Бродский. Натюрморт
Иосиф Бродский. Натюрморт. 1971
1
Вещи и люди нас
окружают. И те,
и эти терзают глаз.
Лучше жить в темноте.
Я сижу на скамье
в парке, глядя вослед
проходящей семье.
Мне опротивел свет.
Это январь. Зима
Согласно календарю.
Когда опротивеет тьма.
тогда я заговорю.
2
Пора. Я готов начать.
Неважно, с чего. Открыть
рот. Я могу молчать.
Но лучше мне говорить.
О чем? О днях. о ночах.
Или же — ничего.
Или же о вещах.
О вещах, а не о
людях. Они умрут.
Все. Я тоже умру.
Это бесплодный труд.
Как писать на ветру.
3
Кровь моя холодна.
Холод ее лютей
реки, промерзшей до дна.
Я не люблю людей.
Внешность их не по мне.
Лицами их привит
к жизни какой-то не-
покидаемый вид.
Что-то в их лицах есть,
что противно уму.
Что выражает лесть
неизвестно кому.
4
Вещи приятней. В них
нет ни зла, ни добра
внешне. А если вник
в них — и внутри нутра.
Внутри у предметов — пыль.
Прах. Древоточец-жук.
Стенки. Сухой мотыль.
Неудобно для рук.
Пыль. И включенный свет
только пыль озарит.
Даже если предмет
герметично закрыт.
5
Старый буфет извне
так же, как изнутри,
напоминает мне
Нотр-Дам де Пари.
В недрах буфета тьма.
Швабра, епитрахиль
пыль не сотрут. Сама
вещь, как правило, пыль
не тщится перебороть,
не напрягает бровь.
Ибо пыль — это плоть
времени; плоть и кровь.
6
Последнее время я
сплю среди бела дня.
Видимо, смерть моя
испытывает меня,
поднося, хоть дышу,
зеркало мне ко рту, —
как я переношу
небытие на свету.
Я неподвижен. Два
бедра холодны, как лед.
Венозная синева
мрамором отдает.
7
Преподнося сюрприз
суммой своих углов
вещь выпадает из
миропорядка слов.
Вещь не стоит. И не
движется. Это — бред.
Вещь есть пространство, вне
коего вещи нет.
Вещь можно грохнуть, сжечь,
распотрошить, сломать.
Бросить. При этом вещь
не крикнет: «***** мать!»
8
Дерево. Тень. Земля
под деревом для корней.
Корявые вензеля.
Глина. Гряда камней.
Корни. Их переплет.
Камень, чей личный груз
освобождает от
данной системы уз.
Он неподвижен. Ни
сдвинуть, ни унести.
Тень. Человек в тени,
словно рыба в сети.
9
Вещь. Коричневый цвет
вещи. Чей контур стерт.
Сумерки. Больше нет
ничего. Натюрморт.
Смерть придет и найдет
тело, чья гладь визит
смерти, точно приход
женщины, отразит.
Это абсурд, вранье:
череп, скелет, коса.
«Смерть придет, у нее
будут твои глаза».
10
Мать говорит Христу:
— Ты мой сын или мой
Бог? Ты прибит к кресту.
Как я пойду домой?
Как ступлю на порог,
не поняв, не решив:
ты мой сын или Бог?
То есть, мертв или жив?
Он говорит в ответ:
— Мертвый или живой,
разницы, жено, нет.
Сын или Бог, я твой.
1971 г.
Ioseph Brodsky. Nature morte. 1971
1
Des objets et des êtres
Nous entourent.
Les uns comme les autres
Au noir nous torturent.
Etant assis sur un banc
Au parc, suivant
Je me dégoutais des gens,
De la famille passant.
Et le janvier à la porte,
L’hiver selon le calendrier.
Tout le dégoût apporte
J’y vais tout à l’heure parler.
2
C’est l’heure. C’est pas
Par où je commence
Mais à la bouche ouverte
Je garderai mon silence.
A propos de quoi? Des jours,
Ou des nuits - nul.
Où sont des objets,
Des traces, mais pas
Des hommes, ils sont tous morts.
Moi aussi, je crève.
C’est pas la peine
Comme si au vent je rêve.
3
Mon sang est froid. Mais
La gèle est plus forte
Que la rivière surgelée.
Je déteste les gens de toutes sortes.
Leur apparence est fausse
Mais place aux certains visages
Les souvenirs atroces
De leurs vies pas sages.
Ce qu’il y a aux visages,
A mon esprit sauvage
Ce qui reflète la flatterie
Auprès de celle , celui.
4
Plus agréables celles-ci.
Il n’y a ni mal, ni bonté
En apparence. Sans même
Si mes tripes renonçant ou blêmes.
A l’interieur – la poussière.
Le cendre. Le moisissure.
Les murs. Le papillon sec.
Desagréable pour bec.
Poussière. Que la lumière brûle
Là où le soleil coule.
Même si sans l’air -
L’objet scelle.
5
C’est un buffet ancien
A l’intérieur et déhors,
Me rappellant ainsi
La Nôtre-Dame de Paris.
La sombreté au fond,
La serpillière, l’étole
N’éffaceront rien
Mais se transforment au nul.
C’est la poussière qui gagne,
Ne force pas tes cils.
Le cendre – le corps de temps;
Ce qui nous reste du sang.
6
C’est tout le dernier temps
Je dors tout le jour blanc.
C’est évident la mort
Veut demonstrer mon sort
me rapprochant au bouche
Le miroire qui touche
Mon existence farouche
Et au soleil se couche.
Je reste immobil. Mon cul
Tout est froid, nul.
Mes veines brillent du bleu
comme si le marbre aux cieux.
7
Nous apportant la suprise
Par ses volumes, les coins
Telle que la chose est prise,
L’ordre des mots brise.
La chose est mobile ou
Toute bousculante . C’est fou.
La chose est l’espace, hors
De tout ça – la mort.
On peut la creuver, brûler,
Abattre, forcer, jetter
Et tout en même temps
Elle ne crie pas – Putain !
8
Arbre. Ombre. Terre
pas de racines, ni vert.
Les pattes de mouches partout.
Argile, pierres – c’est tout.
Mélange des herbes, des racines
Pèsent aussi que la pierre
Comme de toutes les peines
Absolument libèrent.
Immobile. Sévère.
Sans déplacer la pierre.
L’ombre. Un être y est
Comme poisson au filet.
9
Une chose, sa couleur brune.
Et ses contours au brume.
C’est la nuit forte.
Rien. La nature morte.
La mort viendra et trouvera
Dont la surface de glâce
Traduisant la venue
D’une femme allongée et nue.
Tout est absurde, faux:
crâne, squelette, cheveux.
«La mort arrivera seule
Te regardant aux yeux».
10
La Mére disant à Christ:
- Mon fils ou mon Dieu?
Sois crucifié au croix
Où je retrouve ma voie?
Comment rentrer chez moi?
Sans accorder le loi?
Es-tu mon fils ou le Dieu?
Vivant ou mort? Les Cieux!
Lui repondant tout haut
- vivant ou mort, tout égal
Oh, la mère! Je suis à toi!
Fils ou Dieu – ton choix!
1971.