Кузнецк, часть вторая

Взлянувший окрест себя

“Бурлак, идущий в кабак повеся голову

и возвращающийся обагренной

кровею от оплеух, много может

решить доселе гадательное

в истории российской...”

А.Н.Радищев

Путь к родовому гнезду Радищевых пролегает не на севоро-запад от Москвы, к Петербургу, а строго на Восток, в сторону Самары. Тем не менее можно взять с собою радищевское “Путешествие из Петербурга в Москву” и в это, “восточное” путешествие. А так же в любое другое путешествие по России. Да и вообще некуда не нужно ехать, просто оглянуться достаточно, чтобы понять: пафос “Путешествия” злободневен и в наши дни, спустя 220 лет.

Убогие и перекошенные избы, перекошенные лица, разбитая трасса, печальные проститутки, жмущиеся у обочины... и во всем какая-то застывшая тревога. Будто люди ждут только худшего. Взять сельцо Махалино, в 25 километрах не доезжая до отворота на Радищево. Чуть не половина населения сидит на трассе, торгует на перекошенном и естественно убогом так называемом “хрустальном” рынке. “Хрустальный” он потому что в глубинке, далеко от трассы, имеется городок Никольск, в котором еще со времен Радищева выдувают хрустальные шедевры. А здесь их махалинские экс-крестьяне продают. И еще они продают мягкие игрушки, убогие гипсовые копилки (которые тут же, в Махалине, и делают). Что бы махалинцы не продавали, все одно на лицах у них улыбок не разглядеть.

Я как-то мучил одного американского журналиста, который на несколько лет “завис” в нашей стране (книгу о нас писал): что для него - Россия? Он долго увертывался от ответа, но напоследок все же изрек: “Азия...”

Село Радищево смотрится как маленький кусочек рая. И это тем более приятно, ведь ждешь увидеть нечто забытое Богом, ведь Радищев ныне не в чести. Здесь чисто, ухоженно, великолепная церковь, построенная прадедом Радищева Григорием Аблязовым, капитаном Преображенского полка, получившем вышеназванное имение от Петра Великого. Фамилия “Радищевы” - это от того, что много рожали. Александр был первенцем в семье, в которой было восемь детей. И у него было семеро, не считая двух умерших во младенчестве. От двух жен. Первая, Анна, подарила ему четверых. Вторая, Елизавета, - троих. Елизавета, урожденная Рубановская, была младшей сестрой Анны. Она предвосхитила подвиг жен декабристов, отправившись за любимым человеком в сибирскую ссылку. Александр Радищев был достоен того. Высок, статен, красив, великолепный фехтовальщик, танцор, образован в европейском Лейпциге... ох уж эта туманная Германия с плодами учености! Но об этом мы чуточку позже поговорим. Сейчас о личности. Радищев был наделен всем. Прадед создал для него громадное богатство, имения у Радищевых были в восьми губерниях (именно это, Аблязовское, было самым богатым, даже каменные палаты здесь прадед построил). Замечен при дворе, обласкан. Шутка ли: в момент написания своего “Путешествия” был главным таможенником России!

...Сегодня воскресенье, в радищевском храме служба. Отец Николай Коновалов, местный священник, служит долго, любит проповедовать. А потому можно оглядеться. Несмотря на то, что храм закрывался, в нем сохранились фрески. Удивительные - потому что по преданию портреты святых писались с радищевских крестьян. Мальчик Саша, считай, рос здесь, в храме - ведь усадьба и церковь были связаны теплым переходом. И что он видел? Пожалуйста: картина “избиение крестьян”. Или другая картина: “чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй”. Громадный монстр на фреске собирается поглотить мир. Уж не прадед ли, заказывая подобные художестве, заронил в сердце своего потомка зерно противления самовластию?

А еще в храме похоронены родители Радищева, братья, его младший сын Афанасий. Сын несмотря на то что был “отпрыском врага царственной династии”, дослужился до генеральских должностей. Он славился тем, что единственный во всей империи не брал взяток.

С могилой Александра Радищева сложнее. Как самоубийцу и смутьяна его похоронили тайком - в Питере, на Волковом кладбище. И никто не потрудился запомнить, где именно. Но будем считать, в российской земле человек лежит. Иные и такой чести не удостоились.

