Живущие под Горушкой

Данилов – крупная узловая станция Северной железной дороги, на которой пассажирские поезда стоят подолгу, ибо здесь у составов сменяются тепловозы. Именно этим фактом обусловлено развитие нехитрого пристанционного «бизнеса». Всякий раз (ежели поезд не проходит через Данилов ночью) я старался прислушиваться к разговорам торгашей, понять внутренние связи, которыми живет этот «организм».

Вообще-то именно разговоров среди торгующей братии мало, и на лицах продавцов читается выражение озабоченности. Однако я как-то услышал, как две женщины неопределенного возраста горячо обсуждали экономическую политику правительства. Нет, они ее не ругали! Они спорили на тему эффективности… монетаризма! Наверное, подумал я тогда, интеллигенты. Бывшие… Много российского народу эта самая «монетарная политика» выбросила на станционные платформы да на обочины дорог…

И, кстати¸ о качестве даниловского продукта. Могут же у нас на российских просторах в тот же пирожок положить какую-нибудь нехорошую бяку, от чего в лучшем случае живот скрутит… В даниловском качестве я уверен и вот, почему. В поездах ездит много командировочных – и путешествуют по выверенному маршруту не по одному разу. В следующий раз проедут, найдут отравителя – и морду начистят. Вот она, лучшая гарантия качества!

Любопытно еще было наблюдать, как «закрывают глаза» на сей нехитрый «бизнес» станционные городовые, то бишь, милиционеры. Они никого из торгующих не гоняют, а, следовательно, можно сделать вывод: стражи порядка этим не кормятся, не «крышуют». Если бы «крышевали», наверняка нашлись бы неугодные… На станции Данилов «угодны» все! Я пришел к выводу, что существует альянс между торгующими и охраняющими: первые стараются не пресекать закон, вторые снисходительно проходят мимо. Возможно, первые и вторые родственники. Разве правая рука – враг левой?

Еще относительно недавно в Данилове останавливался поезд «Пекин-Москва». О, это было зрелище! С нескольких регионов съезжался сюда народ в надежде прорваться к составу. Китайцы прямо их окон вагонов продавали дерьмовый ширпотреб, который шел дешевле, нежели на московском Черкизовском рынке. Имела место грандиозная ярмарка. Правда, длилась-то она всего сорок минут… А говорят, прекратили это безобразие после того как зарезали во время этого мероприятия одного китайца. «Лавочку» прикрыли, и теперь поезд «Пекин-Москва» пролетает теперь мимо Данилова как черт мимо ладана.

Конечно, всегда мне было любопытно: что там, за границей станции Данилов? Теперь, побывав «за гранью», могу сказать: там есть жизнь. Она не так колоритна и шумна, как на станции, зато познание ее поучительно. Приехав в Данилов на день, я в первую очередь отправился в редакцию местной газеты «Северянка». Пока шел, вокруг зияли пустыми окнами многочисленные сильно запущенные двухэтажные дома постройки позапрошлого века. Заметно, что город в упадке. В таком же купеческом доме находится и редакция. О городе мне рассказала журналист Ирина Воронцова. Видно, что она страстный патриот родного города и, возможно, за всякую попытку оскорбить Данилов готова… ну, не разорвать, а, скажем так, отомстить. Ирина искренне удивилась, почему меня лично не интересует история Данилова. Я попытался объяснить, что прежде всего мне важен сегодняшний день, так сказать, «нерв города». Кажется, я был неубедителен… Ирина говорила, будто декламировала стихи:

- Я здесь безвылазно, и только юность, годы учебы провела в Петербурге. Конечно, детские мои впечатления вовсе не похожи на нынешнее восприятие города, ведь отношения развиваются. Что нынешний Данилов для молодых? Дыра. Молодежь тянет в столицу, хочется покорить большой город. Что они и делают. Я и сама называла Данилов «дырой». А теперь поняла, что была неправа… Хотя, нынешняя молодежь, по моим наблюдениям, не приживается в больших городах, возвращаются молодые сюда. Жизнь здесь гармоничнее! У нас зелень, голубое чистое небо, в городе живут белки, бобры… Жаль только, работы нет…

Ирина обрисовала экономическую картину жизни города. Было здесь громадное градообразующее предприятие, станкостроительный завод. Весь «новый город», многоквартирные дома на окраине, строил именно завод. Сейчас там станков не строят, только лес пилят. Да и то вяло, да и сокращения там большие. Еще в Данилове имеется хлебозавод, маслосырзавод, птицефабрика. Экономику более-менее спасает железная дорога. При станции есть депо, там недавно установили новенькую голландскую линию для покраски электричек.

Еще под городом имеется газокомпрессорная станция, так сказать, «обитель олигархов». Строится новая «нитка» газопровода, и в Данилов, как полк гренадеров, заехали 500 строителей-газовиков. В связи с бумом квартиры снять в городе невозможно, да и арендная плата взлетела. Но ведь все это ненадолго… Проложат «гренадеры» новую трубу – и дальше укатят. А даниловцы останутся наедине со своими проблемами.

Насколько «станционный бизнес» оказывает влияние на экономику города? По мнению Ирины, не более четверти населения Данилова участвуют в этом пристанционном торжище. Причем, торгуют-то единицы, основная часть выращивает сельхозпродукцию, которая продается на станции. Данилов славится картошкой и огурцами. Но особая гордость Данилова – лук. Он красный, полусладкий, и, говорят, завезен был еще сотню лет назад из Китая. Выращивают лук и овощи прямо в городе, причем существует особая культура выращивания лука, передаваемая из поколения в поколение. Между прочим, в Данилове с недавних пор стали даже проводить конкурс «Царица-Луковица», на котором выбирается самый красивый… уж не знаю, как и сказать… плод, или корень… Даниловцы обеспокоены вот чем: под их «бренд» подмазываются жители иных регионов, который свой лук выдают за «даниловский». С самозванцами пытаются бороться самыми жесткими способами. Но пока что безуспешно.

Несколько лет назад появилась в Ярославской области мода на эти самые «бренды». Городам и весям региона раздали «ярлыки», согласно которым Мышкин стал «мышиной столицей», Ростов признали «городом щуки», село Кукобой – «родиной Бабы-Яги. Данилов ни с того ни с сего решали позиционировать как… «город счастья». Придумали рекламный слоган: «Данилов – город счастья. Счастье в воздухе не вьется, а в Данилове берется!» Почему счастье, и что этот такое вообще, никто в сущности не понял. Ведь у Данилова есть три готовых «бренда». Первый – узловая станция. Второй лук (может быть, чиновники имели в виду «счастье луковое?..). Третий – Горушка.

