Страница, которой нет в дневнике Тристана фон Крейнхилла
Я начал свои поиски с первого из мест, которое привлекло мое внимание на карте города.
Круг оказался маленькой рощей деревьев, окруживших почти круглое озеро, уже начавшее зарастать болотной травой. Здесь было людно; женщина сидела на скамейке, качая на руках младенца, и трое подростков с криками и гиканьем носились вокруг старого вяза, еще сильнее утаптывая и без того твердую как камень землю. До заката оставалось еще четыре часа, и я мог позволить себе не торопиться. Зачерпнув ладонью воды и напившись, я уселся на берегу, прислушиваясь к скрипу голых еще ветвей и глядя на рябь, бегущую по холодной глади.
Он медленно умирал, не в силах более противиться наступающей скверне и присутствию сотен людей, тревожащих его молчаливое уединение. Он знал, что его дни сочтены. Их оставалось много, очень много, ибо для них время течет не так, как для нас, и смена времен года в их глазах подобна веренице дней и ночей, приходящих и уходящих, но исход был неотвратим, и я был не в силах помочь ему.
Я достал из кармана серебряную монету, привычно обжегшую пальцы, и позволил ей скользнуть в пока еще прозрачную глубину. Он услышал меня, но мне нечего было сказать ему. Я пожелал ему добра и, не оборачиваясь, покинул это место.
Путь до леса действительно занял у меня около полутора часов, но я не слишком спешил, ожидая, пока мутно-белый шар солнца опустится за изуродованный силуэтами домов горизонт. Воздух здесь был еще дурнее, чем в самом городе. Меня окружали заброшенные дома из железа, более всего напоминающие коробки, и каменные заборы высотой в человеческий рост, но недостающие до земли. Здесь валялись тряпки и гниющий мусор, и было непохоже, чтобы здесь часто появлялся кто бы то ни было, человек или зверь. Постепенно я вышел к лесу.
Меня встретили искалеченные ели, лишенные половины ветвей, и запах дыма. Кто-то жег костер, и хриплые голоса, доносящиеся до меня, позволили мне понять, что я находился здесь не один. Я сошел с тропы и приступил к поискам. Здесь были деревья, но из живых существ в этом лесу обитали только мыши и взъерошенные белки; под корнями берез лежало стекло и мусор, но его стало меньше, когда я прошел вперед и принялся рассматривать покрывающий землю снег.
Первым, что я нашел, был плохо закопанный труп. Этого человека убили около двух недель назад, но ни лисы, ни даже вороны не прикоснулись к нему. Дальнейшие поиски привели меня на поляну, окруженную кольцом изломанных осин, в середине которой возвышался грубо вырезанный из дерева и покосившийся идол. Через некоторое время я отыскал старый, но еще крепкий пень, на котором я увидел зарубки от воткнутого ножа. Волчий след было трудно не заметить; размером почти с мою ладонь с поджатыми пальцами, он бросался в глаза. Когда я пошел по нему, он начал петлять и вскоре пересек еще один след. Я понял, что некоторым из этих отпечатков по меньшей мере три дня, некоторым два, в то время как самые свежие следы были оставлены не более чем сутки назад. Определив направление, в котором мне следует идти, я двинулся вперед.
Когда я увидел испятнавшую снег кровь, уже стемнело. Я собрал свои вещи в сумку и зарыл ее под березой невдалеке от этого места, пометив ее, чтобы затем отыскать, и наконец перестал сдерживаться. В первые несколько минут меня шатало от нестерпимой вони, такой сильной, что от нее темнело в глазах и мутился рассудок, но, притерпевшись, мне удалось справиться с собой и принюхаться. Это была нечеловеческая кровь, и я побежал туда, куда меня вел след. Сломанные ветви кустов и бурые капли не давали мне сбиться или свернуть, и вскоре я снова оказался среди ржавых железных домов и куч гниющего мусора.
Перебежав опустевшую с закатом солнца дорогу, я отступил за большой металлический ковш, полный железного лома, и отдышался, но не потому, что устал, а потому, что тошнота и безумие накатили на меня с новой силой. Подавив эти позывы усилием воли, я заметил стаю дворовых собак, боязливо наблюдавших за мной. Один шаг в их сторону заставил их рассыпаться и искать укрытия в тени стоявших здесь машин и заборов, и я последовал их примеру, перебегая из тени в тень и стараясь не ступать в освещенные места, пока не увидел слишком узкий для меня лаз под сомкнувшимися заборами и клок бурой шерсти рядом с ним. Через несколько минут лаз сделался достаточно большим, и я смог наконец увидеть, что находится с другой стороны высокой и колючей ограды, вдоль которой я следовал уже довольно долгое время.
