Трифонов Артур, МАОУ гимназия № 2 г. Асино, 11 класс
Осенний этюд
Небо затянуто серыми и порой даже пугающими тучами. Только изредка виднеются тусклые лучи несогревающего осеннего солнца. На улице холодно и всюду мелькают желтые цвета. Зато в автобусе хорошо, сидишь возле окна, наблюдаешь за происходящим на улице, и мурашки по коже при мысли: "Скоро же моя остановка". На грязном окне отпечатки маленькой детской ладошки. Я не один, кто так упорно разглядывал все происходящее. Только взгляды разные. Вот интересно, о чем думал он или она, да и вряд ли этот маленький чистый человечек был один. Думаю, он был со своей мамой, которая могла дать ему ответ на любой интересующей его вопрос. Да, здесь точно не соскучишься и узнаешь все карты, которые, казалось бы, скрыты за этим большим окном маленького, но такого теплого автобуса. Но вот и пора мне выходить, а так не хочется...
Идешь по улице, слышишь шум машин, тембр разных голосов и шелестящую под ногами желтую листву. Листьев видимо-невидимо.
Люблю я осень… Она в моей душе давно поселилась, мы заодно с ней. Интересно, есть просто желтые, очень красивые листья, а есть покрытые бурыми пятнами, на которые даже наступать неприятно. Они все разные, но все они под ногами, все они на земле, все они перегниют. Люблю осень.
Начинает темнеть. Казалось бы, совсем недавно на улице было светло, а сейчас полная темнота наступает. Одно спасает - фонари, освещающие улицу желтым светом. В окнах домов виднеется желтый свет от лампы. У большинства машин желтым светом горят фары. Луна озаряет землю желтым светом. Забавно. Желтый солнечный свет дарит радость, а желтый свет сейчас, в это время года тоску нагоняет. Почему так?
Мечты и мысли людей - те же листья, но опавшие листья сгребают в одну кучу, а мысли разлетаются в большинстве своем. Хмм, действительно странно...
А каково деревьям? Стоят они полуголые, с хилой натурой, словно о чем-то просят, а просить-то и не у кого. Одиночество, пускай и не поодиночке растут. Тополя со спиленными кронами - вот, что по-настоящему тоску нагоняет, они и так стали пустыми, а теперь...
Народу становится все больше на улицах города, все гуляют и даже слышно краем уха, как кто-то пускает пошлые моветоны в сторону погоды. Смешно и грустно. От ветра, который был на протяжении дня, остался лишь маленький порыв. Устал бедняга, спать хочет.
Небо красивое. Впечатление, что его согревают тысячи ярких звезд, которые находятся далеко, где-то в бесконечности, где полнейшая невесомость, неизвестность, которая пугает меня, а звездам там, кажется, совсем уютно, они наверное, свои там. Но некоторые из них падают. Зачем загадывать желание, когда падает звезда? Она теряет себя и больше не засияет никогда, а мы загадываем желание...
Звезды отражаются в холодных лужах, и, кажется, что их стало еще больше. Настолько холодно, что, когда говоришь, идет пар и рассеивается в этом холоде. Погибает. Всему наступает конец рано или поздно, всему...
А как же плохо бездомным животным, они хоть и в стае, но совсем одни. Бедные собаки, все, что им остается, наверно, это выть на луну, которая, окруженная танцующими звездами, озирает на всех и все сверху, с этой пустоты.
Люблю осень, в моей душе она давно поселилась, мы с ней заодно.
ПОСВЯЩАЕТСЯ ВСЕМ, КТО ОТСТОЯЛ НАМ ЭТОТ МИР….
Под страшным куполом столетья,
Был мирный взор людей, добро.
Войны немое отраженье
Нам будущее сберегло.
Давно закончилась война,
Но страх и ужас, боль и раны,
И отголоски тех боев
Оставили на сердце шрамы
Дедушка, Аркадий Борисович, сидел у окна, медленно помешивая ложкой в стакане уже давно остывший чай, и любопытно смотрел на внука. Внука звали Саша, и приезжал он в деревню к дедушке каждое лето. Саше было пять лет и это, пожалуй, последнее легкое детское лето для него, ведь в августе ему исполнится 6 лет, а в сентябре он уже пойдет в школу и у него начнется совсем другая, взрослая, жизнь. Но сейчас он беззаботно возился с соседними мальчишками во дворе, не думая ни о чем и изредка поглядывая на окно дома, в котором задумчивый дедушка улыбался, ловя взгляд своего внука.
У Аркадия Борисовича не было родственников и близких людей в деревне, поэтому летом для него наступала настоящая жизнь. Его жена умерла 3 года назад, а дочка давно уже вышла замуж и живет за тысячи километров. Аркадия Борисовича знала каждая живность и все люди в деревне. Ветеран как - никак. С фронта вернулся. Помогали ему по хозяйству, помогали скрашивать одиночество, но все не то… Сам Аркадий Борисович год как поговаривал, что недолго ему осталось скотинку содержать и что давно бы к жене уже с радостью отправился, если бы не мужская прочная любовь к внуку. Души он в нем не чаял. Ждал его с нетерпением. К Сашиному приезду заранее готовился, игрушек сам наделает, в город съездит, купит книжек – сказок своему внучку. Портфель вот ему купил. А в магазине, единственном на всю деревню, за дня три до приезда внучка сладостей накупил. Любил он его сильно. Очень сильно любил. Сашу называл всегда только «Александр!», придавая тем самым взрослости и солидности мальчику, который, услышав это, сразу становился невозмутимым мужчинкой со спокойной поступью и светлыми мыслями.
