Гагино и Какино

Младенец над бездной

Все учреждения села Какино приютились в единственном в селе двухэтажном здании. Это - Какинская школа. Проблема в том, что в замечательном и просторном доме учатся сейчас всего-то 30 детей. Радует, что дальнейшего уменьшения не предвидится, в предыдущие годы численность детей падала катастрофически, сейчас - стабильность. В Какине мне сказали: “Мы лучше корову лишнюю в доме заведем - лишь бы мужик дома оставался...” По школьной статистике выходит, что мужики хоть и остаются, что-то не слишком заботятся о продолжении рода... С Какинской школой поступили следующим образом: половину здания оставили школе, а во вторую половину впихнули: администрацию поселения, почтовое отделение, библиотеку, контору СПК “Какинское”, отделение агрофирмы “Русн Рус Групп”, отделение сберегательного банка, телефонную станцию, газовую службу... В общем все, что когда-то было разбросано по селу, собралось в школе. И школьное здание теперь больше похоже на “Титаник”; случись чего - все вместе пойдут ко дну...

Не совсем понятно вела себя глава местного, Какинского поселения. Еще в обед мы, да еще и представители других контор, сгрудившихся в “Титанике”, пробовали местный самогон и удивительное копченое сало здешнего домашнего производства. Разговаривали о жизни вообще и о какинских реалиях в частности. После я пошел побродить по селу. Вернулся ближе к окончанию рабочего дня. Хотел задать вопросы по тому, что увидел, а в ответ услышал: “А вы, собственно, кто такой? Много вас всяких...” Ну, что ж, оно понятно: мордва - тяжелый народ. Угро-финский... В Какине ведь живут мордвины, точнее национальность эрзя. А мой опыт общения с угро-финами говорит о том, что не любят они чужаков. Уж сколько поколений минуло, а все считают русских захватчиками...

Какино - столица поселения. Другие три села, относящиеся к названному сельсовету - Смирново, Зверево и Сунгулово - русские. Но от этого не легче: эти селения такие же... растерявшиеся, что ли.

Чтобы быть справедливым, должен сказать, что в “Какинском Титанике” недавно починили крышу в школьном спортзале. Она была аварийной. А одно учреждение (кроме пустующей избы-молельни) все же в “Титаник” не попало. Это клуб. Он в общем-то не в шибко хорошем состоянии, ибо ремонта не видел последние 80 лет, с момента постройки. Зато в клубе командует замечательный человек, коренной Какинец Владимир Степанович Надежкин. Редкий, кстати, случай, когда суть человека соответствует его фамилии: Владимир в отличие от главы поселения (имя которой я даже упоминать не желаю) оказал всяческое содействие и познакомил с такими же как он хорошими людьми.

Прежде чем обратиться к людям, поговорим о происхождении столь, возможно, не ласкающем слух названии села. Здесь мнения расходятся. В Какине живут почти чистопородные эрзяне, однако из язык значительно разнится с языком других представителей эрзянской народности. Приезжают эрзяне из Мордовии, какинцы их понимают с трудом. В семьях своих какинцы разговаривают на своем, эрзянском языке. При чужих людях - по-русски. Из уважения. Свое село по-эрзянски они называют “Каканьбие”. Но никто толком не знает, что это слово означает. Есть официальная версия, что в честь первого поселенца, которого звали Онаго Какай. Иные утверждают, что это не так: первых жителей было двое, братья: их звали Какань и Бие. Обе версии сомнительны, поскольку в природе указанных имен не существует.

Проблема в том, что какинцы довольно долго существовали в отрыве от других эрзянских центров, именно поэтому их язык трансформировался. Чтобы приблизиться к истине, уже после командировки я раздобыл эрзянско-русский словарь (есть такой, хотя он и большая редкость), и открыл вот, что: “кака” по-эрзянски - это “дитё”, “младенец”. То есть получается, “Каканьбие” - это “селение-младенец”. Почему оно могло быть так названо, неизвестно. Однако факт, что сейчас “младенец” висит над бездной, существует на грани выживания.

Что еще известно из истории. Какино, дворцовое село на берегах речки Пели, было известно с начала XVIII века. Именно тогда при содействии христианского просветителя мордвы Федора Догады здесь была построена Троицкая церковь. Впрочем традиций язычества здесь придерживались долго. От язычества в верованиях какинцев остались “Верь-ява” (лесная женщина, ведьма) “Ведь-ява” (водяная женщина), “Курдеш-иерно” (злой домовой) и прочие персонажу народной мифологии.

В округе считается, что Какино - село колдунов. Живут здесь как добрые, так и злые колдуны. Добрые лечат людей травами, хлебом и наговорами, злые - наводят порчу. Интересно, что среди людей, обладающих сим непростым даром, количество женщин и мужчин примерно равно. Вообще среди мордвы колдовство было распространено всегда, и удивляться здесь нет резона. Но и связываться лишний раз не стоит. Кстати агрессию по отношению ко мне со стороны местной власти я оценил как попытку сглазить, а потому скорее ретировался из “Титаника”, стараясь не глядеть местным в глаза. Я учен: примерно в таком же мордовском селе лет семь назад меня колдунья достала-таки - да так, что я полмесяца болел.

Не все здесь так мрачно. Про какинцев еще в позапрошлом веке писали: “Какинская мордва отличается смышленостью и даровитостью; славится она разным мастерством. Очень много среди них портных...” Факт, что школа здесь открыта была в 1873 году. Естественно, была она в другом здании, оно давно сгнило, тем не менее Какину явно не чужды культурные традиции. Не случайно несколько лет назад в Какине возрожден народный праздник “Эрзянь покш чи”, на который съезжаются эрзяне из разных краев страны.

Корни Владимира Надежкина тесно переплетены с историей родного села. Его прадеда Павла Липкина, а вместе с ним и местного попа Радаева, в 30-е годы прошлого века забрали и посадили в тюрьму. Прадеда - за то что у него много скотины было; священника - за духовное звание. Прадеда выпустили, потому что один из милицейских начальников был земляком и Павел откупился своими овцами. (Вообще землячество в Какине сильно даже и сейчас. Асфальтовую дорогу в село построил местный уроженец, который в Москве стал чиновником; праздники проводит человек, ставший лидером эрзянской диаспоры всей области; спортзал ремонтируется под эгидой выпускника местной школы, ставшим главой района, и т.п.) Священник так и не вернулся; по слухам его расстреляли. Хотя по рассказам местных стариков этот Радаев (Господи, как же мы живем - фамилию-то потомки запомнили, а имени - нет...) вместе с Лениным в университете учился.

