Рамайя Колахала (Константин) Сита (Сергеевич)

Рамайя Колахала (Константин) Сита (Сергеевич) (1899 – 1977) – советский химик-органик индийского происхождения, один из основателей советской химмотологии.Родился в д. Андхара провинции Мадрас (совр. шт. Андхра, Индия) в семье священника из касты браминов. В 1922 поступил в университет в Мадрасе, затем, нанявшись кочегаром на судно, переехал для учебы в США, в 1924 г. получил степень магистра химии в Чикагском университете (США). В университете увлекался коммунистической идеологией и марксизмом. Работал химиком в L. Sonneborn Sons Inc. в г. Нью-Йорке.

Из воспоминаний К.С. Рамайя: «В это время Хенк поставил перед нами задачу резко уменьшить коррозионное действие моторного масла и тем существенно повысить время жизни мотора. Задача была интересной и в общей форме интересовала меня уже давно. В самом деле: масло уменьшало трение, но одновременно парадоксальным образом, вызывая коррозию, вело к износу мотора. То, что задача была поставлена именно нашей лаборатории, меня не удивляло. Хенк знал, что уже в студенческие годы я занимался этой проблемой и даже получил патент. Однако было ясно, что нам придется очередной раз искать новый, нестандартный подход к решению задачи — степень повышения качества работы мотора Хенк задал жестко. Позднее, уже в России, я прочел стихи Ахматовой: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…» Я вспомнил день, когда мы с Оле Малё и братьями Тиндеманс после месяца мучительных поисков нашли нужный подход к решению задачи. Я увидел этот день в той решающей мелочи, за которой следует возглас ученого: «Эврика!» — и очередной раз убедился, что в природе нет абсолютно малого и великого и глубины открываются нередко в несущественной, на первый взгляд, детали. …

Мы решили поставленную Хенком задачу. Он потирал от удовольствия ручки, жал нам руки, разглагольствовал о новой эре. Мы удостоились аудиенции у боссов фирмы — нам пообещали радужные перспективы. Конечно, мы были довольны — недоволен, странным образом, был только Джо. «Ты забыл о диалектике, товарищ, — сказал он мне, охлаждая мой пыл. — Скоро твои предложения приведут к снижению нормы прибыли, а хозяева этого не любят». После решения задачи по уменьшению коррозии у нас возникла идея создания автомата, который, регистрируя перемены в режиме работы двигателя, мог бы укрощать тиксотропию, вводя в смазку необходимые добавки. Однако Хенк сказал, что лучшее — враг хорошего, автомат удорожит стоимость мотора. Я с цифрами в руках доказал ему, что фактически мотор будет дешевле, так работать он станет много дольше. Хенк рассмеялся: «Мистер Рамайя, вы прекрасный теоретик, но практическая жилка у вас слаба. Если вы создадите вечный двигатель — это погубит нашу фирму». Я с удивлением обнаружил, что Джо как в воду глядел — с этого момента наши отношения с Хенком стали как-то охлаждаться. Между прочим, в те дни фирма получила ряд заказов от военного ведомства — в офис зачастили представители военно-морских и воздушных сил. В один прекрасный день меня уведомили, что интересы фирмы требуют перевода некоторых моих сотрудников в распоряжение закрытого отдела фирмы. Я охнул: у меня забирали половину состава, в том числе весь триумвират — норвежца и близнецов. Я поехал к Хенку и спросил, в чем дело. Насколько я понимаю, Америке никто не угрожает. Хенк был само обаяние: «Друг мой, мы интенсивно ищем замену вашим мальчикам — работайте спокойно». Я понял, что ничего не добьюсь, откланялся и пошел к выходу. Хенк неожиданно остановил меня: «Кстати, ваше увлечение социальными проблемами не прошло мимо внимания начальства. Мне неприятно, мистер Рамайя, когда хозяин спрашивает меня: «Ну, как там этот ваш Лал?» Он ведь знает, что ваше имя можно перевести и как «красный» (из книги Г. Шангина-Березовского «Жизнь Гобинда Рамайя, рассказанная им самим»).