Последнее – особая гордость Данилова. Горушка – поселок на южной окраине Данилова, расстроившийся на высокой, заросшей шикарными соснами горе. На самой вершине стоит огроменный храм Казанской Божьей Матери. Недавно его вернули верующим, и здесь стал действовать женский монастырь. Кроме Казанского собора в городе был такой же гигантский Воскресенский собор. Но его в известное время обезглавили и превратили во Дворец культуры. Каждое воскресенье на крыльце учреждения культуры верующие поют акафист Воскресению Христову.

Почему не сломали Казанский собор, загадка. Все советские годы его громада нависала над городом немым укором, глядя на суету внизу и, кажется понимая, что все плохое кончится и люди все же вернутся к Богу… Казанский собор был заложен в самом начале прошлого века. Строился он местными мастерами в течении восемнадцати лет и был освящен в 1918-м патриархом Тихоном. Жаль, что собор осквернили. Но ведь сохранили же!

Кстати, собор изображен даже на пачке масла даниловского производства. Ну, чем не «бренд»? А между тем у местной власти созрела новая идея: если уж не получился «город счастья» пускай будет… «город тюремной романтики»! В городе сохранился старый тюремный замок, пересыльная тюрьма, через которую прошли многие выдающиеся деятели XVIII, XIX и XX веков, начиная от Радищева и заканчивая Дзержинским. Так вот, в тюрьме хотят затеять «интерактивный туризм»: желающий может нарядиться в тюремную робу, посидеть в карцере, испытать все прелести камеры пыток и даже «расстрелочной». Уверен, что на призыв: «Приезжайте к нам в Данилов!» искушенные россияне дружно ответят: «Нет уж. Лучше вы к нам…»

Ирина Воронцова очень просила, чтобы я написал: Любим – родина знаменитого русского актера и героя войны Алексея Макаровича Смирнова. Здесь жила актриса Татьяна Васильевна Доронина. В Данилове корни великого русского режиссера Юрия Петровича Любимова: его дед был знатным даниловским купцом. Но основа всего, по версии Ирины, - духовная составляющая:

- Здесь все завязано на вере. И у Данилова очень глубокие духовные корни. Данилов – родина старца Капитона, одного из лидеров старообрядчества. Казанский собор для того и строился, чтобы старообрядцев с Московским патриархатом примирить. Даниловские мастера-каменщики славились тем, что «на отходах» строили храмы по всей Российской империи. Исаакиевский собор в Петербурге – работа наших, даниловских… Я даже называю наш город «Санкт-Данилов», потому что у Данилова очень много внутренних и внешних связей с Северной столицей. А какая у нас высокая культура!..

Ирина посоветовала мне встретиться с одной даниловской семьей. Как она сказала, «с людьми высокого полета». Это творческая семья Тычининых: Екатерина Геннадьевна ведет студию керамики, Игорь Евгеньевич руководит духовым оркестром. Оба работают в Доме детского творчества. Керамические вещи, которые дети создают под руководством Екатерины, даже в музеях представлены! А оркестр Игоря не просто «духовой»: дети играют классику и джаз, побеждают на всероссийских конкурсах.

…Дом детского творчества снаружи представляет собой сильно запущенный (о-о-о… опять приходится использовать это слово!..) двухэтажный особняк с облупленной штукатуркой. Таких «запущенных» домов в Данилове много, и за полдня к этому, в общем-то, привыкаешь… Но изнутри все выглядит иначе. Ухоженно. Особенно уютно в керамической студии. Ну, то, что слишком сыро внутри… такое в каменных помещениях случается. Тычинины сразу, с порога меня ошарашили: «Знаете, мы Данилов не любим. Трудный город…» Супруги рассказали о том, что символ города для них – медведь с шахматной доской. Нет, Казанский собор на Горушке – тоже символ, однако храм, нависающий над городом, кажется чем-то заоблачным, далеким от обыденной жизни.

Шахматная доска вот, отчего возникла. Проезжал как-то через Данилов царь Петр Великий, и шибко ему не понравилось состояние даниловских церквей. Устроил император порядочный нагоняй за разгильдяйство. А через некоторое время местные купцы, мещане да ремесленники скинулись деньгами и заказали в Европе ценный сувенир: шахматы из серебра. Неизвестно, какое действо возымел презент: умилостивился ли царь, либо возмутился подобному подхалимству. Однако констатирую: город был сильно запущен и три столетия назад…

Тычинины тоже весело смеялись, когда впервые прослышали про «город счастья». Еще одну «фишку» придумали чиновники: изобрели некоего «князя Даниила», основателя города, который должен был встречать туристов в городском музее. Что характерно, местный актер Слава Пронин одинаково гениально играет и князя Даниила, и Иванушку-дурачка…

…Пока мы разговаривали с Екатериной и Игорем, согреваясь чаем, подошли их дети Дарья и Арсений. Дети занимаются у отца: Дарья играет на саксофоне, Арсений – на валторне. Дети еще школьники, но уже имеют вполне амбициозные планы получить консерваторское образование. Их отец, хотя он великолепный музыкант-универсал, так консерваторию окончить не смог… Вообще Игорь человек неразговорчивый, а потому больше рассказывала Екатерина.

Она родилась в городке Пошехонье, относительно недалеко от Данилова. Екатерина безумно любит родной город, и все десять лет, что Тычинины провели в Данилове, она тоскует по нему. У Екатерины было очень счастливое детство. Воспитывали ее дедушка с бабушкой, Владимир Павлович и Екатерина Васильевна Кузнецовы. Дедушка был коренным москвичом, но вынужден был в 1937-м оставить столицу в связи с гонениями. Владимира Павловича заподозрили в том, что он родственник заводчиков Кузнецовых, владельцев российских фарфоровых заводов.

В Пошехонье дедушка работал учителем, писал учебники по физике. Он создал в Пошехонье народный театр, и, по мнению Екатерины, нигде так замечательно не играли Островского, как в захолустном Пошехонье. У Кзнецовых был замечательный круг общения, ибо в этот маленький городок приезжали замечательные художники, писатели, артисты. В общем, детство Екатерины было очень даже положительным. Но, после того как Екатерина поступила в училище ювелиров (в селе Красном-на-Волге), начались ее долгие скитания вдали от Родины.

По распределению она попала в Нижний Новгород, в ювелирную мастерскую. Там одни мужики трудились, а Екатерина – одна-одинешенька, да еще и с «идеями». «Маститые» ювелиры штамповали в мастерской золотые кресты да «медали» для цыган; Екатерине же хотелось творческого полета, очень уж она желала реализовать свои художественные фантазии. Но в Нижнем (тогда город еще звался «Горьким»…) это никому не было нужно. А вечером, в общежитии ждала тоска…

И как-то в мастерской появился молодой парень. Подошел к Екатерине и запросто спросил: «Ну, как тебе здесь живется?» Она ответила: «Ой, плохо…» - «Приходи к нам, у нас не так тоскливо…» Парня звали Костя Кауфман. Вечером он привел Екатерину к себе домой, а там собралось половина его класса. Очень они все были позитивные люди, дружные. Костя представил: «Это девочка Катя. Она ничего не знает, кто ей город покажет?» В частности в компании одноклассников был Игорь Тычинин, начинающий музыкант-саксофонист. Друзья почему-то его звали «дядей Гошей». Он и вызвался показать.

