он взял в руки карандаш и влюбился в рисование. Так и творил до болезни, работая над рисунками неделями напролет. А книги? С раннего детства отца заменял старший брат, на которого Ваня смотрел с восхищением и благоговением. Именно от брата он влюбился в книги и читал их всю свою жизнь. Разного покрова обложки, оплетающие любимый роман. То самое счастливое чувство, когда первый раз открываешь свежую книгу, и переплет похрустывает чарующими звуками будущих приключений. Эти шершавые, пахнущие библиотекой и древесиной страницы, на которых изложены целые судьбы героев, миров и вселенных… Все это в одночасье исчезло, даже не попрощавшись, как исчезает любимая женщина, не махнув на прощание платком. Вся жизнь рухнула в пропасть забытого прошлого, намереваясь остаться там и напоминать о себе лишь в редкие часы горьких воспоминаний и мокрой подушки.
Именно тогда он и понял, что терять больше уже нечего и как-то незаметно за год повзрослел и приобрел некий внутренний стержень. Можно даже назвать это Силой. Силой во всем. В нем сидела одна единственная мысль – доказать всем, что даже калека может быть духовно сильнее здоровых людей. Доказать всем, что упавший в бездну прямиком в липкие щупальца Иркаллы не обречен, а ему всего лишь предоставлен другой шанс показать себя. Доказать, что он может все, главное – захотеть этого. Доказать всем. Но самое главное – себе.
Тогда получается, судьба оказалась права, оставив его наедине с самим собой в мире запахов и звуков?..
Хрупкие полотна воспоминаний были безжалостно разорваны студеными когтями осенней заверти. По замерзшему телу пробежались мурашки, подсказывая, что он давно уже не дышал и пора бы разжать онемевшую челюсть. Тяжелые воспоминания оборвались, словно натянутая веревка под ногами канатоходца. Однако тот по-прежнему оставался сомневающимся.
Запахи спирта, лекарств и больниц, въевшиеся в кожу, сменились влажным воздухом осени, редкими пожелтевшими листьями и ароматом бодрящего напитка из кафе неподалеку. Звуки шагов знакомых по полу, музыка чужого голоса и загадочные прикосновения к людям вытеснялись кастаньетами дождя, хлюпаньем торопящихся по лужам людей и объятиями непогоды.Впрочем, может быть, этот кошмар ему снится? Надо лишь хорошенько зажмуриться, представить, как ты просыпаешься в своей кровати и улыбнуться, снова узрев перед собой мир.
– Все это нужно прекращать, – еле слышно прошептал Иван. – Мне нужно проснуться. Ведь так быть не должно…
Надо проснуться, заново натянуть порванные струны багламы и уверенными движениями продолжить мелодию жизни.Егособственную мелодию. Нообманывать самого себя с каждым днем становилось все труднее.Этому не сужденобыло случиться. Вопросы, как всегда, остались без ответа.
Зато он поменял мнение о погоде. Она оказалась чертовски хороша – теперь соленую влагу, стекающую по щекам, можно было принять за капли дождя.Он понемногу стихал и вот в витрине, наконец, отразились глазамолодого человека. Они напоминали стеклянный бесчувственный омут с большими темными зрачками вместо радужки. Больше они никогда не отразят в своих темных болотах этот мир так, как чистейшие озёра зрячих.
Мимо снова кто-то прошел, на миг закрыв собой отражение Ивана.Он не сразу понял, что шаги прекратились и девушка некоторое время изучала молодого человека.
– Привет.
Погруженный в свои мысли, он даже не помнил, что буркнул в ответ.
– Чего грустный? Что-то случилось?
Участливый голос молодой девушки заставил его вынырнуть из липких болот воспоминаний.В ответ он усмехнулся:
– Если бы случилось…
Если бы я проснулся, – добавил он про себя, невольно скрипнув зубами.
Он даже не поднял взгляд, чтобы посмотреть ей в глаза, что показалось ей странным. Обычно, добрая девушка принималась утешать таких, как он, но что-то подсказывало ей, жалость – это последнее, что сейчас было ему нужно. Она не первый раз видела его здесь, но заговорить почему-то решилась только сейчас. Дождь вдруг прекратился – это зонт девушки навис над парнем, но он не заметил и этого. Неловкое молчание затягивалось.
– Может… – она кивнула в сторону кафе. – Ты не против чашки горячего чая?
Парень удивленно моргнул и усмехнулся.Разговор начинался неправильно. Но что в его жизни последнее время было нормальным? Хлюпая по лужам вместе с новой знакомой, Иван вдруг понял, что струны его багламы не порвались. Судьба просто заменила их на другие, более надежные и… хрупкие одновременно.Теперь он обязан был научиться играть на хрустальных струнах. При правильной игре они дарили чарующие звуки, однако одно неловкое движение и музыка могла снова оборваться. На этот раз навсегда. Думать об этом не хотелось.
Значит… просыпаться мне не обязательно? – подумал про себя Иван и первый раз за два месяцаего лицо озарила легкая улыбка.