Embedded Files
Куда он завел их?
Место подвига
...С этой высоты болото похоже на таинственную и недоступную страну Эльдорадо. Как будто бы ты, взобравшись, наконец, на горный перевал, увидел вдруг под своими ногами сказочную долину. “Легкий”, 20-градусный морозец особенно просветил дали и болото сегодня видно полностью - на многие километры. В народе его называют “Чистым”.
Это сейчас, зимой, Чистое болото, с реденьким лесом многочисленными “проплешинами”, кажется прекрасным и завораживающим. Летом, когда сойдет снежная поволока, обнажаться топи, и над ними воспарят тучи жаждущих крови насекомых, болото покажется страшным. В Чистом Болоте и сейчас не в меру азартные любители грибов и клюквы могут с легкостью заблудиться. Здесь на каждом шагу поджидают ловушки: омуты, трясины, “мигрирующие кочки” (вот, ты перепрыгиваешь с кочки на кочку, а через минуту твердая опора может отплыть настолько, что назад уже не вернуться: не на что наступить).
Все деревни здесь расположены на горах. Правда, их немного: Село Домнино, где некогда находилась усадьба матери Михаила, Ксении Шестовой, село Шепилово и деревня Перевоз. Была еще деревня с простеньким названием “Деревенька”, но ее ныне не существует. На ее месте, на кромке векового леса, стоит каменная часовня, на которой висит табличка, указывающая, что часовня эта де построена на средства крестьян на месте деревни, где Иван Сусанин с семьей и проживал.
По прямой, лесом, от деревенек до Домнина около трех километров. Если взять левее, аккурат упрешься в обрыв над Чистым болотом. По преданию, поляки захватили Сусанина в Деревеньках и велели вести к русскому принцу, но хитроумный Иван, который был к тому же местным старостой, ценой своей жизни увел злодеев “налево”. В географии (самолично прошел этот путь!) все поразительно совпадает, но вот, что касается преданий...
Да и среди документов, доказывающих реальность сусанинского подвига, по-настоящему достоверным является одна единственная грамота, данная по совету и прошению матери царя Михаила 30 ноября 1619 года крестьянину Костромского уезда села Домнина Богдашке Собинину. Поскольку это единственный источник, сообщающий правду о подвиге (остальное, что Вы видели или слышали, есть не более чем художественный вымысел), резонно привести его текст:
“Как мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси, в прошлом 121 году были на Костроме и в те поры приходили в костромской уезд польские и литовские люди, а тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина, литовские люди изымали и его пытали великими и немерными муками, а пытали у него, где в те поры мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Русии, были, и он, Иван, ведая про нас, великаго государя, где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовских людей немерные пытки, про нас, великого государя, тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти...”
Далее, согласно грамоте, Богдашке Собинину, зятю Сусанина (у героя была лишь одна дочь), жаловалась “половина деревни Деревенищ, на чем он, Богдашко, ныне живет, полторы чети выти земли велели обелить... и на детях его, и на внучатах и правнучатах, наших никаких податей и кормов, и подвод, и наметных всяких столовых и хлебных запасов... имать с них не велели...”
Потомки
Грубо говоря, потомкам Сусанина царской грамотой дарованы были воля, земля и налоговые льготы. Навечно. “Вечность” закончилась вскоре, в 1630 году, когда мать царя, Ксения Шестова отдала Домнинскую вотчину вместе с Деревеньками московскому Новоспасскому монастырю. Потомкам героя, Богданке Собинину, дочери Сусанина Антониде и их детям Данилке и Костьке, в обмен на отнятое была дарована пустошь Коробово (теперь это деревня Коробово Красносельского района Костромской области).
В Домнине на сегодня проживает 68 человек, в основном, старики, детей же - два школьника и трое дошкольников. Школьников возят учиться в райцентр Сусанино. Автобус колхозный, деньги же на бензин дают в районе. Что касается сельского хозяйства, то сейчас оно здесь переживает не лучшие времена. Колхоз “Сусанинский” в развале, из богатого некогда животноводческого комплекса в Домнине остался только один телятник на 150 голов.
Храм имени Сусанина
Художник Саврасов навеки прославил его. Какая из русских живописных картин может считаться истинным символом Руси? Конечно же, “Грачи прилетели”! Что-то в этом неброском пейзаже с грязным снегом и серым небом есть такое... пронзающее душу, что ли. Этюд к картине сделан Савравовым в 1871 году в селе Молвитино, которое теперь именуется Сусанино. Церковь на заднем плане картины - храм Воскресения Христова. Теперь в храме размещается... Музей подвига Сусанина.
В “храме Сусанина”, на мой взгляд, весьма интересная экспозиция. Она собрана добрыми и любящими свой край руками и важно уже только то, что она есть, а уж где она обретет постоянное место, - дело, я думаю, вторичное.
Село Молвитино переименовали в Сусанино в 1939 году, говорят, по велению Сталина. Казалось бы, какая может иметься связь между большевиками и царским... спасителем? Бред какой-то! Это все равно, как если бы сейчас мы реанимировали героизм Павлика Морозова. По мнению Татьяны, в дело вмешалась политика. В 39-м между нашими и немцами была поделена Восточная Европа (в том числе, Польша и Литва), и история про борца со зверством поляков оказалась как раз кстати. Между прочим, про Сусанина в России не вспоминали вплоть до начала XIX века, и приведенный выше документ историки “откопали” в архивах к моменту начала колонизации Польши. Так что, Сталин вряд ли чем-то отличается (в этом смысле) от того же Николая I.
Первым оперу, на основе распространившихся сказок о Сусанине, сочинил обрусевший итальянец Катарино Кавос. Он осел у нас после 12-го года и был настолько обуян “патриотическими чувствами”, что вскоре из под его пера вышло произведение со... счастливым концом. “Хеппи энд” заключался в том, что Сусанина спасал подоспевший отряд наших ратников. Глинка в своей опере (сочинена она в 1836 году) допустил более реалистичный конец. Он первоначально ее так и назвал ее “Иван Сусанин”, но, по настоянию дирекции театров ее переименовали в “Жизнь за царя”. “Родное” название опере вернули при советской власти. Думаю, не следует лишний раз пояснять, почему возрождение этого гениального произведение на русской сцене состоялось одновременно с переименование села Молвитино в Сусанино.
