Мишунина Зинаида Андреевна

Мишунина Зинаида Андреевна (24 октября 1900 – 2005) – известный советский геолог-нефтяник. Родилась в г. Сызрани в семье педагога, происходящего из семьи крестьян. В 1910 – 1918 гг. училась в гимназии, в 1920 – 1928 гг. – в 1-м Московском гос. ун-те (физико-математический факультет, геологическое отделение). С декабря 1928 г. работала в Геологическом комитете (нефтяная секция). С октября 1929 г. – в Нефтяном геолого-разведочном институте, производитель работ, научный сотрудник, геолог, начальник партии, старший научный сотрудник, старший геолог. В 1939 – 1940 гг. работала в «Укрнефтегазразведке», с 1940 по 1990 г. – во ВНИГРИ.

Доктор геолого-минералогических наук (1953). З.А. Мишунина по праву входит в когорту ведущих геологов-нефтяников нашей страны, обладает большим опытом и широкой эрудицией, исследования З.А. Мишуниной известны не только в нашей стране, но и далеко за её пределами. Основные направления научной деятельности: обосновала ряд предложений по разведке новых месторождений Украины, имеющих промышленное значение, большая заслуга принадлежит ей в разработке современной стратиграфической схемы мезозойских отложений юго-восточной части Кавказа; выполнены исследования по геологии Албании (1954-1956). Большое внимание уделялось геологическим основам поисков нефти в альпийских геосинклиналях, карбонатным формациям и нефтепроизводящим свитам, вопросам литогенеза органического вещества и первичной миграции нефти в карбонатных формациях и выявлению критериев нефтегенерирующих свойств карбонатных пород нижнего палеозоя северо-востока Тимано-Печорской провинции, палеозоя Казахстана.

Опубликовала 99 научных работ, автор и соавтор 8 монографий: «Нефтепроизводящие свиты карбонатных формаций» (1971), «Литогенез органического вещества и первичная миграция нефти в карбонатных формациях» (1978) и др.

Награждена орденом Трудового Красного Знамени (1951), медалями «За доблестный труд» (1946), «За оборону Ленинграда», «Ветеран труда», знаком «Отличник соцсоревнования» (1942) и почетными грамотами.

З.А. Мишунина

“МАРШАЛ” и “ГЕНЕРАЛЫ” НЕФТЯНОЙ ГЕОЛОГИИ

(Беседа с Зинаидой Андреевной Мишуниной

10 октября 1991г., Ленинград, ВНИГРИ)

Я училась в МГУ с 1920 по 1925г. на геолого-почвенном отделении физико-математического факультета. Преподавали у нас А.Д. Архангельский, А.П. Павлов, А.П. Иванов. Архангельский читал “Геологию России” целых три года. Читал прекрасно, по- деловому.

В первый год – геологию Европейской России, потом – геологию Кавказа, на третий год – Среднюю Азию.

Нефтяному делу в университетете не учили, но Архангельский уделял этому внимание. Одна из курсовых работ у меня была по Челекену. А тема дипломной работы – “Тектоника Путинского нефтеносного района и ее связь с грязевым вулканизмом”. Проблемой грязевого вулканизма занимались Е.В. Милановский, А.Д. Архангельский, Н.С. Шатский. Н.С.Шатский писал о вулканических брекчиях. Но их работы не принимали во внимание. А работа И.М. Губкина и С.Ф.Федорова по грязевым вулканам беспредметная.

А.Д. Архангельский раньше Губкина еще в 1927г. высказался о глинисто-карбонатных отложениях как о возможно нефтематеринских, говорил о значении карбонатных толщ для нефтеносности. Губкин в одной из своих работ повторил выводы Архангельского без ссылок на своего предшественника. Он никогда не ссылался.

Еще во время учебы я вместе с группой студентов из МГУ проходила практику у Е.В. Милановского в его Поволжской партии. Мы передвигались на маленьком пароходе. М.Ф. Мирчинк шел впереди нас в красной фуражке, заходил в село и отбирал хлеб.