В 1931 г. был приглашен для работы в СССР, в 1930-е годы работал в Государственном исследовательском нефтяном институте и Научном автотракторном институте, в последнем работал более 30 лет. Будучи британским гражданином, в 1936 г. принял гражданство СССР.

Из воспоминаний К.С. Рамайя: «Внезапно появился Джо. Он сильно поседел, похудел и осунулся. Голос совсем пропал — Джо уже сипел, не говорил. Синди его сторонилась, куда-то ушла. Джо мучил кашель; отдышавшись, он сказал: «Слушай, дорогой, тебе не кажется, что твое служение папочке Капиталу несколько затянулось?» Я ответил, что мы развернули крайне важное и интересное исследование и я пока не собираюсь в Индию. Он кивнул: «В самом деле, в Индию ехать рано. А вот в Россию — самое время». Я удивился, как просто он распоряжается моей судьбой, но почему-то меня это не задело. «А тебе нечего возразить, Рам. Ты уже убедился, что нужен дяде Сэму как генератор только таких идей, которые приносят профит. Диалектика сработала, дело перешло в противоположность. Ты уже начал им мешать, — случайно, что ли, у тебя отобрали лучших сотрудников? Прежде на твою работу среди рабочих смотрели сквозь пальцы, а тут, гляди, стали намекать, что красный». Я подивился его осведомленности. А он продолжал: «Тебя, кстати, не удивляет ориентация фирмы на военных? За разговорами о доктрине Монро Америка интенсивно вооружается. Мир идет к войне, Рам». Вид у него был совершенно измученный — новый приступ кашля довел его до слез. «Рак горла, Рам, а теперь еще и легкие. Вот и приехал — времени осталось мало. У меня две родины, Гобинд, — Америка и Советская Россия. Я люблю Америку — здесь мое сердце. А Россия — наша надежда, а там трудно, очень трудно. Ленин правильно сказал советскому народу о соревновании с Западом: или мы их догоним и перегоним, или нас сомнут. У них всегда не хватало специалистов, сейчас особенно. Помоги им. Настанет час — они помогут твоей стране… Я думаю, рано или поздно ты бы и сам дошел до такого решения…

Вскоре истек срок моего контракта с фирмой. Ван дер Хенк неожиданно сообщил мне о повышении: я получал отдел, полномочия мои расширялись. Я поблагодарил и сказал, что уезжаю в Россию. Хенк поднял брови, но мгновенно овладел собой и сказал: — Мистер Рамайя, здесь вам дана возможность сделать карьеру. Если вы примете наше подданство, вас ждет не отдел — институт. Я уже не говорю о богатстве — вы будете иметь больше того, что стоите. В России вас ждут непонимание, языковой барьер и отсутствие элементарных условий для жизни и нормальной работы. Кроме того, я не уверен, что Россия ближайших лет обойдется без потрясений, — русские загадочны и сами не знают, что у них будет завтра. Я сказал, что ценю его расположение, но не принимаю необдуманных решений. Он сжал губы, потом процедил: «У русских есть выражение: «Сколько волка ни корми, он уйдет в лес». Я поднял глаза — на меня смотрел гунн. Но беспощадность взгляда тут же сменилась на приветливую улыбку, Хенк пожал мне руку и сказал: «Когда вы убедитесь в том, что я был прав, вспомните: лабораторию я за вами оставлю» (из книги Г. Шангина-Березовского «Жизнь Гобинда Рамайя, рассказанная им самим»).