…Так получилось, что все деяния Ивана Сусанина совершены как бы посмертно. Мы не знаем ни единого факта из жизни героя до того знаменательного дня марта 1613 года (точная дата не установлена), но зато многочисленен список событий, произошедших позже. Сусанин, на мой взгляд, человек, не только укрепивший что-то, но и герой, герой, впервые ПОДБИВШИЙ камень под фундаментом самодержавия. Глупость старых и новых правителей заключалась в том, что, продвигая личность Сусанина, они упирали на то, что его подвиг был совершен во имя одного единственного человека. В Костроме до революции стоял совершенно нелепый памятник Сусанину: на вершине мраморной колонны красовался непропорционально большой бюст царя Михаила, внизу же колонны на коленях стоял маленький мужик в арапнике. Так сказать, образ народа. И народ им отомстил. Жестоко.
Любой власти нужен для назидательного примера представитель народа, страдающий за вождя. Трудно представить вождя страдающего за свой народ. К сожалению в этом списке числится только одна личность: Иисуса Христа...
Считается, что Сусанин похоронен в ограде Успенской церкви в Домнине. Об этом напоминает высокий крест, установленный несколько лет назад. И снова находятся скептики, утверждающие, что Иван Осипович похоронен в других местах: Ипатьевской слободе, в Шепилове, а кто-то говорит, что останки его так остались покоиться в Чистом болоте. Пусть спорят: уж мы-то наверняка знаем, что Сусанин покоится просто в Русской земле. Этого знания, я думаю, вполне достаточно.
Живущие за царя
Великий народный герой Иван Осипович Сусанин, отдавший, как известно свою драгоценную жизнь за батюшку-царя, наверняка не ожидал, что некоторые его благодарные потомки составят достойное соперничество “детям лейтенанта Шмидта”...
“Коробовские белопашцы” - удивительная страница русской истории. Можно было бы ее назвать и беспрецедентной, но царь Михаил Романов в свое время сделал “белопашцами” к примеру жителей Толвуйского погоста, что в Заонежье - за то, что те приютили его с матерью Марфой Иоанновной во время гонений от достигшего высшей власти, но несчастного Годунова. Да и вообще получение привилегий от власти считалось тогда обычной практикой. Главное - любить власть. Как впрочем и сейчас... Простите за пошлое сравнение, но оно напрашивается: Ходорковский не проявлял любви к действующему режиму - на зоне срок мотает, Абрамович проявлял - в Лондоне на матчах “Челси” в VIP-ложе посиживает. Бизнес и у того, и у другого, был одинаково небезупречен.
Вообще внешне все выглядит “гладко и пушисто”, а несомненный лидер организации потомков Сусанина отставной подполковник Виктор Дмитриевич Белопахов рассказывает красивую легенду о том, что мол жили “белопашцы” в пожалованной царем деревне Коробово чинно и благородно, с громадным трудом добывая свой хлеб на скудных землях. К тому же потомки плодились, а надел в 78 десятин, выделенный дочери Сусанина, ее супругу и сыновьям, оставался незыблем. И вот однажды в общине приключилась беда: поблизости от Коробова стали бродить раскольники и “белопашцы” из приютили. За что и пострадали: губернские власти решили избавиться от наиболее уважаемых членов общины, сослав их в разные концы империи, большинство же - в Саратовскую губернию. Назовем это “первой версией разгона коробовского рая”.
Среди потомков Сусанина есть много достойных людей: и генерал, и солистка Метрополитен-опера и даже советник президента США. Особо никто не кичится уникальным происхождением, тем более что Сусанин - фигура не только противоречивая (ибо историки XIX века Соловьев и Костомаров доказывали, что подвиг Сусанина - миф), но и анекдотичная. Дело в чем: мы любим власть, когда обижены, и вопием к доброму царю, чтобы снизошел и разрулил. Мы не любим власть и соответственно фигуры, приложившие силы для ее утверждения, когда сыты. Да, сложный мы народец, - подит-ка, угоди...
Достаточно побывать в деревне Коробово и окрестных весях, чтобы впасть в некоторое недоумение и задаться вопросом: “почему слово “белопашец” для местных - ругательное?” “Белопашец” вообще-то - это крестьянин, наделенный особенными правами. Он не платит налогов и повинностей, его не в праве трогать местные власти, ведь он служит исключительно царю, но вовсе ему не принадлежит. Антипод - “чернопашцы”, простые смерды, которые по сути и не люди вовсе, а так, материал для повышения благосостояния государства.
От Коробова до исконных сусанинских мест, сел Домнино и Молвитино, 70 верст. Подвиг свой Сусанин совершил под Домнино (будем все же считать, что он имел место), и первый документ, подтверждающий исключительные права потомков Сусанина, царский указ от 30 ноября 1619 года, гласил так: “Как мы Великий Государь Царь и Великий Князь Михаил Федорович всея Руси самодержец, по нашему Царскому милосердию и по прошению матери Нашея, Государыни виликия старицы инокини Марфы Иоанновны... во 1613 году (указываю год в современном летоисчислении - Г.М.) были на Костроме и в те поры приходили на Костромской уезд Польские и Литовские люди, а тестя его Богдашкова Ивана Сусанина в те поры Литовские люди изымали и его пытали.... и замучили до смерти... Мы, Великий Государь, пожаловали его, Богдашка, за тестя его Ивана Сусанина к нам службу и кровь, в костромском уезде Нашего дворцового села Домнина половину деревни Деревенищ обелить, на Богдашке, и на детях его, и на внучатах, и на правнучатах, и в роде во века неподвижно, Наших никаких податей и кормов, и подвод, и наметных всяких столовых и хлебных запасов, и в городовые поделки, и ни в какие подати имати с них не велели...”