Диплом я защитила в 1927г. (или в начале 1928г.) и пришла на работу в Геолком в Ленинграде. У меня был “блат” – Вадим Николаевич Зверев, близкий родственник моей большой подруги. Прочитав отзыв Андрея Дмитриевича Архангельского, он сказал: “Я знаю, куда Вас определить” и отвел меня к Степану Ильичу Миронову. Он заведовал нефтяной секцией Геолкома.

Работы И.М. Губкина мне казались интересными, но они компилятивны. Он взял за основу представления американских геологов и доходчиво излагал их.

Мне приходилось соприкасаться с Губкиным и его трудами непосредственно по работе в Закавказье. Он вел съёмку в Кабристане. Мои два планшета были рядом с его планшетами. Мне приходилось сбивать свои материалы (геологическую карту, тектонику) с его построениями. И сколь это ни прискорбно, у нас не всегда сходились материалы при сбивках карт. Правда, мы работали в разное время. Я – с 1930 по 1934г. У нас были разные представления о возрасте некоторых свит. Там где у него были надвиги – у меня стратиграфические несогласия. Верхний мел, турон, майкоп резко несогласно ложатся на другие свиты. У других – надвиги, у меня – несогласия. В общем, это явления нормальные.

По направлению к главному хребту несогласия выражаются все более резко, благодаря различиям в литологии свит (коричневые глины на белых мергелях турона).

Я вполне положительно оценила перспективы нефтеносности Кабристанских пастбищ (у меня до Шемахи). Планшет Николая Сергеевича Шатского через один от моего (через В.Н. Вебера). У Шатского на планшете была скважина с признаками нефти и газа. При более глубоком бурении было бы открыто месторождение. Теперь не знаю, почему они там не бурят. Сосредоточились на море. Но одно месторождение в долине Куры открыли. Там были известны и ранее небольшие месторождения – Нафталан. Одна из скважин – Саатлы-1 – встретила нефть в вулканогенно-осадочных породах.

С самого начала моих работ у меня было несколько скептическое отношение к данным Губкина. Гениальными его труды я не считала (это по отношению к его работам по Кабристану). Обстановка в стране нам была ясна. Теt a tet мы с Николаем Брониславовичем Вассоевичем это обсуждали и даже посмеивались над Губкиным. Н.Б. одно время интересовался Кабристаном. И здесь мы уловили неправильности построений Губкина, в особенности они были заметны на стыках планшетов. Я тоже знаю от Н.Б. Вассоевича, что Губкин выражал недовольство: “А что ты делаешь на моем планшете?! ”

Наш институт Губкин угнетал. Степан Ильич Миронов (в 1929-1931гг – директор, в 1931-1938гг. – зам. директора) страдал от него безмерно.

А.П.Серебровский выступил против Губкина в связи с невыполнением планов по Грозному. Приехали Орджоникидзе и Губкин. Это 1934 год. Александр Павлович Серебровский и Николай Александрович Кудрявцев выступили против хищнической разработки месторождений.

Не сходились у меня границы (причем совершенно не сходились на 1,5 км при одновёрстной съёмке!) и с Сергеем Филипповичем Федоровым. Жуткий был человек и никакой геолог. Он требовал у меня карты. А я не дала ему, так как мне нужно было еще раз их проверить, кое-что уточнить. Так он пошел к директору института Степану Ильичу Миронову и кричал у него с визгом, чтобы Степан Ильич принял меры по отношению ко мне.

Однажды, это было примерно в 1932-33г., Степан Ильич (с 1931 он был заместителем директора НГРИ) дал мне на отзыв отчет Федорова. Я нашла в нем много неточностей. Федоров набросился на Степана Ильича и снова требовал санкций. Но свою карту по моим замечаниям вынужден был исправить. Текст у него был забавный. Когда я читала его отчет, целый вечер смеялась. Часто вспоминаю одну фразу: “Воды сарматского бассейна были солеными и непригодными ни для питья и ни для технических нужд”. Это дословно.

