Захар Брон в Одессе (1988)

Концерты проф. Захара Брона с учениками в Одессе

Марк Найдорф, 19.01.88. Первая публикация

Наша публика еще не привыкла ассоциировать широко известные имена юных скрипачей Вадима Репина и Максима Венгерова с именем их педагога профессора Новосибирской консерватории Захара Нухимовича Брона. В этом можно усмотреть даже некоторую несправедливость — люди осведомленные в музыкальной педагогике знают, как велика роль учителя для любого, даже очень одаренного ученика. Представить З.Брона одесской публике как педагога и музыканта-исполнителя призваны были два его концерта /совместно с М.Венгеровым/ - камерный а оркестровый, которые состоялись 14 и 15 января в зале филармонии. Кроме того публика имела возможность побеседовать с З.Броном, оставшись после его второго концерта тут же в зале филармонии /эта беседа длилась около часа/, а специалисты - наблюдать его открытый урок в зале консерватории и тоже задавать вопросы.

Мы узнали, что З. Брон начинал учиться скрипичной игре в Одессе, в школе им. Столярского в 1955 году. Но довольно скоро он переехал в Москву, где и прошел все этапы обучения профессионального музыканта от школы до аспирантуры,«ж» которую окончил под руководством И.Д.Ойстраха. Затем молодой музыкант отправился в Новосибирск /это было 14 лет назад/, и приступил там к педагогической работе, до< ¦ тигнув превосходных результатов в деле подготовки юных дарований к концертной деятельности. Судя по тому, что говорил профессор З. Брон, его успех связан не только с умением угадать масштаб дарования и перспективу развития юного музыканта, но так же и с умением организовать исключительно целесообраз­ный режим подготовки особо одаренных учащихся, включающий индивидуальные занятия по всем предметам и раннее начало ответственной концертной работы.

Открытый урок и ответы на вопросы в консервато­рии и филармонии 3.Брона-педагога были содержательными и интересными, но они не смогли изгладить чувство разочарования, порожденное выступлениями З .Брона-концертанта.

Если приводить претензии по порядку, то следо­вало бы начать с того, что объявленная в афише про­грамма первого из двух концертов никак из соответ­ствовала тому, что прозвучало в зале./Между тем концертная этика расценивает даже частичную замену объявленной программы как неуважение к слушателю/. Открывавшее концерт исполнение сонаты Баха для скрипки и фортепиано продемонстрировало слушате­лям то, что принято называть "педагогической иг­рой" - налицо была основательная исполнительская школа скрипача и очевидная нерешенность многих исполнительских задач. То же, но в еще большей ме­ре проявилось в последовавшем далее исполнении двух сонат Генделя для двух скрипок /совместно с М.Венгеровым/ и фортепиано. Явное преимущество ученика в этом дуэте могло бы даже радовать, если бы всё исполнение в целом - неслаженное, неустой­чивое ритмически, с обилием фальшивых нот - не оставляло бы впечатления явной халтуры, наскоро приготовленных номеров, пригодных в таком виде разве что для домашнего музицирования, но никак не для концертного выступления.

Партия фортепиано в этот вечер тоже была исполне­на технически слабо, значительно хуже уровня, к которому давно привыкли.* одесские филармонические слушатели.

Второе отделение концерта имело более достой­ный вид. Его открыл Максим Венгеров исполнением двух пьес Чайковского /Размышление, Вальс-скерцо/. Восхитительное - не только по ученическим меркам-искусство пения на скрипке, цельность и естествен­ность высказывания невольно приковывали внимание к его игре. В ней была еще одна весьма характер­ная особенность, источник которой обнаружился тут же - когда З.Брон вышел, чтобы сыграть сонату для скрипки и фортепиано Франка. Можно было заметить, как много Максим воспринял от своего профессора -в том числе и особенную склонность мыслить очень долгими мелодическими линиями.

Сонату Франка З.Брон исполнил лучше, чем всё предыдущее в этом концерте. Здесь впервые стали угадываться ч рты художественной индивидуальности исполнителя. А они интересны для нас прежде всего потому, что исполнительское кредо педагога - это первая художественная реальность, на которой взростают его ученики.

Как представляется автору этих строк, З.Брон принадлежит к редкому в наши дни типу исполнителей, в искусстве которых преобладает гармоничное и опти­мистичное переживание мира. Он играл сонату полно­звучно - при всех градациях громкости, явно прене­брегая выразительными подробностями, которые могли бы осложнить звучащую атмосферу, и соблюдая раз­меренность чувств, но так, чтобы не утратилась до­стоверность переживания.

Все части сонаты были решены в очень сходном ис­полнительском ключе, и З.Брон рисковал быстро на­скучить слушателю. Но этого не произошло* природ­ный артистизм - этот как раз то качество, которое делает исполнителя интересным слушателю даже при несовершенном исполнении.

В крайней форме этот феномен проявился во вто­рой вечер, когда учитель и ученик солировали в известном концерте Баха ре минор для двух скрипок Там исполнительский темперамент, эмоцио­нальный напор» обращенный в зал и уверенный опти­мизм старшего партнера перевесили во мнении публи­ки корявое несовершенство исполнения («это были два концерта, а не один», съязвил знакомый одесский музыкант, намекая ни. полную несогласован­ность между солистами). Однако в первый вечер, когда большинство аудитории составляли коллеги З.Брона, на успех такими средствами рассчитывать было невозможно. И нал остается только недоумевать зачем уважаемому профессору нужно было таким спо­собом подвергать сомнению свою музыкантскую репу­тацию.

К концу второго вечера З.Брон приберег для одесских слушателей превосходный подарок в виде знакомства с замечательным Большим концертом /Концертиной/ для двух скрипок с оркестром Моцарта, произведением крайне редко звучащим на концертной сцене. Подготовленный исполнительски более тщательно, этот номер все же не мог изменить обще­го разочарования гастролями новосибирского музы­канта.