Указ дали мы в сильном сокращении, ведь стиль 400-летней давности труден для восприятия и великоречив. Уничижительное “Богдашка” - обычное для того времени обращение к нижестоящим. Что можно прочитать между строками. Скорее всего муж единственной дочери Сусанина Антониды, Богдан Собинин, воспользовавшись радостной для русского дворца вестью (в 1619 году выпущен из польского плена отец Михаила - Филарет), добрался до столицы и встретился с матерью царя Марфой. Та скорее всего бывала Домнине, а уж ее муж ее еще до насильного пострижения в монахи и плена - наверняка. Кто-то из них мог знать Сусанина, который скорее всего был сельским старостой. Вне зависимости от того, произошел ли инцидент с поляками либо его не было, царская милость к тем, кто поддержал род Романовых, была безбрежна. Именно в том 1619 году Михаил выпустил немало грамот с формулировкой “по Нашему царскому милосердию и по совету матери нашей...” К тому же Марфа, похоронившая четырех своих сыновей и дочь и чудом спасшая единственного оставшегося в живых сына, слишком понимала чаяния единственного отпрыска Сусанина.
В 1630 году случился конфуз. Марфа Иоанновна умирает, завещав со многими землями Домнинскую вотчину Новоспасскому монастырю. Через три года появляется новый царский указ, который повторяет слово в слово описание подвига Сусанина, а так же жалует “вдове Богдашки Собинина Антонидке с детьми ея Данилкою и Костькою” села Красного приселка Подольского пустошь Коробово. Что интересно: земли, которые вновь жаловал царь, еще недавно принадлежали его врагу Годунову. Возможно Антонида Ивановна то ли ездила в Москву, то ли посылала челобитную. У нас власть по любому не шевельнется, ежели ей не напомнить.
Я почему об указах подробно говорю. Других документов или свидетельств, подтверждающих истинность подвига Сусанина и право его потомков на землю, не найдено. Были и еще царские указы и постановления - 1644, 1692, 1731, 1741, 1767, 1837 годов - все они повторяли первый указ 1619 года, но ничего нового кроме изменения языка, они не добавляли. Потомки героя, пожертвовавшего жизнью ради царя, им положены привилегии - и все тут.
Императрица Екатерина Великая уж насколько была этнически и духовно далека от костромской колыбели Романовых - и та не преминула встретится с “коробовскими белопашцами” и осыпать их благодарностями. И тут мы вынуждены коснуться второй версии о судьбе потомков Сусанина, которая несколько отлична от официальной. Как известно, русская история виртуальна и прошлое непредсказуемо, тем не менее именно вторая версия разгона “коробовского рая” имеет больше документальных подтверждений.
Екатерина положила начало интересному обычаю: всякий раз, когда царствующая особа прибыла в Кострому, ее на пристани хлебом-солью встречали благообразные потомки Сусанина. Этим обычно все ограничивалось. Однажды, в 1855 году, император Александр II решил не ограничиться ритуалом. Он пожелал воочию увидеть, что творится в деревне Коробово, ведь по идее там уже третье столетие творился эксперимент. Александра стали отговаривать, утверждая, что туда, в Коробово, нет дороги, что вокруг деревни болото, но царь оставался непреклонен. И здесь история раздваивается: то ли сам Александр попал в Коробово, то ли послал депутацию во главе с великим князем (вероятно Константином). Как бы то ни было, высшие лица увидели в Коробове тихий ужас. Это была нищая деревня, с неухоженными полями и перекосившимися домами. Потомки сановному приезда, мягко говоря, не обрадовались, а в ужасе разбежались по окрестным лесам и болотам.
Первая русская “свободная экономическая зона” обернулась губернским кошмаром, “резервацией тунеядцев”. Белопашцы попросту обленились и разучились работать. К тому же специальная комиссия открыла, что потомки Сусанина укрывали у себя адептов секты, которая утверждала, что работа - страшный грех. Сектанты пользовались коробовским правом экстерриториальности: даже губернатор не мог приехать в деревню, не испросив на то разрешения министра Двора.
Что сделал Александр: он значительную часть белопашцев расселил в другие губернии, повелел построить в Коробове церковь во имя Николая Предтечи (в честь Сусанина) и четыре новых дома. К белопашцам приставлено было отделение жандармов, принуждавших благодарных потомков к труду. Экономика Коробова понемногу пошла вверх и потомки даже стали меньше пить. Некоторые потомки записались в купцы и разъехались по империи.
Сусанин, как говорилось, был старостой. Нынешний староста Коробова Юлий Никифорович Яблоков в какой-то степени - его приемник. Но ни в коем случае не потомок.
Здесь надо знать географию местности. Чтобы попасть в Коробово, надо проехать сначала сельцо Прискоково. Здесь, у алтаря Рождественской церкви похоронена дочь Сусанина Антонида, ее дети и внуки. Могилы восстановили недавно, после раскопок, впрочем и церковь начали восстанавливать лишь два года назад. Если свернуть с трассы налево, попадаются на пути едва живые деревеньки Тарасово, Матушкино, Чулково, за ними “сладкая парочка” - Киселево и Коробово. Обе деревни пока тоже живые.
Здесь как в китайском “инь-янь”: между двумя деревнями меньше километра, только в одной всегда помногу работали, а в другой... ну, скажем так, почивали в лучах славы своего предка. И не пускали к себе “чернопашцев”, ибо считали свое Коробово государством в государстве. Юлий Ксенофонтович видал старые фотографии этих самых белопашцев, на которых они были сплошь изображены в белых кафтанах. Форма у них такая была, “фирменная”. У Ксенофонтыча сосед был по фамилии Львов, так вот когда он напивался, пел песню потомков: “Пили, ели, воровали - все для батюшки царя! И ничего не говоря...” Львов утверждал, что это был гимн белопашцев. Может и врал...