Обширный и пыльный двор. Стены, лишенные окон. Куски камня с торчащими из них стальными прутьями и железные листы, превращенные ржавчиной в неразделимое целое. Здесь не было людей, и я рванулся, учуяв единственный живой запах в этом забытом всеми и неизвестно для кого построенном склепе.
Я нашел его забившимся в какую-то щель, расширявшуюся достаточно, чтобы человек мог выпрямиться в полный рост, не опасаясь задеть головой провода и трубы, проходящие под потолком. Крупный бурый волк (но недостаточно крупный, отметил я не без самодовольства) вздернул верхнюю губу и зарычал, прижимая уши к голове, когда увидел меня, и я остановился, позволяя моим глазам привыкнуть к темноте и пытаясь понять, что мне следует делать теперь, когда я нашел его. Он замолчал, и я встряхнулся, заставив его вздрогнуть. Не придумав ничего лучшего, я поднялся на ноги и заговорил.
- Щенок.
От неожиданности он присел на задние лапы, забыв даже рычать.
- Или все-таки сопляк?
Я смотрел на него оценивающим взглядом, но он был слишком потрясен, чтобы хоть как-то отреагировать на мои слова.
- Твои мать и сестра сходят с ума от беспокойства, твой лучший друг совершает безумство, пытаясь найти тебя, а ты сидишь здесь и даже не хочешь дать о себе знать.
Он заворчал и напрягся. Я почти ощущал исходящие от него страх и... стыд?
- Не хочешь... Или не можешь?
Ворчание стало чуть громче. Я не знал, что мне делать; у меня не было никаких сомнений в том, что он понимает мои слова и осознает себя, но не может ответить, и меня снова захлестнула волна жалости к нему. Здесь было плохо даже мне. Как чувствовал себя он, когда скверна этого мира, в котором он жил всю свою жизнь, обрушилась на него всей тяжестью, я не мог себе даже представить. Не придумав ничего лучше, я снова опустился на пол перед ним - и только тут почувствовал то, что должен был заметить сразу же, отвратительный и сладковатый запах гноя. Его левое плечо было изуродовано незаживающей язвой. Поднявшись, я протянул к нему руку...
- Не вздумай кусаться.
...И запустил пальцы в нарывающую плоть. Он дернулся, но я уже ухватил свою добычу. Ладонь обожгло огнем; на ней лежал сплющенный комочек мягкого металла, и я потянулся за второй пулей, оставшейся в ране. Положить мне их было некуда, и я просто отбросил их в сторону.
- Попробуй еще раз. Я хочу разговаривать с человеком.
На этот раз он распрямился, и я удовлетворенно кивнул, но он продолжал подниматься... и подниматься... и подниматься. Его плечам не хватало места; его грудь раздалась вширь, и я не мог оторвать глаз от огромных лап, каждый палец на которых оканчивался когтем длиной в без малого мою собственную ладонь. Я испугался; этого не могло быть. Передо мной стоял оборотень.
- Геро-ой. Я так не умею.
Я рассматривал его, лихорадочно стараясь понять, как такое могло случиться и что мне делать с ним теперь. Он свернулся, обхватив голову руками, и его огромные желтые глаза смотрели на меня с таким же испугом, с каким старался совладать я, глядя на него.
- Так вот в чем дело... До рассвета еще достаточно времени, но будет лучше, если мы не станем здесь оставаться.
Он прорычал что-то, дернув раненым плечом и махнув лапой в сторону щели - и всего, что лежало за ней.
- Сейчас там никого нет. Следуй за мной. Я сделаю все, чтобы помочь тебе, и готов научить тебя всему, что знаю сам. Я выдвину условия, которые ты должен будешь выполнять, но сейчас не время и не место называть их. В любом случае я не оставлю тебя одного, и я желаю, чтобы ты знал, что я хочу и готов помогать тебе.
Я развернулся, потянулся и припал к земле, протискиваясь в узкий проход, ведущий во двор этой ужасающей гробницы. Я думал о том, что он чудовище, но не мог забыть своего трепета и потрясения при виде зрелища, которое предстало передо мной.
Всю дорогу от леса до крыши дома, на которой меня ждали мои спутники, он шел за мной след в след.