О том и говорим с отцом Николаем. Батюшка здесь, на приходе, с 91 года, было много времени подумать о личности и судьбе Радищева:

- ...Если не кривить душой, то и сам себя не знаешь. Он был из набожной семьи, его прадед (который построил эту церковь) принял схиму, ушел в монастырь. Радищевы вообще много церквей строили. Когда Радищев принял отраву, он исповедовался, просил у Бога прощения. А вообще, что самое главное, он хоть как-то пытался помочь своему народу. Он был неравнодушен к судьбе России. Его “Путешествие” - это же вопль души был! А потом к нему приклеилось, что бунтарь... Был крепостной строй, от самодуров страдало крестьянство. И можно было предвидеть, что человеческому терпению придет конец. Иногда приезжие говорят: “Вот, батюшка, ты живешь здесь, служишь... а ведь тут революционера дух!” А ведь здешние крестьяне любили Радищевых. Когда Пугачев сюда приходил, они прятали своих господ! А сейчас в наших сердцах царит равнодушие. И не хватает Радищева, чтобы громко сказать про то, что у нас на самом деле в стране твориться. Молодые не очень-то знают историю, но вот приезжал сюда недавно американец, президент газовой компании. Он сказал: “Я увлекаюсь историей и приехал увидеть своими глазами, где жил Радищев”. Американец заметил, что нынешняя обстановка в Радищеве отражает дух того времени. Здесь люди спокойствие чувствуют...

...Рискую быть не понятым, но судьба Радищева весьма похожа на судьбу... основателя одной из мировых религий. Принц Гаутама Будда тоже однажды “глянул окрест себя и душа его страданиями человеческими уязвлена стала”. И оба стали искать пути к избавлению от страдания. Только у Будды стал расти сонм учеников, а у Радищева... в общем все от него отвернулись. Кроме жены. Но у Радищева есть оправдание. Он встал костью поперек горла у царицы Екатерины. А принц Гаутама властям не солил, ушел молиться в леса.

Саша Радищев был пажом Екатерины. Его и еще нескольких мальчиков из благородных семей Екатерина послала учиться в Германию. Она хотела иметь при себе образованных юристов. Пяти лет в Лейпциге хватило для того, чтобы Радищев заразился “вирусом свободы”. Идеи-то были почерпнуты у Гольбаха: “...государи часто потому лишь управляют произвольно, что они не знают истины; они ненавидят истину... мудрый государь никогда не станет ревниво оберегать свой безграничный авторитет: он пожертвует частью его...” И уже сам Радищев писал: “О вы, управляющие умами и волею народов властители, колико вы бываете часто кратковидцы и близоруки...”

В 1771-м году, когда он возвратился на родину, французской революцией еще и не пахло, лишь маячил со стороны заката некий неопределенный дух будущего революционного террора. Своему единственному другу Кутузову Радищев писал: “Мы узрели межу, Россию от Курляндии отделяющую...” Впрочем все бывшие пажи вполне пристроились к системе и уверенно продвигались по служебной лестнице. Двигался и Радищев, к тому же у него был сановный покровитель, граф Воронцов.

Не шло, не шло к душе служебное рвение. Зато мысли не давали покоя. Литература тогда была еще в подражательном состоянии. Свою оду “Вольность” Радищев написал по типу “Революции в Америке” Рейндаля. Форма “Путешествия...” заимствована у Стерна, который написал “Сентиментальное путешествие”. Но цель у Радищева была иная. Он был свято уверен в том, что сможет достучаться до императрицы и повлиять на нее.

Радищев хотел напечатать книгу официально. Но цензор перечеркал больше половины книги. Тогда Радищев сам себе завел типографию (напомню, он был богат - за счет имений) и отпечатал книгу, заручившись разрешением полицмейстера, который всегда читал лишь первые три страницы. Радищев рассылал книгу знакомым; он надеялся, что она дотянется до властной верхушки.