Сам-то Ксенофонтыч в Киселеве живет, но так получилось, что он староста сразу двух деревень. Всего подотчетного населения - 24 человека, из них в Коробове прописаны пятеро. Две пожилые женщины, Апполинария Задворкина и Екатерина Лебедева, которые являются прямыми потомками, зимуют в городе у детей. Еще одна женщина, бывшая больничная санитарка Татьяна Ионовна Сизова, - не потомок. Она вдова знаменитого здешнего доктора Сизова, который хоть и был нездешний, много знал о прошлом деревни. И всем желающим коробовские истории рассказывал, потому что те, кто потомки, не просто ничего не знают, а банально стесняются своего “хлебопашества”. Больница была в одном из четырех “александровских” домов, она разрушена. Один дом цел, в нем Татьяна Ионовна живет;150 лет ему, а все как новенький. А церковь, которая, как говорят, по приказу царя была изнутри расписана картинами подвигов Сусанина, разрушили в 1937-м. Теперь на ее месте только фундамент и крест.
Еще один коробовский житель - Михаил Иванов, инвалид и пьющий товарищ. Пятый, последний... вот с ним проблемы. Он порядочный мужик, непьющий, работящий, но... в общем Татьяна Ионовна просила чтобы я о нем не писал. Ведь он - здешний Царь. Кличка такая...
Дело вот, в чем: Александр Феофанов - очень хороший человек, но застенчивый. Написали тут про него в газете что он “пра-пра-пра...” (что правда, поскольку его дед был старостой Коробова), он и обиделся. Это ж он по происхождению - “белопашец”, а по жизни - работяга. Семьи своей он не создал, не продолжил сусанинский род, зато завел крепкое хозяйство: два трактора у него, лесом занимается. По договору с местной администрацией чистит дорогу от Коробово до Матушкино. Если бы не он, не проехали бы к старикам ни автолавка, ни скорая. И дров бы не было. Потому-то Феофанов и Царь.
Аккурат между двумя деревнями развалины фермы колхоза “Советская Россия”. Все, в том числе и Ксенофонтыч, трудились в нем. Колхоз развалился не потому что тунеядцами были - ведь он в свое время гремел животноводством и льноводством - а оттого, что ставили бестолковых, но партийных председателей. Вот поставили хотя бы Ксенофонтыча, который, уходя на пенсию с должности начгара, оставил в отличном состоянии 41 трактор и 20 автомобилей. Теперь нет ни техники, ни колхолза... А теперь Ксенофонтыч как староста с братом Евгением ремонтируют деревенские колодцы. Больше этого делать некому.
Кстати в самом Коробове своя версия по поводу разгрома полуторавековой давности. Здесь уверены, что не за того белопашцы проголосовали. Теперь голосовать стараются правильно, за партию власти. Но привилегии, понимаешь, все равно не возвращают.
А вообще Сусанин больше всего нужен не потомкам или историкам, а государству. Ведь были в истории Руси моменты, когда Сусанина возносили, памятники ставили, а бывало такое, что низвергали. Ведь Сусанина, если честно, поднимают на пьедестал, чтобы сказать мировой общественности: “умники, только суньтесь в наши дела - в такое болото заведем, сгинете!” Первые признаки сусанинского культа появились перед войной1812 года, когда в журнале “Друг просвещения” был опубликован “Исторический анекдот”, в котором впервые художественно описывается подвиг Сусанина, названного изначально “русским Горацием”. Так же было и при Сталине, когда в 1939 году в Большом театре была поставлена опера Глинки “Жизнь за царя” (которую впрочем назвали “Иван Сусанин”, всячески вымарав из либретто упоминания о царе). Ну, и сейчас культ возрождается. Даже нашли останки Сусанина и собираются его канонизировать. К чему бы это?
В снегах Сухары
Наталья Павловна Мягкова родилась в Киргизии, на берегу райского озера Иссык-Куль. Наверное, когда юную еще мать Натальи Павловны вместе с раскулаченными дедушкой и бабушкой НКВД-шники ссылали из Сибири в Среднюю Азию, они и не подозревали о том, что на курорт отправляют. Наталья Павловна и теперь, живя здесь, в Сухаре, искренне тоскует по своему тогдашнему раю - с прозрачной озерной водой, с синим-синим небом, с горами на горизонте...
Но что делать, судьба определила ей Сухару. Наталья Павловна живет здесь с 1978 года и все эти годы заведует сельской библиотекой. Здесь тоже прекрасные места. Рядом Волга, кругом одни просторы, напротив, на правом берегу, среди лесов приютились деревушки с удивительными названиями: Отрада, Миловка. А еще, по левую руку, прекрасный и старинный городок Плес.
Здесь, на левом берегу Волги, деревеньки, которые обслуживают Сухарская библиотека, называются несколько иначе: Гореславка, Кирпичный завод, Гравийный карьер... Наталья Павловна удивляется, как вообще можно было поселок так назвать, это все равно что могила. Не случайно там, на Карьере, так много самоубийств. Но есть деревни на левом берегу и с прекрасными именами: Ново-белый Камень, Матушкино, Русиново, Прискоково. Последняя деревня знаменита тем, что там похоронены дочь, внуки и правнуки Ивана Сусанина. Церковь там восстанавливается.
Происхождение названия “Сухара” Наталье Павловне пришлось выяснять при помощи исследования. Дело в том, что местные ничего не знали. Не было в них любопытства. И выяснила она вот, что. “Сухара” - действительно сухое место. Дожди деревню стараются обходить стороной. А еще сухара - это и гриб, который произрастает в здешних местах (в книгах он называется валуем), и засохшее дерево, и место пожарища. Русский язык многолик... Но в общем получается, что сушь и еще раз сушь.
А рядом с Сухарой, по пути в деревню Абрамово, находится таинственное место, которое называется “Встрешной водой”. Там, в лощине, рядом текут две речки, причем в абсолютно противоположные стороны. Одна из рек бежит в Волгу, другая вообще исчезает в никуда. Сухарцы туда ходить бояться, так как в истории известны случаи, когда там исчезали люди. А еще все убеждены, что на “Встрешной воде” ведьмы устраивают шабаш...
