Годжелло Георгий Георгиевич

Российский, советский инженер-технолог, капитан Русской Императорской армии, ученик акад. В.Н. Ипатьева (см. Ипатьев В.Н. Жизнь одного химика, т. 2).

Родился в семье военного (отец – отставной подполковник) в Бужорской волости Кишиневского уезда Бессарабской губ. Выпускник Кишиневского реального училища, Михайловского военного училища, Михайловской артиллерийской академии (с 1918 г. – Военно-техническая академия им. Ф.Э. Дзержинского). В 1909 – 1911 гг. – служил в 10-м конно-артиллерийском дивизионе. В 1912 – 1914 гг. – учеба в Михайловской артиллерийской академии. В 1914 – 1915 гг. - начальник 2-й починной мастерской. В 1915 – 1917 гг. – при Главном артиллерийском управлении, наблюдатель за строительством толуоловых (нефтегазовых) заводов в г. Баку. В 1917 – 1918 гг. – председатель Кавказского бюро Химического комитета Главного арт. управления. В 1918 г. – окончание учебы в академии; заведующий Владимирским пороховым заводом. С 1920 г. – уполномоченный по Южно-Русским заводам взрывчатых веществ (г. Новочеркасск). В 1920 – 1921 гг. – в Украинском совнархозе, в секции взрывчатых веществ (г. Харьков). С 1921 – 1922 гг. – заведующий коксобензольной секцией Главхима ВСНХ (г. Москва). В 1922 – 1924 гг. - зав. Московской конторой и представительством ВСНХ в Правлении треста «Коксобензол». В 1924 – 1926 гг. – старший инженер, директор Химического управления Центрального управления государственной промышленности ВСНХ. В 1925 г. был в командировке в Германии, Франции и США. В 1926 – 1929 гг. – заведующий производственно-техническим отделом треста «Коксобензол», в том же году назначен начальником Центральной строительной конторы Анилтреста, одновременно был консультантом при строительстве московского завода «Нефтегаз».

В январе 1922 г. участвовал в Первом Всероссийском съезде нефтеработников, где сделал доклад, который был опубликован в журнале «Нефтяное и сланцевое хозяйство».

12 декабря 1929 г. арестован органами ОГПУ по «делу о вредительстве в анило-красочной промышленности», 18 марта 1931 г. осужден Коллегией ОГПУ по пп. 6, 7 и 11 ст. 58 УК РСФСР и приговорен к высшей мере наказания. 25 марта 1931 г. расстрелян. Реабилитирован решением Военной коллегией Верховного суда СССР 25 марта 1958 г.

Автобиография: «Сын бедного армейского офицера, выходца из крестьян Бессарабской губ. По окончании реального училища в 1905 г. поступил в Мих. Арт. Училище, по окончании которого вышел в полевую артиллерию – в 22 кон. батарею г. Плоцк. Через 3 года службы держал экзамен в Арт. Академию, через год вторично. В 1914 г. по окончании 2 курса назначен был зав. отделом 2 Почин. мастерской, затем состоял при Главн. Арт. Управлении и в 1915 г. командирован в г. Баку для организации наблюдения за заводами, работающими на оборону. Затем назначен Пред. Кав. Бюро Химического Комитета. В этой должности состоял до 1918 г. В мае 1918 г. вернулся в Москву и состоял при ГАУ, сдал экзамены за дополнительный курс Арт. Акад. В сентябре 1918 г. назначен был членом правления Владим. порох. завода. При переходе завода в Военную промышленность был отозван в ВСНХ и назначен в мае 1920 г. зам. уполномоченного по Южно-Русским заводам взрывчатых веществ. Проживал с мая по декабрь в г. Новочеркасске. В декабре 1920 г. назначен в Украинский Совет Народного хозяйства в секцию Взрывчатых веществ. Проживал в г. Харькове. В сентябре 1921 г. вызван в Москву и назначен зав. коксобензольной секцией Главхима до мая 1922 г.

С мая 1922 г. до 1 марта 1924 г. – зав. Московской конторой и представительством ВСНХ в Правлении Коксобензола.

1 марта 1924 – 1 июня 1924 г. – резерв ВСНХ.

1 июня 1924 по 1 июля 1926 г. – старший инженер и директор Химического директората Центрального управления государственной промышленности ВСНХ СССР.