И вот фактический результат: церковь в Какине - в развале. Клуб, который на той же Поповской улице построили, - тоже готов развалиться. А вот поповский дом - в прекрасном состоянии. Правда люди, в нем живущие, ровным счетом ничего не знают про священников, которые в этом доме жили...

Было в Какине отделение откормсовхоза “Гагинский”, громадный комплекс, на котором телят растили. Все развалилось еще в 1991-м, и теперь этот комплекс на окраине села больше похож на Багдад времен американской оккупации. Владимир по образованию - агроном. Работал он бригадиром кормодобывающей бригады, потом управляющим Какинским отделением. Откормсовхоз закрылся - Надежкин ушел во власть, стал главой Какинской администрации. У власти он продержался семь лет, дважды народ его избирал, но в результате конфликта Надежкин вынужден был уйти. Дело вот, в чем. Тянули по району газ, а Какино обошли мимо - потому что тогдашний глава района был родом из другого села, какинцев недолюбливал, а газ вел только своим друзьям. Обычная для современного нашего феодализма история. Ну, и Надежкин хлопнул дверью.

Аккурат подвернулось место директора клуба. И жена Екатерина тоже к Владимиру пошла работать, худруком. Хотя по профессии она зоотехник, и в животных души не чает. Так бы агроном и животновод и “зависали” бы на культурных должностях, обиженные и забытые. Но три года назад в Какино пришел капиталист. Зовут его Зиннятулла Ситдиков; он живет в соседнем районе, возглавляет крупную агрокомпанию “Русн Рус Групп”. Он предложил жителям Какина сдать ему в аренду земельные паи, а Надежкина упросил пойти к нему в управляющие.

У нас вообще в России к чужакам плохо относятся, в особенности после того как “наигрались” с инвесторами и в очередной раз оказались обворованными. А тат еще - хоть и свой, нижегородский - но татарин... Однако деваться было некуда: свой СПК существует только на бумаге, а Зиннятулла обещал на паи давать зерно и сено. Обязательства свои он кстати пока исполняет. Тем более что Ситдиков не продать землю предлагал, а сдать в аренду. Таких сел, которые согласились на условия оборотистого татарина, в районе набралось 11. И появились на полях, не знавших плуга 15 лет, импортные трактора и комбайны - “Кейсы” да “Клаасы”... Вот, в прошлом году только на Какинском отделении вырастили 2500 тонн пшеницы!

Злые языки есть. Даже очень много плохого я узнал о Зиннятулле в Какине. Однако только один Владимир на паи - свой, жены, матери, тещи и тестя - получил осенью три тонны зерна бесплатно, а еще три тонны купил по себестоимости. Ведь и у Надежкиных полный двор скотины, которую надо кормить. Конечно работает теперь Надежкин и днем и ночью, летом - так вообще в поле ночует. А ведь еще и клубную работу не бросил... Зато и зарплаты появились. У Владимира, как у начальника отделения, она не слишком большая, но на заработанные деньги он смог вылечить от тяжелой болезни младшего сына. А вот например сосед, Николай Дораев: он несколько лет пил беспробудно, потому что без работы сидел. А этим летом на “МАЗе” зерно возил, так за страду купил себе “Волгу”! Старенькую, конечно, за 40 тысяч, но в привесок старшей дочери еще и престижный мобильный телефон за 10 тысяч. Больше 50 тысяч никто из механизаторов или шоферов не заработал. Но ведь зерна хозяин отвалил, сена привез - личное подворье теперь увеличили все. А некоторые даже кредиты взяли в рамках национального проекта “Сельское хозяйство”.

Всего у татарина работает 42 какинца. А это значит, в 42 семьи пришли надежды на лучшее. Есть только две проблемы. Животноводство новый хозяин поднимать не стал, а потому в Какине женщина работу себе найти может только в бюджетной сфере. И второе: Заннятулла уже в возрасте, бразды принимают его сыновья. В Какине появлялся один из них - парень хамовитый и грубый. Какинцы - народ сметливый; они понимают, что дело имеют с барином-капиталистом. Отец отойдет от дел - как с бизнесом распорядятся сыновья? А потому в Какине все равно стараются больше сил уделять личным хозяйствам.

Для того, чтобы показать, как живут настоящие крестьяне, Надежкин свозил меня в соседнее село Зверево. Оно хотя и русское, проблемы там те же; в школе, к примеру, учится еще меньше детей - 21. Побывали мы в семье Толченковых. Маша и Гена - молодые совсем люди, и в том, что они не были развращены колхозной системой, большой плюс. Едва они из школы вышли, уже все было развалено, и спастись можно было только своим подворьем. Учиться дальше никуда не пошли - сразу в крестьяне. Тем более что два сына растут, их поднимать надо. Трудно поверить, но Толченковы на своем дворе держат 10 свиноматок и двух коров. А откармливают в данный момент... 140 поросят! По сути это ж целая маленькая свиноферма! А еще у Геннадия с Марией пасека на 50 семей, земля...

Купили недавно второй трактор. Собираются больше земли брать. В общем по любому не пропадут. Хотя откровенно признались, что уже и болячки всякие появились, усталость. К тому же с медом проблемы: продать негде, рынки забиты. Цена на свинину упала. А дотаций никаких нет. Чиновники наверняка скажут: “А зачем столько сельхозпродукции произвели?!” Их не колышет, что крестьянин только сельхозпродукцию и может производить. А делает он это только для того, чтобы выжить... Помощь от властей была только одна за все время: в прошлом году, как лучшему молодежному подворью района, Толченковым подарили пылесос. В общем ожидания нерадостные. Даже на год вперед заглянуть страшно, а уж о дальней перспективе (развиваться или сворачиваться...) даже не думается.