Ну, как не поверишь в мистику, когда жизнь стала тяжелой? Это отражается на библиотеке, ведь денег нет ни на подписку, ни на пополнение книжного фонда. Тем не менее Наталья Павловна старается не снижать количество читателей, за счет того, что библиотека - своеобразный клуб, куда люди приходят не только за чтивом, но и для общения. Так сказать, за духовной пищей во всех смыслах. Государству библиотеки не нужны, зато помогают благодетели, о которых после. Повезло, что библиотека переехала в здание Детского садика. Дело в том, что долгое время библиотека была в клубе, но его перестали оттапливать из-за отсутствия финансирования. Власть решила мудро: Детскому садику пришлось потесниться и теперь здесь находятся и библиотека, телефонный узел и медпункт. И всем тепло. Что делать, в снегах Сухары только и остается мечтать, что о тепле. Кстати тепло зависит от мужа Натальи Павловны; после того как он на пенсию ушел - истопником устроился.
Нельзя сказать, что Сухара - забытая Богом деревня. Путь местные дети ездят в школу на Гравийный Карьер, зато здесь сохранился Детский сад, в котором приличное число малышей - 16. Да и вообще в Сухаре, в отличие от окрестных деревень, детей много и жизнь не такая плохая. Здесь пока еще жив единственный на всю округу колхоз. В этом СПК “Волжское” зарплату платят мизерную, зато есть социальный пакет и тем, кто хочет заработать себе стаж, есть шанс его заработать. Колхоз тянет бывший колхозный ветврач Азиз Байрамович Мурадов. Он хоть и уроженец Дагестана, в Сухаре живет давно и все его уважают: очень хороший врач. Насчет его председательских способностей наоборот все сомневаются, но лучшей кандидатуры нет.
Молодежь старается устроиться в районном центре Красное, там есть рабочие места. И утренний автобус в райцентр уходит битком набитый. Здесь, в Сухаре, что хорошо: построил в лучшие годы колхоз 4-этажный дом, местный “небоскреб”. В нем и жить приятно, вроде как в городе, и тоже тепло. В этом же “небоскребе” живет с мужем Наталья Павловна. Хорошая у них квартира, трехкомнатная. С видом на Волгу и на деревню Отрада. Только все равно, когда по телевизору Иссык-Куль показывают, у нее слезы текут.
Но - судьба... Там, в Киргизии, она окончила культпросветучилище и направили ее по распределению на хутор, в котором одни киргизы жили (сама-то она выросла в русском поселке). Не понравилось ей это и подалась Наталья на Дальний Восток. Там, под Уссурийском, работала на стройке, и там же познакомилась со своим мужем Евгением Михайловичем, который тоже по найму трудился строителем. Родился у них сын Валерка, а климат там такой влажный, что он рос болезненным ребенком. И решили они переехать на родину мужа. Так Наталья Павловна и стала жителем Сухары. За те годы, что она работает в библиотеке, в клубе 14 директоров сменилось.
В маленьким музейчике при библиотеке хранится много всего, в частности и вырезки из старых газет. На одной из вырезок фотография: муж рядом с сыном. Они - механизаторы в колхозе. Лучшие льноводы. Евгений Михайлович, считай, всю жизнь механизатором, а сын только три года успел поработать, хотя землю родную сухарскую любит, и труд крестьянский считает самым уважаемым. Но надо ему кормить свою семью и ушел Валерий в милиционеры. Сейчас в Костроме живет, квартиру снимает. Ну, нет резону в колхозе за 500 рублей пахать...
А еще в музее много керамики. Раньше в Сухаре промысел был горшечный. Там, где “Встрешная вода”, месторождение глины, очень хорошей. И когда-то все мужики Сухары и соседнего Абрамова были горшечниками. Даже во времена лучшей жизни колхоза действовала горшечная артель, и пустующий сарай на краю деревни так и называется: “горшечной”. Там не боги, а сухарские мужики горшки обжигали. До сих пор среди местных в ходу поговорка: “умирать - не глину мять, дело немудреное: лег под образа, выпучил глаза - -вот и вся недолга...”
Сейчас горшками никто не занимается. Старики умерли, молодые стремятся найти белее денежную работу. Зато керамикой занимаются в Детском садике. Но не горшки делают, а глиняные игрушки. И воспитатели их учат, и Наталья Павловна помогает. Не простые игрушки детишки лепят, а по образцам старых мастеров. Так что нельзя сказать, что промысел умер.
В последние годы окрестности Сухары облюбовали дачники, большинство из которых - столичные жители. Среди них есть известный телеведущий, который ведет передачу “Умники и умницы”. Он не живет здесь “сам в себе”, а помогает материально школе, что в Гравийном карьере. Что впрочем не оградило его от несчастья: недавно его дачу ограбили, даже мебель всю вывезли. Да, есть неблагодарные подонки...
Есть еще одна весьма богатая женщина, у которой дом в деревне Русиново. В сущности даже и не дом, а целое поместье. В полной мере ее можно назвать барыней. Но эта женщина удивительно добра. Я потому не смею назвать ее имени, что она делает добро - просто так, не афишируя. Например она оплачивает содержание в сухарском Детском садике семи детей. А это - больше 400 рублей на ребенка в месяц! Ведь детишки не виноваты, что в малообеспеченных семьях родились. Еще эта добрая женщина за свой счет кодирует от алкоголизма местных мужиков. Всех желающих отвезла в райцентр к доктору, некоторых не по одному разу!
С одной стороны к ней относятся как к помещице, с другой... а если бы ее не было? Совсем бы труба-дело... Побольше бы таких дачников! Вот и на правом берегу Волги новости: Наталь Павловна заметила, что деревню Отрада стали обносить высоким забором. Значит и там появились сановные дачники, которые всю деревню на корню купили.
Дачники есть разного пошиба и экономического потенциала. Есть и простые люди, живущие на государственные пенсии. Последние - активные читатели библиотеки. И все, абсолютно все по мере возможностей библиотеке помогают. Книги регулярно привозят, целые комплекты журналов. Одна из благотворительниц взяла - и дала денег на ремонт. Просто так, ничего не прося взамен.