А вскоре Игорь по вечерам у стен общежития стал играть на саксофоне блюзы. Никто не ругался, все, раскрыв окна, заслушивались! Игорь вспоминает, какой он Екатерину впервые увидел: «Тихая, скромная девушка, говорила мало, только улыбалась… Это мне и понравилось!» Поженились они очень скоро. Опять же Костя Кауфман настоял: «Катя, вы с дядей Гошей – идеальная пара! Свяжетесь брачными узами – не пожалеете…» Вообще в жизни так складывалось, что помогали Тычининым удивительные, великодушные евреи. Мама Кости Эллина Ароновна была «хорошей еврейской мамой», которая ко всем друзьям Кости относилась как к родным своим детям. И в городе Ростове-на-Дону, куда Тычинины переехали после свадьбы, их тоже опекала замечательная еврейская семья.

Игорь хотел поступить в Ростовскую консерваторию, в класс известного джазового музыканта Кима Назаретова. Но так получилось, что Ким, когда Тычинины в Ростов приехали, был на гастролях. А потом великий музыкант внезапно умер… Мечту о консерватории пришлось отменить. Тем не менее приютили молодых супругов профессора консерватории Ида и Матвей Дреер. Жаль, что и семья Дреер, и Костя Кауфман теперь в Израиле. Они ведь истинной российской элитой были, приносящей славу нашему Отечеству… Итак, добрые Ида с Матвеем поселили молодых у себя, Екатерину в школу устроили, Игорь играл в университетском оркестре, а по ночам в городском парке подрабатывал сторожем.

В квартире Дреер собирался ростовский бомонд: вечно голодные поэты, непризнанные музыканты, художники-авангардисты… Ида принимала всех! Между прочим, когда в Ростове гастролировал Мстислав Ростропович, он останавливался именно в квартире Дреер… Но так получилось, что Ида с Матвеем уехали в Израиль. Тычинины переехали в станицу Самарскую, в глубинку. Екатерина преподавала изобразительное искусство в станичной школе искусств, Игорь руководил духовым оркестром. И тут Екатерину до боли душевной потянуло на родину, в Пошехонье…

Игорь – «гражданин мира»; он рос в семье военного и много покатался по стране, ибо отца, офицера, часто переводили из гарнизона в гарнизон. Он к стремлениям супруги отнесся снисходительно, тем более она тяжело переносила южный климат. Да и дети уже были у Тычининых, нужно было определяться, где им расти и учиться. Когда переехали, поселились в доме Катиных бабушки и дедушки, Екатерина первым делом стала клубнику высаживать. Игорь спросил: «Зачем?» - «Через два года будем есть…» - «Как… мы здесь целых два года жить будем?..»

Екатерина в Пошехонье нашла работу, а вот для Игоря подобающего места не нашлось. Пришлось ему идти на сырзавод электриком. В Пошехонье случилось новое удивительное знакомство. В городке жила Наталья Прозорова, талантливый и светлый человек, создавший уникальную школу «Озарение». Наталья свою систему педагогики еще с детства строила, и вот в Пошехонье она смогла свои замыслы реализовать. Но опять, как и всегда, случалось с друзьями Тычининых, Прозорова уехала. Не в Израиль, а в Петербург. Заметьте: в провинции, в глубинке зарождается самое лучшее! В столицах это «лучшее» только произрастает.

Здесь и появилось предложение от главы Даниловского района Андрея Даниловича Евтушенко. Этот грамотный руководитель хорошо понимал, что для развития культуры нужно завлекать молодых талантливых специалистов. Дом Тычининых в Пошехонье изрядно обветшал, а в Данилове им была предложена благоустроенная квартира. Это и перетянуло чашу весов. За десять лет, проведенных Тычиными в Данилове, изменилось немало. Ушел на пенсию глава, который их «переманил». После отгремела идиотская эпопея с «городом счастья». Ожил Казанский собор на Горушке; там теперь женский монастырь.

А у Тычининых появилась новая «отдушина». Можно и в сильно запущенном Данилове жить. Но Екатерине и Игорем не хватает духовного общения, круга творческой интеллигенции. Таковой появился в пригородном селе Покров. Там живет и служит батюшка Вадим. С ним Тычинины познакомились через хорошую свою знакомую монахиню Елизавету (она – один из подвижников, возрождающих монастырь на Горушке). Матушка Елизавета несмотря на свой духовный статус с детишками занимается «экстремальным» туризмом, сплавляется с ними на плотах по горным рекам. В общем, «таскается» с детьми, чтобы от уличного влияния их отвести. И Тычининых в православный круг она вовлекла сознательно, понимая, что им нужна духовная опора.

Теперь Тычинины купили в Покрове домик и практически живут там. В селе собирается замечательный круг, ибо к батюшке приезжают друзья, художники и поэты. Батюшка уговорил Екатерину пройти курс иконописи у одного их лучших иконописцев России. Она пишет иконы для храмов епархии.

Покров для Тычининых – новый мир светлого общения. Когда есть своя (простите за сленг) «тусовка», как-то легче переносить весь негатив, который существует не только, конечно, в маленьком Данилове, но и в стране, да и в мире в целом. Игорь и Екатерина наконец обрели душевный покой. Надолго ли?

Гусиное царство

Юноша из интеллигентной семьи однажды оставил уютную городскую квартиру – и перебрался в самую отдаленную точку области. Сказал: «Хочу построить идеальное хозяйство, в котором все будет по уму…» Родители подумали: «Ну, поковыряется парень с годик, спесь с него спадет – и вернется…» Прошло девятнадцать лет. А он все не возвращается…

Вопреки общепринятому правилу журналистики начну отвлеченно, в стороне от заданной темы. Дело в том, что я всегда уделяю особое внимание «гению места», то есть, истории того края, в котором оказался. Россия – страна с удивительным прошлым и очень порой жаль, что мы далеко не всегда им интересуемся. А ведь наше настоящее и будущее – вырастают из прошлого! И то, кем мы станем, зависит от заложенных в почву семян…

Река Обнора в старину называлась «Северной Фиваидой». Сюда, в глухие и труднодоступные места уходили старцы, некоторые из которых били ближайшими учениками Сергия Радонежского: Корнилий Комельский, Кирилл Новоезерский, Геннадий Любимоградский, Павел Обнорский, Сильвестр Обнорский… Старцы вначале жили отшельниками, но возле них собирались пследователи, и вскоре скромные пустыньки разрастались до монастырей. Особенно прославился Сильвестр; монастырь, основанный им был некогда очень значимым. Теперь от него остался лишь храм в селе Воскресенском, да святой источник, как говорят, вырытый старцем. Невдалеке от этого святого места и находится деревенька Глазково, в которой проживают мои герои.