Книга потрясла. Сначала широкую общественность, а после и Двор. Вряд ли можно было рассчитывать на благосклонную реакцию на произведение, в котором на четвертой странице передается анекдот о любимом фаворите Екатерины, а начиная с шестой страницы бичуется российское рабство. Под “чудищем” Радищев понимал особую русскую черту: полное отсутствие законности в общественной жизни. То есть человеческое бесправие. Жизнь человеческая зачастую зависит от каприза властного лица. И власть вместо того чтобы блюсти закон, придумывает “внутренние” законы - для себя, любимой. Но много ли у нас и теперь прав, если чиновничество современное вкупе с “единой” партией может творить с нами что хочет - от самовластного установления тарифов ЖКХ до ментовского беспредела? Не случайно граждане российские все чаще уповают к европейскому суду по правам человека. Нет веры ни судам, ни милиции, ни тем более чиновникам или депутатам...

Екатерина была образованным человеком. Она даже в первые годы своего правления желала избавить свой народ от рабства (но пришла к выводу, что рановато). Когда книга до нее все же дошла... ну, как могла она еще отреагировать на такую аллегорию: Радищев представил себя “мудрым” властителем. Его со “средостением” окружают льстецы, превозносящие до небес его военные успехи, его благотворения, покровительство наукам и искусствам и т.п. Но тут в покои правителя проникает женщина в рубище, которая есть Истина. И она снимает с его глаз бельма, и он видит, что “начальник, посланный им на завоевания, утопает в роскоши и веселии”. Ну, явный намек на Потемкина!

Вот и исторглось из уст Екатерины знаменитое: “Автор сей книги бунтовщик хуже Пугачева!” Екатерина писала: “...на всяком листе видно: сочинитель наполнен и заражен французским заблуждением, ищет всячески и защищает все возможное к умалению почтения к власти, к приведению народа в негодование против начальников и начальства”. Незадача только вышла. Она приказала казнить Радищева, но... никак придворные юристы не могли найти, по какой статье. Не было такой статьи в уголовных законах, чтобы за книгу судить. Тем не менее уголовная палата и Сенат приговорили Радищева к смертной казни посредством отсечения головы. Просто так, без закона. Но и тогда, в XVIII веке были свои “PR-щики”, которые посоветовали царице: “Да разве ж можно сочинителю голову рубить?! В Европе не поймут-с...” Тогда Екатерина отдала приговор в непредусмотренный законом “военный совет”, который заменил смертную казнь на десятилетнюю ссылку в Сибирь.

Сын Екатерины, Павел, едва взойдя на престол, приказал освободить Радищева. Но не из любви к нему, а только от патологической ненависти ко всему, что творила его мать. Павел запретил Радищеву странствовать и велел безвыездно жить в родовом имении. Александр Павлович вернул Радищеву право на путешествия. Но Радищев покончил собой, выпив “царской водки”. Поговаривали, что некий государственный муж предупредил Радищева, что при молодом императоре автора “Путешествия...”, если он не остепениться и перестанет плодить радикальные прожекты, ждет арестантская судьба.

Музей появился в Радищеве в 1945-м году. Кругом разруха, голод, а власть принимает решение создать музей. Он никогда не был большим, и теперь в нем сотрудников всего-то дюжина. Из них научных только двое, “старый” и “новый” директора. “Старый” - Александра Ивановна Калинина. Она двадцать лет была “у руля” и два года назад уступила свое место “новой” - Ларисе Костаковой. Считает, что молодежь должна подхватить дело. Александра Ивановна же осталась простым научным сотрудником. Лариса издалека, из Малой Сердобы; она специально приехала сюда, чтобы быть ближе к Радищеву. Она с детства была увлечена этой незаурядной личностью. Приехала даже несмотря на то, что здесь жилья не дали, Лариса вынуждена снимать квартиру в соседнем селе.

Они часто спорят. Две женщины из двух поколений, из двух разных социальных систем. Александру Ивановну в школе (она как раз была в доме, где теперь музей) учили тому, что Радищев был революционер. Лариса в университете изучала прозу Радищева, поскольку знала, что она гениальна. О политической подоплеке Лариса слышала вскользь; когда она была школьницей, Радищева уже проходили “постольку-поскольку”.