...А вообще сухарские, ди и окрестные жители серьезнее стали. Это видно по библиотеке. Еще пару лет назад читали сплошь любовные романы да боевики. А сейчас спрашивают Абрамова, Астафьева, Белова. Это значит, правду хотят знать о жизни, а не забываться в сладком сне.
Спасенный ликами
Трудно представить себе, что кто-то в Красном-на-Волге может быть неювелиром. В этом старинном селе, заслуженно названным “ювелирной столицей России”, украшения из драгоценных металлов творят чуть не в каждом подвале и в сотнях легальных мастерских.
Алексей Борисович Асафов свой трудовой путь начал тоже на ювелирном заводе, только он там создавал не украшения, а хитроумные станочки для их изготовления. Но недолго он трудился в родном Красном. Уехал завоевывать мир. Работал в Йошкар-Оле слесарем, электромонтажником в Москве, Неплохо трудился, хотя собственного дома или квартиры так и не заработал. Так же не завел и семьи. Впрочем вполне мог бы, если б не отвлекался порой на выпивку. Однажды стало плохо матери, она слегла. Алексей, как и положено самому младшему отпрыску в семье, поехал на Родину за ней ухаживать. У Алексея были две старшие сестры, но они тоже были согласны с традицией, тем более что они жили далеко и были семейными. Здесь как-то сразу у Алексея появились выпивающие дружки, а на работу в Красном сорокалетнего мужика никто не берет, всем нужна молодежь. В общем Асафов спился.
Пил беспробудно и отчаянно Алексей несколько лет. Его жалели. Он был не просто алкаш, а “сошедший с роликов мастер”, на выпивку ведь не выпрашивал деньги, и продавал свои деревянные поделки. К тому же старшие люди помнили отца и деда Асафова, они были знаменитыми красненькими плотниками-краснодеревщиками. Была в селе столярная мастерская, которую построил дед, ее так и называли - “Асафовской”. Но сгорела она... Зато осталась разнообразная мебель, сработанная руками дедом. Асафовские шкафы, серванты и горки до сих пор хранятся в домах старожилов как реликвии.
Для Алексея настала, как он говорит, “школа на выживание”. Это когда работы нет, надежды нет, а окружение - только такие же как и он... бичи. Многие из этого странного круга пытались вырваться, кодировались, но не помогало. Возвращались они в свой ад. Самого Алексея считали безнадежным, закоренелым. Думали только: “Вот, режет мужик что-то по дереву, значит пытается зацепиться за жизнь... но не поучится!” Что он резал? Фигурки разные - зверей, птиц, людей. Цена простая - бутылка. Возле автостанции уходило все это быстро.
Отец Алексея умер рано и не успел передать сыну ремесло. Всему Алексей учился сам, пробовал еще в юности резать по кости, лепить из гипса. Вот, в трудную минуту пригодилось...
Горе как и положено навалилось комом. Сначала умерла мать, она сильно переживала за сына. После погибла в автокатастрофе одна сестра, а следом умерла вторая. И стал Асафов как Божий перст - один, и никому не нужный. Все, что у него осталось, - старый отчий дом. Точнее полдома, комнатка с кухонькой.
Он понял, что ему был знак. Значит жизнь надо менять. В первый день, когда Алексей решил не идти похмеляться, он взял деревянную чурку и стал резать... распятие. Глупо сказать, что Асафов взял - и уверовал в Бога, он верил всегда, только не было у него какой-то, что ли, силы. Видно его испытывали и ждали...
С тех пор мастер Асафов режет деревянные иконы. На работу он так и не устроился, после сорока не берут и трезвенников. Но зато шестой год он не берет в рот ни капли и почти все время проводит в резьбе. Трудится он в основном по заказам, тем более что слава о мастере, вырезающем лики святых и распятия, растеклась по ближним и дальним городам и весям.
Как бывший слесарь, Алексей сделал себе инструмент (когда пил - резал простым ножиком), половину кухоньки переоборудовал под мастерскую. Режет он стоя, по канонам. Постится, как и положено, молитвы читает. Работает только вручную, топориком и стамесками. Если применить сверло или болгарку, в общем механизмы, - как-то не от души получится. Мастер считает, что обязательно надо попотеть, помучиться. Так раньше делали предки.
У него установилась дружба с батюшкой, отцом Иоанном, с которым Алексей советуется по каждой из икон и обязательно испрашивает благословения. Иконы, которые освящаются в церкви, Алексей раздаривает. Продает только неосвященные иконы, иначе нельзя, ведь его ремесло - единственный источник к существованию. Есть асафовские иконы и у батюшки. Кстати отец Иоанн знал Алексея и раньше, в его трудные годы. Ругал, уговаривал. Но в отличие от других верил, что душа мастера не потеряна.
Из своего старого круга Алексей вытянул только одного, Анатолия. Он, бывший офицер, подполковник. Как и Алексей вернулся Анатолий на Родину к больной матери и тоже поддался всеобщей российской беде. Теперь Анатолий тоже занимается рукомеслами.
Иконы режутся из липы, причем из цельной, а достать такой материал здесь, на Севере, нелегко. Алексей договаривается с коммунальщиками, которые собираются рубить какое-нибудь переросшее дерево, угрожающее жизням прохожих. Расплачиваться приходится известной русской валютой, сгубившей немало талантливых мастеров. Ах, как понимает Алексей мужиков-коммунальщиков! Но у каждого свой путь.
Теперь мастер Асафов мечтает построить себе мастерскую. Такую же, какая у деда была. Там-то Алексей Борисович точно заведет учеников. Хотелось бы, конечно, чтобы учениками были родные нети... но, как говорится, сам виноват.
