Каланжов Вадим

Изувеченный мир

Изувеченный мир надышался бензиновым паром,

В забытьи ему снились туманные ели и рожь,

Пахло озоном, хвоей и сандалом,

Шел самый теплый сентябрьский дождь.

И было легко и свободно с открытым забралом, 

Лишь жаль, что прекрасные сны - изумрудная ложь -

Бедный, скрюченный мир двадцать лет прошагал по подвалам,

Где в дурмане туман заключает в объятья притихшую рожь.

Грязный бензин порождает виденья почище нетронутой речки.

Мерзопакостный пар воплощает любые мечты.

Тяжело пробуждение. Эйфории цена возрастает и жизнь быстротечна.

Мир, запятнанный, с нар встает на дыбы.

***

И тянутся жгуты-минуты,

В табачный дым последние гроши.

"Зачем ты жил?" - кричали в рупор,

Кварталов красных торгаши. 

Нет недоимка недоумков -

Есть переполненный завод

По производству из окурков

Незрячих баб и надувных "господ".

А я так рад, что, оставаясь одинок -

Легковоспламеняемая спичка -

Не уничтожу целый коробок,

Как это делают другие по привычке.

Ведь научившись разбираться в этом,

Столь сложном, потоке людей,

Оставишь рядом пусть тех, кто с приветом,

Зато без липовой важности щей,

Что за неделю прочтутся, как имя

Меж строк свою суть оголяя,

Предстанут как есть овощами сырыми -

Ни Бога, ни чёрта, ни ада, ни рая.

***

Декорации в глазах рябят.

Я ещё жив, а город мой подох.

При свете дня на улицах скорбят

Немые алкаши без денег и зубов.

По тротуарам ползают мертворожденные.

Потуже пуповину затянув,

Бедняги тут, заране убиенные,

Чего-то ищут и чего-то ждут.

А ждать тут нечего, по ходу.

По ходу нечего. Погребены.

Тепла бы только в зимнюю погоду,

Но видимо с теплом повременим.

Стакан, дружище рукопашный,

На время спас, глаза умаял, потушил.

Во сне здесь умереть не страшно,

Здесь страшно умереть от шил,

От голода, от брата, от проблем,

От боли, душу изорвавшей,

От холода могильного у стен

И от мечты не выполненной, падшей.

Как погибают города, так погибают люди,

Не сразу, но все лампочки разбив,

Дома разрушив, бросив груды,

Умышленно отвергнув рецидив.

Качели 

Бок о бок, будто их венчали, 

Расположились две страны: 

Одна страна ненастий, боли и печали, 

Другая радости и доброты. 

В одной вороны каркали над рухнувшим 

гранитным постаментом 

И над разбитой рядом статуей царя, 

Там всё дымилось черно-белой кинолентой, 

Там всё не то и не туда, и там всё зря. 

Напротив, под лазурной гладью неба, 

Кипела жизнь и ясность бытия, 

Всходила рожь – всё людям на потребу. 

И цель, и смысл, и мечта… 

А на границе этих антитез 

Стоят качели с вывихом коленей. 

Меж ними ангел есть и бес, 

И мальчик – пассажир качелей - 

Заложник тягостного дисбаланса. 

Цветов увядших, то живых полны 

Ладони мальчика, которому остаться 

Хотелось бы с живыми, но увы.

***

Заживают дороги на коже.

Внутривенно вливание жизни

Прекратилось, а ты и не пожил,

Замещая алкоголизмом

Безвозвратно ушедшую живость.

Несмотря на никчёмные годы

Появилась необходимость

Воскрешать в себе данное... Богом.

В жилах крови на треть

И понятно, что трезвость полезней,

И что перегореть -

хуже всех прочих болезней.

***

Я когда-то умру.

Не узнаю, не встречу физически старость,

Так останусь сидеть, с носа кровь не утру...

Ты подумаешь: "Зря не осталась".

Так подумаешь, сидя в кряхтящем трамвае,

Наблюдая за осенью вскользь.

Как же так получилось, родная?

Я теперь лишён боли и слез!?

Солнце греет коробки Пандоры,

Из которых бегут работяги на смену,

Солнце тронет кирпичик роддома,

Из которого явится кто-то на смену

Мне и, конечно, кому-то ещё -

Нас не так уж и сложно менять.

Передай же всем им поцелуй горячо

И скажи, обязательно, что от меня!

Я, пожалуй, пойду,

Но вода не удержит - иду неуверенно.

Подождать - и Харон затолкает в ладью,

Подкинет до берега.

"Дальше сам.

Вниз по лестнице - там разберешься!"

Вот и всё. Вот я и отплясал.

Мне - подвал, а кому-то - колосья.