Муж Александры Ивановны Анатолий Гаврилович тоже “отставник”. Много лет он возглавлял здешний колхоз “Родина Радищева”. Между прочим и сейчас колхоз не последний, даже передовой. Александра Ивановна уверена в том, что и Радищев руку к этому приложил. Дело в том, что когда Радищев жил в родовом гнезде, он написал научный труд о местных черноземах; в нем определено, что здесь родится хорошо, а что - неважно. И традиции трудолюбия радищевским крестьянам были привиты лет эдак триста назад. В колхозе платят мало - по две-три коровы на личных подворьях вынуждены крестьяне держать, чтобы жить достойно. И не только крестьяне: сын Александры Ивановны - начальник отдела милиции, а все же десять поросят на откорме держит. А дед “старого” директора, Николай Степанович, между прочим служил у Радищевых. Вспоминал: “Эх, внучка, это ж что ныне за начальники!.. Вот раньше-то были баре: корова издохла - корову даст. Зерно кончилось - зерна даст! Гуманные...”

По идее представительницы разных поколений должны иметь разные взгляды на жизнь. Да, порой они спорят. Потому что в 70-е годы село действительно лучше жило. И посетителей в музее было на порядок больше. Зато теперь здесь лишних не бывает. А молодежь со всей округи стала считать хорошим тоном свадебный ритуал в музее проводить. И в церкви здешней венчаться.

“Путешествие...” было в запрете 120 лет. Даже Пушкин, написавший в 1836 году по тому же мотиву очерк “Путешествие из Москвы в Петербург” (в котором критиковал Радищева за слабые места) получил от цензора отказ в публикации. “Путешествие...” Пушкин назвал “книгой, некогда нашумевшей соблазном и повлекшей гнев Екатерины”. Тем не менее Пушкин возмущался: “Как можно в статье о русской словесности забыть Радищева? Кого мы будем помнить?..” И пушкинский очерк пролежал в столе 90 лет. Из примеров таких вот “взрывоопасных” книг ХХ века на памяти только “Архипелаг ГУЛАГ” Солженицына. Книге повезло, ибо она пробыла под запретом лишь два десятилетия. Впрочем как Солженицына, так и Радищева с удовольствием печатали в годины внутрироссийских запретов. В Лондоне. Ну, ничего в мире не меняется! Разве только темпы стремительно растут.

Небожители Скомороховы

В прошлом году оформил фермерство их сын Юрий. Обустроился здесь же, на обдуваемой всеми ветрами Горе. Съездил он пару лет назад в туманную Германию, полгода работал батраком у фермера в Баден-Бадене. И не только узнал, что Достоевский там проигрывался в пух и прах (там же курортная зона, казино, пивные...), но постиг, что и там сельским хозяйством занимаются, а фермеры технологии современные применяют. И захотел Юрий то же самое попробовать у себя дома.

Кормушки такие же, как и в Европе, сделал, поилки автоматические для скота. Назвал их по-своему: “пятачками”. Способы заготовки кормов изменил - оказывается при умелом хранении вполне можно сохранить все питательные свойства сена. В общем как “новая метла” стал себя вести. Неизвестно только, как “метла” поведет себя, когда поизносится, но энергии у сына пока не занимать. Родители, Виктор Васильевич и Наталья Андреевна Скомороховы, по крайней мере рады тому, что их дело не умрет. Мудрые они. Потому что много видели и пережили.

А вот другой их сын, Вадим, в лесники подался. Ему земля нужна постольку-поскольку, он природу дикую любит. Впрочем все равно ведь в деревне живет, правда не на Горе.

Гора - это возвышение такое. Над деревней Козляковка. Хотя и Козляковка тоже смотрится “горным селением”. Чтобы сода проехать, нужно ехать все время вверх и ввех вдоль каньона. Здешние места - своеобразные “Альпы”, по крайней мере не хуже. Лишь по иронии исторической судьбы здесь не разместился Баден-Баден. А приютился здесь лишь захудалый колхоз. Если быть точнее, разоренное отделение совхоза “Кузнецкий”. Возможно козляковцы и сами бы могли почувствовать себя “небожителями”. Но почему-то все они пребывают в какой-то растерянности. И на Гору, на семью фермеров Скомороховых, сморят несколько враждебно. Не успели еще Скомороховы отстроится, как притчей во языцех стало: “Вот, понаехали, понастроились... Скотину еще развели!..”

Дело в том, что Скомороховы - не местные. Они из Средней Азии, из города Чимкента. И между прочим первую живую корову они только здесь, в Козляковке увидели. И кстати до сих пор не могут понять, почему они в этой деревне одни такие. Пожалуйста: земли много, никто не мешает, сверху указов не насаждает. Времена-то хоть и трудные, но свободные!