Чарующий блеск
…Некоторые не забыли, что золото - металл презренный. Главный художник Ювелирного завода Петр Иванович Чулков ушел в священники. Теперь отец Петр - настоятель местной жемчужины, храма Богоявления, построенного Борисом Годуновым, бывшем когда-то владельцем Красного. Церковь вида печального, обложившие ее старенькие леса говорят о том, что реставрация идет туго. Гораздо быстрее в селе вырастают особняки оригинальной архитектуры. Среди новостроек можно встретить не только “скромные” жилища ювелирных “магнатов”, но и ювелирные салоны, рестораны и казино. Впрочем объекты новорусского зодчества разбросаны бессистемно и село Красное оставляет общее впечатление скорее заброшенности, нежели зажиточности. И это несмотря на то, что Красное считается самым богатым российским селом. Еще бы: одновременно в работе к красносельских ювелиров находятся тонны золота и сотни тысяч драгоценных камней. Ювелирное производство находится в частных руках, а капитализм чем характерен (по крайней мере на первоначальном этапе, каковой бытует у нас): богатые богатеют и наглеют, бедные беднеют и копят злобу.
Тем не менее самое красивое здание в городе, почти дворец, - вовсе не частная лавочка, госучреждение. Называется оно Верхневолжской Пробирной инспекцией. В городах-миллионниках подобных учреждений нет, а селе с 8000 жителей таковое имеется. А как же иначе: Верхневолжкая пробирная инспекция на три области (Ивановскую, Ярославскую и Костромскую), и, если на весь этот регион насчитывается 754 предпринимателя, из них в Красном и окрестностях - 571. Начальник Инспекции Александр Рябков гордится тем, что государство не оставило без контроля оборот драгметаллов. А вот например оборот алкоголя пущен на самотек и в этой области наблюдается полный бардак. Каждое изделие из золота, серебра или платины в Пробирной инспекции проверяется и получает государственное клеймо. Не случайно еще Петр Великий завел Пробирную палату: наши хитрюги, ежели вольность допустить, та-а-акого контрофакту налепят!
Безработица в Красном нулевая. А проблемы в том, что невозможно найти специалистов на бюджетные должности: учителя, почтальоны, пожарники уходят в ювелиры. При советской власти в красном все красносельские ювелиры числом в 2,5 тысячи трудились на заводе. Сейчас не нескольких десятках предприятий трудится около 3 тысяч человек. И это официально, ведь есть еще и подпольное производство, объем которого по известным причинам оценить нельзя. Ясно только, что армия “серых ювелиров” сокращается, так как нынешние предприниматели расширяют свои легальные производства, строят новые цеха. Ведь и сами когда-то вышли из подвалов... Частным стал и завод.
Красное - районный центр. Деревни района - типичнейшая российская глубинка с разваленными колхозами. Крестьяне дали ювелиром емкую кличку: “золотари”. Заложен в это слово двойной смысл; не только в золоте дело, но и в том, что в старину золотарями называли представители несколько иной профессии. Грубо говоря, занимались золотари дерьмом-с. Впрочем и крестьяне пробиваются в “золотари” и по утрам в сторону Красного идут битком набитые автобусы. Образование ювелиру теперь необязательно, важны усидчивость, аккуратность и честность. Магнаты идут навстречу хлебопашцам: легальные частные ювелирки стали открываться ив деревнях. Жители неудачных деревень молятся, чтобы таковые появились и бережнее относятся к закрытым магазинам и детским садикам; вдруг предприниматели приглядят их для будущих мастерских?
В течение девяти веков красносельские ювелиры работали на “нижний сегмент рынка”, производя дешевые серьги, цепочки, медные кресты и посуду. В 1904 году столичные художники решили ввести кустарный промысел в высокохудожественное русло, организовав в Красном художественно-ремесленные мастерские. Одновременно маэстро насадили нехарактерное направление - “красносельскую скань” (изделия из проволоки). Скоро пришла советская власть, которая перво-наперво национализировала серебро, золото и произведенные из них изделия у местных буржуев, эксплуататоров и скупщиков. Мастеров согнали в артель, которая настроилась на производство красноармейских звезд, знаков отличия, и в качестве ширпотреба - серебряных ложек. В 30-х годах ювелиров коснулась и коллективизация: артель переименовали в промколхоз “Красный кустарь” и ювелиры помимо основной работы принуждены были пахать землю. Лишь после войны ювелиры снова смогли сосредоточиться на своей основной профессии, а промколхоз стал Ювелирным заводом. На заводе даже организовали экспериментальный цех, в котором создавались высокохудожественные вещи - для музея и для подарков высоким сановникам.
Был период в 90-х годах прошлого века, когда завод жил все хуже и хуже, а мелкие фирмы процветали. Вот тогда-то негатив и пошел! Журналистов в Красном, мягко говоря, не привечают. Потому что такая традиция завелась: едва напишут где-то про Красное или по телевизору покажут, вместе с туристами побывают здесь и бандиты. Не всех притягивает красота, некоторых - блеск золота. Если кто-то идет на контакт с незнакомцем, считай он - мужественный и несуеверный человек.
Навстречу пошел один из предпринимателей, Александр Синенко. Существует еще один предрассудок: якобы в красном за тысячелетия оформился особый генотип, и ювелирный талант с легкостью пробуждается только в коренных красноселах. Александр Григорьевич родился в Сибири, на Ангаре, в поселке Таежный. Он с детства мечтал стать художником-ювелиром, и он им стал. Первая попытка “штурма” Красносельского училища художественной обработки металла, сокращенно КУХОМ ( это единственное в России учебное заведение, готовящее ювелиров), не удалась. Конкурс был громадный. Впрочем немаленький он и сейчас, разница только в том, что раньше поступали исключительно из любви к искусству, теперь же молодыми людьми движет миф о том, что уже на втором курсе купишь себе иномарку (что в сущности не так, ибо в училище надо учиться - целых пять лет - а не деньгу заколачивать). Синенко поступил со второй попытки, после армии.