А вот насчет сдачи в аренду своих паев Геннадий сомневается. Он к примеру не сдал, ибо ждет от “инвесторов” только обмана. Возможно, большое количество зерна на паи - “сыр в мышеловке”. Геннадий только на себя привык надеяться и пока этот принцип не подводил.

В общем Какино и окрестные села, как “младенец”, качается в зыбке над пропастью. И никто не может предположить, куда все улетит, ежели веревка оборвется. Что оборвется - почему-то все уверены. Но, может, найдется заботливая мать, которая подхватит? Эта мать - государство. Впрочем самое распространенное на Руси выражение по поводу матери - непечатное. И в жизни ой, как часто бывают моменты, в особенности когда общаешься с должностным лицом государственной машины, когда так и рвется из сердца: “Ну,.... вашу мать!”

Удивительная мама

Об Ирине Вячеславовне Червоняк невозможно говорить равнодушно. На этой удивительной женщине буквально держится жизнь старинного русского села Ветошкино. О женском возрасте говорить не принято, однако представьте: когда моложавая Ирина Николаевна с легкостью “складывается” в шпагат или исполняет “танец” живота, легко ли вообразить, что она - мать девятерых детей? Своего первенца она родила... 34 года назад!

Ветошкино знаменито прежде всего своим удивительным замком “викторианского стиля”. Строили его помещики Пашковы, бывшие хозяева знаменитого “Пашкова дома”, что в городе Москве, напротив Кремля (с него когда-то обозревал Белокаменную булгаковский Воланд). До недавнего времени в барском доме располагался сельхозтехникум. Когда он съехал в село Большое Болдино, усадьба странным образом погорела. Впрочем древние стены остались, к тому же усадьбу взяла в аренду некая коммерческая фирма, которая взялась замок отреставрировать. И даже более того: фирма, которая именуется “Синь России”, обещала основать в замке производство сувениров, а значит создать рабочие места.

А пока идет реставрация флигеля - тоже “викторианского стиля”. Трудится бригада из солнечного Узбекистана; как видно, местные мужики таинственную “Синь России” не прельстили. Ирина Вячеславовна с узбеками дружит и вполне их уважает; потому что они - такие же трудоголики, как и она сама.

Ирина Червоняк сейчас трудится на трех работах. Во-первых она в Ветошкинской школе преподает технологию. Во-вторых трудится в местном Доме культуры художественном руководителем. В третьих - для районного отдела культуры шьет концертные и театральные костюмы, а так же делает маски и реквизит для спектаклей. Дело в том, что в райцентре Гагино работает самодеятельная труппа “Колос”, которая регулярно ставит спектакли, скетчи и сценки. Как Ирина все успевают, не могут понять даже местные чиновники. Тем не менее это так.

Ирина в свое родное Ветошкино вернулась относительно недавно, в 2001-м. До ее возвращения о ней, многодетной матери ходили легенды. Теперь эти легенды, можно сказать, стали явью; ведь теперь Ирина на виду, и все она делает не для себя или своей семьи, а для земляков.

Оставила отчий кров она рано, в 14 лет. Дед Ирины, Афанасий Яковлевич Хлынов, был в Ветошкине лесничим, его здесь уважали. Лесное образование имели и почти все родственники Ирины. Когда Ире было пять, при родах умерла ее мама. Отец женился во второй раз и переехал с детьми в Арзамас. С мачехой жилось плохо. Ирина бы сбежала в Ветошкино, но и дедушка тоже умер. Дотерпела Ирина кое-как окончания школы - и подалась а Архангельск, поступать в лесотехнический институт. Именно туда, на Север - потому что там когда-то училась мама. Хотя ей и хотелось поступить в какой-нибудь художественный или педагогический ВУЗ, традиции оказались сильнее.

Уже на втором курсе Ирина вышла замуж. В 19 лет она родила дочь Людмилу, еще через два года - Марину; молодыми специалистами в далекий лесхоз они поехали, имея двух детей. Жили и работали в Деревне Коковка, на берегу красивой реки Онеги. Потом переехали на станцию Пукса. Муж, Алексей Кононенко трудился лесничим, Ирина - лесоводом. Что удивительно, Ирина успевала после каждых родов выходить на работу и некоторое время, до очередного ухода в декрет, заниматься лесными делами. Больше полугода с малышом она доме не сидела. Ирина рожала много: после Марины у супругов Кононенко появились на свет Ольга, Ульяна, Екатерина. И, наконец сын, Василий.

Конечно молодым супругам хотелось хотя бы одного сына, и в сущности не они виноваты в том, что первые пять детей - девочки. Правда Ирина с тех пор поменяла представления о жизни: у каждого все же есть своя планида (на Востоке это "кармой" зовется"), и если рождались девочки, значит высшему существу было угодно, чтобы Ирина родила побольше детей. Вот из 11 внуков Ирины (на сегодняшний день - наверняка их число возрастет) 8 - мальчики. Когда в семье Кононенко появился мальчик, можно было бы остановиться. Но после Василия появился у Кононенко и седьмой ребенок, Дарья. Дело в том, что еще дед, Афанасий Яковлевич, внушил Ирине, что от ребенка избавляться нельзя, грех этот. Да и сама Ирина детей обожает - как своих, так и всех остальных. Вот сейчас практически все дети села Ветошкино в той или иной форме занимаются у Ирины Вячеславовны, и она это считает для себя великим счастьем...

Архангельское житье Ирины закончилось драматично и пошло. Муж поехал отдыхать в Алушту, а, вернувшись, сообщил, что влюбился. Настиг его курортный роман... То, что с той “соблазнительницей” у него ничего не получилось, это дело второе. Но брошенная женщина с семью маленькими детьми (младшей дочери еще и годика не исполнилось), да еще в небольшом лесном поселке... Еще там, в Пуксе, народ удивлялся: многдетная мама... и не пьющая! Такого по мнению обывателя не может быть, если рожает погодок - значит опустилась настолько, что не думает о будущем своих детей... Ирина никогда не пила и не пьет. Тем не менее “ярлык” подозрительности она, пожалуй, только здесь, в Ветошкине с себя сбросила. Спасибо опять деду - из-за него Ирину здесь знают по его фамилии - как Хлынову - и уважают.