Одно время я работала с М.Ф. Мирчинком. Он большую часть времени проводил в Баку, развлекался. А я была совершенно одна. И у меня работа шла успешно как раз не потому, что Мирчинк был выдающимся геологом. Работали мы по Закавказью, вели съемку в нефтеносных районах. Это было продолжение работ Геолкома (съемка Апшерона и Кабристана). Все это было сверхсекретно, так что сводных карт я не видела. Георгий Федорович Мирчинк читал у нас четвертичную геологию. Это был настоящий ученый, настоящий профессор и совсем другой тип человека, нежели его брат. Разговоров о том, что в судьбе Г.Ф. злую роль сыграл брат Михаил Федорович, я не слышала. Это были разные люди, и нельзя было предположить, что это братья.

С работами И.М. Губкина мне довелось столкнуться и по Западной Сибири. В 1936-1937гг. я занималась Минусинской впадиной. Мне пришлось начать свои исследования после высказываний сибирских геологов о бесперспективности Минусинской впадины. Там работал Тыжнов. Губкин очень решительно высказался о том, Кузбасс перспективен (Это о зоне перехода угленосных фаций в нефтеносные). А мне казалось, что сам Кузбасс бесперспективен на нефть. А Минусинскую впадину я считала перспективной. Главные надежды возлагала на девон. После меня работали геологи, которые поддержали мои выводы о перспективности девона.

После открытия нефти в Березово послали комиссию во главе с Чочиа и все работы в Минусе были свернуты. Они не говорили, что этот район бесперспективен, но – Западная Сибирь богаче. А в Минусе уже была легкая парафиновая нефть. Помню большие ёмкости на 60-80 тонн прекрасной нефти. Все скважины в Минусе интенсивно газировали. Это конец 50-ых годов. В общем – после Березово.

А.Г.: Далее я расспрашиваю З.А. о геологах современниках.

З.А.: Замечательные работы были у Казимира Петровича Калицкого. На него были нападки со стороны Губкина, многих наших генералов. У Калицкого есть идеи, которые не могут быть приняты в настоящее время, но это ничего не значит.

С К.П. Калицким во многом был солидарен Н.М. Леднев. Основное направление его работ литолого-фациальное. Он и с С.И. Мироновым был единомышленником.

История Б.Ф. Дьякова по отношению к Н.А. Кудрявцеву – чушь! Вскоре, на одном из заседаний Ученого Совета, он просил извинений у Н.А.: “Я был не прав”. Позднее говорил, что склонен к неорганической гипотезе.

Об отсутствии главной фазы нефтеобразования задолго до Дьякова писал В.В. Вебер, писала и я в своих работах. Признает эту фазу С.Г. Неручев и вся геохимическая часть.

К А.А. Трофимуку у меня идиосинкразия. Он был промысловый геолог, член партии. Начинали они (последователи Губкина – А.Г.) как хорошие геологи. Но не затрудняли себя защитой диссертаций.

И.Н. Стрижова упоминали, считался авторитетным ученым, но я с ним не была знакома и с его работами мало сталкивалась.

А.Г.: Какими критериями Вы пользовались при оценке новых земель?

З.А.: – В.Б. Порфирьев – творец теории перехода угленосных фаций в нефтеносные. Миграцию по разломам он считал одним из важнейших условий формирования месторождений УВ. Я разломы необходимым условием не считала, а его теорию перехода фаций признавала. Мы пользовались всей суммой знаний по нефтяной геологии и таких “основоположников” как И.М. Губкин тогда еще не признавали.

А.Г.: Так И.М. Губкин после смерти был возвеличен?

З.А.: Нет, он и при жизни сам многое делал, чтобы создать себе ауру “Маршала” нефтяной геологии. А его последователи подражали ему, позднее М.Ф. Мирчинку, представлялись важными “генералами”.

(опубликовано: Галкин А.И. Академик Иван Михайлович Губкин: мифы и действительность. – М., 2008).

Подготовил Ю.В. Евдошенко