А в “свободный полет” он пошел одним из первых, в 89-м году. Последней его работой на заводе был маркетинг, а это значит, что он знал рынок и тенденции его развития. И рискнули они втроем - с мастерами Анатолием Румянцевым и Владимиром Вьюгиным. Проблема прежде всего заключалась в том, чтобы выбить у государства разрешение на работу с драгметаллами. Судьба друзей сложилась по-разному. Румянцев сейчас - индивидуал, в одиночку делает выставочные вещи. Вьюгин... его сейчас нет в живых; по официальной версии - покончил собой, но есть версия, что его “убрали”. Ведь не секрет, что криминал вокруг “золотарей” вьется кругами...
Александр Григорьевич совершенно не может понять, почему все пишут об этом самом криминале, а о мастерах, носителях уникального феномена (ведь на Руси других таких ювелирных сел нет и отродясь не было):
- Все от золота. Оно обладает некоторой энергетикой, “тащит” за собой. Вот это-то и обидно... Даже времена, когда стреляли, дележка была, мы пережили. Дело в чем: мы не умеем пахать, ковать железо, мы умеем делать красивые вещи. А то, что золото востребовано - не наши проблемы...
Когда Синенко еще на заводе работал, там скали (плели из проволоки) удивительные творения. Но не из золота и серебра, а из медной крученой проволоки, которую покрывали серебром. Представьте: художник над своим произведением порой месяцами трудится, а оно где-нибудь в Париже на выставке возьмет - да облезет! Потому-то Александр Григорьевич в индивидуалы и ушел, чтобы из натурального серебра творить. Работниками он позже обзавелся. Ну, и золото позже пришло. Чтобы закрыть тему этого металла, только одно добавлю: с золотом тяжело работать, потому что оно сильно блестит. Мозги от блеска не портятся, а вот зрение - сильно. А вообще все “золотари” относятся к “презренному” без придыхания. Привыкли.
Синенко относится к предпринимателям средней руки. У него трудятся 25 человек, а есть такие “магнаты”, у которых трудятся и 100, и 300 человек и даже больше. Еще недавно “Мастерские Синенко” (так именуется предприятие) находились в подвале арендованного дома. Сейчас Александр Григорьевич прикупил и отреставрировал старый 2-этажный дом, принадлежавший некогда купцу Маклашину.
На Синенко работают четыре модельера, создающие новые ювелирные произведения. Ведь приходится существовать в рынке, который постоянно требует чего-то нового. Недавно пришлось внедрять изделия с алмазной огранкой. Это легковесные блестящие вещи - для тех, у кого доходы небольшие. Но и эта мода проходит, так как алмазная “набивка” начинает тускнеть еще пока вещь лежит на прилавке магазина. Пришла мода на “многокаменные” изделия, с россыпью недорогих драгоценных камушков. Но общая тенденция сохраняется: золото, золото... впрочем и серебро находит свое применение, и сканная техника не забыта.
В одном из цехов мастерских Синенко висит плакат: “С возвращением, блудные дети!” Дело в том, что предприятий в Красном много, а высококлассных мастеров - ограниченное число. И мастера частенько мигрируют по мастерским, ища, где лучше. Этот факт говорит за то, что в Красном рынок труда развит почти до совершенства. Если говорить конкретно, о зарплатах, то об этом в Красном не принято говорить. Известно только, что за последние пару лет она упала. Дело вот, в чем. Условно золотой лом стоит 300 рублей грамм. Ювелир продает золотое изделие по 400 рублей за грамм. В салоне оно же стоит уже 700 за грамм. Получается, владелец московского или питерского магазина имеет 300 рублей с грамма золота, в Красном остается 100 рублей. С этой сотни надо платить налоги, зарплаты, развивать производство. Ну и себе что-то оставить. Старшая дочь Синенко к примеру в Сорбонну поступила. Правда, не понравилось ей там, в России теперь учится.
Своего салона у Синенко нет, изделия он продает только оптовикам. Очень хорошо, что и здесь помогает государство: продукция вся переправляется по спецсвязи, с охраной. Нет только равных правил игры на рынке у крупных заводов, которыми владеют “олигархи” и таких невеликих производителей, как Александр Анатольевич. Разница в сроках клеймения Пробирной инспекцией: “монстрам” клеймят за 3 дня, малым и средним предприятиям - за 3 недели.
В принципе Синенко много не надо. Он просто хотел быть свободным, ни от кого независимым художником. Ну, а предприятие сложилось как-то само собой. Он добился того, чего хотел: есть хорошая машина, свой дом, любящая жена, дети... у Александра Анатольевича их четверо. Старший сын Григорий уже в отцовском деле, создает модели, каталоги составляет. Ведь теперь кустарщина не проходит, нужно работать на мировом уровне. Это значит дорогие каталоги, выставки, конкурсы. Между собой красносельские “магнаты” не конкурируют, скорее дружат, вместе в сауну ходят. Как же иначе, ведь все - питомцы одного гнезда: Училища художественной обработки металлов.
Это допотопные красносельские мастера могли лепить халтуру, нынешние “золотари” имеют соперниками мастеров из Турции, Италии, Индонезии, Китая (последний и в этом сегменте рынка стремительно подтягивается к “высшей лиге”). Александр Григорьевич считает, что красноселы вполне достойно конкурируют с мировыми брендами:
- Наше Красное все чернят, порочат... а на самом деле у нас красивые, русские, основательные вещи. Турки все утончают, а мы делаем широко, просторно, душевно. Мы не делаем очень дорогих вещей, у нас можно купить и крестик золотой за пятьсот рублей, и колечко за тысячу. Только время поменялось. Раньше на заводе я получал 120 рублей и на зарплату только 3-гаммовую мог цепочку купить. А теперь такая цепочка - один поход в ресторан или ночь в гостинице. Все меняется...
...Без сомнения промысел ювелирный в Красном переживает расцвет. Золотой век во всех смыслах. Некоторые утверждают, что это - падение, ведь “золотари” делают пусть качественный, но ширпотреб. Но ведь промысел - это не “Афинская школа”. Промысел - средство заработать на хлеб. Хлеб в Красном есть, и даже с маслом. Многим удается икру поверху намазать...
Геннадий Михеев.
Фото автора.
Костромская область.
Page updated
Google Sites
Report abuse