Рецензия на симфонический концерт (дирижер Е. Шестаков, солист А.Ботвинов). 1991
ТРЕТИЙ
КОНЦЕРТ...
Одесский вестник, ноябрь, 26, 1991
Марк Найдорф
В классическом концертном исполнительстве нестандартное самобытное прочтение артистом хорошо известного произведения составляет едва ли не самый увлекательный предмет слушательского внимания. С этой точки зрения отчет о симфоническом вечере в зале филармонии следовало бы начать с последнего номера программы, с исполнения Третьего концерта для фортепьяно с оркестром Рахманинова. Солировал Алексей Ботвинов. Этот молодой музыкант, лауреат Всесоюзного и международного конкурсов - одессит и воспитанник Одесской консерватории. Он вырос в классе А.А.Кардашова, педагога вдумчивого и чуткого не только к музыке, но и к индивидуальности своих учеников, которую умеет всячески поддержать и развить. Ботвинов сейчас много выступает, приобретая на глазах художественную зрелость, находится в отличной артистической форме.
И на этот раз свою партию в рахманиновском концерте пианист провел сосредоточенно, с большой внутренней убежденностью, хотя со слушательского места разделить ее оказалось нелегко. Может быть, из-за обостренной: полемичности-самого замысла исполнения, в котором, как мне кажется, слишком силен был дух индивидуализма. и первопрочтения. Сам по себе привлекательный, полный импровизационной дерзости, с частой сменой темпов, импульсивными всплесками, выпуклым интонированием подробностей /порой, в ущерб "общим планам"/ этот замысел/ однако, казался рожденным без учета того, что концерт - жанр коллективного музицирования. Как будто Ботвинову и не нужен был оркестр для осуществления своих намерений. Но и оркестр под управлением главного дирижера Евгения Шестакова не смог найти себя в этой ситуации. Так что некоторой общей растерянности скрыть не удалось. И все же бескомпромиссный Ботвинов своею художественной позицией, мне кажется, выразил какую-то правду о нашем времени, что может быть сейчас даже важнее успеха. В чем она? Ну, во-первых, в характерном для героя нашего с вами времени стремлении полагаться только на себя, внутренней нерасположенности его к совместной деятельности. Во-вторых, в отказе от культурного опыта. В данном случае - от духовного опыта зрелого русского аристократизма - времен "серебряного века" русской поэзии или живописи "Мира искусства", из недр которого в 1909 году вышел этот шедевр Рахманинова. Но разве не общий наш грех - нечувствительность к сложным эмоциям и смыслам прошедших эпох - тот, который нашел свое художественное воплощение в исполнительской концепции Ботвинова.
В этот же вечер оркестр исполнил еще две симфонии - симфонию Моцарта №39 и симфонию Хиндемита "Серена". Причем, в обеих звучание оркестра было настолько полноценным, что мне подумалось: в наше время, когда модно жаловаться на развал всех структур, вот организм, успешно противостоящий кризису. В симфонии венского классика самым привлекательным свойством исполнения было чуткое взаимодействие участников малого состава оркестра. Как удается Евгению Шестакову удерживать напряженный интерес оркестрантов к проработке таких важных в классическом произведении технологических деталей, как тембр звучания, чистота интонации, единство штрихов, баланс звучности, остается его секретом. Но эти достоинства больше говорят уху профессионала. Для успеха у любителя, кроме этого, требовалось обнажить еще и чудо моцартовской музыкальной формы. Но в концерте эта трудность так и осталась непреодоленной.
Наибольшими аплодисментами публика приветствовала одесскую премьеру "Серены" /сочинение 1945 года/ крупнейшего немецкого композитора Пауля Хиндемита /1895-1963/. Сложность языка и оригинальность композиции музыки внушала опасения дирижеру за ее успех у одесских слушателей, о чем Е.Шестаков откровенно рассказал перед началом исполнения. Его вступительное слово было содержательным и лаконичным и, думается, достигло своей цели. Само же исполнение открыло нам значительную и в то же время подвижную и остроумную музыку и еще раз показало, что легенда о чрезмерной сложности восприятия современного искусства легко опровергается хорошим его исполнением.