Главная реликвия их дома - старинное зеркало в резном обрамлении. Точно Скомороховы не знают, откуда оно, ведь их родители предпочитали помалкивать о свое прошлом. Известно только, что в Казахстан родители не по своей воле попали. Мама Натальи Андреевны родом из Ленинграда. За какие “провинности” ее родители высланы были - неизвестно. А вот родители Виктора Васильевича были раскулачены. Долгие годы они вообще в пустыне жили, и только после смерти Сталина им дозволили в городе поселится. Кстати отец частенько наказывал Виктора за “кулацкие замашки”; это потому что Виктор хозяйственным шибко был, все в дом “тянул”. В дестве ему ремнем доставалось, да еще и приговаривал отец, когда порол: “Я в тебе истреблю кулачество!..” Как видно, отец боялся, что сын на неприятности со стороны властей напорется...

Роман Наталья и Виктора зародился, когда они еще в школе учились. Им по 15 лет было, а уже знали, что мужем и женой станут. Чимкент был городом живым, многонациональным. Скомороховы вполне там были счастливы, а деревню они видели только на картинках. Наталья Андреевна работала старшим экономистом треста столовых и ресторанов, Виктор Васильевич - электромонтажником. И в общем-то не жаловались на жизнь и на достаток. “Масла в огонь” подлила одна женщина. Она теща одного из друзей Виктора. Аккурат грянула перестройка, когда эта женщина приехала погостить к дочке и начала “песню” про то, как хорошо жить в России. Скомороховы и представления не имели, чем на самом деле является Россия. Тем не менее они поверили сказочкам тещи друга. Какие там леса, холмы, реки быстрые... ну, чисто Альпы! А она между тем как раз из деревни Козляковка была.

Скомороховы были молодые, на подъем легкие. Тем более, думали они, мальчики у них подрастают... какое их здесь, в Средней Азии, ждет будущее? И решили съездить в Россию на разведку.

Они встретили ужас. Во-первых очень холодно было; они ведь на Юге родились, где персики и хурма, а к ветрам ледяным и морозам не привыкли. Но это еще цветочки. Вообще-то знающие люди говорили: “Куда вы едете: там все в фуфайках ходят и пьют одеколон!” Скомороховы думали, наговаривают. Оказалось, правду вторят. Главный кошмар, с которым они столкнулись, - это дикость какая-то беспробудная. Нищета. И пьянство. Ведь что такое Козляковка? Бедные некрашеные избы в ряд, убогий магазин и клуб напротив. Больше ничего. И над всем этим довлеет повальное пьянство. В Средней Азии такого не было. Там действительно люди культурно живут и как минимум не прожигают жизнь в пьянке.

Директор совхоза принял Скомороховых благосклонно и обещал дать квартиру. И работа была в совхозе. Наталье предложили пойти продавцом в магазин, Виктору - сварщиком. Квартиру только в совхозе они не взяли. Поселились в “красном уголке” и стали строить на Горе дом. Благо были деньги от продажи чимкентского жилья. Вообще они и мечтали где-нибудь в вышине поселиться, там-то, в Чимкенте, равнина кругом, глаз некуда положить. А тут... как небожители! Но деревенские специально приходили на Гору посмотреть на семью “пришельцев”: “Надо же... идиоты. От квартиры халявной отказываются!” Тем более что Скомороховы привезли с собой сто кустов роз, виноград. И все это рассадили. И что удивительно, все это расцвело по весне дивным цветом, будто нипочем им ледяные ветра.

Первую зарплату получили - одеколон как раз в магазинчик деревенский завезли (время-то как раз было водочного и прочего остального дефицита). И за хотелось Скомороховым в Чимкент. Потому что одеколон за полчаса расхватали. Удержало лишь то, что свою квартиру там, в Средней Азии, они уже продали. И все равно напала на супругов черная тоска.

Помог местный мудрец, простой работяга дядя Витя Арбузов. Он пришел и сказал: “Делайте, что говорю - и не пропадете. Заранее никому не платите. Только по результату. Не пейте, это уважается. И главное: возьмите землю. Чтобы вам сено не “шакалить”, чтобы поле было свое. Земля - она завсегда прокормит...”

