Успех для нас. Рецензия на концерт И. Беркович и Г. Гоциридзе (1987)

Рецензия на концерт И. Беркович и Г. Гоциридзе (1987)

Успех для нас

ВЕЧЕРНЯЯ ОДЕССА, 14 апреля 1987 года

М.Найдорф

Два концерта — сольный, пианистки Ирины Беркович из произведений Шумана, в четверг, 26 марта, и симфонический, который прошел на следующий день под управлением главного дирижера одесского филармонического оркестра Георгия Гоциридзе (Четвертая симфония Малера и два клавирных концерта Баха), — оставили глубокий и, надо думать, долговременный след в памяти тех, кто их слушал. Вполне самостоятельные по своим программам, оба эти концерта оказались близкими между собой по духу. В каждом из них жила атмосфера преданности высокому искусству и доверия к слушателю — как к партнеру, который не нуждается во внешне заметной «виртуозности», но готов душевно откликнуться на самые глубинные движения художествен, иного смысла музыки.

Шумановская программа И. Беркович включала в себя три цикла пьес: «Арабески», «Юмореску» и знаменитую «Крейслериану», ставшую смысловым центром программы. В исполнении этого цикла (он был создан в 1838 году и посвящен Шопену) с особенной силой проявился подлинно артистический талант пианистки к перевоплощению, к искреннему, психологически достоверному проживанию исполняемой музыки. Впрочем, здесь можно было бы говорить и об исторической правде переживания, поскольку «Крейслериана» как художественное произведение есть своего рода документ, исторически достоверный образец романтического мышлениями. Именно так — как романтический «поток сознания», глубоко субъективный, неудержимо взволнованный и бесконечно привлекательный — прозвучала «Крейслериана» подпальцами пианистки.

Участие И. Беркович во втором концерте украсило и его. Тем более, что камерный (струнный) состав оркестра, собравшийся для исполнения музыки Баха (в первом отделении прозвучали его клавирные концерты ми мажор и фа минор), в общем не смог технически свободно справиться со своей задачей. Иное дело — симфония Густава Малера. В ней мы нашли оркестр под управлением Г. Гоциридзе в таком прекрасном состоянии, в каком, признаться, редко удается его услышать. Разнообразие звучностей у струнных, интонационная стройность духовых, уверенность солистов, а главное — пластичность в динамике, в смене движения — все это оказалось вполне доступным нашему оркестру!

Кроме того, чувствовалось, что творчество Малера глубоко созвучно художественной индивидуальности руководителя коллектива, хотя сила его дирижерской убедительности, увлекшей оркестр и зал, заключалась, может быть, не столько в том, что он любит эту музыку, сколько в том, как он ее любит — не заимствованно, а глубоко личностно и самобытно, отчасти и полемично по отношению к традиции. Например, первая часть симфонии чаще мыслится как мир неторопливых, может быть, детских фантазий («Это философская сказка, рассказанная поэтом, в руках у которого шутовской колпак и волшебная палочка», — определяет смысл симфонии музыковед). Но у Г. Гоциридзе первая часть прозвучала по-современному сжато, трагически напряженно, сильно и ясно по смыслу, со свойственной дирижеру исключительной настойчивостью в устремленности к финалу.

Зато в центральном разделе симфонии, ее третьей части, где господствует мечтательная самоуглубленность, возникло ощущение самого подлинного слияния замыслов композитора и интерпретатора. Г. Гоциридзе сумел найти здесь необыкновенно многозначную и гибкую интонацию. В ней как будто сложно сочетались и мрачные предчувствия художника, столь верные, как мы понимаем, к а пороге сурового XX века (симфония создана в 1900 году), и светлая печаль об уходящем «добром старом мире», и трогательно открытые чувства доброты и ласки, которые трудно обозначить словами, но которые так очевидны в потоке самой музыки. И все это с глубоким пониманием и сочувствием доносили музыканты.

В финале симфонии по замыслу автора к звучанию оркестра присоединяется звучание человеческого голоса (партию сопрано исполняла Людмила Ширина). К сожалению, эту весьма деликатную задачу — введения нового «персонажа» в уже сложившуюся атмосферу симфонии, исполнителям, как нам показалось, пока не удалось решить вполне удовлетворительно.

Впрочем, подлинно огорчительным является другое обстоятельство: столь удачное и крайне редкое исполнение Четвертой симфонии Малера по-видимому не будет повторено. Итог большой подготовительной работы, воплощенный сейчас в живой памяти мышц и представлений музыкантов оркестра, не будучи подкрепленным, развеется навсегда. Во время беседы со слушателями в «музыкальной гостиной» после концерта Г. Гоциридзе выразил сомнение в том, что найдутся желающие присутствовать при повторном исполнении симфонии. «Слишком мало людей любят слушать серьезную музыку», сказал он.

Может быть, маэстро и прав, но соглашаться с ним все равно не хочется.