Сидоренко Елена

Елена Сидоренко, Томск

Ошибка молодости.

Быль.

Борис Юрьевич не любил детей. - Визг и писк только от них и лишняя трата денег, - думал он и не разрешал жене рожать. Жена Вера Николаевна сделала уже много абортов. Врачи удивлялись, говоря, что есть же средства контрацепции и муж у неё не бедный, так как же нужно не любить себя, чтобы подвергать такому риску свое здоровье. Вера и сама не понимала, почему на неё не влияют все эти средства. На какое то время они помогали, но все же несколько жизней в ней зародилось вопреки всякому предохранению. Вера шла домой и думала о том, что в душе она противится желанию мужа не иметь детей и жить только для себя. Вот потому-то все в ней и бунтует, и новая жизнь зарождается вновь и вновь.

Вера несла обед мужу на работу. Из экономии. У мужа были золотые руки и своя автомастерская. А еще патологическая скупость и тяжелый характер. Но воспитанная бабушкой и дедушкой в глухом селе, Вера была рада и такому мужу, смотрела ему в рот и не перечила. Вспоминала про детство сиротой, как оставила её непутевая мать у своих родителей в глухой деревне, да и уехала с концами – лучшую долю искать. Да так и не объявилась. Так старики и не узнали о судьбе дочери, но утешились тем, что внучка у них теперь растет – милая, да покладистая, помощница в доме, утеха в старости. Со слезами вспоминала Вера о своем, хоть и не изобильном, но хорошем детстве, о том, какие добрые у неё были бабушка с дедушкой, как называла она их мамулей и папулей, пока не объяснили ей «люди добрые», что не дочка она вовсе, а внучка.

Вспоминала и о том, как, однажды в их деревушку приехали порыбачить трое молодых парней, надули резиновую лодку, поставили палатку, рядом построили еще и шалаш, уху варили на костре. Один невысокий паренек, увидев Веру с козами у реки, широко улыбнулся и попросил козьего молока. Мол, мальчишкой любил и хорошо бы сейчас вспомнить вкус детства. Вера засмущалась и сказала: - Приходите вечером, подою, оставлю вам, - и кивнула в сторону своего дома. Парень пришел, с удовольствием выпил кружку молока, а затем, окинув цепким глазом стройную фигурку девушки, её милое с веснушками лицо, а также ветхий дом и двор, вдруг предложил свою помощь. Наладил забор и крылечко, переложил поленницу дров. Со словами: - Все в хозяйстве пригодится,- перепилил старые доски и выложил из них еще одну поленницу. Старики только переглядывались между собой, догадываясь, что все это неспроста. Похоже, у Верочки жених появился. Да какой молодец-то! Руки откуда надо растут. Ну, а то, что ростом не вышел, так и Верочка небольшая, идут вровень плечо к плечу. Зато мастеровитый, хозяйственный, все видит, все замечает и где надо, руки прикладывает. А к чему приложит – то сразу радует глаз.

Да только рано радовались старики. За неделю такой рыбалки, все парни из компании нашли себе зазноб. Хотелось и другую рыбку им половить… Кто вдовушку, кто разведенку нашел, и только Борису попалась невинная девушка. Целовались с ней по вечерам, спрятавшись в укромных уголках. До большего не доходило. Скромная была Верочка. Только в последнюю ночь перед отъездом Бориса, стали они близки после того, как он пообещал жениться. «Обещать - не жениться» - гласит мудрая пословица. Больше Бориса в деревне не видели.

И все бы ничего и никто бы, и не узнал, да надо ж было такому случиться, что с первого раза Вера забеременела. Когда стало видно живот, старики поплакали, посетовали, да махнули рукой: - Одну воспитали, поможем и другого вырастить. Весной родился мальчишечка, хорошенький, ладненький такой. Очень славный был малыш. Так и назвали Славиком.

Рыжий, как солнышко, Славик, рос тихим и спокойным, почти не плакал. Когда ребенку исполнилось полгода, отправили старики Веру в город. - Все равно молоко пропало, выкормим и на козьем, - сказала ей бабушка. - А ты, милая, давай – устраивай свою судьбу, иди работать. Лишь бы в городе закрепилась, а там и Славика заберешь на обсиженное место.

В городе Вере повезло. Всего три ночи ночевала на вокзале. А затем устроилась посудомойщицей в столовую. Там же украдкой ночевала в подсобке. А затем сослуживцы помогли – устроили в общежитие. Жить стало легче. А еще через полгода встретила опять Бориса. Случайно. Он стоял на рынке, который называли барахолкой, и продавал какие-то инструменты. Вера остановилась, как вкопанная. Борис тоже заметил её. Подошел. Спросил, что она здесь делает. Слово за словом, а затем и встречи привели к возобновлению романа. Вот только о сыне Вера Борису так и не сказала. Сначала язык не поворачивался, а затем, узнав, что не хочет он детей, испугалась, что опять мужика потеряет…

Жили в гражданских отношениях почти год, пока Борису не предложили на заводе из рабочего стать мастером, а затем намекнули, что мастер должен быть правильным, т.е. человеком семейным, тогда и карьера лучше пойдет, будет почет, да уважение. И путевку предложили в санаторий – на двоих. За счет профсоюза. Расписались. Вера была на седьмом небе от счастья.

Строя новые отношения, Вера редко бывала у стариков. Они стремительно старели. Бабушка после падения повредила колено, плохо передвигалась и уже с трудом работала на огороде, высаживая только самое необходимое, дед тоже дряхлел, ухудшилось зрение и память.