Мужу Ирина дала развод с легкостью. Зла не держит, и кстати сын Василий сейчас к отцу родному переехал, у него живет. А тогда, после развода, съездила Ирина к знакомым в Саратовскую область. И там познакомилась с хорошим человеком. Его тоже звали Николай, и фамилия у него тоже украинская - Червоняк. С Николаем “Первым” они прожили 12 лет. Со “Вторым” Николаем Ирине предстояло прожить почти столько же. Она до сих пор не может понять, как этот человек согласился взять женщину с семью детьми. Некоторое время они жили душа в душу. Даже и сейчас Ирина сохранят шарм, а уж тогда-то она была почти совершенной красавицей. Там, в поселке Старый Лиман, Ирина родила двоих детей: Алешу и Богдана.

Но жизнь в Саратовской области была все же гораздо труднее, чем на Севере. Это были уже 90-е годы, когда вся экономика страны встала. Устроилась Ирина сначала в комбинат бытового обслуживания - швеей (муж работал там же мастером), а после - в школу, учителем рисования, черчения и труда. Вечером, после работы со старшими детьми шли на колхозный телятник, чистить навоз. Летом на току работали, или на прополке свеклы. А с мужем, Николаем “Вторым”, вышло скверно. Он сильно поменялся и принялся жену, скажем так, “вытравливать”. Вместе с детьми - в том числе и со своими, кровными... Дети в отместку стали исподтишка мелко пакостить родному и приемному отцу... Дошло до того, что он судиться стал с Ириной - за квартиру. От нехороших мыслей, от депрессии спасало только одно: она начала писать иконы. И здесь - опять помог случай. В принципе-то Ирина в Родном Ветошкине прожила немного. Но тут как раз стукнуло 30 лет со дня окончания Ветошкинской школы ее ровесниками. Сама Ирина в Арзамасе доучивалась, но ровесники ее помнили. Они долго ее искали, нашли, можно сказать, чудом - и вытащили на праздник в родное село. Даже дорогу оплатили. На празднике уже узнали о ее тяжелом положении. И давай уговаривать вернуться! А как возвращаться, если бедность, дети, сутяжные дела с Николаем “Вторым”, а в самом Ветошкине в принципе никого из родственников и не осталось... Помог глава районной администрации. Он прислал из Нижегородской области в Саратовскую целый грузовик. Погрузили туда мебель, двух коз, четырех поросят, гусей, кур... Ну, и сами, вместе с домашней скотиной ехали. Здесь дали жилье, в общем приняли по-доброму.

Впрочем там, в Саратовской области, остались жить старшие дочери. Просто потому что они повыходили замуж за работящих парней, родили, втянулись в крестьянские дела и в сущности прикипели к тамошней жизни. В Ветошкино уехали трое младших, а так же дочь Марина.

Сразу Ирину взяли работать в школу и в клуб. И развернулась она уже по полной программе! Стала с детьми глиняной игрушкой заниматься. Для этого, возле реки Пьяны (а Ветошкино стоит на горе над этой рекой), нашла месторождение голубой глины уникальной пластичности, отыскала печь для обжига. Среди детей организовала кружок акробатики и группу “Здоровье”. Стала с детьми ходить в походы по историческим местам и к природным достопримечательностям. Родина Ирину Вячеславовну в прямом смысле вылечила.

А еще Ирина заразила местных детей народным танцем, йогой. А последнее увлечение - танец живота. Ирина открыла, что на здоровье женщины он оказывает благотворнейшее внимание. Особых секретов молодости у Ирины нет. Она всегда любила спорт, растяжки, увлекалась массажом. И несмотря ни на что любит и своих мужей (а зла на них не держит), и своих детей. Ее принцип, который относится ко всем областям жизни: “пока организм гнется - он живет”. И еще: “помогать всем, кому ты нужен”. Но и за собой надо ухаживать: утром и вечером Ирина очищает лицо, втирает кремы. Растяжками занимается.

Ветошкино сейчас не в самом лучшем положении. Но у села появилось будущее. Отреставрируют замок - там и мастерам место найдется, и садовники парку будут нужны, и повара, и технички. “Синь России” даже конюшню собирается восстановить. Значит, молодые люди из Ветошкина не будет стремиться убегать сразу после школы - сначала посмотрят: нет ли здесь подходящего рабочего места?

Ирине вовсю помогает дочь Марина. Она тоже художественный руководитель в клубе. Другие старшие дочери все больше по крестьянской части, в них не проснулась художественно-педагогическая жилка. А младшие сыновья еще школьники, они в раздумье относительно своих жизненных планов. Ясно одно: Ветошкину дан творческий толчок. Ветошкино шагает в будущее, ведомое интересными и горящими своим делом людьми.

...Главное украшение в доме Хлыновых-Кононенко-Червоняк - написанная Ириной икона Параскевы-Пятницы. Эту святую Ирина Вячеславовна считает не только покровительницей женщин и женских ремесел, но и своим ангелом-ханителем. А вот мне почему-то кажется, что Господь хранит и спасает всех, кто живет не для себя и умеет любить. Уже сам облик удивительной русской женщины Ирины Червоняк говорит о том, что в жизни каждому воздается по его вере.

Мария+Мария

“Никогда не начинай рассказ с описания путевых невзгод” - это правило. Потому что Россия - сплошное дорожное приключение. И потому что желание описать невзгоды в пути - часть твоих амбиций. Кто видит светлое, не будет описывать грязь под ногами, в которую ты изволил ступить из шикарного авто. Там не менее вынужден начать с дороги.

Дело в том, что по пути, от поворота с трассы до села Ушаково нам встретились две деревни. Называются они Черничиха и Дарьино. И так получилось, что мы встретили все население этих весей. Дело обычное: люди ждали автолавку. Приезжает она нечасто, два раза в неделю, но - регулярно. На дороге возле первой деревни я насчитал 17 старух и одного старика. На дороге возле второй - 8 старух. Картина для России обычная, но все как-то смотрелось... надрывно, что ли. Вот она, глубинка - наизнанку, и насквозь продуваемая ветрами революций, реформ и прочих авантюр. Женщины жаловались. На отсутствие магазина, на то, что нет медика, связи, надежды и прочих человеческих благ. В глазах многих я читал не гнев, не возмущение, а... равнодушную отрешенность. И жаловались они как-то механически, больше по привычке хоть что-то говорить новому человеку.