Простите за возможную некорректность сравнения, но фермер Вениамин Ковалев тоже ведь пошел однажды по пути средневековых старцев, спрятавшихся в Обнорских лесах от суеты мира. И еще одно странное совпадение: в Воскресенское не так давно прислали монаха, который возглавил приход. Так его тоже зовут Вениамином!

Глазково «святым местом» не назовешь. Но знаете, что… В свое время гуси спасли Рим. Теперь они спасают маленькую русскую деревню. Если учесть, что семья Ковалевых – единственная на все Глазково, получается, деревня эта стала хутором. Но вообще основная масса населения Глазково – гуси. Они-то мне и напомнили поговорку про Рим, ведь еще издали громко-громко и хором загоготали. Ну, прям, «тревожная сигнализация»! Гуси здесь везде: на дворе, на лугах, на пруду, даже на дороге (наверное, передовой дозор…). Позже я узнал, что их больше трехсот! И еще один факт: на всю Обнору Вениамин Ковалев – единственный фермер. Места здесь после развала колхозов все больше и больше возвращаются к первобытному состоянию. Деревни пустеют, в некоторых по два-три старухи живут, а большинство весей и вовсе мертвы… И так приятно увидеть в деревне и животных, и молодых людей и детишек!

Супруга Вениамина Жанна – высокая стройная красавица. Между прочим Жанна уроженка села Воскресенского, духовной столицы Обноры. У Ковалевых четыре сына. Вызывает умиление их возраст: 6, 5, 4 года и полтора годика. Эдакие крепыши, взращенные на натуральных продуктах! Между прочим, трое из сыновей помогают утром выводить гусей из сарая на прогулку, а вечером загонять птиц на ночевку. Гусей нельзя оставлять на ночь в поле их могут похитить дикие звери. По сути, семья живет жизнью «Лыковых», то бишь, в «таежном тупике». Трудно? По мнению Вениамина, - это счастье!

Довольно долго в эдакой Глуши Вениамин жил один. Женился только на двенадцатый год своего своеобразного затворничества. И один за одним пошли дети. Может быть, Ковалевы – глубоко религиозная семья, решившая приблизиться в «Северной Фиваиде» к Богу? Вениамин отрицает:

- …Почему-то нам часто задают вопрос о религии… Нет, мы обычные светские люди, особо не воцерковленные. Дело просто в том, я сам у моих родителей был в единственном числе. И что-то мне это не понравилось… Жанна у меня – «профессиональная домохозяйка». И я считаю, что супруга – особое для меня благословение…

…Кстати сейчас, в кризис, гусиный бизнес идет очень даже хорошо. Ковалевы продают не мясо гусей, а гусят, и надо сказать, что малышня настолько сейчас востребована, что на гусят даже очередь выстроилась. Шутка ли: на Ярославскую, Ивановскую, Костромскую и Вологодскую область Ковалев – единственный «гусятник»! Да, вот, к чему привели реформы и «национальные проекты»… А гусята продаются с успехом по одной простой причине: народ без работы остался и выращиванием гусей надеется прокормиться. Экономика выращивания гуся проста: покупаешь птенца за 200 рублей – и пускаешь его на свободный прокорм. Кормовая база гуся – обыкновенная трава, а этого добра в России пока еще хватает! Максимум, что надо вложить в одну птицу – прикормку где-то на 200 рублей в общей сложности. А к Рождеству получаешь дюжину килограмм великолепного мяса. Поскольку по одному гусенку не берут, за 4 тысячи вложенных рублей можно получить уже мяса тысяч на 60. Нехилая рентабельность!

Жаль только, выводят гуси свое потомство только три месяца в году – с апреля по июнь. Если бы хотя бы полгода, Ковалевы давно миллионерами стали бы. Да, прибыль есть. Но вся она вот уже почти два десятилетия вкладывается в стройку, в развитие. И оно, это развитие, все еще не закончено.

Вообще Вениамин отметил два основных контингента, которые нуждаются в гусях. Первый – люди с достатком «ниже среднего». Второй – те, кто предпочитает употреблять в пищу все натуральное. Как тонко заметил Вениамин, «сейчас люди с небес на землю упали». Вот отсюда и ажиотаж. У Вениамина график: «в такой-то день он везет новую партию гусят в определенный город». Так телефон обрывается: «Вениамин Алексеевич, батенька, не отменяйте выезд! У нас тут уже запись идет на гусят-то…» Ближайший-то «гусятный» регион только Татарстане, а это далеко.

Гуси у Ковалевых обычной нашей российской породы, «линдовской». Вениамин первых своих гусей из Нижегородской области привез. Чем эта порода хороша? Да просто, тем, что это единственная российская порода, которую в результате перестроек и оптимизаций удалось сохранить… Гуси гуляют по территории фермы свободно. Поскольку Глазково – деревня «на одну семью» воровать птиц некому. Разве только волкам да лисам. И воруют: приблизительно два десятка голов в год Вениамин списывает на хищников.

Ну, а теперь расскажу о странной и весьма оригинальной жизни Вениамина Ковалева. Он вырос в Ярославле, в интеллигентной и довольно известной семье. Его мама Валентина Вениаминовна Черновская – профессор университета, известный в стране востоковед, знаток ислама, индийской культуры. Отец, Алексей Денисович Ковалев – журналист, инженер. Естественно родители «натаскали» сына по многим наукам и Вениамин с легкостью поступил в престижный ВУЗ. А на третьем курсе он его бросил, взял рюкзак, одел сапоги – и уехал в деревню. Сказал родителям: «Буду строить частное сельскохозяйственное предприятие, где все будет по уму…» Родители рассудили по своему: пусть парень перебесится, а, когда хлебнет этой «сельской романтики» по полной программе, вернется домой поумневшим. Так получилось, что сын все хлебает эту романтику и хлебает…

Конечно, ничего не бывает случайным. Еще школьником Вениамин ездил с отцом в «подшефный колхоз» (тогда у каждого предприятия и учреждения в городе был такой…). У юноши был аналитический склад ума, и вот, что он приметил:

- Ой, как пили местные! Но меня больше всего поражало и шокировало не беспробудное пьянство, а отчаянная какая-то бесхозяйственность и наплевательское отношение к жизни. Деревня, здешний колхоз «Колос» были похожи на разухабистый кабак, в котором существуют по принципу «пить будем, гулять будем, а погибель придет – помирать будем»… А к колхозу какое отношение: «Коровы у нас сдохли… Ха-ха-ха!» Потом я с годами, конечно, понял, откуда эти пьянство и бахвальство. Душа-то у людей есть, да и тогда была. Но просто так, трезво на все происходящее смотреть – не выдержишь, с ума сойдешь. Вот и заливали боль душевную вином… По большому счету в русском крестьянине сто лет убивали этого самого крестьянина. Начали задолго, еще до колхозов, а добили «национальными проектами». Ведь по сути нацпроект работает, пока правительство миллиарды «отстегивает». Вот, под Ярославлем сейчас животноводческий комплекс построили на тысячу голов. Работают там несколько десятков узбеков. Местные что-то туда не пошли. А корма на этот комплекс возят за сотню километров. И откуда возьмется рентабельность? Рентабельность может быть только в компактном хозяйстве с одним двором…

Вениамин – фанат расчетов. Еще школьником он, побывав в первый раз в колхозе, увлекся… экономическим проектированием. Кто-то марки собирает, кто-то с мячом по двору бегает. А Вениамин, окружив себя книгами по экономике, строил гипотетические модели:

- Я применял разные методы расчетов (ведь в специальной «математической» школе учился), и по любому у меня получалось, что колхозная система невыгодна. Слишком много она пожирает лишних средств. Можно было мне в науку пойти, многие двери были передо мной открыты. Но мне интересно было все попробовать сделать своими руками. И в деревне я действительно освоил столько ремесел! От плотничного до печного… И еще: я с детства знал, что никогда работать не буду по найму. Я знаю своих 40-летних ровесников, которые тянут свою лямку на работе и мечтают только об одном: допахать до пенсии – и махнуть в деревню, доживать… А я сразу махнул! И мне совсем не важно было, куда именно ехать. Просто я знал эту местность, услышал, что дом в Глазкове продается. И еще я знал, что сюда будут строить дорогу…

…Дорогу-то сюда построили, только с той поры ее уже основательно разбили, а дожди добавили своей доли энтропии. А хозяйство Вениамина Ковалева все расширяется и расширяется! Правда, медленно, очень медленно… Начинал, кстати, Вениамин вовсе не с гусей а с пчел: просто потому что отец немного понимал в пчеловодстве. К гусям он стал приходить постепенно. Сначала взял несколько гусят – и пробовал, экспериментировал. В общей сложности он, осваивая ремесло гусятника, «тыкался» пять лет. Здесь ведь как: одну ошибку совершил – жди целый год, до нового сезона выводков! И опять же приходил к казалось бы, простым экономическим выкладкам:

- Да, купить гусят весной и к зиме вырастить, получается 200+200 рублей. Но если гусыню держать зиму, она за зиму съедает корма на 2000. Чтобы гусыня окупилась, надо от нее получить 10 гусят. А максимум, на что она способна – 20. А вот, чтобы на мясо гуся выращивать, мое поголовье надо увеличить в пять-шесть раз. А для этого нужны большие помещения, ферма. Вот, строим…

Со стройкой помогает тесть, Михаил Александрович Забуслаев, бывший колхозник. Пробовал Вениамин нанимать рабочую силу. Эксперимент провалился. Привозил Вениамин из города даже бомжей, обеспечивал жильем, питанием. И все равно получалось по схеме: «от своего вора не убережешься». Вроде начинает человек работать совестливо… но однажды напивается, или вообще исчезает… В общем, Вениамин пришел к такой истине: «хочешь иметь рентабельное хозяйство – механизируй процесс».

Инкубатор Вениамин проектировал сам. Делать помогал отец, который теперь все чаще приезжает к сыну, которого он одно время «пропащим» считал. Там действительно все механизировано, и от, собственно, гусей требуется только одно: произвести яйцо. В следующем году Вениамин будет строить еще один инкубатор. Потом займется забойным участком, станком для ощипывания. Проекты сын с отцом уже разработали. Проблема сейчас только в одном, Вениамин ее называет «бизнесом по-русски»:

- Только денежку какую заработал – сразу вкладываешь в развитие. И не выходных, не передыхов… Собираешь все по кирпичику, по железячке. И беда в том, что проблемы решаешь не комплексно, и не рационально. Мне-то легче, потому что я ни от кого не завишу кроме себя самого. А вот с феодалами нашими современными работать тяжело. В России нет свободной конкуренции, нет честного рынка. Переживание эдакой несправедливости тоже способно человека в депрессию ввести. Можно народ вгонять в грязь долго. Но как его поднять с колен? Крепостное право у нас заживает очень и очень мучительно… Многие теперь мечтают только о добром царе с плеткой. И в деревне не осталось людей, самостоятельно мыслящих. Это же вырождение народа! Надеюсь, наше хозяйство все же не выродится… Чем я здесь горжусь: недавно подсчитал валовый продукт в лучшем хозяйстве области: 500 тысяч на одного работающего. У нас уже 800 тысяч, и мы этот показатель приращиваем. А ведь еще для меня не нужен надсмотрщик…

…Мое частное мнение: Вениамин Алексеевич Ковалев по сути – «западный фермер», попавший на российские просторы. К Ковалевым недавно приезжали фермеры из Англии, так они не поверили, что такое хозяйство можно «с нуля» затеять. У них там без капитала ничего не сотворишь! Почему у Вениамина получается трудиться по европейскому образцу: он правильно себя позиционировал, нашел нишу в рынке, максимально ограничил контакты с чиновничеством. Это без сомнения талант. Только опять повторю: на реке Обноре Ковалев – один такой! Остальные-то – в грязь втоптаны…

Бог любит Троицу!

Что ведь обидно: кругом все развалено, а в селе Троица действует колхоз. Раньше он звался «Россией», теперь именуется «Северным». Уж не знаю, почему состоялось переименование, как видно, начальники хотели подчеркнуть, что это самое северное хозяйство (из сохранившихся) в области. А еще говорят, что за бренд «Россия» надо платить. Странно, ведь колхозы появились на русской земле еще до того, как к нам пришло слово «бренд»… Да, зарплаты в «Северном» невелики, однако люди при деле, колхоз даже две молочно-товарные фермы имеет. Одна в Троице, другая – в деревушке Тюриково. С этой деревни мне и хочется начать рассказ об удивительной Троицкой школе. Сейчас вы поймете, почему.

На Тюриковской ферме всего две доярки, и они – мать и дочь. Наталья Евстафьева – старший ребенок Валентины Николаевны Евстафьевой. Наталья замужем и у нее свой ребенок, который ходит в первый класс Троицкой школы. Вообще-то школа в Троице официально называется «Бармановской», по названию одной из деревень Троицкого куста, однако я все равно буду именовать ее «Троицкой», дабы не попутать читателя. Так вот: школьный автобус, приезжая в деревню Тюриково, забирает сразу шестерых Евстафьевых. И пятеро из них – младшие дети Валентины Николаевны. Всего же у Валентины Николаевны десять (!) детей.