Начало темнеть, и Аркадий Борисович позвал Сашу домой. Мальчик впопыхах забежал в дом и сел напротив дедушки рядом с печкой, и непонятно было Саше: откуда столько тепла? То ли от дедушкиного взгляда и улыбки, то ли от печки, отдыхавшей летом от упорной работы на протяжении всего года.
- Я соскучился по маме с папой, – неожиданно вымолвил мальчик протяжным голосом с немного ноющей интонацией.
- К маме с папой это хорошо… совсем скоро ты уже поедешь домой, Александр, - подхватил дедушка, улыбаясь, но, немного потупив взгляд в сторону, видимо, пытаясь не показать небольшого расстройства на одряхлевшем лице с небольшой щетиной, встрепанными седыми волосами. Широкие брови немного приподнялись, а изумрудные глаза, сиявшие ослепляющим блеском и, казалось, бесконечные, вдруг потускнели и стали немного расплывчатыми. Мальчик, ничего этого не заметив, спросил:
- Дедушка, а где твои мама с папой?
Дедушка побледнел, руки затряслись, и он, помедлив, ответил:
- Погибли они… на войне… Война их забрала…
Видно было, что у дедушки покатилась слеза из светящихся глаз. Саша испугался:
- Дедушка, ты чего? Дедушка, ты плачешь?
- Старый я стал, Сашенька… старый…
Судя по тому, что дедушка назвал его не «Александр», а «Сашенька» мальчик смекнул что-то не ладное:
- Дедушка, ты чего? – повторил Саша. – Ну какой же ты старый? Ты молодой! Молодой ты! –утверждал мальчик, начиная дышать чаще и чувствуя, как его сердце набирает обороты.
- Старый я, Александр, война давно закончилась, а воевать мне пришлось идти, еще когда и шестнадцати не было, и родителей я с тех пор уже и не видел… и не помню…
Его губы сжались и, запинаясь, с трудом он продолжал этот нелегкий для него рассказ, а из глаз, уже не таясь, катились крупные слезы, но он пытался улыбаться мальчику и сдерживаться, но ком в горле был настолько велик, что приходилось заглатывать воздух резко и большими порциями. Бледное лицо и дрожащие руки показывали страх и неописуемую боль в добром сердце старика.
- Мы жили на Украине. Когда началась война, наше село часто бомбили фашисты и вот однажды они разрушили наше село и все погибли. Страшная война, все вокруг усыпано телами, среди которых и знакомые и друзья и родные мама с папой.. не было их больше… я подошел, чтобы оттащить их и, оттащив, долго пытался с ними разговаривать, но.. но они уже не слышали меня… они уже спали… спали вечным сном… спали не слыша и не замечая всего вокруг, а все в дыму… страх витает в воздухе… а они лежат, два родных человека, самых нужных человека на планете и спят.. навсегда спят…никого у меня на тот момент не осталось… один… один я был… И вот тогда ушел я в лес пацаном к партизанам. Вдруг мальчик, слушая это, задрожал, ему стало страшно за дедушку. Он не мог больше слушать и глаза начинали слезиться сами собой. Мальчик понимал, что дедушка его - великий человек, и неспроста мама с папой так им гордятся. Вдруг Саша вскочил, обнял дедушку и сиплым голосом сквозь слезы прокричал:
- Дедушка, я не уеду до конца августа! Дедушка, я с тобой хочу остаться! Дедушка, не плачь! Пожалуйста! Я люблю тебя, дедушка!
Сердце дедушки запылало новыми красками и, казалось, оно способно было согреть весь мир, все вокруг, оставляя переживания внутри себя. Слезы капали все сильнее, и его изумрудные глаза покидал постепенно тот былой блеск, вселяющий смысл и веру. Время будто остановилось , и казалось, что его сердцебиение напоминает пулеметную очередь. Но сейчас он понимал, что его внучок, Сашенька, с ним и ему есть ради кого жить, есть к чему стремиться. Но возраст брал свое…
Через неделю Саша стоял над гробом дедушки и, сдерживая слезы, слышал в голове твердое, но такое родное «Александр!», а рядом стояла мама, держа его за руку и рыдая в плечо мужа, повторяла: «А ведь я даже не успела с ним попрощаться… ». Саша, не выдержав, подбежал к гробу и пронзительно произнес: «Дедушка, ты чего? Дедушка! Дедушка, проснись! Я люблю тебя, дедушка!». Он повторял эти слова снова и снова и начинал все сильнее плакать навзрыд, все смешалось в этот момент, и не было ни плохого, ни хорошего, было только - «Александр!», которое звучало в голове и причиняло боль, появившимся шрамам на сердце мальчика.
Спустя несколько лет, когда Саша подрос и учился в 6 классе, он ходил по улицам, названным в честь героев Великой Отечественной войны, и вспоминал звонкое и такое родное «Александр!». Каждый год на День Победы он шел самым первым в «Бессмертном полку», неся фотографию своего дедушки и повторяя: «Мой дедушка - настоящий герой!». Его вели вперед шрамы на сердце.
Там, где нет света – тьма,
Где нет любви – там слабость.
Так дай же Бог, чтоб имена,
Святые в памяти остались.