И, что удивительно, на прощание в обеих деревнях сказали: “Ой, чего ж вы приехали сейчас-то? Вы к нам летом приезжайте, на каши! Обязательно!” Какие такие “каши”? Мне было невдомек, но позже я все об этих “кашах” узнал. Разве что не попробовал... Ну, да ничего, еще не лето.

Ушаково по сравнению с вышеназванными деревеньками выглядит вполне здоровым живым организмом. Здесь даже церковь недавно отстроили. Хоть и маленькую - зато своими, крестьянскими силами. Здесь вполне успешно работает колхоз, а тянет его бывший учитель Владимир Петрович Ежов. Фамилия для России знаковая, ведь у нас действительно надо хозяйство (любое) держать в “ежовых рукавицах”. Из учителей вышел и нынешний глава администрации Сергей Владимирович Куликов. Человек недавно у власти, а уже смог поменять прохудившуюся крышу на Доме культуры. В общем не перевелись здесь еще мужики.

Ушаковцы - мужики сплошь крупные, увесистые. Откуда пошла такая порода, неизвестно. Когда-то здесь при впадении реки Шнары в реку Ежать жила непокорная мордва. При царе Иване Васильевиче эти степные благодатные просторы освоили русские. Само село впервые упомянуто в 1588 году: согласно указа царя Федора Иоанновича оно перешло во владение детям сына боярского Павла Ульянина. Помещики Ульянины правили здесь вплоть до отмены крепостного права, а уж о том, кто именно составлял население Ушакова, сведений нет.

Зато известно, что ушаковцы славились на всю округу как отменные и непобедимые кулачные бойцы. Ведомые своим вожаком, члены ушаковской ватаги на украшенных лошадях, галопом въезжали в какое-нибудь село, в день престольного праздника этого села. Обычно ушаковцев уже поджидали местные бойцы. Сначала разминались, хватанув по изрядному ковшу браги или стакану водки, потом вводили в круг тех, кто помоложе - “для разогрева”. Когда ярость боя достигала апогея, в драку вступали взрослые бойцы, женатые мужики. Все было по правилам - дрались до первой крови, а лежачего не били. Местные знали, что ушаковцы непобедимы, однако дрались с удовольствием, ибо те свято блюли закон и не допускали подлости или поножовщины. Ведь по сути кулачный бой был любимой народной забавой. Что-то типа телевизионных игр для нынешних поколений.

Под стать мужчинам и ушаковские женщины. Они тоже крупны и статны, но в особенности меня поразила красота их лиц. На кружке у Марии Ивановны Ерышовой было несколько девушек, и каждую можно назвать подлинной русской красавицей. Особенно прекрасно выглядят девушки, сосредоточенно склонившиеся над своими рукоделиями. Только здесь, в Ушакове, пронзительно понял, почему вдохновляли русские крестьянки гениального Венецианова.

Вообще культ женщины в Ушакове особенный. Есть рядом с селом озеро, называемое Марьиным. С ним связана легенда. На его берегу девица Марья встречалась со своим возлюбленным. Тот был из соседнего села, а ушаковцы, известное дело, недолюбливали чужаков. Как-то братья Марии подстерегли парня и крепко ему накостыляли. Саму Марию домой собирались повести: она была единственной их сестрой; они уж подобрали ей “доброго” женишка, и назначен был свадебный сговор. Но девушка с криком: “Лучше уж сгинуть, чем на нелюбимого идти!”, - бросилась в озеро и больше не всплыла...

Народ в Ушакове в сущности суровый. И мужики, как уже говорилось, мощные и боевитые. В общем не до сантиментов. Однако Марьинское озеро почитают все. И даже Троицкие гуляния возле него устраивают.

Имя “Мария” здесь какое-то знаковое. И распространенное. Мария Ивановна Ерышова родилась здесь, и с самой юности - с 1974 года - стала работать сельским библиотекарем. Романтики в этом, наверное, немного. Ну, разве что Мария Ивановна пережила один библиотечный пожар - вот и все перипетии ее жизни. И муж Марии Ивановны, Виктор Павлович, и сын Андрей - механизаторы в колхозе. В общем обычная семья, работящая и совестливая. Но таких ведь много, особенно в Ушакове. Журналисту из этого “каши не сварить” - писать-то не о чем.

Однако весть о том, что в Ушакове родилась целая школа вышивки икон, позвала в дорогу. Теперь библиотека находится в Доме культуры, стандартном, неприметном. Но для того, чтобы понять, что Мария Ивановна - человек необычный, достаточно просто зайти в библиотеку. Это даже не библиотека - храм! Здесь ухожено все - начиная с книг, и заканчивая цветами. На стенах, столах, стеллажах - нет пустого места; все заполнено печатной продукцией, рукоделиями, предметами крестьянского быта... А посередине зала стоит огромный самовар. Под ним чашки, блюдца. Потому что в библиотеке всегда ждут гостей. И кроме непосредственной работы Мария Ивановна напару с другой Марией Ивановной еще ведет и кружок рукоделия. Туда ходят все ушаковские девушки, без исключения. Особенно они любят делать иконы. И не простые, а вышитые бисером. Техника их изготовления непростая, трудоемкая. Но в итоге получаются удивительные творения. И ни на что не похожие.

За иконы надо благодарить другую Марию, Марию Ивановну Лукину. Родилась она не в этом селе, а в нескольких десятках километрах отсюда, в Ломакино. Но так случилось, что 32 года она прожила на Севере, в Мурманской области. Там Мария Ивановна проходила военную службу, была связистом в воинской части. Вышла в отставку, пожила спокойно в городе Оленегорске, но очень скоро поняла, что без тепла и солнца отчего дома ей не жить. И надумала вернуться в родные края. Но в Ломакино ехать не хотелось, ибо это село умирающее и там нет газа. Остановилась на Ушакове; там продавался крепкий дом.