Да-а-а… в относительно недавние времена за десяток рожденных детей женщине полагался орден «Мать-Героиня» и целый букет льгот. Теперь Валентина Николаевна имеет от государства лишь стандартные детские пособия на несовершеннолетних детишек, да заезд в Тюриково школьного автобуса. Если бы школьников в крошечной деревеньке было бы поменьше, сюда бы и автобус не заехал, и ходили бы малыши в школу пешком…

Да и как им ходить-то, если четверо младших детей Валентины Николаевны младше ее (пока что единственного) внука? Самой младшей, Ксюше полтора годика. Ирочке – пять, Танечке - пять, Игорю и Денису – по семь (они близняшки), Евгению – пятнадцать. Роман, Сергей, Настя – совершеннолетние. Живут с мамой девятеро детей, свою семью создала только старшая. С отцами вышла непростая история. Пятерых старших Валентина Николаевна родила от первого мужа. Он сбежал… Про отца младших Валентина Николаевна предпочла не рассказывать. Почему – не знаю, ибо (как мне сообщили) они живут дружно, только разве что не расписаны… В русской деревне не принято без спросу в душу человеческую залезать, и, следуя этому мудрому правилу, я не стал задавать лишних вопросов. Детей я увидел в школе и могу сказать: они чистые, ухоженные, смышленые. А большего и не надо…

Хочу сразу ответить на один щекотливый вопрос. Иные думают: «Нарожают всякие – а потом требуют от государства помощи!» Да, бывает и такое. И в деревне немало семей, мягко говоря, социально запущенных, бездумно плодящих детей, а потом бросающих их на иждивение государства. Валентина Николаевна не пьет и ответственно подходит к воспитанию детей. А то, что домой не пригласила… Ну, во-первых, я приехал без предупреждения, и в доме наверняка не все было прибрано. Да и к тому же я сильно не уверен, что женщина, практически в одиночку поднимающая в далекой деревушке столько детей, способна создать такие условия, в каких (к примеру) пребывают дети Абрамовича…

Мы общались с Валентиной Николаевной на ферме, и я вынужден был два часа ожидать, пока она и дочь закончат дойку. Трудились женщины очень даже стремительно и отлажено, по крайней мере, я, не имея в руках доильных аппаратов, ведер с молоком или мешка с комбикормом, за ними откровенно не успевал. Да я бы упал на их месте через полчаса! А вот Валентина Николаевна выглядела свежо и бодро. По крайней мере, глаза ее светились молодо. И, кстати, помогали ей на ферме Игорь и Денис: раскладывали сено в по кормушкам, рассыпали опилки… Судя по привычности движений малышни, можно суверенностью сказать, что мальчики давно знают свое дело. На мой вопрос о том, насколько она религиозный человек (может быть, детей у нее столько только потому, что она аборт считает за грех) Валентина Николаевна ответила запросто:

- Ну, так… как обычно вверю. Не больше других. Я всегда мечтала о том, чтобы у меня было много детей. Я просто очень люблю детишек…

И, кстати, о льготах. Валентина Николаевна дружит с другой многодетной мамой, она в соседнем районе живет (у нее тоже десять детишек). Так той женщине недавно медаль какую-то дали. Вроде бы пустячок, но женщине все же приятно, ведь государство хотя бы дало понять, что помнит о ней:

- …И меня все спрашивают: «Чего это тебе, Николавна, никаких наград?» Наверное я еще не заработала еще… От колхозной скотины иду домой – и к своей коровке. У нас и телята еще дома есть, и поросята… Могу с гордостью сказать: мы живем не хуже других! Да, трудно порой, ведь встаю в полтретьего ночи, свою корову подою, обряжу – и на ферму. А ведь кроме меня никто моих детей кормить, поить, одевать не будет. А значит, зубы скрепи – и трудись! Да, тяжело. Но работа доярки мне нравится. И дочка Наташа в доярки пошла потому что животных любит. Если рассудить: где легко? Везде работать надо…

Вот она какая, простая русская женщина. Скромная, немногословная (приведенный выше монолог – сконцентрированный результат нашей беседы, когда я буквально вытаскивал из Валентины Николаевны каждое слово). Но мудрая мать, великая труженица… Да и человек, старающийся не позволить русской нации вымереть.

Сейчас в Троицкой школе 20 учеников и 9 воспитанников дошкольной группы. Вообще-то «мини-детсад» немного не соответствует нормам, установленным чиновниками, и директор в сущности нарушила их, приютив в здании школы малышню. Но ведь у нас в России всегда так: не по нормам… Кстати о статистике. Из 20 учеников Троицкой школы 17 –мальчики. Откуда такой феномен, никто не знает. Говорят, мужики к войне рождаются… Но ведь в соседнем селе Покров история другая - там почти одни девочки. И, кстати в Троицком кусте в последние годы стали девочки рождаться по преимуществу (взять детей Евстафьевой). Назовем это «явлением непонятной природы». Так на небесах решено…

Школа в Троице – «маленькая вселенная», ибо здесь есть почти все. Например, прекрасный тренажерный зал, средства на который заработали сами школьники. У школы есть довольно серьезные плантации, на которых ребята выращивают свеклу, морковь, лук, чеснок, картошку. Разве только, капуста не здешней земле плохо растет, остальные же овощи при грамотном уходе приносят отменный урожай. Большая часть продуктов идет на нужды школьной столовой, излишки удается продавать населению. И даже более того: школа заключила договор с детским садиком в районном центре и поставляет туда свой урожай.

А еще на выручку смогли купить газонокосилку, съездили всей школой в Ярославль, посетили зоопарк, отремонтировали компьютеры. Еще одно недавнее событие – выигрыш гранта в размере миллиона рублей. Не случайно выиграли, ибо Троицкая кола славится прежде всего спортивными успехами. Здешний ученик Михаил Фомин победил на областной олимпиаде по физкультуре. С этими деньгами, конечно, распределились не совсем вольно, ибо чиновники жестко контролируют затраты. Зато обновили мебель, методическую базу, купили мультимедийную установку и… открыли дошкольную группу. Ведь детского садика в Троице не было уже давно, а в селе наконец-то стали рожать. Я уже упоминал о том, что нужно было преодолеть административные барьеры, нарушить некоторые правила, дабы можно было в школьном здании разместить малышей. Много копий поломала директор школы Тамара Витальевна Ершова, но все же своего добилась!

