Ее светлость леди Роксана, герцогиня фон Сонненхайм
Обрывки воспоминаний
Среда, полночь. «Краснознаменная, второй дом от поворота»
Покинув общество Вольдемара и его последователей, я присоединилась к магистру и Славе, ожидавшим меня на улице. Слава пребывал в чрезвычайном возбуждении, однако пересказал мне слова леди Женьки внятно и коротко. Я немедля сообщила о происшедшем сэру Тристану и распорядилась, чтобы он с помощью Сережи присоединился к нам возле места «Краснознаменная, второй дом от поворота», названного леди Женькой Славе. Слава предложил просить помощи у Георгия Николаевича, и просьба его удивила меня, поскольку выказанная Славой в мастерской Конунга настороженность к этому человеку казалась мне весьма разумной, да и меня саму не покидало недоверие к нему. Впрочем, я согласилась подумать над этим предложением по пути, хоть и понимала, что окажись мои подозрения справедливыми, это может обернуться ошибкой, губительной для всех нас.
Слава торопливо уверил меня и магистра, что быстрее всего будет добраться, если «тачку поймать», и я сочла за лучшее согласиться, даже не пытаясь понять, каким образом тачка может передвигаться быстрее идущего налегке, к расспросам же не располагала необходимость спешить. Слава подошел к обочине, и почти немедленно внимание его привлекла не тачка, но приближающаяся дребезжащая повозка «легковушка». Однако он воспользовался отнюдь не тем же способом, которым следовало «ловить камаз». Дав повозке подъехать ближе, Слава мгновенно кинулся на нее спереди, раскинув руки, словно пытаясь схватить ее и удержать на месте (будь на его месте сэр Тристан, я и то сомневалась бы в успехе подобной затеи). В первый миг изумившись, я все же поняла, что он надеялся на то, что возница из милосердия или страха перед наказанием за убийство остановит повозку - и повозка, резко взвизгнув, и впрямь остановилась.
Возница выскочил и набросился на Славу с грязной бранью, почему-то упрекая его в том, что не переехал его. Слава торопливо, но настойчиво убеждал возницу, чтобы тот отвез нас туда, куда нам надо, но тот не уступал и не соглашался. Магистр, хмурясь, неодобрительно глядел на перебранку. Я же, подойдя к повозке и взявшись за ручку непривычной формы на низкой двери, с силой дернула ее. Дверь распахнулась, открыв мне обитое грубоватой тканью кресло с высокой спинкой. Попытавшись усесться в него, я поняла, что с изрядным трудом, но все же могу расположиться на этом кресле так, чтобы укрытый плащом меч не был, как мне казалось, заметен со стороны. Перед креслом, что стояло совсем рядом с моим, торчало вперед колесо почти без спиц. Ругань же все продолжалась, было похоже, что мы не скоро тронемся отсюда, и мне не пришло в голову ничего лучшего, кроме как попытаться предложить вознице плату, которая могла бы показаться ему достаточно соблазнительной. Едва он разглядел бумажку из тех, что были получены мною утром благодаря любезности Татьяны Васильевны, как немедля замолчал и поспешно втиснулся на соседнее кресло, между спинкой и колесом, едва не задев меня локтем, так что я невольно подалась в сторону, стремясь избегнуть непрошеного прикосновения. Мне преградила путь низкая и неудобная дверь, вынудив меня смириться с неприятной близостью совершенно незнакомого человека. Тем временем Слава, пребывавший по-прежнему в крайне расстроенных чувствах, открыл эту самую дверь и не сразу заметил, что пытается сесть на кресло, уже занятое мною, однако же, заметив свою ошибку, смутился, помог магистру забраться на заднюю скамью, сел рядом с ним, и повозка, яростно взревев, резко тронулась с места.
...не знаю, смогу ли я очерстветь душой настолько, чтобы привыкнуть к этому... Слава объяснял, что это лишь механизм, но чем-то он должен приводиться в движение... или кем-то... он говорил магистру что-то о внутреннем сжигании... души, горящие заживо сами в себе... как мы в этом чудовищном мире...
Когда все двери в повозке оказались закрыты, в ней воцарился слабый, но удушливый запах, от которого мне едва не сделалось дурно. Кроме того, она неслась по темным улицам, резко поворачивая то в одну, то в другую сторону, и если бы не меч, концом ножен упиравшийся во что-то внизу, а рукоятью и крестовиной - мне в ребра и бок, я, пожалуй, не сумела бы сохранить равновесие, даже сидя в этом низком кресле. Передо мною висело узкое зеркало, и поглядывая в него время от времени, я, несмотря на все неудобства, не могла не заметить, что Славе все труднее и труднее держать себя в руках; магистр же, хвала богам, сидел со спокойным и сосредоточенным лицом, хотя взгляд его выражал серьезную тревогу.
Я заранее озаботилась тем, чтобы узнать у Славы, сколько времени должна занять наша поездка, и заблаговременно велела вознице остановиться, чтобы, немного пройдясь пешком, мы все могли взять себя в руки и далее действовать рассудительно. Слава заторопился вперед узкими дворами, но принужден был пристроиться к моему нарочито неторопливому шагу, хотя это и не прибавило ему спокойствия. Зато я смогла наконец собраться с мыслями и без особой охоты решилась все-таки исполнить просьбу Славы и просить Георгия Николаевича если не о помощи, то, возможно, о совете, ибо он выглядел человеком опытным и знающим, тем более, что и Конунг, о котором у меня сложилось мнение как о достойном молодом человеке, относился к нему с немалым уважением. Георгий Николаевич удивился, когда я назвалась ему, однако же немедленно и с готовностью дал согласие приехать на место, к которому мы сейчас направлялись, даже не расспросив меня как следует, что же именно случилось, и это не могло не пробудить вновь моих подозрений относительно причин, по которым он проявлял интерес к происшествиям последний дней - и нам.
Оказавшись возле второго от поворота дома на указанной нам улице, мы обошли кругом дом и двор, не переставая удивляться количеству «мусора» и нечистот вокруг, особенно во дворе, месте, казалось бы, предназначенном для прогулок. Дом был темен, светились лишь несколько окон. Опасаясь, что за нами могут наблюдать и не желая показывать чрезмерной заинтересованности к данному строению, мы сделали небольшой круг и, выйдя на улицу чуть поодаль, заметили стоящую возле обочины повозку, слегка похожую на фургон, а возле нее - Георгия Николаевича, не выказывавшего на вид ни недовольства, ни удивления. Мы подошли, и Слава разъяснил ему причину моего обращения к нему, он же, в свою очередь, поинтересовался нашими намерениями. Я заверила его, что в мои намерения входит прежде всего освобождение юной леди, а также некоторые сведения, которые ее похитители, возможно, не откажутся предоставить нам. Несмотря на всю уклончивость моего ответа, он принял его, криво усмехнувшись; я же при виде этой усмешки почувствовала неловкость и тревогу и, признаюсь, пожалела бы о своей просьбе, не будь она уже высказана и принята.
В скором времени к нам присоединились сэр Тристан и Сережа; судя по виду последнего, они всю дорогу бежали бегом. Не видя нужды сеять до срока подозрительность среди нас всех, я всего лишь представила сэра Тристана и Георгия Николаевича друг другу, после чего Сережа повел нас к одному из домов. Я напомнила себе о необходимости воздерживаться от упоминания имени Сережи в присутствии посторонних нам людей, а также о том, что мне следует быть чрезвычайно внимательной к словам и делам Георгия Николаевича на случай, если я все же допустила ошибку.