Но как жить в селе, в котором никто тебя не знает, да и в сущности никому ты не нужен? И здесь две Марии нашли друг друга. Мария Лукина еще на Севере научилась вышивать иконы. Ночи-то длинные, думаешь и о Боге, и о том, зачем живешь... В общем сюда, в Ушаково, Мария Лукина приехала уже с целой коллекцией вышитых икон. А куда пойти одинокому человеку (муж умер, дети разъехались в дальние края...)? Только в библиотеку. Увидев сей храм культуры, Мария Лукина поразилась. Ну, как не рассказать Марии Ерышовой о своем увлечении? Рассказала, сводила к себе домой. И библиотекарь предложила пенсионеру совместно организовать кружок.

Девочки пошли на этот кружок с удовольствием. Мария Лукина прежде всего удивлялась их усидчивости и ответственности; придешь в назначенные два часа - они уже сидят, ждут. Конечно прежде всего она девочек учила иголку в руках держать. Девушки из Ушакова - не первые ее ученицы. Мария Ивановна в свое время обучала вышивке офицерских жен, поэтому когда она видит первые несмелые работы, в гнев не впадает. Она знает, что терпение - основа любого ремесла. До икон и других виртуозных рукоделий девушки дошли не сразу. И кстати вместе стали ходить по домам бабушек, изучать содержимое сундуков. Там ведь и одежды старинные, и вышивки... Особенно в этом помогла 90-летняя Мария Ивановна Шкапова (мы уже замечали, что Марии для Ушакова - судьба...); ее сундук - целый кладезь народного искусства. И кстати обе Марии денег за кружок не берут. Все для души, для будущего детей. А каждое занятие обычно заканчивается чаепитием, причем сладкое приносят все.

Всего этой затее четыре года. Маловато, чтобы развить настоящую школу вышивания бисером. Тем не менее об Ушакове уже разнесся слух, что здесь развился уникальный промысел. А ведь еще здесь и полотенца вышивают, и кружева плетут. Первый выпуск уже состоялся. Света Сержантова, девочка-умница, уже в Арзамасе продолжает учебу. Великолепными вышивальщицами стали Аня Калякина, Света Милова, Марина Медведева. А какие красавицы! Ну, прямо с картин Веницианова...

А вот праздник каши - изобретение Марии Ивановны Ерышовой. Праздник тоже появился недавно. Устраивается он после Троицы и обычно проводится в одной из малых деревень. Тех самых, в которых одни старухи живут. К началу праздника бабушки варят каши в чугунах - гречневые, пшенные, гороховые, рисовые, манные... А после устраивается праздничное действо, в котором и конкурс на самую вкусную кашу, и песни, и игры, и застолье прямо на улице. Что такое в сущности каша? Пища, которая спасала в самые трудные времена. Мария Ивановна даже песни о каше сочиняет:

“Каша из печки русской румяная,

Ты королева стола долгожданная!

Вкусная, сладкая, ароматная,

Ешь - не наешься, еда наша сладкая!”

...Читатель подумает: “Ну, что особенного в кашах каких-то, в вышивке...” Но мне думается, мы, русские, можем двигаться вперед, только органично впитав в себя понятия и явления, которые кажутся слишком простыми и банальными. Из гламура, идеалов Рублевки и “отморозков в поисках ледяной свежести” каши не сваришь...

Черная дыра ленинианы

Про Владимира Ильича Ульянова (Ленина) написаны тысячи тонн трудов. Казалось бы, каждая секунда жизни вождя мирового пролетариата изучена, досконально выяснены корни и родословная Ильича. И вдруг - уже в эпоху развенчания марксизма-ленинизма - обнаруживается село, из которого произошел род Ульяновых. Что так тщательно скрывали советские идеологи?..

Два обстоятельства моей личной жизни не дают мне покоя. Первое: меня приняли в пионеры перед телом Ленина. Учился я ни шатко - ни валко, однако в 10-летнем возрасте какой-то мозговой взлет во мне случился, и я случайно окончил год с пятерками. И меня включили в элиту: несколько десятков особо отличившихся детишек были награждены правом быть принятыми в пионеры перед мавзолеем дедушки Ленина. Мы пообещали “жить, учиться и бороться”, а после нас завели в склеп и показали мумию. Тем с большей радостью я вырвался на свободу - и пешком, прямо с Красной площади прошествовал до дома. Расстояние неблизкое, но я будто летел, с гордостью ощущая человеческие взгляды на своем красном галстуке. Я до сих пор уверен, что это был счастливейший день моей жизни. И не могу понять: за что ж дедушку ныне так попирают?

Второе обстоятельство. Своего деда Луку Степановича я не видел: он умер за 33 года до моего рождения. Мои родные после его смерти оставили свое гнездо - деревню Губаново Семлевского района Смоленской области - и перебрались в столицу. С тех пор как я повзрослел (ежели таковое произошло вообще), я не оставлял желание посетить эту деревню. Все-таки какая-никакая, а родина предков. И всякий раз сия блажь откладывалась. И в этом году в Интернете отлавливаю инфомацию о том, что деревня Губаново упразднена. Там не осталось ни жителей, ни домов. А еще семь лет назад было четыре дома и два жителя. Поезд ушел...

Ну, а теперь о Ленине. Во времена советов лениниану создавали сотни историков, но они больше работали на миф. Теперь наконец появились независимые исследования, из которых можно узнать правду. Обратимся к фундаментальному труду А.Арутюнова “Ленин” (издан в 2002 году). Ученый в генеалогии Ленина находит несколько ветвей. Один из прадедов по материнской линии - мещанин города Новоград-Волаынского Житомирской губернии Мойша Ицкович Бланк. Его сыновья Абель и Сруль отказались от иуадаистской веры и перешли в православие. Последний стал “Александром Дмитриевичем”, окончил медико-хирургическую академию, получил российское дворянство и купил имение.

Один из прадедов Ленина, Йоган Готлиб Гроссшопф, был немцем, выходцем из Любека (Северная германия). Автор также нашел сведения о том, что у вождя мирового пролетариата есть и шведские корни: одним из прадедов Ленина по материнской линии был шляпный мастер из города Упсала Симон Новелиус. Исследователям не давали покоя ярко выраженные монголоидные черты на лице вождя. И они нашли у Ленина предков-калмыков. Историки нашли, что еще одним прадедом Ленина был потомок ойратов-кочевников, пришедших когда-то в Поволжье из Монголии, Лукьян Смирнов.