Как раз фермерское движение пошло. Сразу хозяйство не оформляли, еще трудились в колхозе. Но корову завели с первого дня, а через годик и вторую корову купили, ведь детей надо было женить, а чем еще в деревне зарабатывать, как не скотиной? Поскольку Наталья Андреевна понятия не имела, с какой стороны к корове подходить, она ходила на ферму и смотрела, как это делают доярки. Продали “Жигули” и купили трактор Т-75. Вот тогда-то и решились в фермеры пойти. Скотины уже было довольно много на дворе. Взяли кредит под залог скотины и нового своего дома - и “МТЗ-80” новенький приобрели. Это событие было настольно значимым, что Виктор Васильевич год боялся новый трактор трогать. Он ведь как божество для них был! Тем более случись чего - без дома на Горе и без скотины остались бы.

С местным менталитетом надо было бороться. Ведь получилось так, что едва они фермерское хозяйство начали развивать, совхоз начал загибаться. Чем хуже жило общественное хозяйство, тем прочнее стояли на ногах Скомороховы. И стали на Гору смотреть чуть ли не как на вражескую сторону. Впрочем Скомороховых уважают. Потому что видят: трудятся люди, выкладываются по полной. Но ведь у нас всегда в России так: не любят тех, кто успешен. Виктор Васильевич не скрывает настроения селян, да и вообще для него, уроженца Юга, нравы русских крестьян дики даже после многих лет, проведенных в центре России:

- ...Почему-то люди не стремятся заработать. Семью блюсти на хотят. И мысли у них: “Меня толкнули - я упал; подняли меня - я пошел. А если ты сам встал, пошел... да еще и оторвался от остальных... Да мы тебя удавим!” Как-то люди боятся быть самостоятельными. Колхозная система их, что ли, задавила?.. И еще. Я притчу вот эту только здесь услышал: Сидит Ваня и плачет. Бог спрашивает: “Чего тебе надо?” - “Ничего. Пускай только у соседа корова сдохнет...”

Совхоз не развалился до конца. Козляковцы, кто может, работают на ферме. Но там доярки получают по три тысячи, скотники - по полторы. Не разжиреешь. Но и тем довольны.

Не скажешь, что Скомороховы жируют. Но далеко и не бедствуют. Есть средства для развития хозяйства: вот, недавно ангар построили, там технику можно хранить. Закрома для зерна тоже построили. Кстати у сына Скомороховых жена Евгения - чисто городская. Она и не хочет в город. Ей нравится хозяйство вести, со скотиной созиться. Сейчас у Скомороховых земли 40 гектар. Есть коровы, телята, свиньи. Молоко - главное для Скомороховых спасение. Они регулярно спускаются со своей Горы и везут его в город. Продают не на рынке, а по клиентам постоянным развозят. Это самое надежное. С молокозаводом разок связались - те не заплатили, “кинули”. И теперь только по личным контактам Скомороховы реализуют продукты своего труда. Своих потребителей Скомороховы “нарабатывали” годами. Люди должны быть уверены в том, что высококачественное молоко получат. А вот растерять клиентов можно враз, достаточно разок кислое молоко привезти. Чтобы не снижать марку качества, нужно не расслабляться - и работать, работать...

Доход Скомороховым приносит и картошка, и сено, которое они тоже продают. И мельница у них есть. Кстати и работника на хозяйство взяли, местного парня Валеру. С одной стороны он - батрак. Но, если с другой поглядеть, ведь еще недавно Валера этот в городе стоял на церковной паперти, на похмелку гроши собирал. И вообще он один жил и ровным счетом никому не был нужен. Жалеть-то на деревне умеют, а вот - помочь человеку... Теперь Валера не пьет совершенно, по утрам ледяной водой обливается. Жениться собрался. Виктор Васильевич размышляет:

- Ах, если бы еще побольше души России! Как-то жестоко живем, бездушно. Но ведь секрет-то простой. Надо мужику просто работать - и жизнь можно наладить в деревне. Но что-то по нашим стопам никто не идет. Или так: я прививаю яблони и просто так раздаю саженцы. А люди говорят: “Да, ну! Пока дождешься этих яблок...” А ведь так просто начать! Купил свинью, она поросят принесла. Продал пяток - корову стельную купил. И пошло, и пошло...