Славику уже было три года. - Ребенка надо развивать, а он только с козой и играет, - говорили старики Вере. - Растет парнишка замкнутым, ни отца, ни матери не знает. Когда уж ты жизнь- то свою наладишь и парня заберешь? Когда мужа твоего увидим? Вера все отговаривалась тем, что нет у них постоянного жилья, что некуда сына забрать, да и нечем кормить, начались девяностые годы, все по талонам – и сахар, и масло, и мука, и даже чай. А потом призналась, что правда в том, что никому не нужен этот ребенок. Видно судьба у него такая же – расти не с матерью…

В раз постарели старики от такой новости. Ведь не успеют они вырастить парня. Дважды сиротой останется. Долго совестили внучку, на что она пообещала им, что к школе заберет сына к себе. Но, возвращаясь домой, Вера, под стук колес поезда, думала о том, что она, возможно, несет в себе какую-то родовую программу. Не видя материнской ласки, она и сама, став матерью – не может её дать собственному ребенку. «Насильно мил не будешь», наверное, нет во мне материнского инстинкта, когда мать любит и защищает свое дитя, даже рожденное от нелюбимого. Но её-то сын - плод первой любви. И все у него есть: и отец, и мать, только растет он, как полная сирота.

Письма старики писали Вере на почту до востребования. А когда мальчику исполнилось пять лет, письма перестали приходить. Вера была вся в заботах о муже и хозяйстве. К тому времени у них уже была своя мастерская, развивались кооперативы, муж ушел с завода на вольные хлеба. Не сразу и спохватилась, что писем то давно нет. Но приснился ей сон, что стоит среди поля рыжий, кудрявый мальчуган и протягивает к ней ручки. А вокруг ни души. Лишь огромное поле из ромашек. Нашла повод отпроситься у мужа и поехала в деревню, всю поездку в более чем двести километров на душе было тревожно. И не зря.

Выяснилось, что сгорели старики за одну ночь. Лето было жарким. Возможно, жгли сухую траву на огороде, да плохо загасили, а может, в старой проводке дело было. Сейчас и не угадаешь.

Домов в той деревне уже было мало, бесперспективная она стала, единственный кирпичный заводик закрылся и стоял, глядя на мир пустыми глазницами выбитых окон, вспоминая прежние шумные, советские годы. Работы не было, школу закрыли, дети ездили в интернат в соседнее село, из школы сначала сделали поселковый совет, а затем и вообще расформировали его, предложив жителям переехать в село поблизости. Многие туда и переехали, а другие, побросав дома, перебрались в город. Остались только пожилые и одинокие, кому некуда больше податься.

Гасили пожар соседи. Старики и старухи пытались тушить огонь водой из ведер, кто-то шланг огородный протянул от уличной колонки. Но разве такими средствами большое пламя погасишь? Пожарная машина приехала из районного центра, когда от дома остались одни головешки. Никакой экспертизы власти не делали. Не до этого было. Везде неразбериха, непонятная никому ранее демократия, и новая власть, приведшая к распаду страны, разгулу воровства и бандитизма…

Найденные останки, в основном фрагменты костей, собрали в один гроб. Захоронили, как смогли, всем миром поставили крест, приколотили на него табличку с именами погибших. О Вере знали лишь то, что живет где-то в большом городе, но ни адреса, ни телефона, все сгорело и спросить не у кого.

Вера побывала на кладбище, долго плакала и обвиняла себя за черствость, укоряла за невнимание к старикам и сыну. Вдруг с полной ясностью в голове вспыхнула мысль о невозвратимости сына и своей ответственности за эту едва начавшуюся и уже погасшую жизнь маленького человека. А в ушах заново зазвучали слова одной из соседок, что якобы детских костей не обнаружили. Возможно, мальчик выбрался через окно. Так появилась надежда. Маленькая, но надежда, что ребенок жив. Эта надежда сменилась ужасом от того, какая участь ждала её сына, ведь рядом был лес. Нет, неживой её Славик! И покоится он сейчас в одной могиле со своими прадедами. А может все-таки живой, ведь бывают же на свете чудеса? Надежда сменялась отчаянием, затем появлялась вновь… Огромное чувство вины захлестнуло женщину, принося её душе невыносимые страдания.

С тех пор что-то сдвинулось в голове молодой женщины. Ей везде чудился её Славик. То на рынке встретит похожего мальчугана, то во дворе, подойдет, всматривается в лицо. Мальчишки пугались и убегали от неё.

Вера больше не беременела. Отношения с мужем сразу по приезду из деревни ухудшились. Отчасти из-за изменившегося характера и поведения Веры, отчасти от нового увлечения Бориса молоденькой соседкой, чем-то напоминавшей Веру в молодости. Еще через три года они окончательно расстались. Так как брак был законным, Борису, не смотря на нежелание делиться с Верой, все же пришлось продать их большой дом с хозяйством. По иронии судьбы новая подруга родила ему сына, не спрашивая о том, хочет он или нет. Суд, учитывая это обстоятельство, оставил автомастерскую за Борисом и его новой семьей. Но Вере было все равно, Борис вмиг стал ей чужим.

Вера переселилась в небольшой домик на окраине города, с одной комнатой и кухней. Во дворе был огород, но она мало занималась им, потеряв интерес к жизни. Жила одиноко и нелюдимо. Работала нянечкой в детском саду, затем по состоянию здоровья, пришлось перейти в сторожа.

Уже много лет прошло с того пожара. Её сын мог быть взрослым человеком, а она все смотрела на малышей, и в их глазах видела маленького Славика…