Ну, а что касается предков, несших прославившуюся на все “прогрессивное человечество” фамилию “Ульяновы”... Здесь историк А. Арутюнов настаивает на следующей версии: Ульяновы по национальности были... чувашами. Лишь в 1968 году обнаружилось, что отец Ильи Николаевича, Николай Васильевич, был крепостным крестьянином и приехал в Астрахань из Нижегородской губернии. Исследователь пишет: “Начиная с XVII века и по настоящее время в Сергачском округе Нижегородской губернии (области) село Андросово не существовало и не существует. Бесспорно, что в указанных выше селах проживали чуваши. Но вряд ли отставной корнет Степан Михайлов Брехов (надо разобраться, был ли на самом деле такой помещик), приобретя поместье в этой глухомани, привез бы из Центральной России или из других губерний русских крепостных крестьян. На месте он мог бы купить их куда дешевле..”

Бог с ней, с национальностью (хотя занятно, что в Ленине, ежели следовать логике, не было русской крови). Помнится, в детстве меня учили что Ильич был якобы дворянских кровей. А тут - крестьянское происхождение. Да еще с примесью кровей местечковых евреев, диких кочевников, немецких бюргеров, потомков викингов... Черт голову сломит!

Не совсем ясно: то ли Николай Ульянов был отпущен барином “на промыслы”, то ли попросту сбежал. Случилось это в приблизительно в 1791 году. Отправившись вниз по Волге, он добрался до Астрахани и к 1810-м годам сумел получить там статус "вольного" мещанина, купил дом и женился

на крещеной калмычке. “Бедным” астраханским Ульяновым принадлежал купленный Николаем Васильевичем “двухэтажный дом, низ каменный, верх деревянный со службами”, фамильный склеп. Когда в этой семье рождались дети, то их крестными отцами, как правило, становились знатные и достопочтенные люди города Астрахани. Николай Ульянов скончался, когда его сыну Илье было всего пять лет. Сын беглого дворового сумел достичь многого: должности директора народных училищ Симбирской губернии, чина действительного статского советника и звания потомственного дворянина. Здесь все подтверждено многочисленными документами и выдерживает всяческую критику. А вот насчет “села Андросово которое не существовало и не существует”, исследователь “прокололся”.

Оно вполне даже существует! В Гагинском районе Нижегородской области. И это село - русское. Здесь, в южной части Нижегородчины, до сих пор есть села татарские, мордовские, русские, чувашские (которых ничтожно мало). И никакой ассимиляции - даже в эпоху созидания единого советского народа - что-то не получилось.

...В Андросово меня вез самолично глава Гагинского района Николай Александрович Савкин. Почему именно он, человек занятой (мог же любого подчиненного приставить...), я так и не понял. Почему-то руководитель настаивал на том, что в дом меня никто не пустит. Какой дом, если больше двух столетий прошло? Но человеком Николай Александрович оказался интересным, в недавнем прошлом он руководил лучшим колхозом района. А потому интересно было поговорить о более злободневных вещах. Например о российской экономике, зациклившейся на энергоносителях, об отсутствии политики по отношению к селу. Впрочем кое-какая информация все же просочилась. Есть такая организация со странным названием “Синь России”. Господа из этой фирмы взялись за культурно-исторические объекты района, взяв их в аренду. Они отреставрировали усадьбу барона Жомени, взялись за ремонт дворца помещиков Пашковых, ну, и кое-что сделали в Андросове. Точнее - создали в селе... музей Ленина. Тот самый дом, в который меня собирались не пустить. Все названное станет составными частями культурного туризма.

Отворот с трассы на Андросово ныряет в обычную русскую грязь. Земли здесь благодатные, чернозем, а потому и чумазые. Перед поворотом разбитого проселка налево - склад железобетонных блоков и ямы. Глава объяснил: перед перестройкой Андросово пытались поднять, построили несколько квартир для специалистов... но не успели. Экономика села быстро упала. И теперь здесь проживает всего-то четыре человечка.

Дальше, за разобранными домами, - внушительная, широченная стела с непропорционально маленькой табличкой: “Здесь в селе Андросове в 1769 г. Родился и жил до 1791 г. Дед В.И.Ленина Николай Васильевич Ульянов”. Видно, что творение старенькое, совкового типа. Однако кто-то за ним ухаживает, подбелил. Ниже - село. Видно, правда, только четыре дома. Сразу бросается в глаза новенькое строение, обитое вагонкой. На его фасаде развиваются два полотнища - российское и советское. Под флагами табличка, уже современная: “Сюда, в с. Андросово, на родину своего деда Н.В.Ульянова, в период с 1905 по 1907 годы, находясь на нелегальном положении, приезжал вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин”. Как объяснил мой гид, этот дом и есть музей. Хотя лучше его назвать “домом приемов”. Открыт он был совсем недавно, 8 ноября прошлого года. Все проходило под эгидой таинственной “Сини России”.

Слева от новенькой избы - старинный дом, выкрашенный голубой краской. Справа - дома некрашеные. По виду только одно из четырех зданий было похоже на жилое, ибо возле него лаял цепной пес. И действительно - очень скоро из него вышел худой, подтянутый старик. Подойдя к нам, сразу заявил: “Ну, что - пойдем смотреть?” Я приметил, что мой спутник неудовлетворенно поморщился. Старик долго боролся с замком, оправдывался, что редко приходится открывать. Дверь раскрылась - и вот он... Товарищ Ленин!.. Первое мое движение - шаг назад. Я отпрянул, ибо стало жутковато. Представьте себе: пустая просторная комната, стулья у стен, стол... и возле него... нет, я понял, наконец: это восковая фигура. Изображает она Ильича уже в возрасте. Он вальяжно откинулся назад, а руки упрятал в рукава. А может кистей нет вообще? Спросить я стеснялся. “Ну, ничего себе музей, - думал я, - один экспонат... если не считать графина на подоконнике...”