Есть только одна печаль. В Козляковке есть школа начальная, а в ней только один ученик: сын заведующей клубом. Десятилетия неверия привели к такой вот демографической яме. Сможем ли выбраться?

Сокровище Золотой долины

Село Чибирлей переводится с мордовского как “Золотая долина”. Почему “долина” - ясно каждому, кто попал сюда: действительно село уютно разлеглось в долу, в обрамлении лесистых холмов. Почему “золотая” - неизвестно, ведь мордва отсюда ушла лет триста назад, а поселились здесь русские люди. Хотя по преданию село основали некие “служилые чуваши”.

В принципе ничего особенного Чибирлей из себя не представляет. Тихое место, в отдалении от городов и шумных трасс. Трудолюбивые люди, которые в большинстве своем трудятся на деревоперерабатывающем комбинате. Чистый воздух, добрая земля - разве еще что-то надо для хорошей жизни? Однако надо. Ведь не хлебом, как говорится, единым живы. Все больше и больше людей узнают об удивительном месте, находящемся невдалеке от Чибирлея. Называется оно: “Смоленские долы”.

Зимой туда пробраться сложно - из-за снега и сложного рельефа местности. Разве только на лыжах достичь можно, да и то с провожатым. Долы представляют собой систему горных лощин, в которых бьют родники. Вода, вырывающаяся в нескольких местах из земных недр, образует речушку Чибирлейку, которая через полтора десятка верст впадает в реку Кададу. Эта река втекает в Суру, ну, а та, как и положено рекам русским, в Матушку-Волгу. Последняя, великая река, величественно невозмутимо несет частичку, подаренную Смоленским родником, что под Чибирлеем, в Каспий. Волга ведь знает, что таких вот частичек в ней сотни тысяч, а то и миллионы. И ни делает различия своими “жилками”, питающими могучий поток. А вот люди различия делают. И даже ценят их. Ведь Волга - образ Родины. Родничок или ручеек - образ твоей, маленькой Родинки. И у каждого Родинка своя.

Смоленские долы были известны как минимум с момента, когда здесь появились русские люди. Им поклонялись. Потому что у одного из родников однажды чудесным образом была обретена икона, почитаемая как чудотворная. Известный исторический факт: во времена восстания Емельки Пугачева в Смоленских долах прятались дворяне Радищевы, отец с матерью знаменитого писателя Александра Радищева, его бабушка и дедушкой и родственники. Они были добрыми барами, крепостные крестьяне почти боготворили их. И, когда дворяне в долах скрывались, крестьяне говорили, что навроде как помещиков своих сами порешили, а там, в долах, “мужики да бабы простые”.

Радищевы и сами боготворили долы. Народная молва говорит, именно отец Александра Радищева, Николай, обнаружил чудотворную икону. Впрочем скорее всего это не так, икону нашли крестьяне. Во всяком случае икона точно хранилась в церкви Чибирлея (когда церковь была) и она действительно исцеляла людей. На месте явления иконы, у родника Радищевы построили часовню. Вообще род Радищевых был набожным, они строили много церквей в разных частях России. Есть у родника купель - тоже, говорят, древняя. Только обмелела она что-то в последнее время. Старики помнят, что воды было во времена их молодости по пояс, а сейчас - по колено. Впрочем вода и сейчас считается целебной; хоть она и студеная, в ней в любое время года искупаешься - и как минимум не простудишься. А случаи исцеления людей, в особенности женщин от болезней, которыми болеют исключительно женщины, бесчисленны.

В самих Смоленских долах люди замечают много чудес. Например вдруг - как бы ни с того ни с сего - могут в долах зажечься свечи. А иногда по ночам со стороны родников из села можно различить свечение непонятной природы. Да и вообще всего лишь поход к Смоленским долам всегда непрост - но каждый хоть что-то, но обретает от этого действа.

А ходили сюда и в годы атеизма, даже несмотря на то, что запрещали ( а часовню разрушили). Особенно много людей туда шли в праздник Смоленской Божьей Матери. Но настоящий крестный ход, со священниками и хоругвями, возродился лишь несколько назад. Недавно заново отстроили и часовню. Помог это сделать предприниматель Сергей Прошин.