Когда Тамара Витальевна только приехала в Троицу как молодой специалист, в школе было 180 детей. Было это долгих-долгих 36 лет назад… В те времена колхоз «Россия» гремел! Руководил хозяйством мудрый и сильный председатель Александр Николаевич Каманов, человек, прошедший всю войну и понимающий жизнь и людей до тонкостей. Председатель ставку сделал на молодых специалистов; как своих, троицких посылал учиться, так со стороны привлекал. Было в «России» много коров в хозяйстве, заработки достойные. Тамара Витальевна застала еще то время, когда на сенокос, на уборочные работы люди ходили с песнями – как на праздник. Колхоз был как одна большая семья, и в ней, надо сказать никого из тех, кто не отлынивал от работы, не обижали. Лучших посылали на отдых в Сочи, в Ялту, в Трускавец. А уж зарплаты были более чем достойные.

На престольный праздник Троицу гуляли всем селом. Пытался колхоз поддерживать и Троицкий храм, но он такой громадный, что сил на реставрацию даже у колхоза-миллионера не доставало. Зато поддерживали в надлежащем состоянии часовню при храме. И религию, веру здесь не преследовали. Весной, перед посевной, молебны даже устраивали об урожае! В общем, в селе блюли традиции, и по сути старались оберегать прежний «общинный» строй.

Кстати, в окрестностях Троицы, на реке Кульде во времена аграрной реформы Столыпина основали хутора выходцы из Эстонии. Потомки Эстонцев живут здесь и поныне. В частности эстонскую фамилию носит учитель Троицкой школы Тамара Викторовна Трейяль. Прекрасная, кстати, у нее семья, трое замечательных детишек!

Ершова родилась и выросла в городе Любим, и в общем-то была не слишком привычна к деревенской жизни. Забавно, что попала Тамара Витальевна в Троицу в большей мере не как учитель математики (это образование она получила позже), а как…спортсмен. В сильном хозяйстве развито было и спортивное движение. Тамара Витальевна изначально училась в сельхозакадемии и серьезно увлекалась спортом. И тогдашний директор школы, заслуженный учитель России Валентин Иванович Смирнов искал хорошего учителя физкультуры. Дал квартиру, жениха, между прочим, достойного подобрал, из местных. Кстати, один из нынешних учителей, Людмила Валентиновна Фомина – дочь Валентина Ивановича. Преемственность в Троице в чести!

Валентин Иванович затеял строительство нового школьного здания. Так получилось, что достраивать его пришлось Тамаре Витальевне, уже в ранге директора. И уже двадцать лет Ершова возглавляет школу. Так получилось, что директорство Тамары Витальевны совпало с этой проклятой «эпохой перемен». Все реформы какие-то кризисы, дефолты… Было время, и зарплату учителям не платили. Тогда у каждого учителя (а всего в Троицкой школе их семеро) по три коровы было, по десятку телят… Люди старались выжить. Да, сдюжили. Но расплата не замедлила настать: в форме демографической ямы…

Факт, что колхоз еще жив. По сравнению с тем, что творится на полях соседних колхозов (и колхозов в сущности нет, и поля уже лесом заросли…) в Троице еще относительная благодать. Тянет хозяйство грамотный председатель Валерий Иванович Казаков. Здесь и надои неплохие, и урожайность… Жаль только, для рентабельности хозяйства колхозный штат сократили до 30 человек. Остальные, получается, лишние…

И школа в Троице считается лучшей в районе. По крайней мере, в ряду девятилетних школ. Да, детей в ней немного. Два года назад сразу 11 детей выпустили, а после набирали по два, три ученика в класс… Да, это стабильность. Правда, горькая какая-то… Все знают если школа закроется, молодые семьи уедут из Троицы все, разом. Нет, «дамоклов меч» оптимизации (то бишь, закрытия) на Троицкой школой не нависает. И даже более того: регулярно в Троицу на «перевоспитание отправляют трудновоспитуемых детей из города, от которых просто-напросто отказались городские школы! Здесь, в Троице, научились творить нормальных людей из отпетейших хулиганов!

В данный момент из Любима приезжают учиться в Троицу два мальчика. Взять Антона Золотова: он не только на учете в милиции состоял, но не успевал совершенно по всем предметам. А по математике его знания были равны «нулю». Теперь уже до «четверки» дорос. Второго мальчика, Сережу Полякова, хотели в детскую колонию оформлять по достижении совершеннолетия. Он был просто городской напастью, при виде которого люди переходили на другую сторону улицы. Тамара Витальевна совершила отважный поступок, согласившись принять в свои пенаты отпетого негодяя. И ничего: в атмосфере всеобщей любви, внимания мальчик «оттаял», начали открываться его положительные таланты. И учится парень довольно неплохо.

Муж Тамары Витальевны Сергей Сергеевич долго работал в колхозе, механизатором. Уходил в школьные кочегары в трудные времена, потом снова вернулся в колхоз – потому что в нем худо-бедно, но регулярно стали платить зарплату. Дочь Светлана – тоже преподаватель, учитель начальных классов.

Есть и тревожные новости: во времена «тучные», то есть всего пару лет назад, некий предприниматель по фамилии Барабанов начал скупать колхозные паи. Цену не скажу, но поверьте: она смешная. Большинство паи продали. Теперь-то народ понял, что совершил глупость, однако уже ничего не вернешь… Этому господину Барабанову все откровенно «по барабану», ибо он не вкладывает в приобретенный по дешевке колхоз ни копейки. По сути, Троицкий народ оказался чужим на земле своих предков.

В общем, непростая ситуация. Куда все повернется, никто не знает. Возможно даже и Господь не предполагает... И все же я уверен: Бог любит Троицу – просто за то, что здесь живут удивительные и благочестивые люди. И Троица будет жить!

“Ярославочек” начальник и “монахов” командир

- Петрович, ты не прячься, никто тебя не съест. Скажи лучше: как вчера будет, или...

- Ну, Михална, ты меня знаешь, я...

- Смотри у меня... Сегодня, как и говорили, будем менять на ферме полы. Свою работу все знают, пошли.

В колхозе почти все работы рутинные, изо дня в день повторяющиеся, а вот перестилка “коровьих” полов - маленькое, но - событие. Как-никак пять лет назад такое делали в последний раз. Колхоз “Рассвет” совсем маленький - с председателем пятнадцать душ будет - но относительно успешный. Даже прибыль небольшую имеет. Мария Исаева (когда мы знакомились, она представилась: “просто Мария...”) председателем уже девятый год. Деревня Слобода, жители которой и есть члены колхоза, тоже небольшая (полное население 37 человек). Хотя колхоз некоторые шутники переименовали в “Закат”, но зарплату председатель старается платить регулярно; вот, к примеру, на том берегу реки Костромы другое хозяйство, с селе Сандогора, так вот, там уже пять лет колхозники денег не видели.