Старик представился: Анатолий Степанович Королев, смотритель. Точнее его просто попросили наблюдать за порядком, обо он рядом живет. У Анатолия Степановича год назад умерла супруга, одному тоскливо - а потому обязанность (кстати неоплачиваемая) ему в радость. В принципе охранять-то не от кого, в Андросово не то что чужие - автолавка не приезжает. Все население села: Владимир Иванов, Николай Сафронов, Анастасия Пушкина, да он. Все - одинокие, и все - забытые... Радость, что фирма объявилась, которая озаботилась историческим гнездом Ульяновых! А то бы совсем кранты...

Когда-то в Андросове было много Ульяновых. Никто не знает, были среди них родственники Ильича, или нет. Последние Ульяновы - Николай и Александр - уехали лет тридцать назад. На месте их дома отстроился брат Анатолия Степановича. Теперь он умер... Самого Королева дочери давно в город зовут. Но у него здесь земля, пчелы, козы. Не резон оставлять родное-то... Еще на памяти Королева в Андросове было 340 дворов. Работал колхоз, который назывался “Красная деревня”. Анатолий Степанович работал механизатором, бригадиром. После конца колхоза возил на машине хлеб из райцентра. А теперь и хлеб-то сюда невыгодно возить. Местные четыре жителя за продуктами ходят за 5 километров, в село Новоблаговещенское. Но местные не плачут. Они просто терпеливо доживают...

Поскольку в село сведения о том, что оно с Лениным связано, пришли только лет тридцать назад, информация из газет перепуталась со смутными преданиями. Королев имел много времени подумать, прежде чем отсортировать зерна от плевел. Они ведь привык по-крестьянски, честно судить. И понял, что правдивыми сведениями о предках Ленина можно считать следующие.

Здесь были два барина: Брехов и Болтин. Ульяновы принадлежали Брехову. Первоначальная их фамилия была: “Ульянины”. Жили бедно, а потому в низовья Волги сбегали многие. Среди них наверняка был и Николай Ульянов. А среди стариков (во времена молодости Королева) почему-то ходило предание: “Бойтесь Сперанского, это опасный человек. И все, кто с ним приезжает, тоже опасные люди...” Вот, собственно, и все предания. Негусто. Зато правда. Насчет приезда сюда Ленина никто ничего не помнит. Либо вождь был слишком опытным конспиратором, либо все - выдумка. По любому обсуждать здесь нечего.

Анатолий Степанович не знает, кто такой Сперанский. Дома я посмотрел в Энциклопедиях. Сперанских было много. Один из них, Михаил Михайлович, в эпоху Александра I разработал план либеральных реформ. Был Михаил Несторович Сперанский, славист и этнограф; его репрессировали при Сталине. Самым любопытным из Сперанских, на мой взгляд, был Алексей Дмитриевич, профессор-физиолог, директор Института экспериментальной медицины. Он жил в первой половине ХХ века и всерьез был озабочен проблемой бессмертия. Этот Сперанский (внимание!!!) входил в состав комиссии, регулярно обследовавшей тело Ленина. Неужто хотел воскресить?

Колядки в колыбели революции

В каждом российском селе ( да и в любом населенном пункте мира) есть любимый праздник. В Большой Арати он называется: “Усень”. По сути это вариант святок - с колядованием, с застольем, с необузданным весельем. Есть отличия: например делается чучело, символизирующее некие силы, а ночью оно прилюдно сжигается. Так вот, заглядываю в словарь мифологии и читаю: “Усень - бог, возжигающий огненное колесо, дарующее свет миру, дающее утро года. Несет из райских стран дары плодородия”.

Ну, как здесь не верить в мистику? Ведь по сути колхоз и назван в честь Усеня! Колхоз правда живет плохо. Народ сосредоточился на личных подворьях, и получается у людей, надо сказать, неплохо. По 2 гектара одной картошки каждая семья сажает, телят да поросят выращивает. Не разжиреешь, но на жизнь хватает. И к празднику можно продуктов да силенок подзапасти.

Силы надо много, ибо гуляют с раннего вечера до полуночи. Обычно разбиваются на “ватаги” наряжаются (здесь все как и по всей Руси принято рядятся в “черта”, “цыганку”, “козла”, “волка” и т.п.) - и идут по домам петь заклички и выпрашивать, или вытребовать дары. Добытое после уничтожается совместно, без отвратительного дележа. В ватаге обязательно должна присутствовать овечья шуба, вывернутая наизнанку. Для чего она, никто не знает. Так же никто толком не может сказать, кого символизирует сжигаемое чучело. Считается, что таким образом уничтожается все зло, накопившееся за предыдущий год. Заклички две - большая и маленькая. Вот большая:

“Летел кочеток

Через бабушкин дворок,

Уронил сапожок:

Ах, ты, бабушка, Варварушка,

Подай сапожок!

Некому подавать,

Каравашку валять.

К обеденке поспешим.

Пышки-лепешки,

Задние ножки!

В печи сидели,

На нас глядели,

Подайте каракулю

Корзину калякину,

Подай - не ломай

Подай целый каравай!

Подай целенький

Да беленький...”

А вот короткая закличка, ее дети поют:

“Усень, Усень

Коротенька ножка!

Кто усеньку не подаст -

Разобьем окошко!”

“Усенька” - специальное печение. Его пекут в каждом доме, а представляет оно собой нечто среднее между плюшкой-завитушкой и кренделем. Еще “усеньку” называют “каракулем”. Формы праздничной выпечки разнятся и зависят они от фантазии хозяйки. Так же обязательно выпекается каравай. Ну, и самогон, естественно, гонится.

Большая Арать - село легенд. Согласно одной из них, в здешней реке Аратка закопаны сокровища то ли Степана Разина, то ли Емельки Пугачева. Согласно другой в здешнем черноземе увязла золоченая карета императрицы Екатерины Первой. Да так - что напрочь ушла под землю. Ни сокровищ, ни кареты пока не обнаружили. Да особенно и не ждут, ибо знают: главное сокровище - продукт, добытый собственными руками.

Занятно называется село. “Арать” по-древнерусски - пахать. “Большая Арать” - это по сути “большая пахота”. И кстати в том же мифологическом словаре есть определение слова “арать”: “мешать землю со светом, воздухом, солнцем”. Здесь, в Большой Арати действительно живут крепкие крестьяне, пахари. Они умеют работать, и умеют праздновать.

Геннадий Михеев

фото автора

Нижегородская область