Теперь нас в машине 5, не буду отрицать, что это лучше чем 6. Но менее ужасным это не становится. В таком положении можно находится только в пыточной камере. Едим на встречу с Вальдемаром. Еще одно странное слово, так ездить мне никогда не приходилось – внутри чадящей и гремящей повозки. Леди Роксана идет на переговоры одна, это плохо. Но мы ее будем слышать и это хорошо. После того как леди Роксана вышла, я перелез на переднее сиденье, предоставив на заднем “вольготно” расположится сэру Тристану со своим спутником.
Леди Роксана виртуозно изображает перепуганную мать у который с другом ребенка случилось страшное. Вальдемар верит и это главное. Много красивых и таинственных слов, леди Роксана, как скульптор, отсекает от камня разговора все лишние, не давая Вольдемару запутать себя и своего собеседника. От прослушивания разговора отвлекает резко остановившийся около здания повозка, из которой выбегает человек и бросается внутрь. Как только он скрылся, пришлось со всей поспешностью выбираться с сиденья и выпускать сэра Тристана. Внутри творится, что – то непонятное: крик «Это она!» и непонятные звуки, кажется леди Роксана резко встала со своего места. Он искусного и мирного разговора о “силе и ее использовании” не осталось и следа.
40 ударов сердца спустя из дверей появляется леди Роксана, поддерживаемая под руку Георгий Николаевичем, за ними идет сэр Тристан. Сэр Тирстан тащит с собой двух незнакомых молодых людей. Один без сознания, а второй одуревший от страха. Если бы не страшный вид Леди Роксаны, а бы с удовольствием понаблюдал за этими тремя молодыми людьми, Тристан по своему грациозен. Но все внимание сосредоточено на ее Светлости. За менее чем час, который мы ее не видели, перемены произошли разительные. Белое, как свежая выбеленная стена лицо, нетвердая походка, больной взгляд и свежие раны на руке. На ногах держится только с помощью Георгий Николаевича. Все вместе опять втиснулись в машину, к этому моменту у меня не осталось сомнений – леди Роксану ранили отравленным ножом.
Из поясного кошеля, который прибыл из Соненхайма с ее Светлостью, появилась знакомая баночка, я даже не знал что она с собой у леди Роксаны, это баночка, кажется, последние, что решает вопрос жизни и смерти тут и сейчас.
Рука с такой силой стиснула Святой Символ, что я был не уверен, не сломаю ли я его. Нанесли мазь и рванули вперед. В глазах потемнело, толь от тряски, толи от усталости, которая накатила как стена, толи от неудобного положения. Какая, в общем-то, разница. Говорить в повозке было нельзя, можно откусить язык. Двигаемся, ездой это назвать уже не получается. Как раз к моменту остановки зрение вернулось ко мне, к этому моменту и лицо леди Роксаны приобрело часть былых красок.