Из невошедшего в другие записи
Понедельник
Вечер. Квартира чернокнижника Славы
...первой мыслью была мысль о сыне...
…и о том, что грозит ему, если все обстоит именно так, и я не сумею вернуться назад в ближайшее время. Руперту всего десять - а значит, будет избран регент. Кто? Мне пришли на ум несколько имен - и тут же последовали мысли о том, что случится, если предположить худшее из возможного. Если часть баронов откажется присягать такому регенту при юном герцоге - будет война. И в этой войне мальчик окажется заложником в замке Сонненхайм, что отстраивался как неприступная крепость со всем тщанием и искусством мэтра Леонардо. Если же присягнут все, и регент получит власть, то хитрый и ловкий человек на этом месте сумеет за краткий срок укрепить свое положение в достаточной степени, чтобы осознать: пора. От всей полноты власти его и его род будет отделять лишь жизнь десятилетнего мальчика, который любит лазать по деревьям, ездить верхом и ждет не дождется, когда его начнут обучать владению «почти настоящим» оружием. Доживет ли тогда Руперт до одиннадцати? Да, виновные в несчастье, случившемся с ним, будут повешены или сложат головы на плахе; регент будет убит горем и объявит траур - но к тому времени, если он не допустит ошибок, некому будет оспаривать у него право на герцогскую корону. Если, если... Если я вернусь слишком поздно, война, скорее всего, все же будет - за мной пойдут многие, однако далеко не все. Но чем бы ни закончилась эта война, она не вернет мне сына...
Ночь. Квартира чернокнижника Славы
- Хорошо, - наконец сказала я чернокнижнику и обернулась к пленнику: - Остановись.
Окровавленный меч по-прежнему был у меня в руке. Пленник угрюмо, но не мешкая, выполнил приказание; искра надежды, появившаяся было в его глазах, когда сэр Тристан выводил его из комнаты, превращенной нами в допросную, погасла. Я жестом показала «Славе», что он может говорить с пленным.
После всего, что случилось, выглядел чернокнижник не лучше, а то и хуже захваченного нами человека, что было неудивительно. Удивило меня иное: теперь, получив разрешение говорить с пленником, он словно растерялся и не мог подобрать слова. Наконец он спросил хрипловато:
- Тебя как зовут?
Пленник оглядел его с головы до ног взглядом не то чтобы оценивающим, скорее с некоторым любопытством, и ответил вопросом на вопрос:
- Хм. Так это ты все это затеял?
Что-то знакомое почудилось мне в том, как это было сказано... или незнакомое, но нечто такое, что я могла узнать или понять...
- Ну... - хмуро кивнул чернокнижник, покосившись на сэра Тристана. - А вы, значит, за свитком пришли?
По лицу пленника тенью пронеслось что-то... впрочем, исчезнув менее, чем через миг.
- Ну да, - небрежно подтвердил он, но в невольно брошенном им на меня косом взгляде мелькнули удовлетворение и вместе с тем страх. И в то же мгновение я поняла наконец, что именно прозвучало в его ответе-вопросе.
...так не обращаются к тому, кто ранее не был известен и кого видят в первый раз. Так говорят с тем, о ком знают многое - но кого до сей поры не принимали в расчет, считая безобидной, незначащей фигурой, не влияющей на ход игры. И этот человек не знал, за чем именно был послан сюда - до этого мгновения не знал...
- Молчать! - Мой голос заглушил чернокнижника, начавшего было говорить что-то еще. - Вон отсюда, щенок!
Вмиг забыв о пленном, чернокнижник развернулся ко мне всем телом, лицо его стало красным, губы задергались, в глазах вспыхнуло бессмысленное, нерассуждающее бешенство; кажется, он готов был броситься на мой меч с голыми руками. Признаюсь, я даже желала, чтобы он поступил именно так, ибо тогда мне не пришлось бы мучиться вопросом, стоит ли в моих глазах этот человек собственной жизни.
- Сэр Тристан, уведите его, - сухо велела я, и сэр Тристан немедля втолкнул чернокнижника в комнату и, что-то негромко сказав ему, вновь показался в узком коридоре.
Все эти мгновения пленник не смел двинуться с места. Умирать он не хотел, в этом не могло быть сомнений - но вместе с тем не боялся смерти. Или же был готов и к ней. Я стояла не двигаясь, глядя ему в глаза, и мне не надо было вспоминать слова чернокнижника, всего несколько минут назад эхом повторявшие мое собственное убеждение в том, что едва захваченный нами человек доберется до тех, кто послал его, сюда придут другие, более опытные и куда лучше готовые к той встрече, что ждала их.
Возвращение сэра Тристана словно разбило застывший между взглядами лед; пленник осторожно и пока еще не слишком уверенно шагнул к дверям, бережно придерживая руку. Никто более не сделал ни одного движения, не сказал ни единого слова. В дверях он оглянулся через плечо и поспешил вниз по лестнице. Сэр Тристан проводил его тяжелым взглядом, потом обернулся ко мне, ожидая приказаний.
- Мы покидаем это место немедленно.
- Да, ваша светлость.
Параллельные фрагменты: Дневник Славы Снегирева