Считается, что чудотворная икона утрачена. Прошин занимался ее поисками и пришел к выводу, что Богородица жива. Хранится она в храме одного из сел, невдалеке от Чибирлея. Только какой-то нерадивый умелец покрыл ее олифой, отчего икона почернела. Сейчас предпринимаются усилия по возвращении святыни к жизни. Храм, в котором они находится, был отстроен недавно, а икона туда попала от одного из верующих. Оказывается., Богородицу сохраняли простые крестьяне, прятали ее от посягательств “любителей старины”. Впрочем люди и сейчас побаиваются возможных эксцессов, а потому стараются лишний раз на сей счет не распространяться. Был недавно Сергей Петрович в одном дальнем монастыре, так монахи сказали ему: “Ах, Чибирлей!.. Да наши иноки еще в старину ходили туда крестным ходом!”

Особенно сейчас занимает Прошина другое чибирлейское чудо. Дело в том что уроженец этого села возможно скоро будет причислен к лику православных святых. Ничего случайного не бывает: есть святое место, должны появиться и святые люди.

Евгений Родионов три месяца подвергался пыткам со стороны бандитов-чеченцев. Дело был в Чечене, во времена “первой чеченской войны”. Они принуждали его отказаться от христианской веры, перейти в ислам. Он отказался. Был такой дудаевский “генерал” (а по суди главарь головорезов) Хайхароев, который самолично издевался над русским парнем, он потом свидетельствовал: Женя не сдался. И даже не позволил снять с себя крестик. Евгения казнили страшно: обезглавили. И даже сняли этот страшный процесс на видео - чтобы свои инстинкты потешить. Его мать отправилась в Чечню, нечеловеческие мытарства испытала она, чтобы найти тело сына.

Евгений Курилов младше многих из нас. Он родился 23 мая 1977 года. Его казнили 23 мая 1996 года. В день 19-летия.

На доме, в котором Евгений родился, памятная доска. Дом принадлежит людям, которых это раздражает. Они позволили установить доску лишь после долгих уговоров. Но в сущности они ни в чем не виноваты, ведь они всего лишь купили дом. Дело в том, что, когда Евгению было семь лет, мама с ним и с его братом переехали в Подмосковье. Мама, Любовь Васильевна, работала здесь, на деревопереаботке; с зарплатами начались перебои, жизнь стала тяжелой - Родионовы уехали. Но Женя приезжал сюда к каждый год, к бабушке, которую в селе все любили и попросту звали “тетей Машей”.

Бабушка крестила внука в районном центре, Кузнецке. И крестик, который повесила бабушка, Женя никогда не снимал. До конца. На войне он был пограничником. Его и еще трех юных солдат - Андрея Трусова, Игоря Яковлева и Александра Железнова - взяли в плен на блок-посту под селом Галашки. На родину начальство сообщило: “Ваш сын самовольно оставил часть...” Мать не поверила. Она сама поехала в Чечню искать сына. Она искала его девять месяцев. Наши военные безбожно врали. Чечены торговались. Хотя ни Жени, ни его друзей уже не было в живых.

Его убийца потом рассказывал: ни один из парней не дал своим мучителям домашнего адреса - чтобы те послали письма с требованием выкупа. И сами ребята не стали писать уничижительные письма. Евгений пытался бежать. Его пытали, мучили на дыбе, но он не хотел снимать крестик, чем приводил врагов в ярость.

Когда шла торговля за останки солдат, чечены много раз меняли требования. Даже мертвых солдат они хотели выгодно продать. И все-таки мать нашла сына. Под селом Бамут, присыпанным землей в воронке из-под снаряда. Головы не было, но она узнала крестик. Голову чечены вернули за отдельную плату...

Бандита Хайхароева убили в междоусобной разборке ровно через три года и три месяца после убийства четверых юных солдат. Его брат погиб ровно на том же месте, где русских парней захватили в плен.

...Сейчас он лежит в подмосковном поселке Курилово. На могилу солдата-мучника приезжают молиться тысячи людей. В том числе и жители Чибирлея. И теперь многие, приходя в Смоленские долы, прежде всего поминают воина Евгения. Их Женю...

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Пензенская область.