В сентябре 1925 г. по декабрь 1925 г. командирован с делегацией Анилтреста в Германию, Францию и Америку для осмотра заводов красочной промышленности.

л. 159 об. В июле 1926 г. приглашен на службу в Анилтрест на должность заведующего Произв. Техн. Отд. в каковой состоял до 1 апреля 1929 г.

С апреля 1929 г. освобожден от этой должности и назначен начальником Центральной строительной конторы.

На территории занятой белыми никогда не был.

Г. Годжелло».

Из показаний И.Г. Поварнина, 5 апреля 1929 г.: «О Годжелло и Аккермане [см. Аккерман Илларион Николаевич] могу сказать, что они являются близкими к Ипатьеву людьми и были ближайшими его сотрудниками во время его руководства Главхимом. Аккерман был его заместителем».

Из записки жены Г.Г. Годжелло Анны Сергеевны, 1929 г.: «Будь спокоен, не волнуйся, все будет хорошо. Я твердо верю в это, и ты скоро будешь свободен опять. Слишком чиста совесть у тебя была всегда, ты честно и верно служил, поэтому и я не волнуюсь за тебя сильно, т.к. верю в справедливость».

Из свидетельских показаний, 1930 г.: «Считаю, что специалисты: Родионов, Годжелло, Антипов и Курагин относились к работе честно и были не вредителями. Из них с наибольшим энтузиазмом, в смысле интереса к работе, по-моему, работал Курагин, он же как будто мало интересовался вообще политикой, я, по крайней мере, от него не слышал оценки чего-либо из окружающей действительности.

Вполне советскими все-таки я этих специалистов назвать не могу, т.к. из отдельных разговоров и замечаний, которые я слышал у меня сложилось убеждение, что они жили бы с большим интересом и были бы более довольны, если бы существовал не советский, а скажем буржуазно-демократический порядок».

Из протокола допроса бывшего свидетеля по делу Годжелло и других, 1957 г.: «Моим следователем был П.Л. Гуровский и очень редко присутствовал нач. отдела Дмитриев. Следствие велось явно тенденциозно и первые 7 месяцев при строжайшем режиме: мне не давались прогулки, не разрешались передачи, не дозволялись книги или газеты, не давалась подушка, ножницы, чтобы обстричь ногти, парикмахер и т.п. необходимые бытовые условия. Все это создавало гнетущее впечатление и я готов был прибегнуть к самоубийству. Одновременно мне заявлялось, что если я не дам желаемых для следователя показаний, то следов. органы принуждены будут арестовать мою жену, причем, однажды, следователь Гуровский мне показал ордер на арест жены, хотя, в действительности, ее никто никогда не арестовывал. Следствие обычно велось только по ночам и каждый «сеанс» продолжался от 4 до 18 часов непрерывно. Во время следствия мне предъявлялись разные обвинения: какие вредительские акты я совершил, как и через кого я занимался шпионажем, что я имею в американском банке деньги, кто был со мной в контр-революционной вредительской организации и какие роли играли мои сообщники в этой организации. Следствие упорно добивалось от меня к.-л. показаний против моих сослужившем и главным образом против Годжелло, Родионов, Райнова.

Почти при каждом вызове, следователь настойчиво внушал мне. что мое положение безнадежно и что все равно я буду осужден, раз решено было меня арестовать. На мой вопрос следователю Гуровскому о том, что я вынужден написать неправду – он ответил мне «А вы думаете, что политика делается в белых перчатках?!» Такой ответ убил во мне остатки мужества и я написал об «известных мне актах вредительства» по заводу бета-нафтола, хотя в перечисленных актах никакого вредительства не было. Приведенные мною как «вредительские» акты, в действительности являются общеизвестными и общепринятыми. Так например, распыление нефти при помощи сжатого воздуха является наиболее целесообразным; наполнение баков нефтью при помощи сжатого воздуха – способ, практикующийся и по ныне. Индивидуальные приводы для мешалок – идеальный способ привода и т.д.

При составлении протокола, часть его мне продиктовывал следователь Гуровский – именно ту часть, где я назвал вредителями Родионова, Годжелло, Зейдельберга, Гордеева, Траубенберга и Качинского. В действительности же это были честные работники, энтузиасты анилино-красочной промышленности» (из фондов Центрального архива ФСБ России).

Публикацию подготовил Ю.В. Евдошенко