Из отчета иностранного специалиста К.С. Рамайя: «<…> В августе 1931 г. я был приглашен т. Пайгачевым для переговоров о согласовании условий моих работ в ГИНИ и для доклада ему о том, как моя работа продвигается. Я сообщил ему, что моя работа сильно задерживалась недостатком химических веществ и нужной мне аппаратуры. Затем мною было заявлено, что я так и не получил образцов масел для практического применения на них моего процесса снижения точек застывания масел; мое незнание Советской нефтяной промышленности не дало мне самому возможности выбора образцов надлежащего типа. Тогда т. Пайгачев предложил мне ознакомиться с главными нефтепромышленными центрами СССР, и составил план моей поездки, руководствуясь следующими целями: 1) общее знакомство мое с нефтяною промышленостью Советского Союза на местах, 2) Обсуждения со сведущими лицами вопросов, связанных со смазочными маслами парафинового основания. причем рассматривать те масла, которые уже вырабатываются и те, которые предполагаются к выработке. Для выполнения первой части заданий моей командировки я объехал все 5 пунктов обозначенных выше нефтяных центров. Повсюду мной велись заметки о всех процессах очистки в том виде, как они применяются на практике или в виде еще не осуществленных, но спроектированных. Я перечислю ниже те особые процессы, которые привлекли к себе мое внимание: а) выделка контакта на Варинском и Константиновском заводах и в Баку, потому что этот процесс не практикуется широко в Америке, b) регенерирование метановых кислот, на Варинском заводе и в Грозном с) выделка карбон-кислоты на Константиновском заводе, d) новая установка для брайт-стока на Константиновском заводе, е) крекинговые установки по системе Винклер-Кох – в Туапсе, Грозном и Баку, f) советские крекинги в Баку, j) перегонные установки системы Фостер-Уиллер в Грозном, h) установка в Грозном для регенерирования естественного газа, i) методы для регенерирования кислых гудронов, к которым приступают на Варинском и Константиновском заводах, в Грозном и в Баку.

Я вел даже беседы с т. Лихушиным из АзНИИ по поводу регенерирования кислых гудронов, так как этот вопрос – один из наиболее для меня интересных.

Другая проблема очень для меня интересная – это утилизирование крекинговых газов. Мне удалось получить в Баку и Грозном подробные данные результатов анализов крекинговых газов в том масштабе, каковой у них имеется. Я прихожу к убеждению, что утилизацию газов жидко-фазного крекинга не надо упускать целиком из вида, несмотря на то, что она, может быть и не настолько экономна, как таковая для газов паро-фазного крекинга.

Вторую цель моей командировки составило поручение обследовать вопросы, связанные со смазочными маслами парафинового основания. 26-й Коммунар [НПЗ им. 26 бакинских коммиссаров, в г. Горький] и Константиновский завод работают с эмбенскими нефтепродуктами, а потому парафиновых масел у них нет. Туапсе совсем не работает над маслами, поэтому этот вопрос сосредоточился в Грозном, где я и посетил местный парафиновый завод. Я несколько раз беседовал с т.т. Жердевой и Корошовой из исследовательского института «Грознефть», работающих на центрифуге и по способу … [слово пропущено] по обеспарафиниванию нефтепродуктов. Из этих бесед я вынес впечатление, что задача не решена в полном своем объеме даже и в лабораторных масштабах и что даже если этот процесс обеспарафинивания будет практически принят в Грозном – все же мой метод снижения точки застывания смазочных масел сможет очень пригодиться для грозненских нефтепродуктов.

В Баку детально осмотрел установку Макс-Миллер, которая еще в периоде конструкции и беседовал с нефтяным отделом о своей системе в применении к Сураханской и Балаханской нефтям. В связи с этим осмотрел и установку Пенгу-Гурвича, вырабатывавшую смазки из Балаханской нефти. Как в Баку, так и в Грозном я поставил на испытание образцы парафиновых масел, которые должны обрабатываться по моему способу снижения точки застывания.

До настоящего времени я еще не получил этих образцов, но по-видимому они уже высланы. …» (из фондов Российского государственного архива экономики)

Обладая разносторонними знаниями и глубокой теоретической подготовкой, внес существенный вклад в реологию и трибологию смазочных материалов, выяснение механизма коррозионных процессов на поверхности металлов в присутствии масел, содержащих и не содержащих присадки. Был инициатором разработки в СССР различных присадок — депрессоров, моюще-диспергирующих, противоизносных и многофункциональных, а также методов их исследований. Установил аномалию вязкости нефтяных масел при низких температурах. До сих пор широко используется метод оценки коррозионности и окисления масел на приборе ДК-НАМИ.

Подготовил Ю.В. Евдошенко