Дойное стадо в 60 коров ярославской породы, “ярославочек”, на улицу вывели быстро и немедля приступили к работе. Зимой только две дойки, а потому времени впереди много. Одни мужики отколупывали старые, прогнившие доски, другие пилили на циркулярке новые, третьи - их прибивали. Работа шла скоро, но, как только Мария отходила в контору по делам (я тоже плелся за ней), после возвращения вдруг обнаруживалось, что дело стоит. Работники, собравшись в углу фермы, курили. И всякий раз повторялся примерно такой диалог:

- Так, мужики, до темна не успеем, чего встали?

- Четвертушечку дала б, все ж веселее! - (то ли шутка, то ли... в общем, не поймешь).

- Какая вам четвертушечка? Уж начвертовались! Петрович особенно вчера. Ну, поднимайтесь, в наших же интересах...

Мужики расходятся по местам и вновь взвывает циркулярка. Мария не уходит. Один крупный такой мужчина, видно, что мастеровой, так как он выполняет финальную работу - выравнивание и прибитие досок - ворчит:

- Михална, иди ты к едреней матери, не трепи нам нервы, или мы тебе трепать будем...

Но Мария не уходит. Знает, что опять весь этот ритуал придется повторять.

Жителей Слободы в округе зовут “монахами”. Нет, ни в коем случае не по образу жизни! Дело в том, что деревня образовалась как поселение при знаменитом Спасо-Преображенском монастыре, основанным в далеком 1505 году святым старцем Геннадием Костромским и Любимоградским. От былого величия осталось не так много. Два храма и колокольня, скелетами из красного кирпича возвышающиеся на берегу озера Сурского. Не так давно сюда вернулись священники, и даже построили часовенку, но вот, в чем проблема: послушников, которых сюда направляют в качестве сторожей, какая-то сила “сбивает” с правильного пути. Короче, Божьи люди начинают прикладываться к бутылке. “Монахи”, то есть жители Слободы, объясняют все просто: деревня в епархии считается ссылкой, и те люди, которых направляют сюда, уже сами по себе не ангелы - с уголовным прошлым или бывшие бомжи. Короче, на сегодняшний день в монастыре не живет никто. А один из бывших сторожей - так и вообще осел в деревне и устроился в “Рассвет” работать.

...Трудно мужиков оставить, но надо проведать телятник. Жизнь научила не упускать из виду ничего: прошлом году, как в той песне, “горе горькое невзначай налегло”. Пожар. Телятнице ушла на обед, а там что-то случилось с проводкой. Лето стояло сухое и через полчаса телятник пылал как факел. Вскоре прибежали скотники с фермы, но из двери и оконных проемов вовсю бил огонь и к телятам пробиться было нельзя. Слава Богу, к Слободе построена хорошая дорога и пожарные прибыли довольно скоро. Когда огонь кое-как сбили, Мария первой вошла в телятник, остатки стен которого еще огрызались языками пламени. Но было поздно: юная коровья поросль задохнулась в дыму. Вся.

Времена настали такие, что помощи ждать неоткуда. Соседи и рады бы помочь, да сами все утопают в проблемах. Короче, новый телятник строили сами, и пусть он вдвое меньше своего предшественника, но до осени надо было, кровь из носу, успеть. Иначе хозяйству - смерть. Весь 15-человечный колхоз дружно трудился на своей “народной” стройке. Для председателя это было самое тяжелое испытания за всю ее жизнь. Ну, а поголовье телят они восстановили к следующей весне.

Мария призналась, что она о-о-о-очень не хотела идти в председатели. Случилось так, что предыдущий председатель запил. У председателей-мужчин, вообще, всего две болезни: алкоголизм (стресс снимать надо) и сердце (у тех, кто стресс не хочет водкой снимать). Из управления приехало начальство, и давай собирать честной народ на собрание. А тут как раз сенокос, все на сене, и Мария, конечно, сено на лошади гребет, а тут начальник подъезжает: “Маша, мы тебя выдвигать будем...” - “Ни за что. Что я, дура?” - “Да не боись, девка, мы тебе поможем!” (Она тогда совсем молодая была, в должности зоотехника трудилась).

Вот этим “поможем” ее и купили. Вечером, дома, Мария посоветовалась с мужем, и решила попробовать. Немножко. Хозяйство у председателя-пьяницы было запущено, ни одного исправного трактора, нет солярки, запчастей, да и зарплаты не платили. В принципе, по выражению Марии, потом она “пообтряслась”, то есть, приноровилась, но вот “помощи” от начальства она так и не дождалась.

Муж Николай, который работает теперь под ее началом механиком ферме, привык, что супруга как бы командиром ему приходится. И сын Сергей влился недавно в коллектив колхоза - он шофер. Проблем, правда, не поубавилось. Первая: душат налогами - ежемесячно приходится отчислять сумму, большую чем фонд зарплаты. Вторая, и самая больная проблема - доярки.

- Нет путевых доярок, - жалуется председатель, - часто в загул уходят, а кому подменять? Мне...

А между тем день как-то незаметно близился к концу. Меня пригласили на знаменательное для Слободы событие: из армии вернулся местный парень. Для деревни с населением в 37 человек, это, наверное, главное положительное событие за последний год. Шли мимо монастыря. Разговорились о его влиянии на жизнь людей. Председатель рассказала, что когда-то давно колхозники пытались его как-то использовать в хозяйственных целях. Брали кирпич с храма на строительство фермы, но кончилось тем, что в новой ферме 30 коров... повесились. На территории монастыря сделали телятник - телята передохли. В общем, лет пятнадцать к древним стенам предпочитают не прикасаться.

А, между, тем, я приметил, во что обута председатель. Это были ботинки типа “вторая молодость”. Погода была слякотная и войлок не слишком к ней подходил. Симптоматичная деталь...

Я отстал от моей спутницы и ненадолго свернул к монастырским развалинам. Там я встретился с настоящим чудом! В Преображенском храме не было ни одной сохранившейся фрески кроме... изображения преподобного Геннадия аккурат над местом, где он по преданию покоится под спудом. Святой будто смотрел тихим взглядом на такой наш неоднозначный мир сквозь пролом в стене...

Дембель, Юра Рысов, оказалось, пришел еще утром. На станцию его поезд прибыл ночью, и, представьте себе, парень пешком шел домой. От железной дороги до Слободы 30 километров! Не верите? Но ведь человек возвращался ДОМОЙ!

В разгар веселья я спросил у Марии, какой день в своей председательской карьере она считает самым счастливым. Она рассмеялась:

- Дак, как захочешь себе сделать счастливый день, удовольствие получить - так и сделаешь! Это ж от человека зависит...

Потом я узнал, что в том же районе есть колхоз под названием “Колос”, в котором председательствует родная сестра Марии Елена. Да и вообще женщин-председателей с каждым годом все больше.

Тенденция, однако...

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Ярославская обл.