Панов Александр

***

Отзывается зову коней

ширь лугов переливами ржанья,

и слышнее становится мне

первозданная тишь мирозданья.

Здесь и я на покосах потел,

неокрепшие руки мозолил

и глядел, как глядит мой отец,

на стога золотые как зори.

Напряженно гудела река.

Сердце жаждало ветра свершений.

Жадно пили туман ивняка

кони, выгнув упругие шеи.

А меня выносило на стрежь

нашей жизни отцовское русло, –

И светилось созвездье надежд

надо мною надеждами русских.

***

Прорастают в травах семена

осеннего, осанистого ветра.

Загрустила, сидя у окна,

старенькая мама Пересвета.

И, услышав горестную весть,

будет вечно сомневаться в вести, –

Матери не верят в нашу смерть,

продолжая ждать нас после смерти.

КОСЦЫ

Мы на сене ночевали,

словно взрослые косцы,

и на теле выступали

утром красные рубцы.

По росе косили травы –

друг за другом дружно шли.

Но менялись жизни нравы,

искажая дух земли.

Глядя в будущее стойко,

ощущали – жизнь больна.

Шла навстречу перестройка –

ей навстречу шла страна.

Красовались серп и молот

на знамёнах лживых дней,

и смотрел довольный Молох

на незримый крах идей.

Мы не знали цель обмана,

ибо всюду был обман.

По росе косили рано,

в день входя, как в Божий храм.

***

С клубком заигрались котята.

Старуха сбирает на стол.

Сучки, как родимые пятна,

добротный пометили пол.

Его до обеда помыли,

скребли добела голиком,

чтоб плахи сосновые были,

как солнце, вошедшее в дом.

Чтоб стало светло и просторно

от золота луковых кос, –

И в души глядел миротворно

с иконы усталый Христос.

***

Такая нелепая, неуклюжая страна – это наша России.

А. П. Чехов

Моя Россия неуклюжа.

Она нелепа и проста.

В грязи погрязшая – чиста,

как освежающая стужа.

Моя Россия – боль и радость.

За горизонт зовущий тракт.

В душе бунтующая ярость,

и светлый миг, и вечный мрак.

Моя Россия – слёзы русских.

Молчат кричащие уста.

На белом поприще холста

года мои, как крови сгустки.

Моя Россия – ноша русских.

***

Господи, спаси

и умири Россию…

Николай II

Господи, Россию умири.

Усмири вражду её и распри.

Пусть спокойно будет, как на Капри,

и не кровь краснеет – снегири.

Господи, Россию сохрани.

Пусть она вольна и своенравна,

но тебе верна она исправно,

ты её самой себе верни.

Господи, спаси и вразуми.

Пусть не смогут быть враги врагами,

и шагать по злакам сапогами,

и пребудут, господи, людьми.

Господи, Россию вразуми.

***

Я – город. Я – Томск. Я ваш, томичи.

Я служу вам издревле и строго.

И хочу, чтобы вечно стучало в ночи,

словно колокол, сердце острога.

Я по-прежнему славен, как ранее горд.

Я живу напряженно и жадно.

И проходят века, словно призраки орд,

перед взором моим кровожадно.

Вдохновенно сверкают церквей купола.

Жизнь моя, как открытая книга.

Я хочу, чтобы вера в народе жила,

чтоб свершений искрилась интрига.

Я спокоен, и чувства как корни крепки.

Я так молод и полон отваги.

И волнует меня, долетая с реки,

голос вольный казацкой ватаги.

***

НОВОСОБОРНАЯ ПЛОЩАДЬ

Как призрак, Троицкий собор

исчез, чтоб к нам явиться снова,

и глаз твоих немой укор

завис, как шепот приговора.

Судьбы испугана листва.

Свет возникает ниоткуда.

Собор, как символ естества,

как слепо взорванное чудо.

Восходит звон колоколов.

Очнулась площадь, звону рада.

И нам не надо лишних слов

в тиши задумчивого сада.

Тревожит память о былом,

волнуют мысли о грядущем,

и каждый в сердце строит дом,

сверяя с вечным всё и сущим.

***

Рушатся дни и лачуги.

Тянутся в небо дворцы.

Вновь одевают кольчуги

и сыновья, и отцы.

Родины тяжкие роды:

годы, дела, города…

Если приходит свобода,

то на подходе беда.

Родина требует дани.

Дней кровоточат рубцы.

Снова на поприще брани

в сече сыны и отцы.

Речи удары упруги.

Сечи не видно конца.

И не спасают кольчуги,

если враждуют сердца.

***

На своды высокого неба,

на жадные всплески огня,

на поле пшеничного хлеба

взираем, безмолвье храня.

Стесняясь высокого слога,

мельчаем, идём на размен.

И просим прощенья у Бога,

хоть в Бога не верим совсем.

***

Когда остановится время,

пространство расколет беда,

в землю упавшее семя

уже не взойдет никогда.

Когда обреченные реки

заполнят потоки песка,

во всём воцарится навеки

простая, людская тоска.

Не будет любви и сомнений.

Живое живое убьёт…

И души людей и растений

предъявят Всевышнему счёт.

***

Никто не избежит суда.

Суд неизбежен, как зима и лето.

Мы все придем в итоге дней сюда

держать ответ, боясь в душе ответа.

Нам время зачитает приговор.

Во власти Бога мы и Люцифера.

И воровавший будет назван – вор,

и лицемер объявлен лицемером.

И истину откроет скальпель дней.

И обнажится скрытое пугливо.

И Богу станет стыдно за людей,

и Люцифер поморщится брезгливо.

***

Что скажет время мне в глаза,

спустя грядущие столетья,

взмахнув жестоко, как мурза,

воспоминаний жесткой плетью?

Что я скажу ему в ответ,

припомнив прошлое тревожно,

и тяжело идя на свет,

когда всё истинное ложно.

Когда сместились полюса,

когда в душе засилье хлама,

и разделяет полоса

меня с высоким смыслом Храма.

Когда мой город – мудрый врач –

со мной беседует спокойно,

но память, словно римский пращ,

швыряет камни зло и больно.

***

Всё круче зима, всё снежнее.

Я сам в своём царстве царю.

Чем тише слова, тем слышнее –

любимой своей говорю.

Я в прошлое кану как в бездну,

чтоб в будущем суть увидать.

И что нам российская бедность,

когда на душе благодать.

Лихое раскается лихо,

и счастье получит права,

когда осторожно и тихо

звучат как молитва слова.