Кусочек хлеба весом в сотню грамм...

Веками будет помнить Ленинград,

не вставший пред врагами на колени,

о том, насколько может быть бесценен,

кусочек хлеба, весом в сотню грамм.

Тот, из ржаной муки и отрубей,

обойной пыли, жмыха, целлюлозы,

сполна в себя впитавший боль и слёзы,

но спасший жизни тысячам людей.

Кусочек хлеба весом в сотню грамм,

с волнующим, особым ароматом -

один из главных символов блокады,

который не забудет Ленинград...

Вера.

Товарищ сержант, не найдётся ли спичек?

Свои потерял я в последнем бою.

Спасла в нём от смерти меня медсестричка,

Заслуга её, что живой здесь стою.

А я ведь ей даже спасибо простое,

Сказать не успел... Без сознания был.

Товарищ сержант, вот ведь горе какое,

Один из снарядов её погубил...

Она в том бою, мне сказали сестрицы,

От смерти спасла не меня одного...

Товарищ сержант, мне две ночи не спится,

Совсем молодая... Ей двадцать всего!

Девчонка, пожить не успевшая толком,

Отдавшая жизнь без раздумий за нас.

Не ей предназначены были осколки,

Что так беспощадно раскинул фугас.

Ей не воевать, а растить бы ребёнка,

Вот только иначе решила судьба:

Осталась лежать неподвижно в  воронке,

Как смерть к сожаленью бывает слепа...

- Солдат, а как звали ту девушку? 

- Вера... Сазонова Вера, она из села...

Сержант недослушав промолвил несмело;

- Меня в том бою... тоже Вера спасла...

В небе над Кубанью.

                           По воспоминаниям

                           А. И. Покрышкина.

Шестёрка "ЯКов", выполнив задачу,

От МАныча взяла обратный курс

В станицу черноморскую казачью,

Покрышкин оставался начеку.

Он точно ждал фашистского визита:

Качнул крылом, заметив позади

В атаку заходящих мессершмиттов,

И развернувшись принял бой.

Один...

Неопытных пилотов прикрывая,

Сумел четвёрке фрицев дать отпор -

Несла потери вражеская стая,

Ведущий был расстрелян им в упор...

За горизонтом скрылась эскадрилья,

Боекомплект почти, что опустел.

Стервятники с колючками на крыльях

Настойчиво повисли на хвосте.

Озлобленно плюясь свинцовым ядом,

За дерзкую атаку, по пятам

Рассвирипев, неслись они за "ЯКом",

Но не достался он, в тот день врагам.

Советский ас был много раз на грани,

Но, смерти вопреки, остался жив,

Закладывая в небе над Кубанью

Отчаянно крутые виражи...

Сто шестьдесят сражений за плечами

Имея к окончанию войны,

Он стал одним из тех, кого веками

Благодарить и помнить мы должны.

Отвоевав бесценную свободу,

С тех пор и до сегодняшнего дня,

Парит по голубому небосводу

Сибирский ястреб,

Родину храня...

В память о детях Беслана.

Спортзал. Но не слышно ни юного смеха

ни стука мячей, лишь молитвы звучат...

Здесь детские крики проносятся эхом,

средь сотен гвоздик и горящих лампад.

На стенах обшарпанных фото повсюду!

Не воинов... Сотен невинных детей.

Хочу попросить, помолчите минуту,

за всех кто не дожил, до нынешних дней.

За тех, кто стал жертвой ужасных событий,

забыть невозможно: сентябрь, Беслан,

линейка, звонок, детский крик; - Помогите!!!

И этот чудовищный, школьный капкан...

Навеки застывшие юные лица,

как будто пытаются что-то сказать,

а рядом, в слезах, продолжает молиться

в час поздний, одна, поседевшая мать...

Я не видел войны...

Я не видел войны ослепляющих вспышек,

их не видел и мой новорожденный сын.

Он узнает потом из рассказов и книжек

о всех подвигах женщин, детей и мужчин.

Ведь тогда в сорок пятом пройдя через беды,

подарили нам чистое небо они.

Я хочу чтобы сын, цену знал той Победы

и священную память о ней  сохранил...

А у дома родного...

Эта улица вряд ли когда-то мне станет родной,

Да и домом родным до сих пор остаётся другой.

Этот город стал вроде своим, но остался чужим.

В нём не плохо... У нас просто детство не общее с ним.

Словно стёрты из жизни моей двадцать первых страниц.

В нём случайно не встретить, знакомых мне с юности лиц,

И нет мест, где бы я ощутил атмосферу тех лет,

Где бы в детство на пару мгновений найти мог билет.

***

А у дома родного всё так же шумят поезда,

И знакомый путеец идёт не спеша вдоль состава.

Я взгляну на вокзал с ностальгией и вспомню года,

Что я улицам этим, уехав, на память оставил.

***

Покидая места, где всё детство и юность прожил,

Я не думал, а хватит ли в городе новом мне сил?

Уезжая по сути спонтанно и не навсегда,

Десять лет как живу вдалеке от родного гнезда.

Безусловно меня в этот город судьба привела,

В нём я создал семью и она как частичка тепла,

Согревает меня каждый день на районах чужих,

Вроде близких теперь... Но всё таки мне не родных.

***

Поезда как и раньше шумят возле дома родного,

А над нынешним домом парит в облаках самолёт.

Я у сына в глазах вновь увидел себя молодого,

У него начался в этом городе детства отсчёт.

Брошенный город.

На переполненной болью земле,

Брошенной всеми на долгие годы,

Город один утопает во мгле -

Спят светофоры, проспекты, заводы...

Осиротели дома и дворы,

Криков и смеха здесь больше не слышно,

В нём не осталось совсем детворы -

Кажется, город покинул Всевышний...

Здесь у бетонной могильной плиты

Много людей проявили отвагу -

Плотно сомкнувшись в живые щиты,

Слились геройски навек с саркофагом...

На переполненной болью земле

Шрам до сих пор от Чернобыльской Раны:

Припять вздыхает в отравленной мгле,

Спят карусели, трамваи, фонтаны...

Метроном.

Тик           -              так,

               тик              -              так,

метроном

                   отбивает

                                     такт.

Это значит, живой до сих пор Ленинград,

хоть и душит безжалостно враг...               

Ускоряется сердца блокадного стук,

          - тук - тук,

                            тук - тук,

и рычащая стая уже тут как тут,

          крест фашистский

                                        на каждом борту...         

Рёв движков и свист бомб воедино слились,

          сотни взрывов взметнулись ввысь,

                     пульс зашкалил!!!

Но стоит прислушаться лишь, -

   жизнь - жизнь - жизнь - жизнь,               

           продолжается жизнь

                            в Ленинграде.

Я не значился в списках...

Я не значился в списках ушедших на фронт батальонов,

не врывался в окопы, валясь от усталости с ног.

не форсировал рек, не держал рубежей оборону,

и я честно не знаю, а смог бы я или не смог?

Ну, а Вы бы, как предки сумели?

Вопрос без ответа...

Только те, кто не видели ужас войны изнутри, 

и не поняли главную ценность Великой Победы,

безрассудно кричат, что они бы могли повторить...