Беседа с Борисом Анжеловичем Шестопалом (июнь 1987 г.)
М. Найдорф. Беседа с Борисом Анжеловичем Шестопалом по телефону (19.06.1987)
Борис Шестопал, получивший великолепное музыкальное образование по классу гобоя (школа им. профессора П. С. Столярского, г. Одесса, музыкально-педагогический институт им. Гнесиных и аспирантура того же института г. Москва), более тридцати лет проработал артистом, концертмейстером группы гобоев в Национальном одесском симфоническом оркестре.
Найдорф. – Зимний концертный сезон позади. А что происходит летом?
Шестопал. – Как-то раз Илюшин [«Илья Илюшин» - газетный псевдоним Ильи Зиммерфельда] написал реплику в Вечерней Одессе о том, что когда-то оркестр играл по понедельникам в Оперном театре. Это – традиция музыкальной Одессы. Если оплачивает горсовет, то почему бы не играть в хорошем помещении, а не на улице?
Н. – То есть ты говоришь о сохранении количества концертных площадок в городе?
Ш. – Нет, надо сказать иначе. У нас план – 12 концертов в месяц – остался. Но качество концертных площадок изменилось. Скажем, если мы играли в Летнем театре, то – пусть там вход свободный – это всё-таки форма концерта, форма, соответствующая специфике нашего жанра, нашего коллектива. Нашего репертуара. Нас сегодня сажают на месте, где собираются болельщики футбола, сквернословы, которые дёргают дирижёра «сыграй то, сыграй другое», а потом секретарь парторганизации в частной беседе говорит: «тридцать минут позора». Но он должен был бы не в частной беседе, а на собрании заявить, что это не место для использования симфонического оркестра.
Между прочим, концерт вёл замсекретаря парторганизации и (он же) председатель группы народного контроля. И он тоже ничего не говорил об этом.
Н. – А концерт на самом деле полчаса идёт?
Ш. - Нет, это полнометражный концерт на 1 час 15 минут без перерыва. Со вступительным словом.
Н. – Какие у вас «точки»?
Ш. – Раньше оркестр много выступал в курортной зоне.
Н. – То есть, ты хочешь сказать, что в санаториях теперь почти не играют.
Ш. – Почти нет. Мы выполняем план, двенадцать концертов [в месяц] даём. Но это количество. А качество точек и, соответственно, качество концертов ухудшается. Мы деградируем в этом отношении по сравнению с тем, что было в прежней музыкальной Одессе. Например, бульвар. Этого раньше не было. Прямо на улице сели, «разбили шатёр» и начали играть.
Н. – А какой в этом смысл, на бульваре играть?
Ш. – Видимо, в том, чтобы не занимать другие площадки, пока там идут плановые концерты. Дело в том, что во Дворце спорта рухнула крыша и потолок, в Зелёном театре парка им Шевченко рухнула крыша и потолок. На всю Одессу остался один несчастный Горсад, который плачет по ремонту, который делали ещё румыны и в котором уже прогнила фанера.
Н. – Румыны делали в 1942-м году?
Ш. – Мы будем там в 6 часов, т.е. концерту мешать не будем.
В этом летнем сезоне выпал из зоны летнего обслуживания парк Шевченко.
Н. – Почему?
Ш. – Это остаётся открытым вопросом. Раньше в этом парке работал чехословацкий аттракционный городок «Луна-парк», дававший огромный доход, и парк с лёгкостью нас приглашал еженедельно, несмотря на довольно высокие сметные расходы (500 рублей за одни концерт).
Н. – Это парк нёс расходы?
Ш. – Конечно. Теперь парк Ильича, где находится «Луна-парк» нас обеспечивает [работой] еженедельно. А все остальные парки, поскольку они на хозрасчёте, [наш симфонический] оркестр не приглашают. Например, уже четыре года не приглашает нас парк Ленинского комсомола (Ильичёвский район), уже 3-4 года с нами не сотрудничает парк им. Горького, а это значит, что мы говорим о Малиновском и Киевском районах города. С нами не сотрудничает парк им. Ленина, значит, мы говорим о Киевском и Приморском районах. Теперь выпал и парк Шевченко. Парк Победы перешёл на 1 раз в месяц вместо раза в неделю раньше.
Количественно, как было 12 концертов, так и осталось, но обстоятельства ухудшились.
Вот тебе и проблема: летний концертный сезон – его цели и условия.